Ульвар и терзания

      – Это правда, конунг.       Ульвар до последнего надеялся, что это была попытка оклеветать невинного человека в свою выгоду. Но у судьбы, как оказалось, совершенно другие планы, – насмехаться над ним, постепенно разрушая надежду в тот светлый мир, о котором он желал ещё подле материнской юбки.       Страх за Дьяра, а если учитывать признание – страх за Цвию, – сковал всё тело, не давая вдохнуть спёртый воздух. Неприятный холодок пробежал с головы до ног, звон в ушах с каждой секундой нарастал... А мёртвая тишина только усугубляла ситуацию.       – Что?..       Ульвар пошатнулся и посмотрел в сторону товарища, ставшего объектом притянутых взглядов, насмешек и отцовского презрения. Он выглядел слабым, беззащитным, а от привычного Дьяра и его гордости остался лишь поднятый подбородок.       «Женщина… В рядах новобранцев, будущих берсерков, защитников Родины…»       Взгляд воина прошёлся по хрупкому телу, пытаясь отыскать женские черты – мягкие изгибы, миловидное лицо, грудь... И отныне находил только их.       В глазах девушки он отчётливо улавливал стыд и страх, а на длинных ресницах и вовсе задрожали слёзы, напоминающие её беззащитность. Он прекрасно понимал, что значит, когда на тебя давят ненавистные взгляды, пожирая с головы до ног, знал, что чувствует человек, пойманный на лжи и переживающий о своей судьбе.       Ульвар резко дёрнул рукой в попытках дотронуться до плеча Цвии, но нехотя остановил себя, поймав взгляд отца. Или остановился из-за осознания предательства, обмана? Вместо волнения и даже облегчения от того, что Цвия – девушка, – появилась неистовая ярость.       Сердце разрывалось на куски от мыслей о том, что близкий человек обманул, да ещё и каким способом: скрыл свой пол! Утаила то, что она – женщина, и в загруженной голове никак не укладывалось, что он вёлся на это, как глупый мальчишка.       Снова предали. Снова обманули. И снова человек, от которого он меньше всего ожидал.       Ульвар пожирал взглядом стоящую перед ним Цвию, пытаясь справиться со звоном в ушах и мигренью, – совместные воспоминания закружились перед глазами, а потом и в самой голове.       Он не знал, сколько прошло времени, только строил догадки – прошло меньше трёх минут с признания. Но, казалось, что это растянулось вплоть до получаса...       Девушка уставилась на воина и прошептала одними губами, избегая свидетелей их немого диалога:       – Прости меня.       «Прости...»       «Прости меня?»       В ближайшем времени он не сможет этого сделать – гордость и себялюбие не позволят. Но где-то в глубине души он хочет сделать её исключением, хочет простить и защитить от всего плохого, чтобы создать новое «хорошее», в котором не будет его семьи, её недоверия и предательства.       Ульвар пропустил мимо ушей ненавистную речь отца, опомнился лишь на слове: «Казнить».       А дальше всё было словно в тумане: и взмах топора, и ухмылка братца, и отчаянные попытки новобранцев защитить Цвию. Он не помнил удивлённых вздохов, не помнил то, с каким испугом вбежал в помещение Ивар с вестью о нападении чудовищ.       Ульвар так и остался стоять на одном месте, точно ботинки приклеили сладким мёдом к полу, и сквозь бегающих силуэтов виднелась она – слабая, беспомощная, жаждущая поддержки. Тело девушки содрогнулось, плечи резко опустились, а сама она приложила дрожащую ладонь к груди.       Кто-то положил руку на плечо, напоминая приказ наставника, но Ульвар пропустил его мимо ушей. Сейчас это не столь важно: что, уже без младшего сынка конунга справиться не в силах? Через несколько минут крики воинов стихли, и Ульвар осмотрелся по сторонам – никого. Только сидящая у выхода Цвия.       Он застыл в нерешимости подойти к ней и справиться о самочувствии, ведь прекрасно знал – дела плохи. Проглотил вязкую слюну, сжал кулаки и тихо зашагал к девушке, будто боясь спугнуть и стать в её глазах нехорошим. Но Цвия так и не подняла взгляд на него: то ли не заметила, то ли было настолько стыдно, что пришлось опустить голову.       «Почему мне не всё равно? Она лгала мне... Боги, мне!»       – Я объясню...       Сердце дрогнуло от скрипучего голоса, разрезавшего тишину комнаты. Он впервые в жизни испытал такую жалость к человеку, к его прошлому и будущему, – зная своего отца, ей светит либо ложе под его боком, либо страшная казнь.       – Нет, – Ульвар присел на корточки и сжал её плечо. – Не смей что-либо говорить. Не хочу слышать ни тебя, ни твои пустые оправдания. Ничего, что связано с тобой.       Недолго подумав, он выпалил:       – Мне противно. Мерзко.       Она поджала губы и опустила глаза.       – Я...       – Нет! Смолкни, Цвия.       Её имя вылетело из уст резче и грубее, чем Ульвар, в самом деле, хотел. И позже он будет ругать себя за это, прокручивая слова «Смолкни, Цвия» в голове тысячи раз, как было после конфликтов с Фридой.       В полумраке комнаты её рваное дыхание ощущалось иначе... Они так и не смели тревожить тишину, утопая каждый в своих размышлениях о дальнейшем. Грудь сдавило цепями от укола совести: действительно, а что будет завтра? А послезавтра? Он и не догадывался, что это их последний разговор, последний взгляд, последнее прикосновение.       Завтра её уже не будет.       Неизвестность. Какое странное и противоречивое чувство, не правда ли? Однако Ульвару когда-то придётся согласится с этим, по крайней мере – не сейчас, а со временем, когда жизнь без неё потеряет все краски, когда он перестанет надеяться на что-то хорошее, когда завтрашний день станет испытанием с неизвестностью.       Через несколько минут молчания воин поднялся, отряхнул штаны и протянул руку девушке.       – Нас ждут.       – Нас?.. Ждут лишь тебя! Ивар запрёт меня у Адамины.       – Пойдём. Покажи им, на что ты способна. А я буду стоять рядом.       «И поддерживать...»       Он точно знал, что обида на обман Цвии будет присутствовать ещё весьма долго, и оттого появилась злость на самого себя. Смотря на эту отважную девушку, все проблемы, терзания и сомнения испарялись под солнечными лучами, исходящих от неё самой.              И лишь в этот момент Ульвар осознал – а ведь без неё уже не то. Не как прежде.