Снежинка на языке

      Ночь перед операцией выдалась мучительно долгой. Юна никак не могла заснуть, ворочаясь в постели, словно это бы помогло избавиться от нарастающего напряжения. Сердце билось слишком громко, дыхание сбивалось, а стоило закрыть глаза, как в сознании вспыхивали пугающие картины возможных исходов.       Её пальцы дрожали, когда она потянулась за телефоном, но ни сообщения, ни музыка не могли заглушить тревогу. Она пыталась дышать глубже, вспоминая успокаивающий голос врачей:

«Всё будет хорошо».

      Но эти слова казались пустыми.       К утру она уже не пыталась держать себя в руках.       — Юна, мы отвезём вас в операционную. Готовы?       Она кивнула, но в горле застрял ком. Готова ли она? Нет. Но выбора не было.       Медсёстры аккуратно переложили её на каталку, зафиксировав ноги ремнями. Ощущение беспомощности накрыло её с головой. В обычной жизни коляска казалась уже чем-то сносным, но сейчас всё зависело от чужих рук и решений.       Коридоры проносились мимо размытыми пятнами, сердце билось так сильно, что, казалось, его стук отдаётся эхом в стенах больницы. Холодная паника сковала грудь, делая дыхание рваным и неглубоким.       Когда двери операционной распахнулись, её накрыло новой волной страха. Резкий запах антисептика, яркий свет ламп, бесстрастные лица людей в масках — всё это казалось чужим, далёким, как будто она не здесь, а наблюдает за происходящим со стороны.       — Глубокий вдох, — донёсся чей-то голос.       Юна хотела бы сбежать отсюда, но было уже поздно. Анестезия затянула её в темноту.

A day before...

      С утра Юна никак не могла выбросить из головы Хёнджина.       Он учился в их школе, был на два года старше и пользовался популярностью: талантливый музыкант с притягательной внешностью, вокруг которого всегда крутились девчонки. Юна никогда не была одной из них. Её жизнь вращалась вокруг тренировок и соревнований, и школьные сплетни оставались где-то на заднем плане.       Так продолжалось до её шестнадцати лет.       В тот день Юна была особенно подавлена. Очередное поражение на соревнованиях сжалось тяжёлым грузом внутри, а тренировка только усугубила её состояние. Она раз за разом повторяла сложные элементы, но ноги дрожали от усталости, а ошибки преследовали её на каждом шагу. В какой-то момент силы окончательно покинули её.       Она вышла с катка, опустилась на бортик и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Боль, усталость и страх перед будущим слились в один комок, не давая дышать.       «Я снова всех подвела. Я не справлюсь. Я не пройду дальше».       Неожиданный гитарный аккорд заставил её вздрогнуть.       Юна подняла голову.       На лавке неподалёку сидел Хёнджин. Узнать его было легко: чёрная кожаная куртка, длинные тёмные волосы, мягкими волнами спадающие на плечи, и акустическая гитара в руках. Он напоминал музыкантов из старых фильмов, которые она смотрела в детстве.       Юна почувствовала, как по щекам полыхает жар. Он видел её слёзы.       Она поспешно отвернулась, но было поздно — Хёнджин уже направлялся к ней.       — Извини, я не хотел мешать, — сказал он, останавливаясь рядом.       — Я… не знала, что здесь кто-то есть, — пробормотала она, стыдливо отводя взгляд.       — Я часто репетирую здесь, чтобы не мешать соседям. — Он кивнул на лавку, а потом, помедлив, спросил: — Тренировка была тяжёлой?       Юна глубоко вздохнула:       — Ага… Извини. Обычно я не плачу, но три часа на льду, а программа не получается… соревнование уже через неделю…       — Ты справишься, — с улыбкой сказал он. — Я слышал о тебе много хорошего. Спортивная звезда школы, да? — Он подмигнул, и Юна почувствовала, как её щёки вспыхнули ещё сильнее.       — Говорит человек, которому девочки готовы писать признания в любви на гитаре на фасаде школы из-за его песен?       Хёнджин рассмеялся:       — Ну, скорее меня исключат за мои песни. Но три часа подряд… Может, тебе стоит передохнуть?       Она покачала головой:       — Отдыхать мне точно сейчас нельзя.       — Отдыхать не просто можно, а нужно, — сказал он, подняв палец. — Что ты вообще делаешь, чтобы отвлечься от катания?       Юна задумалась, а потом пожала плечами.       — Сплю.       Хёнджин замер, а затем громко рассмеялся.       — Ох, как всё запущено! Ты совсем не развлекаешься?       — У меня нет на это времени. Если я отвлекусь, то всех подведу.       Хёнджин покачал головой, смахнув тёмную прядь со лба.       — А ты в этом списке на каком месте? Иногда лучший способ стать сильнее — это остановиться и перевести дух. Попробуй.       Юна закусила губу:       — Это правда важно для меня.       — Понимаю… Но это же не конец света — одно соревнование, верно?       Она вздохнула, не отвечая.       — Слушай, возможно, когда ты станешь старше, тебе вообще это перестанет быть интересным. Кто знает?       — Не перестанет, — твёрдо выдохнула она.       — Ладно. Но это не повод не давать себе расслабиться. Пойдём выпьем соджу.       — Мне шестнадцать. Я не пью.       — А мне восемнадцать, и, по-моему, ты уже достаточно познала горечь жизни, чтобы сделать исключение, — ухмыльнулся он, поднимая её с бортика и направляясь в сторону бара, ведя за плечи.       — Эй! — Юна возмутилась, но засмеялась, поддавшись его энергии.       Она и не заметила, как это стало их традицией. Хёнджин начал ждать её у выхода из класса после уроков, встречать после тренировок.       Он терпеть не мог, как сильно она выкладывается, особенно если уходила с катка расстроенной из-за слов тренера или отца.

Так пролетели два года.

       Они сбегали на вечеринки, танцевали до рассвета, слушали живую музыку в маленьких клубах и просто бродили по улицам, разговаривая обо всём на свете. И в какой-то момент Юна поняла: теперь она не может представить свою жизнь без него.

❄️❄️❄️

      Её восемнадцатый день рождения прошёл в кругу семьи и друзей, но вечером, скрываясь от всех, она с Хёнджином, который уже получил права, отправилась в один из центральных ночных клубов.       Громкая музыка, разноцветные огни, гул голосов — всё смешалось в ощущении свободы. Она смеялась, кружилась в ритме мелодии, наслаждаясь моментом.       — Поздравляю, принцесса, — брюнет чокнулся с её коктейлем своим стаканом виски.       Юна улыбнулась:       — Спасибо. Ты знаешь, что ты классный, да?       — Конечно знаю, — он ухмыльнулся, делая глоток.       Она прижалась к нему, двигаясь в такт музыке.       — Если бы не ты, я бы уже давно сошла с ума со всем этим льдом.       — Ну, ты и без этого классная, как мы выяснили. — Он ласково коснулся её подбородка. — Береги себя, ладно?       Она кивнула:       — Но это то, чем я живу…       — Да, но спорт — это и жестоко и изнурительно. Я просто не хочу, чтобы ты пострадала, — его голос прозвучал мягко, но настойчиво.       Юна улыбнулась и прижалась к нему ещё ближе. Алкоголь слегка кружил голову, но именно он придавал смелости.       — Хорошо, обещаю… но знаешь, я живу теперь уже не только этим.       Она заглянула ему в глаза, а затем медленно потянулась к его губам, запечатляя на них лёгкий, робкий поцелуй. Хёнджин затаил дыхание, горячо выдохнув:       — Юна…       — М-м? — она обвила его шею руками, стоя на носочках. — Я думала, что всё это — глупости. Эти бабочки в животе, эти сказки… Мне ведь уже восемнадцать, я должна думать о другом. Но ты… — она замялась, понижая голос до шёпота, пьяного, но всё ещё осмысленного. — Я думала, что не влюблюсь...       Воздух между ними словно сгустился от напряжения. Её пальцы скользнули по его груди, ощущая учащённый ритм сердца.       — Скажи что-нибудь, — тихо попросила она.       Но он не ответил — просто накрыл её губы поцелуем, жадным, требовательным.       Юна едва слышно ахнула, но быстро ответила, теряясь в ощущениях. Дыхание сбилось, когда его пальцы мягко зарылись в её волосы, а горячий язык исследовал, присваивал, запоминал вкус.       Когда он наконец отстранился, девушка медленно открыла глаза. Ей было жарко — но не от алкоголя. Она улыбнулась, понимая его ответ без слов.       Хёнджин провёл пальцами по её волосам и вздохнул:       — Пойдём, я вызову такси и отвезу тебя домой. Тебе уже достаточно.

❄️❄️❄️

      Когда они приехали, Юна едва держалась на ногах, пытаясь попасть ключом в замок. Хёнджин, вздохнув, аккуратно взял ключи из её рук и открыл дверь сам. Проведя её в комнату, он тихо уложил её в кровать.       — Не поцелуешь на ночь? — спросила она, лениво потянув его за куртку.       Он моргнул, забавляясь её смелостью, и легко чмокнул в щёку.       Юна недовольно надула губы:       — Эй, не так!       — Твои родители в соседней комнате, — напомнил он, но, видя её ожидание, чуть улыбнулся и нежно коснулся её губ ещё одним поцелуем, лёгким, почти невесомым.       Довольная, девушка замурчала, закрывая глаза. Хёнджин осторожно поднялся с края кровати и направился к двери.       Юна, уже проваливаясь в сон, сжала подушку, а на её лице блуждала счастливая улыбка.

❄️❄️❄️

      На следующий день Юна с нетерпением ждала вечера, когда Хёнджин, как обычно, должен был прийти за ней. Но он не появился в школе. Она писала ему, но ответа не было. Ей начало казаться, что их поцелуй был лишь её вымыслом или сном. Мысли путались, тревога нарастала, и сердце сжималось с каждым часом ожидания.       Он вернулся через неделю. Всё тот же чёрный цвет в одежде, всё та же привычная небрежность во взгляде. Но что-то изменилось. Незаметная, но ощутимая тень скользнула по его лицу.       Юна бросилась к нему, в груди тревожно билось сердце.       — Эй, привет! — она радостно помахала рукой, стараясь скрыть волнение. — Где ты был?       Хёнджин опёрся на косяк у входа в школу, его взгляд избегал её.       — Всё нормально, решал проблемы с документами.       — Какими документами?       — В США, — коротко ответил он. — Уезжаю через пару дней.       Юна застыла, чувствуя, как внутри всё переворачивается.       — Что? На… долго?       — Возможно, навсегда, — он пожал плечами, словно это не имело большого значения. — Хочу попробовать поступить в академию искусств. Сидеть дома с пьющими родителями — не вариант.       Она не сразу смогла осознать его слова. Всё, что они пережили, всё, что связывало их, теперь казалось хрупким, ненадёжным.       — И когда ты собирался мне сказать?       Он отвёл взгляд.       — Вот сейчас и говорю.       — Правда? — голос её дрожал. — Я думала… между нами что-то есть.       Хёнджин сжал её руки, но его ладони были прохладными.       — Я знаю, Юна. Но пойми, у меня нет твоих возможностей. Я не спортсмен, не отличник. Это мой единственный шанс выбраться.       — Почему не в Корее?       — Быть кем ? Айдолом? Меня уже не возьмут.В Америке у меня ещё есть время. Здесь — нет.       Она сглотнула, чувствуя, как в груди что-то ломается:       — Но мы ведь всё ещё будем… друзьями?       — Да, конечно, но… — он сжал её пальцы крепче. — Вообще-то я хотел сказать тебе кое-что. Только, пожалуйста, не пугайся.       Она смотрела на него в ожидании, а он, закусив губу, будто собирался с духом:       — Может, ты поедешь со мной?       — Что?! — её голос прозвучал слишком громко. — Из Кореи? Нет!       — Юна, ты можешь перевестись в другую сборную, и нам не придётся расставаться.       Она покачала головой, осознавая, что этот разговор становится для неё слишком тяжёлым.       — Перевестись и бросить всех, кто научил меня всему, подвести страну? Я… я так не могу, Хёнджин.       Он опустил голову, будто ожидал этого ответа.       — Я даже не смею просить?— тихо произнёс он.       — Я положила на это всю свою жизнь… — её голос дрожал.       Хёнджин вздохнул и вдруг обречённом посмотрел на неё и наклонившись мягко прикоснулся губами к её лбу.       — Удачи, Юна, — сказал он, отступая на шаг. — Надеюсь, однажды увижу тебя на пьедестале.

❄️❄️❄️

      Вибрация телефона вернула её в реальность. Сообщение. От него.Она не видела смысла отвечать. Ее чувства не удержали его тогда, когда она была лучшей версией себя: красивой сильной уверенной в себе чемпионкой. Зачем сейчас? Пора было признать, что их переписки после этого были лишь болезненным подобием дружеского общения.       Предстоящая операция волновала её куда больше, чем она хотела признать.       Юна решила не сидеть в палате, погружаясь в тревожные мысли, и впервые за долгое время отправилась в столовую самостоятельно. Феликс был прав: накручивать себя бессмысленно. Лучше отвлечься. Она взяла ноги в руки — точнее, колёса — и выехала в коридор.       Когда она вернулась, то увидела его.       Феликс шёл неспешно, держа в руках большой стакан кофе. Он явно её не заметил: войдя в палату, озадаченно огляделся, словно только что понял, что хозяйки нет. Юна уже собиралась подъехать и с улыбкой поддеть его за опоздание, но внезапно замерла.       — Да, пап... Нет, я в больнице… — голос Феликса звучал раздражённо, но приглушённо, а он крепче сжал телефон будто этот разговор ему сильно наскучил. — Почему? Да не почему…       Он вздохнул, опустив плечи.       — Да знаю я, что у меня нет терапии. Это не твоё дело.       Пауза. Ответ на другом конце, которого Юна не слышала. Затем голос Феликса стал резче.       — Да, у этой девушки. Её зовут Юна, пап.       Она вздрогнула, услышав своё имя.       — Пап, я буду ходить к ней столько, сколько захочу. Хватит за мной следить, я не маленький!       Он раздражённо закатил глаза, сильнее сжимая телефон.       — Влюблен?Не говори так о ней! Ой, да плевать мне, что ты думаешь.       Феликс сбросил звонок, сунув телефон в карман. В этот момент Юна, наконец, въехала в палату.       — Эй, привет… — он мгновенно улыбнулся, спрятав за привычной лёгкостью напряжение последних секунд. — Твой кофе, Снежинка.       Он протянул ей стакан. Она приняла его, ощущая, как тепло пробирается сквозь картонный стаканчик к пальцам.       — Спасибо…       — А я уж испугался, что ты сделала от меня ноги, — усмехнулся он, опираясь на край кровати.       Юна покраснела, прикрываясь стаканом.       Но её мысли всё ещё возвращались к услышанному. Его слова, его тон…       Феликс врал ей?

After...

      Юна медленно приходила в себя, словно пробуждалась в другом мире — зыбком, туманном, наполненном привкусом лекарств. Всё казалось странным: тело было тяжёлым, будто её утянуло на самое дно океана, дыхание — медленным и прерывистым, а сознание путалось, не в силах отделить реальность от сновидений.       Первым пришло ощущение холода, пробежавшегося по коже, затем — приглушённый шум в ушах, похожий на отголоски далёкой грозы. Сквозь полусомкнутые веки пробивался тусклый свет, мягко окрашивая пространство в золотистые оттенки.       Но было ещё кое-что.

Тепло.

      Чьё-то прикосновение.       Сначала оно казалось призрачным, почти неощутимым, словно часть сна, но затем пальцы сжались чуть крепче — осторожно, несмело, но удивительно реально. По телу пробежала слабая волна мурашек, оставляя после себя лёгкий трепет. Юна слабо пошевелила пальцами, и рука в ответ сжала её чуть крепче, но всё так же бережно.       Она медленно подняла веки.

Феликс.

      Он сидел рядом, его лицо было знакомым до боли, родным, но сейчас в глазах читалась тревога. Когда их взгляды встретились, в его мелькнуло облегчение, словно тяжёлая ноша наконец-то упала с плеч.       — Юна… — голос прозвучал тихо, почти неслышно. Он осторожно убрал выбившуюся прядь волос с её лица, двигаясь так бережно, словно боялся сделать больно. — Ты в порядке?       Она попыталась ответить, но губы пересохли, а голос застрял в горле.

Но, наверное, и не нужно было.

       Сам факт, что он был здесь, что он всё ещё поддерживал её, приносил странное, почти забытое чувство спокойствия.       — Ты справишься, Снежинка, — голос Феликса стал чуть увереннее, и в этом простом слове было столько нежности, что сердце Юны сжалось от благодарности.       Она закрыла глаза, но теперь темнота больше не казалась пугающей. Мягкая ладонь Феликса оставалась рядом.       Через двадцать минут сознание прояснилось. Феликс помог ей выпить воды, аккуратно держа стакан так, чтобы ей было удобнее. Ей всё ещё было трудно говорить, но в голове настойчиво билась одна мысль, которую она не могла не озвучить:       — Тебе ведь не нужна физиотерапия, да? — голос был хриплым, но в словах звучала уверенность.       Феликс застыл, словно не сразу осознав смысл её слов.       — Я… — он провёл рукой по затылку, избегая её взгляда. — Просто не хотел, чтобы ты знала, что я хожу сюда только к тебе.       Юна моргнула, растерявшись.       — Ты бы сказала, что я зря трачу своё время… и так далее, и тому подобное, — слабо усмехнулся он, но в голосе сквозила неуверенность.       — И твой отец против?       Феликс вздохнул, вновь отводя взгляд.       Юна внимательно смотрела на него, вспоминая обрывки их недавнего разговора.       — Он боится, что у нас романтические отношения?       Феликс слегка вздрогнул, но промолчал, лишь неуверенно качнув головой в отрицательном жесте.       — Феликс… — она глубоко вдохнула, пытаясь подобрать правильные слова. — Я не хочу, чтобы ты делал это из жалости. Вокруг полно людей, которые нуждаются в тебе больше… полно девушек, с которыми тебе было бы проще. А я ... возможно операция даже не помогла. Не хочу чтобы ты...       Губы Феликса дрогнули в слабой, усталой улыбке:       — Влюбился? Почему все задают мне этот вопрос? — переспросил он, но в его голосе не было ни тени насмешки. Затем выражение лица стало серьёзнее. — Нет. Я просто хочу быть здесь. Хочу помочь тебе. Если операция поможет и должна... хорошо, но даже если нет...       Он наклонился чуть ближе, и его голос стал мягче, но решите дни:       — Я обещал, и я буду рядом. Не потому что мне тебя жаль. Не потому что должен. А потому что хочу.       Он снова осторожно взял её за руку, его пальцы были , надёжными.       — Просто для меня ты одна из лучших людей которых я видел. Я хочу чтобы ты справилась и знала что ты не одна.       Юна сжала губы, но не смогла возразить.       Её пальцы слабо сжали его ладонь. И впервые за долгое время он а позволила себе поверить, что, может быть, в этот раз её не оставят.

❄️❄️❄️

      Проснувшись утром, он едва ощущал себя живым. Тяжесть в груди не отпускала, мысли кружились в хаотичном водовороте, а тело двигалось словно на автомате. Холодный свет пробивался сквозь занавески, окрашивая кухню в сероватые тона, но он не обращал на это внимания.       Машинально нажав несколько кнопок на кофемашине, он дождался, пока горячий напиток наполнил чашку, и поднёс её к губам. Горький, обжигающий вкус разлился по горлу, но не принёс ни бодрости, ни облегчения.       Мысли о Юне не покидали его ни на минуту. Она не отвечала на сообщения, не звонила. Это сводило его с ума.       Он сжал чашку сильнее, глядя в чёрную гладь кофе. Последний глоток обжёг горло, но настоящая боль была глубже.        Вспышка ярости — и фарфор с грохотом ударился о столешницу, разлетаясь на осколки. Тёмная жидкость брызнула на белоснежную поверхность, оставляя хаотичные пятна.

А затем он рухнул на пол.

      Горькие, рваные рыдания сотрясали его тело. Нет… Этого просто не могло быть.       Юна была его принцессой. Светлой, хрупкой, но в то же время сильной. Идеальной. Она не должна была оказаться в таком положении. Почему? Почему он позволил этому случиться?       Она должна была быть рядом. Смеяться, ворчать, ходить по магазинам и радоваться жизни, а не превращаться в раздавленную, одинокую тень самой себя.       Если бы он забрал её тогда… Если бы настоял…       Гнев и отчаяние сменились решимостью. Он резко поднялся, смахнул слёзы, схватил ключи и выскочил за дверь.       Город мчался мимо, растворяясь в размытой палитре огней. Сердце билось в такт гулу мотора. Он не видел ни зданий, ни прохожих. Только дорогу и цель.       Страх грыз его изнутри. А что, если он опоздал? Что, если она больше не захочет его видеть?       Руки сжали руль сильнее. Он не мог позволить себе таких мыслей.       Больница показалась внезапно. Фары выхватили её из тьмы, осветив белые стены, которые теперь казались тюремными.       Он припарковался и выбежал из машины, игнорируя встревоженные взгляды прохожих. Стремительно пересёк холл, не замечая резкого запаха антисептика, и отбросил прочь здравый смысл.       Она была там.Дверь палаты резко распахнулась, и он буквально ввалился внутрь.       — Юна…       Её имя сорвалось с его губ, наполненное дрожью, болью, отчаянием. Он не обращал никакого внимания на надоедливого блондина следящего сейчас рядом с ней.       Она лежала на кровати, такая хрупкая под мягким светом лампы. Когда их взгляды встретились, его дыхание перехватило.       — Прости меня. Голос дрожал, но он не мог больше молчать.       Он шагнул ближе, словно боялся, что если замешкается, она исчезнет.       — Я был идиотом, — слова рвались из него беспорядочно, обнажая всё, что он так долго пытался скрыть. — Я… я не могу больше молчать. Я люблю тебя.       Он сжал кулаки, закрыл глаза на долю секунды, а затем произнёс то, ради чего примчался сюда, нарушая все правила:       — Переезжай ко мне.

Тишина.

      Юна застыла.       Мир вокруг рассыпался, оставляя только его, стоящего в дверном проёме, и эти слова, звучащие эхом в её голове.       Она открыла рот, но не смогла вымолвить ни звука силы кажется окончательно покинули ее сегодня а на их место услужливо прибыл шок