Ведьмино пророчество

      — Что же… — Волканэрис гордо вздернула подбородок. — Тогда приступим.       Волканэрис выставила четыре чаши напротив каждой девушки. Рядом с чашами поставила небольшие миски, в которых была выложена густая, похожая на желе, кровавая субстанция.       — Это…       — Да, это то, о чем ты думаешь, — прервала внучку Адалинда.       — Фу, — буркнула Маккензи, скривившись от тошнотворного вида. Но подсознание пожелало добить: без ее воли картинки с удалением репродуктивных органов Волканэрис так и мелькали перед глазами.       Волканэрис, расставив все на столе, еще раз оглядела девушек и закусила губу: может, все это зря? Может, не стоило все это затевать? Она шумно выдохнула и поспешила еще раз предостеречь.       — Пока еще есть шанс повернуть назад, можете передумать. Это ни в коем случае меня не обидит. Я беспокоюсь за вас. За ваши жизни. За жизни ваших детей. Пожалуйста, подумайте еще раз! Готовы ли вы потерять все из-за еще не сбывшихся моих обещаний?       — Плевать! — с остервенением процедила самая светлая из них. Она откинула русую косу назад, а голубые глаза недобро блеснули. — Я не упущу шанса отплатить Рату той же монетой!       — Огнеславия… — Волканэрис тяжело вздохнула. — Месть — не лучший способ получить справедливость.       Она пыталась наставить на истинный путь новоиспеченную подопечную, однако и понимала ее как никто другой: их истории поразительно похожи. Такая же северянка, дочь первого человека поселения, родилась практически на вулкане. Тоже «испорченная»…       — И пусть я умру! И ублюдок в утробе мне не нужен! — все продолжала злиться Огнеславия. — Но Рат поплатится за свои потехи и забавы! — И сильнее запахнулась в меховую накидку, словно хотела спрятать себя.       — Ее изнасиловали, — скорее утвердила, чем спросила Маккензи. Каким-то образом она уже знала судьбу каждой. — Понятно, почему она так жаждет мести. Но когда она улыбалась, мне нравилось больше. Ямочки на щеках предавали ей больше миловидности. И маленький курносый носик смешно вздергивает. Так и хочется назвать ее русской красавицей.       — Она и есть русская, — подтвердила Адалинда, а Макки удивленно обернулась к ней. — Ну точнее она Сафеифка. А они одни из прямых предков древних славян. Сафеифы не хотели становиться рабами Римской империи, поэтому много веков назад бежали на север. На тот север, где как раз сейчас современная Россия граничит с Финляндией.       — Ого… — изумилась Маккензи и повернулась обратно. — А эта девушка инде… Инди…анка? — И указала на несильно смуглую девушку.       — Да, это девушка из коренного населения Америки.       — Красивая, — прошептала Макки.       Девушка, несмотря на достаточно женственную фигуру, отличалась крепким телосложением: широкие плечи, трапециевидная спина с отчетливо выделяющимися мускулами. Длинные черные и жесткие волосы собраны в высокий хвост и украшены перьями разных цветов.       — Я тоже хочу ответить, — высказалась индианка. — Отец отдал меня вождю соседнего племени, как кусок оленины. Видите ли, не хотел воевать с ним! — сгримасничала она, закатывая черные глаза. — Я — Иоки Дождерожденная — должна поклоняться ему? Никогда!       — Иоки. — Волканэрис снова вздохнула, но уже с разочарованием и бессилием. Спорить было бесполезно. Желающий мести никогда не будет слушать.       — Я тоже готова, — уверенно сказала девушка с раскосыми карими глазами, поправляя черный ханьфу, расшитый золотыми нитками.       — Твои мотивы я понимаю, Чунхуа, — согласилась Волканэрис. — Грядет война. Императору нужна сила.       — Отец был бы безмерно благодарен вам, госпожа. — Чунхуа изящно поклонилась, а в сложной высокой прическе звякнули заколки.       — Ну а я всего лишь хочу, чтобы мое племя жило и процветало, — заключила темнокожая девушка, облизнув от волнения пухлые губы.       Пожалуй, она была самой «раздетой» их всех: короткий топ молочного цвета закрывал только грудь, а юбка в пол такого же цвета была с разрезами почти до резинки. На фоне одежды кожа казалась еще темнее. Девушка поправила лук и гордо выпрямила спину.       Вероятно, охотница, подумалось Маккензи, но она не могла отвести глаз от необычного для темнокожих серого цвета радужки.       — Ачинг. — Волканэрис кивнула и улыбнулась. — Рада, что ты пришла к созиданию. Что ж…       Она закрыла глаза и приняла сущность. Девушки дернулись было от испуга, но что-то заставило их отпустить страх и с восхищением наблюдать за Волканэрис. Она полоснула по запястью и стала наполнять каждую чашу, смешивая с содержимым из мисок.       — Наверное, ты хочешь пропустить, — вроде и спросила, а вроде и утвердила Адалинда, в то время как Волканэрис по очереди резала запястья девушек и наполняла чаши их кровью.       — Они будут это… есть? — с брезгливостью на лице буркнула Макки, смотря на чаши, наполненные кровью и желеобразной массой. Адалинда кивнула. — Тогда очень хочу.       Адалинда с понимаем поджала губы и ускорила время. Но, прежде чем Маккензи оказалась в новом месте, глаз уловил, как девушки измазались в крови, поедая смесь из чаши. Маккензи сморщилась и выдохнула, подавляя тошноту и думая о том, что ей повезло родиться уже Ведьмой.       Однако неприятный и колючий снег, летящий прямо в глаза, заставил забыть ту картину. Маккензи прикрыла глаза предплечьем, чтобы хоть как-то защитить глаза.       — Где мы? — прокричала она: ветер завывал так сильно, что едва ли было слышно свой голос.       — На родине Огнеславии, — успела пояснить Адалинда, как раздался истошный крик.       А вместе с криками «проснулся» вулкан. Да с такой силой, что задрожала земля. Маккензи с Адалиндой едва удержались на ногах. А немного правее Волканэрис прикрывала собой Огнеславию. Та лежала на камнях с разведенными ногами и кричала от нестерпимой боли.       — Я же просила тебя подождать! — кричала Волканэрис, захлебываясь в слезах. — Просила!       — Я не могла больше… А-а-а-а!!! — с новой силой рыдала Огнеславия. — Я не могла больше смотреть, как Рат радуется жизни!       Маккензи разочарованно вздохнула, понимая, что Огнеславия не смогла справиться с желанием отомстить. И исполнила свое желание слишком…       Мысль была прервана пролетевшей в паре дюймов от лица Макки стрелой. Она сглотнула, чтобы увидеть, куда та летела. Стрела пролетела рядом с Волканэрис и воткнулась в бревно, пригвоздив подол ее платья к дереву.       Она испуганно подняла глаза, но испуг сменился гневом. Выдернув стрелу, Волканэрис приняла сущность и кинула ее в сторону, откуда стреляли. За деревьями пряталось чуть больше дюжины мужчин. Через мгновение послышался болевой стон. Она ухмыльнулась и взмахнула руками. Корни деревьев поднимались из-под земли, хватая нескольких мужчин за ноги и поднимая выше человеческого роста. Они кричали и пытались избавиться от корней, но страх и паника уже завладели ими. А через мгновение Волканэрис развела кисти в стороны, и корни ослабли, швыряя мужчин в стороны.       Маккензи отвернулась, не желая видеть покореженные тела, которые валялись у деревьев. Около половины мужчин были мертвы и лежали так, словно их не единожды ломали, а потом выкинули, превратив в непонятное месиво.       Еще двое не успели выйти, как с грохотом упали в нескольких метрах от Волканэрис со вспоротыми глотками.       — Потерпи… — прошептала она, обращая внимание на Огнеславию. — Еще чуть-чуть — и мы вернемся домой.       — Тут мой дом, — едва смогла вымолвить она. — Здесь все и кончится.       И снова пронзительный крик эхом раздался по окрестности, заставляя подняться птиц в небо. А также крик заставил вулкан извергаться с новой силой: лава растекалась по земле, отделяя девушек от мужчин.       Новый крик, только уже детский, словно остановил время: мужчины застыли у самого края лавы, не понимая, откуда ребенок; Волканэрис, затаив дыхание, держала кричащего младенца, вытирая оторванным подолом от крови; даже Огнеславия молчала, тяжело дыша, и смотрела на ребенка.       — Беги, — сказала Огнеславия, обращаясь к Волканэрис. — И сохрани ее. — В ее глазах блеснули материнские чувства к малышу, хоть она и всю короткую беременность — а прошло не больше шести месяцев — сторонилась этих чувств.       — Нет! — возразила Волканэрис, закрывая ухо ребенка.       — Беги! — рявкнула Огнеславия, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты должна, — устало пробормотала она, опираясь рукой о камни. — Должна… — И протянула меховую накидку. — Ну же!       Волканэрис вздрогнула и побежала прочь, попутно пряча ребенка в накидку и прижимая девочку как можно крепче. Обернулась она, когда пробежала достаточно большое расстояние, и то только потому, что услышала новые всплески вулкана.       — Обещаю, что выращу ее как родную дочь.       Волканэрис с горечью смотрела туда, где осталась Огнеславия. Земля снова задрожала, а через мгновение волна с моря накрыла огромную площадь земли, а вместе с ней и вулкан. Волканэрис щелкнула пальцами и растворилась в воздухе. Последнее, что она видела, как под воду ушла Огнеславия вместе с Ратом, а он держал ее за шею, оторвав от земли…       Маккензи моргнула, чтобы избавиться от пелены слез, а открыв глаза, оказалась в общине. Но не успела она что-либо понять, как события снова закрутились. Рождение второй девочки, третьей, четвертой… И всем четверым Волканэрис заменила мать.       Следующей стала Чунхуа, которая с большим усердием осваивала силы, чтобы помочь своему государству. Но тревога за отца-императора не давала покоя. Ночью она переместилась тайком в Китай, в надежде, что войны удалось избежать. Но оказалась в гуще чудовищных событий. Война между кочевниками, которые завоевали северную часть Китая, и бежавшей на юг и юго-восток знати была в самом разгаре.       Волканэрис почувствовала беду сквозь сон и с криками проснулась. Не найдя Чунхуа в доме, тут же отправилась за ней. Но та лежала у большого дерева, на котором только-только пробивались новые листочки, и была не в состоянии встать — рана в бедре не позволяла даже пошевелиться.       — Ну зачем ты пошла сюда? — сквозь слезы причитала Волканэрис, залечивая бедро, но кровь не останавливалась. Холодный весенний ветер неприятно пробирался под кожу, однако она старалась не обращать внимания и сосредоточиться Чунхуа. — Почему вы меня не слушаете?..       Вскоре родилась девочка, и Чунхуа, собрав последние силы, передала ребенка Волканэрис. Чунхуа отвернула голову и вытерла мокрые от слез щеки, даже не посмотрев на девочку.       — Я должна закончить здесь. А ее могут убить за такие силы. — И буквально впихнула ребенка в руки Волканэрис.       — Чун…       — Сбереги Шан. — Чунхуа прикрыла глаза. Тут же образовался прозрачный проход, реагирующий на любое движение. Туда и толкнула Чунхуа Волканэрис с ребенком на руках. — И научи всему. — Последнее, что услышала Волканэрис, прежде чем оказаться дома.       Следующей стала Ачинг. Самая спокойная и преданная обучению. Волканэрис не могла нарадоваться, глядя на то, с каким рвением она внимала каждому ее слову. Ачинг не имела причин для какой бы то ни было мести, потому и старалась и слушала больше остальных.       Волканэрис еще после потери своего ребенка поняла, что подобные ей не могут использовать силу во время вынашивания дитя в полной мере, особенно когда ребенок на подходе. Организм просто-напросто не справляется с такой «активностью» и пытается избавиться от такого бремени как ребенок. Поэтому строго-настрого запретила заниматься серьезными ритуалами и заклинаниями.       Когда наступил день родов, девушки отправились в племя Ачинг. Ничего не предвещало беды. Племя с восхищением наблюдали за способностями Ачинг. Да и роды протекали как нельзя лучше…       Но тут начался сильнейший ветер, который с корнем вырывал деревья. Затряслись горы, будто от землетрясения. С них летели огромные камни, способные убить. Начался ливень, заглушающий крики и закрывающий обзор дальше вытянутой руки. А Ачинг металась будто в сумасшествии и хаотично махала руками, не контролируя силу: то небольшими, но приносящими неприятности сгустками слетал из рук огонь, то вырванные ветром деревья или камни летали вокруг, создавая опасность.       — Держите ее за плечи и держите колени! — прокричала Волканэрис, едва удерживая Ачинг. Она и так уже получила руками по лицу, не хватало, чтобы Ачинг забила ее ногами.       Мужчины переглянулись, но послушались. И даже они вчетвером едва удерживали ее. Крики Ачинг были такими громкими, что заглушали сильнее разбушевавшийся ливень.       Однако с первым криком ребенка все тут же закончилось: горы больше не сотрясались, успокоился ветер и закончился дождь. Все остановилось, будто ничего не и было.       — Ачинг, — прошептала Волканэрис, с улыбкой смотря на девочку. — Ачинг, она прекрасна! — Но Ачинг не отвечала. — Ачинг, посмотри! — Волканэрис с восторгом перевела взгляд на нее, но улыбка сползла с лица.       Ачинг с пустым и стеклянным взглядом смотрела куда-то вдаль, а грудь не вздымалась от дыхания. Волканэрис прикрыла глаза, опустив голову и сгорбив спину, и расплакалась. Пожалуй, это была самая тяжелая для нее потеря. Шмыгнув носом, она закрыла глаза Ачинг и встала. Девочка на руках не капризничала и почти не двигалась, лишь внимательно смотрела на Волканэрис. Она вытерла слезы и протянула ребенка вождю племени.       — Нет, — сурово, но без злости и агрессии ответил вождь. — Мы не можем ее взять. — Вопросительный взгляд Волканэрис заставил ее продолжить. — Ее мать получила большую силу. Значит, дитя тоже владеет ею. Мы не знаем, как управлять такой мощью. Я не хочу, чтобы мои соплеменники жили в страхе.       — Но как же…       — Силу дала ты. Значит, и тебе с нею справляться. — Вождь был непреклонен. Да и ужас в глазах жителей племени говорил все за них. Волканэрис кожей чувствовала их страх. — Ты можешь приходить с ней, чтобы она знала наши традиции. Но воспитание возьми на себя.       Волканэрис молча кивнула и тут же исчезла.       И снова несколько месяцев пролетели в один миг. Маккензи успела понять, что Иоко всеми силами сдерживала рождение ребенка, объясняя это тем, что хочет научиться как можно больше, да и вообще боится рождения — вдруг умрет как и остальные, а ее дитя останется сиротой.       Однако все это было пылью в глаза: все это время Иоко копила в себе силы не ради созидания. Разрушение и власть — вот чему она поддалась. И когда Волканэрис поняла это, было уже поздно…       Волканэрис переместилась на территорию племени, где жила Иоко. И… Только пустота: вигвамы, землянки, небольшие домики — все было разрушено. Ветер, похожий на смерч, сносил все на своем пути. Она прикрыла рукой глаза и пошла к жилищу вождя.       Жители племени жались друг к другу, стоя на коленях перед Иоко. Она держала рослого и плотного мужчину за косу, а сам он также стоял на коленях.       — Стой! — крикнула Волканэрис. Голос эхом пронесся по округе, заглушая ветер, который, кстати, стал в разы тише. — Ты не сделаешь этого!       — А-ха-ха-ха-ха-ха! — зловеще рассмеялась Иоко. — Ты правда думаешь, что сможешь меня остановить? Я благодарна тебе за все, но это теперь моя война! Не лезь! — И резким рывком притянула вождя к себе, прижимая ноготь к его шее. Капля крови потекла ровной линией и застряла в ключице. — Иначе вспорю его, как свинью!       — Послушай. — Волканэрис выставила руки в успокаивающем жесте. — Я понимаю твою боль. Тебя несправедливо…       — Какая боль? — Иоко продолжала заливаться смехом. — Во мне нет боли! Я хочу стать первой женщиной-вождем! Они все будут поклоняться мне. Чем я хуже богов? Чем мой ребенок хуже богов? Все склонят перед нами колени!       — Посмотри на них. — Волканэрис обвела взглядом всех жителей. — Они боятся тебя.       — Власть строится на страхе, — скучающе ответила Иоко и все-таки вскрыла одним движением горло вождя.       Тот грузно свалился на землю, а облако пыли скрыло его и Иоко. Кто-то завизжал, а остальные подхватили. Паника завладела людьми: все в хаотичном порядке разбегались в разные стороны.       Иоко воспользовалась суматохой и напала на нее. Волканэрис едва успевала отбиваться от атак огнем, но не забывала защищать и людей, брокируя почти каждый удар в них. Однако это отнимало много сил. Иоко все равно до кого-то, но добиралась: кто-то молча падал замертво, а кто-то мучительно страдал от огня и все равно умирал. И Волканэрис настолько сосредоточилась на защите людей, что не заметила, как Иоко подобралась к ней, схватив Волканэрис за горло.       — Но почему она не заметила? — негодовала Маккензи.       — Потому что, несмотря на то, что Волканэрис была сильнее их четверых вместе взятых, это уже доказанный факт — беременная Ведьма может превосходить по мощи даже самую сильную из нас, — пояснила Адалинда. — Организм копит силу за и на двоих. В этот период тело переполнено силами, и любое действие будет в стократ сильнее. Воспользуйся силой — и она польется через края.       — Я не позволю испортить мои планы, — Иоко оскалилась, сильнее сжимая костлявой рукой ее шею, — наставница.       Волканэрис сглотнула и все пыталась ослабить хватку, царапая запястье. Даже ей было жутко смотреть на вторую ипостась. Но она собралась и перевоплотилась сама.       — Это я не позволю использовать мою силу во благо себе.       Волканэрис одним движением вырвала трахею. Кровь брызнула на лицо и одежду. Иоко с расширенными глазами схватилась за шею и уже начала падать, как Волканэрис подхватила ее под локоть, чтобы та не упала животом.       Люди, заметившие это, начали переглядываться. Кто-то хватался за оружие. Толпа разъяренных и напуганных жителей племени надвигались на нее.       Времени на раздумья не было. Волканэрис не могла позволить погибнуть еще и ребенку. Она полоснула по ее животу.       — Только не это… — завыла Маккензи, а Адалинда уже ускорила время.       Адалинда щелкнула пальцами, чтобы остановить ускорение, когда Волканэрис бежала с кричащим ребенком. Через мгновение она исчезла, вернувшись домой.       — Почему она не разглядела реальные помыслы Иоко раньше?       — Доверие, — ответила Адалинда. — Вот сколько стоит доверие.       Аквид оглянулся на едва слышный гул. Это значило только одно — возвращение. Однако прежде чем появилась Волканэрис, в землю воткнулась стрела, появившаяся из воздуха. Он понял, что что-то пошло не так и во время перемещения в нее стреляли. Но вот появилась Волканэрис. Вся в крови с ребенком на руках. По ее заплаканному лицу Аквид все понял. Уже в четвертый раз она возвращалась одна. Ничего не говоря, он обнял Волканэрис и поцеловал в висок.       — Мы справимся, — прошептал он и крепче прижал ее к себе. — Обещаю, все будет хорошо.       Маккензи сморщилась от яркого света. Время ускорилось, а события завертелись словно в киноленте. Шли годы. Пять лет, десять, пятнадцать… Девочки росли все вместе и считали своими родителями Волканэрис и Аквида, пусть и каждая из них знала о своем происхождении. Аквид расширил общину, превратив ее в крупное поселение. Волканэрис обучала медицине после смерти Корнелии не только дочерей, но и всех желающих. К ней на практику приезжали даже из Рима. А посмотреть судьбу приезжали из разных уголков. Молва о ведающей матери — а в простонародье звали просто Ведьмой — разлетелась по миру. Когда все остановилось, Макки поняла, что прошло двадцать лет.       — Аквид, — позвала его Волканэрис.       Оба не постарели ни на год. Разве что Волканэрис приобрела мудрость и возраст в глазах, а Аквид — пару прядей седых волос. От них так и веяло заботой и любовью. За эти годы их отношения стали только крепче и теплее. Уважение друг к другу пронеслось сквозь года и стало только сильнее.       — Оставьте эти ворота. Необязательно заканчивать их сегодня! Лучше перекусите. — Она окинула всех мужчин приветливым взглядом и открыла корзинку: пахло вяленым мясом, свежим хлебом и парным молоком. — Давайте-давайте! — Волканэрис обошла каждого и отобрала инструменты. — Вам еще домой возвращаться. К женам! — От заговорщического тона все рассмеялись.       — Спасибо, любовь моя. — Аквид обнял ее и поцеловал в щеку. Верх льняного платья тут же промок потом от голой мужской груди. — Сегодня уже все будет доделано. Обещаю, все вернутся домой полны сил. И я тоже. — И горячо поцеловал ее в губы, крепче прижимая к себе.       — Девочки в лесу, — прошептала Волканэрис. — До заката будут собирать травы, так что… — Она выскользнула из его объятий и кокетливо улыбнулась, а затем направилась к домику, где занималась врачеванием, все с тем же кокетством оборачиваясь на Аквида.       Волканэрис рассмеялась: пожирающий взгляд Аквида говорил громче слов. По его выражению лица было ясно, что он готов был бросить и инструменты, и работу и слепо следовать за ней. Аквид всегда был нежен и ласков с Волканэрис. Она ускорила шаг и встряхнула головой, чтобы настроиться на рабочий лад и избавиться от игривого настроения.       Все было действительно хорошо. Еще до всех судьбоносных событий в жизни Волканэрис и мечтать не могла о лучшем: любящий и заботливый муж, хорошее отношение и высокое положение не потому, что отец Конан или муж старейшина, а потому что все заработано своим трудом, прекрасные дети. Никто не заставлял ее днями и ночами надраивать полы или наготавливать кучу блюд. Была полная свобода во всем. О чем еще можно мечтать?       С этими мыслями Волканэрис вошла в лазарет. Не слишком большая, но двухэтажная постройка была ее гордостью. Все здесь было создано с любовью и трепетом. Еще при Корнелии был отстроен второй этаж. Просторное и светлое помещение вмещало в себя по меньшей мере около двадцати коек для больных. А нижний этаж был полностью в распоряжении Волканэрис и ее помощниц: аккуратные, но крепкие шкафы с множеством лекарств, печка для нагрева воды и обработки инструментов, удобные рабочие места.       Ближе к вечеру Волканэрис села на лавку и устало вздохнула: сегодня она приняла слишком много людей. Но отказывать было нельзя: уж слишком издалека некоторые приезжали к ней за помощью. Не слишком серьезные недуги она отдавала помощницам — уж с головной болью или старыми травмами они могли справиться. И все же бо́льшую часть принимала Волканэрис.       — Госпожа, — тихо позвала ее помощница.       — Да, Кара, — устало проговорила Волканэрис: сотню раз просила не называть ее так, но бывшая рабыня никак не могла привыкнуть к равному отношению. — Что-то случилось?       — Там мужчина, он… — Кара замялась, переступая с ноги на ногу. — Я ему говорила, что на сегодня вы закончили, но он умоляет, говорит, это вопрос жизни и смерти.       — Ну пригласи. — Усталый голос сменился на стальной. — Раз умоляет.       Пока Кара показывала, где он может сесть, Волканэрис готовилась, как она надеялась, все же к последнему человеку на сегодня.       — Здравствуйте! — бодрым голосом поприветствовала его Волканэрис, входя в комнату для приемов. — «Сколько таинственности…» — Она обратила внимание на опущенный до самого подбородка капюшона. — С чем вы приехали?       — Больное сердце, — ответил незнакомец. А Волканэрис уже достала настойку цветов полыни. Несколько капель в горячую воду в сочетании с лепестками ромашки создавали приятный аромат, который воздействовал как легкое успокоительное. — Вот уже много лет болят душа и сердце от потери отца и любимой.       Волканэрис стояла лицом к печи, расталкивая в ступке лепестки, чтобы добавить в кипящую воду.       — Тяжелая утрата, — пробормотала она и добавила несколько капель в ступку. — Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такую боль.       — Вообще-то, я обманул вашу помощницу. — На этих словах Волканэрис сглотнула и перестала мешать пестиком получившуюся смесь. — Я пришел не за лекарством. Северяне не лечат сердечную боль травками.       Она тяжело и часто задышала и незаметно покидала в ступку несколько углей.       — Северяне умываются кровью своего врага! — рявкнул мужчина.       Волканэрис резко развернулась и швырнула в него углями из ступки. Но мужчина увернулся и бросил в нее какой-то порошок. Она завизжала от боли: кончики пальцев, лицо, горло — все жгло с невероятной силой. Нечем дышать. Анриум Мартум — единственное, что причиняло такую боль. Волканэрис хваталась одной рукой за шею — будто бы это помогло хоть как-то вздохнуть полной грудью, — а второй пыталась ухватиться на капюшон. Хотя и так было понятно, кто перед ней.       — Эсмонд… — едва смогла вымолвить Волканэрис, ртом хватая воздух, а его будто не было.       Аквид услышал раздирающие крики и побежал к лазарету, побросав все. Голос жены он узнал бы из тысячи. А уж болезненные крики, переходящие в истошные визги, тем более.        — … или ты думала, что здесь спрячешься? — раздавался мужской голос из домика.       Мужчина держал ее за волосы, и когда он вышел вместе с Волканэрис, швырнул ее на землю. Аквид вытащил меч, а ножны бросил куда-то в сторону.       — Покажись! — рявкнул он, направляя меч в его сторону. — Хочу видеть лицо того, кто посмел ее тронуть!       И как только мужчина откинул капюшон, лица обоих вытянулись от удивления.       — От-тец?..       Маккензи не успела что-либо понять, как оказалась в лесу рядом с поселением.       — Аида! — звала девушка. — Аида! Да где же ты? М-м-м!       Кто-то обхватил ее за талию и прижал руку ко рту. Девушка брыкалась, а копна вьющихся рыжих волос мешал обзору.       — Это… — начала было Маккензи, заметив еще пятерых девушек.       — Да, милая, это все девочки, — ответила Адалинда.       — Копии своих матерей, — заключила Маккензи. — Будто те и не умирали.       А уж Алисс и Аида как похожи Волканэрис. Только если по Алисс это можно было понять внешне, то в Аиде узнавались черты лица матери в не самые приятные моменты ее жизни: сведенные черные брови, жесткий и властный взгляд серо-голубых глаз. Однако Алисс отличали мягкие и миловидные черты лица. Будто добро и зло в Волканэрис разделились в дочерях.       — Прекрати орать, Алисс, — прошипела Аида и развернула ее к себе, прижав к дереву. — Я тебя отпускаю, но ты должна обещать мне, что не будешь орать!       Алисс испуганно закивала головой, а Аида медленно убрала руку от рта.       — Ч-чт-то происходит? — боязливо пролепетала Алисс. Она даже не сразу заметила, что с ними и остальные сестры. — Агния? Шан?.. Что вы…       — Если бы мы сами знали, — буркнула Агния. Она нервно теребила белую косу, а губы были искусаны в кровь.       — Эсмонд, отпусти ее! — раздался разъяренный голос Аквида.       — Брось меч! — в ответ рявкнул Эсмонд, прижимая кинжал к горлу Волканэрис. — Вы все бросайте!       — Ма… — взвизгнула Алисс, но Аида успела зажать ей рот и спрятать за дерево.       — Бросайте, я сказал! — чуть ли не рычал Эсмонд, надавив лезвием.       Даже на расстоянии Маккензи чувствовала запах крови: все же он поранил Волканэрис. Аквид поднял руки. Одной рукой он медленно опускал меч, а второй показывал своим людям тоже опустить оружие.       — Если я или мои люди почувствуют, что вы собираетесь хитрить…       Эсмонд оскалился, а через мгновение откуда-то с леса полетела стрела. Справа стоящий от Аквида мужчина застонал и упал. Из-за кустов и домов выходили мужчины — люди Эсмонда. Волканэрис забрыкалась, желая выбраться, но снова получила порцию порошка Мартума в нос. Она закричала от боли.       — Не трогай е!.. — уже начал кричать Аквид, как у его ног приземлилась еще одна стрела.       — Я же предупредил тебя… Отец. — Эсмонд с наигранной разочарованностью вздохнул. Новая стрела поразила еще одного человека. — А отец ли?.. — Он усмехнулся, ставя на колени Волканэрис напротив Аквида. — Отец никогда бы не променял нас на эту потаскуху!       Эсмонд толкнул ее рукой в спину, от чего Волканэрис упала на локти. Все тело ныло и горело, особенно кисти: он обвязал ей руки кнутом, измазанным Мартумом. Двое связали руки Аквида и поставили его на колени напротив Волканэрис. Еще около дюжины контролировали жавших к другу жителей в кучках.       — И как же так случилось, отец? — Эсмон медленно ходил вокруг них. — Неужели у нее под юбкой настолько жарко, что ты ни о чем другом думать не можешь?       — Прекрати! — прорычал Аквид, вырываясь из хватки двоих. Но мужчины крепко держали его за плечи, и грубо поставили обратно на колени.       — Посмотри, сынок, во что превратился твой дед! — продолжал измываться Эсмонд. Молодой парнишка не старше Алисс и Аиды стоял словно статуя, однако все его тело говорило, что он совсем не хочет здесь находиться и участвовать в этом. — Запомни, Кристер, женщина способна только ноги раздвигать. На любовь она не способна!       — С-с-ын?.. — Аквид сглотнул, широко распахнув глаза от удивления. — Но…       — Ты думал, Санна единственная, кого я любил? — Эсмон оскалился.       — Им нужно помочь! — со слезами взмолилась Алисс и уже было побежала вперед, как сестра схватила ее за руку. — Аида, это наши родители!       — Мы не можем просто взять и выйти, — властно заключила Аида, но тревога за родителей отчетливо читалась на лице. — Ты же видела, что эти животные сделали с Леоном и Робаном. Эш? Что думаешь? — обратилась она к темнокожей девушке.       — Стрелы летели оттуда, — уверенно сказала Эш, поправляя лук за спиной левой рукой, а правой показывала вправо. — Если мы их всех найдем… — Серые глаза, точно как у ее матери, сверкнули злостью и желанием убить.       — Если мы собираемся помочь, то нужно это делать сейчас. — Девушка с перьями в волосах выглянула из-за дерева и спряталась обратно.       — Что ты предлагаешь, Вэра? М-м-м? — язвительно начала Аида. — Вы не видите, что их больше? Мы должны все продумать!       — И мы не должны забывать, что этот… Эсмонд, — с презрением выплюнула Агния, — сделал с мамой. Этот Мартум влияет и на нас. Стрелки и у себя эту дрянь держат. Как пить дать!       — Верно, — прошептала Шан. Она сузила и без того узкие глаза, прислушиваясь к лесу. — Двое чуть дальше справа следят за родителями, и еще четверо рыщут по лесу. — И вытащила почти все заколки из волос.       — Дело дрянь, — заключила Аида. — Шан и Эш, вы лучше всех знаете лес. Сможете избавиться от выродков? — спросила она, а Шан, пересчитывая заколки, подняла на нее взгляд, мол, ты еще спрашиваешь?       Шан дунула в одну из многочисленных заколок, а из нее вылетела маленькая игла, после чего трава в радиусе метра превратилась в гнилую смесь. Она ухмыльнулась и сложила заколки в карман на юбке. Эш и Шан молча обменялись с Аидой кивками, и девушки почти бегом направились в разные стороны.       — А мы что… — не успела задать вопрос Алисс, как голос Эсмонда заставил ее замолчать.       — И где же твое дитя? — с усмешкой выплюнул он.       — Какое… дитя? — слабо прохрипела Волканэрис.       — У Волканэрис нет детей, — выпалил Аквид.       — Вот тебе и ответ, — язвительно процедила Аида.       — Но поче?..       — Прекрати прикидываться глупой! — зашипела на сестру Аида. — Родители спасают твою дурную голову!       — Врешь! — рявкнул Эсмонд, схватив Волканэрис за волосы и потянув назад. Аквид снова стал брыкаться. — Тому, кто сознается, где отродье этой шлюхи, обещаю сохранить жизнь и наградить золотом!       — Как ты нашел нас? — решил отвлечь его Аквид. Может, забудет о девочках.       — Странный вопрос, отец. — Эсмонд рассмеялся. — О твоей потаскухе говорят из каждого уголка. Думаешь, до наших земель не дошло о чудесной целительнице, способной излечить любой недуг? Много ума не надо, чтобы понять, о ком речь! Разные глаза и рыжие волосы. Много ли таких женщин? Я встречал только одну. — Он снова разразился заливистым смехом, но почти сразу остановился. — Так где ребенок? Исчезла ты с ублюдком в животе!       — Я знаю! — резво ответила женщина, а в глазах читался страх. Маккензи узнала в ней Сейну.       Двое схватили ее и повели к Эсмонду, поставив на колени перед ним. Он наклонился к ней, все еще держа меч у шеи Волканэрис. Волканэрис поняла, что она собирается делать и взглядом пыталась сказать, что не стоит рисковать жизнью.       — И где же? — Эсмонд оскалился, ожидая ответ.       — Там же, где и твой. — Сейна едва заметно улыбнулась, а Эсмонд непонимающе свел брови. — Помер еще в утробе. А даже если бы и не помер, не сказала бы! Никто и ни за что не выдал бы тебе ее дитя! — И плюнула ему в лицо.       Эсмонд вытер лицо плащом и поднялся. Волканэрис разочарованно прикрыла глаза, но взгляд случайно наткнулся на Алисс. Глаза в страхе расширились, и она едва заметно замотала головой, чтобы не смели выходить сюда. Никто не заметил. Кроме Кристера. И Волканэрис поняла это.       Кристер перевел взгляд, куда смотрела Волканэрис. Глаза Алисс и Кристера встретились. Он явно узнал в ней ее мать. Да и Аиду и Агнию он тоже увидел. Эта гляделка дочери и мальчишки для Волканэрис длилась вечно, но когда он быстро отвел взгляд и переместился, чтобы спиной закрыть лес и Эсмонд не заметил движения в лесу, ее затрясло.       Волканэрис удивленно уставилась на него, не найдя в себе сил даже кивком поблагодарить. Кристер молча перевел взгляд с нее на горизонт, убрав руки за спину. А Эсмонд все заливал какие-то праведные речи. Даже Маккензи прослушала, испугавшись за девушек.       — … Поэтому…       Эсмонд оскалился и резким движением отрубил голову Сейне. Волканэрис вздрогнула и прикрыла глаза: кровь брызнула на лицо. Хотелось кричать и крушить все, но боль от Анриум Мартума все не отпускала.       — Мне повторить вопрос? — тихо спросил Эсмонд, наклонившись к Волканэрис. Она же молча смотрела куда-то вдаль, боясь сморгнуть слезы. — Отец? — Аквид тоже молчал. — Ну что ж…       Новый взмах меча. Маккензи вздрогнула, а рядом услышала сдавленный крик Алисс: Аида зажала ей рот и все пыталась увести ее, но та вырывалась и кричала в руку. Голова Волканэрис покатилась по песку.       Аквид закричал и вырвался: даже те двое не удержали — подбежали еще двое, чтобы хотя бы немного сдержать его и снова поставить на колени. Визги женщин и детей заполонили все поселение.       — Отец? — Эсмонд наклонился к нему. Аквид лишь тяжело дышал и прожигал сына взглядом, вяло дергая руками, чтобы его отпустили. — Ты вынуждаешь меня…       — Я убью тебя, — тихо процедил Аквид, а в глазах плескалась ненависть.       Эсмонд отшатнулся: совсем не это хотел услышать. Убить? Родного сына?! Он пыхтел от злости и хаотично ходил кругами. Но злость, обида и ярость взяли над ним вверх. Он закричал и пронзил мечом грудь Аквида насквозь.       Аквид захрипел и стал заваливаться набок. Эсмонд ударил ногой в грудь, одновременно с этим вытаскивая меч. Аквид упал на землю и больше не дышал.       Маккензи прикрыла глаза и смахнула слезы. Это было слишком. Звуки вокруг нее было глухими, словно она была под водой, и все происходило как в замедленной съемке: Аида, глотавшая слезы, зажимала рот сестры; Алисс кричала так сильно, что уже хрипела; Агния, которая держала ее, сама едва ли стояла на ногах от боли.       — Надеюсь, ты горишь в аду, мудак, — прошипела Маккензи.       Она запустила огненный шар прямо в Эсмонда, но промахнулась: закружилась голова и затошнило. Последнее, что она видела, как огромный дуб рядом с Эсмондом вспыхнул словно спичка, и потеряла сознание.       Адалинда едва успела ее удержать. Но сил явно не хватило, и она опустилась вместе с внучкой на землю, положив ее голову к себе на колени.       — Маккензи, — позвала Адалинда шепотом, тряся за подбородок. — Милая, очнись! Маккензи! — с легкой истерикой в голосе она постучала по щекам. Безрезультатно.       — Какого…       Адалинда сглотнула и подняла голову. На нее смотрели три пары глаз. И Аида уже вынула кинжал из-за пояса, направляясь к ним…