True-blue

      Атеш правда старается вслушиваться в то, что говорит ему Фирузе. Он смотрит ей в лицо, видит, как шевелятся её губы, но с трудом разбирает слова. Его голова отказывается обрабатывать полученную информацию, вновь и вновь прокручивая недавний инцидент в бассейне.       А ведь всё начиналось так забавно. Атеш искренне расхохотался, увидев Фирузе в этой смешной шапочке для плавания. Он даже подшутить над ней умудрился. А потом она стала пунцовой и прекратила грести руками и ногами, и Атеш испугался. Так испугался, что без раздумий схватил Фирузе и поплыл с ней к бортику, чтобы она не утонула. Атеш никогда так бесцеремонно не хватал девушек на руки, но страх повелевал его телом, заставляя выполнять все нужные действия почти автоматически. А Фирузе будто стало только хуже. Она была красной от самого лба до выреза купальника на её груди, и дышала часто и мелко, что почти повергло Атеша в панику. Он, не раздумывая, стащил с её волос шапку, подумав, что она мешает кровотоку, и принялся массировать ей затылок, чтобы хоть немного привести её в чувство. Когда Фирузе, наконец, начала реагировать на его действия, паника отступила. Атеш с трудом скрыл от неё дрожащие руки и почти что угрозами выбил из неё согласие на ужин и возможность подвезти её до дома. Тогда у Атеша не было времени задуматься над своими действиями, но сейчас…       Он вспоминает то, какой нежной ощущалась кожа Фирузе под его пальцами, и внутри него вспыхивает пожар. Атеш смотрит на волосы Фирузе, свободно лежащие на её плечах, и вспоминает, какими шелковистыми и мягкими они были на ощупь. Его взгляд помимо воли на мгновение задерживается на вырезе её платья, а в память услужливо подкидывает картинку с Фирузе, обтянутой тонким купальником, совершенно не скрывавшим округлости её груди и изгиба талии.       «Блять!» — Думает Атеш, сжимая руки под столом в кулаки. — Поговорила с Оканом? Задала свои вопросы? — Выдавливает он из себя, пытаясь хоть как-то вывести разговор в нормальное русло.       В глазах Фирузе мелькает сомнение. Это настораживает Атеша и позволяет хотя бы ненадолго отвлечься от волнующих воспоминаний. Лицо девушки принимает озабоченный вид, и Атеш выпрямляется на стуле, пытаясь понять реакцию Фирузе. — Поговорила, — только и выдыхает она. — И как? Получила нужные тебе ответы? — Интересуется Атеш. — Нет. — Почему? — Твой брат порекомендовал не лезть в финансовые дела фирмы и заниматься только своей работой. А затем твой дед сказал мне то же самое, только… — Только с недвусмысленными намеками и угрозами, да?       Атеш видит облегчение на лице девушки. Видимо, она думала, делиться с ним этой ситуацией или нет, ведь как-никак он был внуком Омера Гюльсоя. — Да. Господин Омер сказал, что я лезу туда, куда не должна, и велел сосредоточиться на моей работе, а финансовые дела оставить бухгалтерии, — отвечает Фирузе. — А что тебя смутило? — Спрашивает Атеш.       Фирузе вновь замолкает, пряча глаза. Атеш тяжело выдыхает. — Я не собираюсь бежать и докладывать деду, что ты нашла что-то подозрительное в делах фирмы, Фирузе. Ты можешь мне довериться, — просит Атеш, пытаясь поймать её взгляд. — За последние два года на счетах фирмы с периодичностью примерно в два-три месяца появляются и исчезают большие суммы, источник которых я не смогла отследить, — медленно начинает Фирузе, нервно теребя в руках салфетку. — Честно сказать, это очень похоже на… — Отмывание денег? — Делится догадкой Атеш. — Да. — Кивает Фирузе. — В Стамбуле мои дела обычно были связаны именно с обвинениями в незаконном обогащении и легализации преступной деятельности. Поэтому глаз сразу зацепился. — У тебя не осталось этих данных случайно? — Нет. Мне тут же закрыли доступы к счетам, а папку забрал господин Омер. — Проклятье!       Атеш раздраженно откидывается на спинку стула. Странности на новой фабрике и без того вызывали подозрения, а слова Фирузе только подтверждают эти подозрения. — Я правда не хотела лезть туда, просто на автомате выцепила это и хотела узнать, что с этим делать. Прости, что расстроила, — тихо извиняется Фирузе. — Не нужно извиняться! — Атеш наклоняется чуть ближе к девушке, которая выглядела искренне расстроенной. — Наоборот, я благодарен тебе за то, что ты поделилась со мной этим. — Мне просто казалось, что ты вернулся в Турцию, чтобы встать во главе семейного бизнеса после господина Омера. И что ты в курсе всех этих дел. — Да я бы и пальцем не пошевелил ради того, чтобы встать во главе бизнеса, который мне не нужен. — Тогда почему?       Атеш знает, что ему не обязательно честно отвечать на вопрос Фирузе. Он мог сказать, что просто соскучился по семье, что устал жить вдали от близких. Но глядя в её голубые глаза, которые сейчас цветом напоминали зелено-синюю гладь моря, он не хочет лгать. — Я вернулся домой из-за мамы. — Атеш сглатывает желчь, скопившуюся от воспоминаний. — У неё опухоль мозга, и я не смог отказать её просьбе.       Глаза Фирузе изумленно распахиваются. Атеш скользит взглядом по её мгновенно потухшему выражению лица и вновь возвращается к глазам, выражавшим сожаление. Рука Фирузе, накрывшая его сжатый кулак, ощущается спасительной прохладой. — Мне очень жаль, Атеш. Я знаю, каково это — потерять маму. Надеюсь, Всевышний подарит госпоже Гюльфем исцеление, и ты не испытаешь этой боли, — тихо произносит она. — Спасибо, — Атеш позволяет себе на мгновение накрыть ее ладонь своей. — Я тоже на это надеюсь.       Они расцепляют руки и замолкают. Атеш чувствует неловкость со стороны девушки, поэтому решает отвлечь её. — А что вы с Ферайе решили делать? Собираетесь ли рассказать господину Мухсину правду? — Спрашивает он. — Я бы хотела рассказать всё отцу. Знай он всю ситуацию, было бы намного легче. Но Ферайе упирается, говорит, что отец не выдержит её позора, и умрет. А я не хочу нервировать её еще больше, она ведь беременна, — обреченно отвечает Фирузе. — А что отец ребёнка? Неужели нельзя заставить его взять ответственность за свои действия?       Ненависть, полыхнувшая в глазах Фирузе, поражает Атеша. Девушка до побеления сжимает кулаки и делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться.       «Да уж, не повезло этому несчастному», — думает Атеш, наблюдая за реакцией Фирузе. — Этот ублюдок заявил, что влюблен в другую и собирается на ней жениться, и что Ферайе была для него временным развлечением. Разве могу я требовать от Ферайе, чтобы она вновь сошлась с подобным чудовищем? — Зачем сходиться? Пускай он узнает о том, что у него будет ребенок. Даст ему свою фамилию, возьмет ответственность и будет помогать ему и Ферайе хотя бы финансово. Это самое малое, что он им должен. — Нет!       Атеш видит, что Фирузе с трудом сдерживает гнев. Её руки сцеплены в замок на столе. Атеш понимает, что этот жест Фирузе означает крайнюю степень раздражения. Она всегда переплетала пальцы друг с другом, когда кипела от гнева. — Этот урод никогда больше не приблизится ни к моей сестре, ни к моему племяннику. — Сквозь зубы выдавливает Фирузе. — Нам не нужны ни его деньги, ни его фамилия, ни его помощь. Пускай живет со своей новой возлюбленной и не трогает нас, этого будет достаточно. — А что вы собираетесь делать с беременностью Ферайе? — Спрашивает Атеш. — Будете скрывать до последнего, а как ребенок родится, скажете, что Ферайе его в капусте нашла? — Ты думаешь, я об этом не думаю? — Шипит Фирузе. — Да у меня голова лопается от этих мыслей. Я вернулась сюда только ради того, чтобы Ферайе могла уехать из нашего захолустья и попытаться построить новую жизнь, полную радости и счастья. А что получилось в итоге? Пока меня не было, моя семья почти развалилась, а младшая сестра, которой я посвятила большую часть своей жизни, умудрилась растоптать собственное будущее связью с легкомысленном идиотом! Я бы уехала с ней в Стамбул, у меня там еще остались связи и знакомые, которые могли бы помочь с обустройством и работой. Но Четин грозится отдать отца в дом престарелых, если мы обе уедем. А Ферайе слишком привязана к отцу, чтобы подвергать его такому унижению. И теперь мы в тупике!       Фирузе со злостью вытирает слезы, выступившие на глазах, и опускает лицо, пряча его за волосами. Атеш обреченно выдыхает. Его раздражает собственная беспомощность по отношению к печали Фирузе. В его голове возникает сумасшедшая мысль. — Фиктивный брак, — предлагает он. — Что? — Хмурится Фирузе. — Я могу жениться на Ферайе и объявить, что её ребёнок — мой. Это защитит её от позора, и дядя Мухсин не расстроится.       Ужас, мелькнувший во взгляде Фирузе, вполне понятен. Поэтому Атеш спешит объясниться. — С моей стороны не будет никаких проблем, Фирузе. Ферайе для меня как младшая сестра, я лишь хочу помочь вам обеим. Посмотри на это предложение объективно, а не только как старшая сестра. Одни плюсы. Ферайе выйдет замуж, и никто не посмеет сказать ей ни слова. Я дам ребёнку свою фамилию и защищу от пересудов, которые явно возникнут, если Ферайе родит ребенка без мужа. А потом мы тихо разведемся, и вы сможете спокойно выдохнуть. — Ты больной? — Только и произносит Фирузе. — Что? — Недоуменно спрашивает Атеш. — Откуда в твоей голове появилась эта гениальная мысль? — Эта мысль абсолютно логична, Фирузе. Только так можно защитить репутацию Фирузе и дядю Мухсина от расстройства. — А о чувствах Ферайе ты подумал, Атеш? — А что с ними не так? — У тебя память отшибло? Забыл, какой скандал твои мать и дед устроили, когда Яман женился на Алейне? Да я чувствовала себя так, будто нас в грязь макнули, пока твоя матушка поносила мою семью на чём свет стоит. А нужно помнить, что Алейна даже не кровная сестра нам с Ферайе. И всё равно мы получили порцию упреков от госпожи Гюльфем. А теперь ты предлагаешь пройти через это моей младшей сестре? Учитывая, что теперь все надежды господина Омера и твоей матери связаны с тобой, Ферайе явно достанется намного больше. Ты правда собирался подвергнуть мою младшую беременную сестру таким унижениям? — Я не Яман, Фирузе, не забывай об этом. — Предупреждающе шепчет Атеш. — Я не буду стоять столбом, пока кто-то оскорбляет мою жену. — А я не Ферайе, Атеш. Может, её доброе, наивное сердце ты смог бы обмануть этим предложением, но, увы, перед тобой стою я, а не она.       Фирузе встает со стула и кладет на стол пачку купюр. Атеш вскакивает вслед за ней. — Спасибо за ужин, господин Атеш. Провожать не нужно!       Фирузе разворачивается и быстрым шагом идет к автобусной остановке. Атеш с раздражением кладет на стол деньги и почти бежит за ней. — Фирузе!       Девушка игнорирует его, продолжая идти вперед. Атеш догоняет её и хватает за руку, заставляя остановиться. Она обдает его очередной порцией ледяного холода. — Отпусти. — Она пытается вырвать руку из его захвата. — Отпусти, или я закричу. Хочешь получить репутацию насильника?       Атеш разжимает пальцы. — Подожди. — Атеш встает перед Фирузе, не давая ей обойти его. — Подожди, Фирузе! Прости, я не это имел в виду.       Фирузе пытается его обойти, но Атеш шагает то вправо, то влево, и она сдается. — Что тебе еще от меня нужно, Атеш? — Устало произносит она. — Я обещал довезти тебя до дома. Прошу, давай поговорим. Ты не так меня поняла, — просит Атеш.       Фирузе впивается в него своими ледяными глазами, будто оценивая его искренность. Атеш встречает её взгляд, надеясь, что в его собственном достаточно раскаяния, чтобы смягчить Фирузе. Лед в ее взгляде ломается, и Атеш едва сдерживает облегченный вздох. — Где твоя машина? — Бурчит Фирузе.       Они идут к его автомобилю, и Атеша бесит то, насколько далеко от него идет Фирузе. Но он ничего не может с этим поделать. Как и с тем, что Фирузе сама открывает себе дверь, не дожидаясь проявлений его джентельменства. Он закатывает глаза и садится за руль, а Фирузе уже успевает пристегнуться. — Тебе принципиально всё-всё делать самой, ледяная госпожа? — Спрашивает он, пристегиваясь. — И двери сама откроешь, и ремни пристегнешь. Если бы могла, и с водительского кресла меня согнала, чтобы не быть обязанной за услуги таксиста, не так ли? — Именно так, господин Атеш, — кивает Фирузе. — Какие-то проблемы? — Никаких.       Атеш заводит автомобиль и выезжает на дорогу. Некоторое время они молчат, даже не глядя друг на друга. Атеш видит боковым зрением сложенные на груди руки Фирузе и ее упрямое выражение лица и понимает, что инициативу придется проявлять ему, иначе до дома они так и доедут в полной тишине. — Я не хотел оскорбить тебя или Ферайе таким предложением, — начинает Атеш. — Ага, в сериалах тоже фиктивные мужья ничего не требуют от своих жен. А затем оказывается, что они влюблены, как сумасшедшие, и это приводит к куче проблем, — ворчит Фирузе, продолжая смотреть в окно. — Но я не влюблен в Ферайе, — говорит Атеш, удивляясь предположению Фирузе. — А мне откуда это знать? Я ведь в твои мысли залезть не могу. — Фирузе выпрямляется в сиденьи и поворачивается к нему. — К тому же, Ферайе очень красивая девушка. Кожа как снег, улыбка словно жемчуг, волосы как вороново крыло. Почему бы и не влюбиться?       Атешу хочется рассмеяться от слов Фирузе. Да, Ферайе была красивой девушкой, с этим сложно было поспорить.       «Но мой взгляд почему-то цепляется только за тебя», — хочется сказать ему, но он не хочет смущать Фирузе еще больше.       Красота Ферайе была спокойной. Мягкой. Как недвижимая гладь горного озера или тихое осеннее утро. Красота Фирузе была похожа на вспышку сверхновой. На падение кометы. На треск лесного пожара. В ее невозможных глазах одновременно умещались ледяные пустыни Арктики, тепло чистого весеннего неба, зелень моря в обеденную жару и синева горной бирюзы. Одни только глаза Фирузе порождали рой мыслей в его голове, не говоря уже о тяжелой копне каштановых локонов и вишневой яркости ее губ. Но Атеш не говорит Фирузе ничего из этого. — Я не влюбляюсь так легко, ледяная госпожа. Внешней красоты недостаточно, чтобы покорить мое сердце, — отвечает он ей.       «Нужно, чтобы девушка была еще невозможной упрямицей и сводила с ума одним только своим недовольным взглядом», — добавляет он мысленно. — Атеш, я тебе уже сказала… — Я всё понял, Фирузе. Никаких фиктивных браков, ты не хочешь, чтобы Ферайе сталкивалась с недовольством моей семьи. Можешь не повторяться. — Прерывает её Атеш. — Я просто думал, что так я мог бы хотя бы немного отблагодарить твоего отца за ту доброту, что он проявлял ко мне в детстве. — И этот человек говорил мне перестать записывать на себя долги, - усмехается Фирузе. — Что? — Ничего, Атеш. Просто ты слишком сильно превозносишь моего отца за обычную человечность.       Голос Фирузе меняется, Атеш слышит в нём разочарование. Он осознает, что так бывает каждый раз, когда речь заходит о Мухсине. — У тебя какие-то проблемы с отцом, Фирузе? — Спрашивает он. — У меня какие-то проблемы с отцом, — повторяет за ним Фирузе. — И ты мне о них не расскажешь? — И я тебе о них не расскажу.       Атеш невольно улыбается. И он успевает уловить улыбку в уголках губ Фирузе до того, как она исчезает. Впереди виднеется особняк Гюльсоев. — Надеюсь, между нами не осталось обид, ледяная госпожа? — С надежной интересуется Атеш. — Не осталось, господин Атеш, — подтверждает Фирузе. — Спасибо за твое участие и попытки помочь. Правда, я ценю это. Просто я сейчас очень остро реагирую на всё, что связано с Ферайе. Один мужчина уже разрушил ей жизнь. И я не могу вновь рисковать её счастьем, доверившись другому мужчине. Пускай этот мужчина и впрямь очень хорош. — Очень хорош? — Выгибает бровь Атеш. — Мне послышалось, или ты сделала мне комплимент? — Не язви, а то я заберу его обратно, — отшучивается Фирузе. — Не буду, — кивает Атеш. — Останови здесь, — просит Фирузе. — Я вижу Четина у ворот. Не хватало только с ним объясняться, почему я приехала с тобой. — Я мог бы объяснить ему все, — предлагает Атеш. — Не стоит. — Ах да, я забыл. Ты же у нас госпожа «Я всё сама». — Именно. Спасибо, что довез. Хорошего вечера. — Хорошего вечера.       Фирузе выходит из машины и идет мимо особняка в сторону своего дома. Атеш нехотя выходит из машины и направляется к особняку. Странная суета, витавшая в воздухе, совсем не обнадеживала. С тяжелым вздохом Атеш заходит домой.