Гоферов отпрыск

- Ноа, за мной. Ноа нахмурился, поворачиваясь в сторону Дмитрия, но, увидев его выражение лица кивнул, вставая. - Есть, командир. Приказ был неофициален, но очевиден, и от похода за вином отвертеться не удалось. Однако, следуя за мужчиной, Ноа ловит себя на мысли, что его тело слишком… расслабленно. Не от усталости или доверия, нет - Ноа готовится к тому, чтобы любое движение не стало слишком, опасно для него резким. И шаг - текучий, как учили, и дыхание, ровное и глубокое, готовое в любой момент поддержать ломанный, рваный путающий ритм боя. С каких это пор он всегда готов к войне? Один из осколков по пути скалится, щуря золотые бельма. Видимо, с тех пор, как противники оказались не только снаружи, но и внутри. Противники, не враги, Ноа… знает, что они не причинят ему вреда. Но и слышать их слова - неприятно. Хуже только тупой дарованный культистами титул. Первый От него, от лилейного шёпота, от страстного благоговения - желание перерезать всем глотки становится нестерпимым. Как будто у Ноа мало причин и так желать их всех укокошить! Ему достаточно одной, самой главной и важной. - Ноа, может, всё же расскажешь, что происходит? - на ходу уточняет Дмитрий, убедившись, что они отошли достаточно далеко. Ноа невнятно жмёт плечом, оглядывается, припоминая рассказанный Порше маршрут: - Конкретнее, генерал. Что именно вас интересует? - Конкретнее? Хорошо… - Дмитрий выдыхает, а после, смотря строго, начинает перечислять: - Из недавнего, Ян двадцать минут назад обратился к Анне за обезболивающим. Когда она начала его осматривать, оказалось, у него жуткая гематома на груди, и она подозревает, что ещё и трещина в рёбрах. Занятно, что она появилась именно после того, как вы с ним вышли. Твоя выходка с продуктами, из-за которой мы не будем голодать, словно ты предвидел крушение. Твоё общение с Лэйн… - Пожалуйста, не впутывай моё личное в свои рассуждения. - поморщился Ноа. - Вы уже несколько раз ошибались по поводу Лэйн и её роли в происходящем, хочешь снова на неё наклеветать? Она давала хоть какой-то повод на недоверие к себе? Дмитрий на секунду отводит взгляд в сторону, и Ноа торжествующе щерится. - Но это не значит, что она с этим не связана. - О, это невозможно. Лэйн - единственная, кто может перевести Книгу. - чуть ли не мурлычет Ноа. - Она повязана своей ролью по рукам и ногам, но считать её той, что эту паутину и соткал - безмерная глупость. Лэйн больше походит на змею, которую паук-птицеед запустил в логово, чтобы так охраняла его яйца от паразитов. Взаимовыгодное сотрудничество пары чудовищ, которым ничего больше друг от друга и не надо. Они проходят через пару заваленных комнат, расчищая проход, когда генерал выдыхает: - Единственная ли? Не для того ли Донован отправила с нами тебя, чтобы если Книга будет найдена, именно ты занялся её переводом? Ноа смеётся в ответ, искренне, не таясь. - Единственная, кто при этом не рискует сойти с ум больше необходимого. Книга… - Ноа скосил взгляд вниз, на кулак. - Обнажает нас. Чем больше контактируешь, чем больше вникаешь, тем сильнее она раскрывает тебя самого. А это не каждый готов принять, не говоря, что каждого такого примут окружающие. И уж лучше свою натуру вскроет Лэйн, чья душа начинает прорываться сквозь ледяную корку. Родник из слёз - куда предпочтительнее и безопаснее лавового гейзера. - А тебе есть что скрывать, Ноа? - вскидывает бровь Дмитрий, и оборачивается на дверь - повреждённую лишь временем и условиями, дверь в винное хранилище. - Кажется, мы на месте. - Каждому есть что скрывать, генерал. Я же не уточняю, почему вы хотите, но до сих пор не прикончили Яна, верно? - Ноа чуть щурится, разглядев полосы в пыли, прислоняется плечом к косяку, всем своим видом демонстрируя, что дверь придётся открывать генералу. Судя по звукам, лучше уж это будет он. Дмитрий вздыхает от его упрямства, но тянет ту на себя. Дверь же и становится его щитом, когда из глубины помещения на них выскакивает заражённый. Незамеченный Ноа с улыбкой вонзает ему в висок нож, и, по кругу проведя конвульсивно дёргающееся тело, отпинывает его с лезвие в сторону тупика, чтобы не мешалось. Дмитрий, ещё более хмурый, смотрит, как Ноа деловито вытирает лезвие перед тем, как снова устроить своё оружие в ножнах. - Почему я не слышал его? - Он почти усох: судя по следам, он оказался заперт здесь не меньше месяца назад. - пожимает плечом Ноа и тут же продолжает. - Так вот, командир: секреты есть у каждого, но… - Ноа наклоняет голову, смотря Дмитрию в глаза поверх очков: - Но ни я, ни Лэйн, не сделали ни-че-го, чтобы ваш гнев был на нас направлен. Да, я не могу сказать всего, но и вы далеко не все приказы Донован доносите до нас, верно? После того, как Дмитрий ещё сильнее поджал губы, Ноа выпрямился и махнул в сторону хранилища. - Прошу. Выбирай на свой вкус, я вино терпеть не могу. Вот уже почти четыре года как.

***

- Держи. Лэйн с потаённой, детской радостью смотрит на вторую порцию фруктового десерта, что передаёт ей Ноа, но тут же моргает, спрашивая: - Ты не будешь ужинать? - Буду, но ты же хочешь фрукты, верно? - Ноа приподнимает уголки губ и машет рукой. - Возьму что-нибудь из рационов: если вас отравят, хоть один из нас должен выжить и отомстить. Технически, это должны были сделать Дмитрий и Грэг, разделить еду так, чтобы часть отряда в случае диверсии или банальной некачественной еды была способна действовать, но когда Ноа и Дмитрий вернулись с вином, пища из запасов Порши была приготовлена на всех. И Лэйн мгновенно потянулась к сладостями, не обращая внимания на чужие взгляды. Ноа - тоже, но не для себя, а потому что понимал, что такая порция - слишком мало для того, чтобы Лэйн смогла насладиться лакомством. У них есть еда, да и есть то, в приготовлении чего он не участвовал даже косвенно, Ноа не особо хочет - паранойя медленно, но верно начинает шуршать где-то на задворках сознания в предчувствии новой гадости. Лэйн наклоняется чуть ближе, шепчет одними губами: - Ты действительно думаешь, что Порше может нас отравить? Ноа прислоняется к ней, трётся макушкой о плечо, как кот, жмурясь довольно, но выдыхает тихо: - Я думаю, что хоть она сама не состоит в Ордене, от бывшей наёмницы всего можно ожидать. Вскользь Ноа замечает, как Анна прячет улыбку в бокал от вина. Секунду спустя это замечает не только он, и Лэйн уточняет: - Тебя не волнует то, что на нас - смотрят? - У меня другой вопрос: почему это волнует тебя? - Ноа делает глоток из кружки с чаем, ожидая, когда задумавшаяся Лэйн даст ответ. А ведь точно… его промах, они поговорили с Лэйн о многом, но не о том, стоит ли им скрывать отношения перед отрядом и другими. Заре на чужое внимание было наплевать, хотя подчас она была не против эпатировать чем-либо излишне любопытных. Лестеру от внимания было некомфортно, гложила и ревность, и непринятие нового для него формата отношений, о них именно как о них знали только Анна и Амир, зачастую прикрывающие их, когда Леса начинало от паники заносить не туда. Но вот как считает сама Лэйн… пока она реагировала вполне благосклонно, но это могло быть лишь результатом излишне насыщенных дней. Лэйн убрала прядь волос за ухо и ответила, прохрустев кусочком персика: - Меня не волнует их реакция и внимание, однако я почему-то думала, что всё будет немного… иначе? Ноа почесал подбородок, искоса всматриваясь в профиль Лэйн, сам задумываясь, что же творится в её светлой, но полной тьмы голове? - Дай угадаю: ты думала, что всё останется как есть, только мы изредка будем, аки крысы, нахдить уголок потемнее и подальше от остальных, где будем тихонько и непристойно шуршать? - Примерно так, но без сравнения с крысами. - чуть поморщилась Лэйн. - А на кой нам так себя вести? - фыркает Ноа, нарочно тянет руку к заново упавшей на лицо пряди, приподнимает её и целует: от волос успокаивающе пахнет химозной вишнёвой чистотой. - Перед кем скрываться? Большая часть всего самого плохого с миром уже произошла, мы - взрослые люди, давно способные нести отвественность за свои поступки и быть честными с собой. Да и я говорил, что жадный - я всего хочу. Пока ты не говоришь, что не хочешь этого, и мы не занимаемся сексом на глазах у всего отряда, не вижу в своих действиях ничего непристойного. Откуда-то сбоку от Ноа раздался судорожный кашель - ну да, свой ответ он хоть и произнёс тихо, но внятно, и услышала его не только Лэйн, но математик продолжил обращаться только к ней, смотреть только на неё. - Сейчас столько опасностей вокруг, что мы неиронично можем умереть хоть завтра. Поэтому, моё желание говорить с тобой, быть с тобой, обнимать тебя, касаться тебя - совершенно нормально. Будь я, например, командиром отряда или супер-таинственным парнем, тогда бы скрытность была понятна, субординация, тайны и прочее, но я - это только я. Не сказать, что у Ноа нет секретов, но… Лэйн уже в опасности, сама по себе, его тайны хуже ей не сделают и не уберегут. Лэйн кивает, а затем забирает у него кружку, ставит на столик рядом оба десерта, и приобняв Ноа за шею, садиться на его колени, после чего снова передаёт ему чай и забирает свою еду. Ноа, аккуратно придерживая её талию, чтобы не уронить, хмыкает в напиток, делая глоток, ощущая в спину пару-таки пылких, если не ревнивых, то точно завистливых взглядов. Ноа прикрывает глаза, трётся носом о её щёку, спрашивая шёпотом: - Это значит да? - Ты сказал пока я не говорю нет. - между кусочками фруктов улыбается Лэйн, и немного тянется, оставляя на его губах сладкий привкус от сиропа. - Поэтому, я молчу. У Ноа внутри солнечный кот начинать урчать и точить рёбра нежностью, из-за чего он обнимает девушку чуть крепче. - Ты чудо, ты это знаешь? У Лэйн даже ресницы улыбаются. - Теперь - да. А после делает невообразимое: нанизывает кусочек ананаса и направляет его ко рту Ноа, делится. Вот это - даже ценнее поцелуев. Ноа деликатно берёт кусочек, после чего чуть кивает, попутно касаясь губами в благодарность пальчиков Лэйн. - Вкусно, но больше не надо. Лэйн кивает, и остаток порций с выражением тихого блаженства ест сама.

***

"Крохотная бабочка сгорает в индиговом пламени пятого светила. Трепещут, пожираемые ледяным огнём крылышки, теряют пыльцу и свет, скукоживаются, обращаясь чернотой хитина. Но его рука проходит сквозь огонь спокойно, наоборот, прохлада, точно верный пёс, лижет кожу, персты целует, следом тянется, позволяя забрать свою добычу: увенчанного златым венцом крылатого скорпиона. Даже тварь противиться ему не смеет, склоняет судьбоносное жало, покорно замирая на длани. Кончик поблескивает маслянно - пять месяцев мучений в каждой капли. Пять месяцев боли, от которой даже смерть бежит. Но стоит провернуть ладонь, как на ней оказывается книга из-под стопы ангельской, поднять вторую, а на ней - девичья щека. Агнец улыбается ему ласково, синева морем солнечным из-под ресниц брезжет, уста распахивает, аки книга - тайны свои, страницами заветы шепча. Поют страницы, кричат, полосами обрываясь, да на губах мёдом тая. Она вкушает, её и его, от сладости жмурясь, но с каждым кусочком, с каждым укусом в лице печали всё больше, пока он не смыкает её губы собственными, вкус забирая, запечатывая: и на устах сладко, как мёд. Лицо огнём, холодным, всепрощающим огнём слез жжёт: на устах - сладко, а во чреве - горечь…" Ноа распахивает веки, чувствуя, как слипаются ресницы от влаги. Трёт глаза кулаком, одновременно вставая и выходя из комнаты прочь. На губах - всё ещё медовая, почти фруктовая сладость, но внутри… Горько. Горько до тошноты, от противного, хоть и давно привычного ощущения пустоты. В этот раз его никто не тянет, но Ноа сам замирает в шаге от неба, щурится в него, смотрит, замирает, когда понимает: - Какого чёрта… Он может понять треснутую Луну, об этом известно. Но куда подевалась добрая треть звёзд?!