Стынет в руках его нежное солнце

      Сколько раз за свою короткую жизнь Карл был на грани жизни и смерти?

             Сначала у той самой дороги, где умерли его мать и дядя. Потом в лесу он мог умереть от голода или замерзнуть в зимнюю стужу. Первая встреча со Спасителями, ему тогда просто голову могли проломить. Что говорить про пулевое во время восстания Оушенсайда. И теперь вот это.              Почему это происходит именно с ним? Каждый раз он боролся за свою жизнь, вгрызался в нее, подобно дикому зверю. Впивался в неё зубами и ногтями, вырывая ту из лап самой смерти, что держала её своими костлявыми и холодными пальцами.

      — Блядь, не вырубайся, Карл! Скоро будем в Святилище! Карл!..

      Чужой голос врывался в затуманенное болью сознание юноши. По щеке стекало что-то мокрое, липкое и неприятное. Правую часть лица жгло так, словно каждый сантиметр его кожи был объят пламенем. Сознание то и дело проваливалось куда-то в бескрайнюю, затягивающую темноту, которая казалась спасением. Но Карл из последних сил старался оставаться в сознании, подчиняясь чужому голосу. Боль была такой силы, что он едва мог сосредоточиться на чем-то другом. Жгучая пульсация пронизывает его сознание, заставляя сердце биться еще быстрее, грозя проломить, к чёртовой матери, рёбра. Каждое движение усиливало агонию, словно острые иглы пронзали его кожу. И хотя он старался сдержать стоны, но даже дышать было трудно. Каждый следующий вдох давался ему с неимоверным усилием.

      — Карл! Сука, парень, мы уже подъезжаем! Вон ворота! Карл! КАРЛ!!!

      Как только парню удалось вынырнуть из спасительной темноты, первым, что почувствовал Граймс, вновь стала боль, а следом за ней было ощущение больших и тёплых рук, прижимающих его к крепкой груди, внутри которой загнанной птицей билось сердце. Эхо быстрых шагов отражалось от окружающих стен и внутри черепной коробки Карла. Каждый громкий звук отдавался в голове болью, словно её до этого было мало. Сколько ему еще предстоит это терпеть? Остановите это кто-нибудь…

***

      Сознание юноши дрейфовало в пучине боли, иногда прерываемой тьмой, что приносила с собой покой и умиротворение. С каждым разом оставаться в сознании было всё сложнее. А кому захочется терпеть нескончаемую агонию?       Неизвестно сколько времени он находился в этом состоянии, пока его покой не нарушил ласковый и нежный голос, что звал его к себе. Он продирался сквозь плотный, подобный желе, туман в голове парня. Голос был тихим, как во сне, когда мама пытается разбудить ребенка, чтобы тот не проспал.       — Карл… Милый, прошу тебя, очнись… Все очень за тебя переживают. Доктор Карсон говорит, что ты… твоё состояние стабильно тяжёлое… Большая потеря крови, а ещё твой глаз… Боже… — мягкий, почти что бархатный, нежный и уютный голос звал его к себе, вот только всё это очарование нарушалось всхлипами, шмыганьем и дрожью. — Я не уверена… что стоит говорить, но… Все погибли, Карл… И группа на аванпосту Паулы и… те, кого отправили им на помощь… Я не знаю, что за мрази делают это, но… Кажется, Ниган вышел на след.       — Не думаю, что он тебя слышит, — речь женщины была прервана мужским голосом, тот даже звучал уставшим, похоже, что человек долгое время не спал, так как между фразами можно было услышать зевок, — прошло уже трое суток.       — Саймон… Собрание закончилось? Как ты? Все живы?       — Да, мы отправим нескольких ребят на разведку. Уебки расположились в коттеджном поселке «Александрия». Выблядки спрятались прямо у нас под носом, а мы даже не знали об этом! Ниган давно так не орал. Я думал, что полетит несколько голов. Но, наверно, это даже хуже. Холодный расчет, в его случае, ужаснее горячей ярости. Скоро начнется охота на лис. Мы выкурим их и загоним в угол.       — А сам ты как?              Послышался тяжёлый вздох и скрип стула, который протащили по полу.       — Честно? Задрался как псина. После того, как Джек привез Карла… Я думал, парень уже мертв. Знаешь, а ведь эти двое как кошка с собакой, вечно срались между собой, что-то делили, а тут нате, хуй в халате. Давно я Нигана таким не видел.              — Каким?              — Напуганным, наверно… Я даже точно не скажу. Не понимаю, почему он так привязан к мальчишке. Да, он славный и все такое, но тут что-то не так.              — Давай оставим это. Если это будет что-то важно, то Ниган тебе скажет. Все же ты для него не последний человек.              — Я на это надеюсь. Ты сама-то давно тут, Барб?              — Не очень…              — Ой брешешь. Ладно, иди спать, я с ним посижу.              — Но…              — Барбара.              — Ладно, спасибо Саймон.       Карл, ставший молчаливым свидетелем этого диалога, не до конца осознавал сказанное. Сознание вновь утягивало во тьму. Так стоило ли сопротивляться? В ней тихо и спокойно, нет ни мешающих спать голосов, ни боли.

Лишь тишина.

***

      Следующее пробуждение было тихим. Темнота окутывала комнату, лишь лунный свет освещал её через небольшое окно. Тонкий тюль развивался на легком ветерке, что пробирался в помещение, подобно полуночному вору.       Взгляд медленно блуждал от стены к окну, встречая на своем пути: стул с накиданной на него одеждой и тумбочку с лежащей на ней шляпой, напольное зеркало. Силуэты с трудом угадывались в полутьме. Ощущение неправильности скреблось где-то на задворках сознания. Картинка казалась неполной, особенно правая часть, она была… пустой.       Похожее чувство было у Карла когда-то давно, ещё будучи несмышленым ребёнком, он играл с друзьями в пиратов. Они брали корабли на абордаж, искали сокровища и боролись с монстрами. А у каждого уважающего себя пирата должна быть повязка на глаз. Свою Карл отвоевал в честном бою у дворовых мальчишек. Это был лучший бой на его памяти, но потом ребята разъехались, а кто-то стал не другом, а палубной крысой.       Так было и сейчас, словно он вновь вернулся в то время и надел на себя маску пирата, вот только оставался вопрос: «А какого хрена?»       Пальцы медленно потянулись к лицу, натыкаясь на мягкие полоски ткани. «Бинты», — мысленно отметил Карл и продолжил своё исследование. Пальцы двигались по шершавому материалу, подбираясь всё ближе к источнику негодования. И как бы парень не храбрился, но ощущение чего-то ужасного уже давно скреблось где-то внутри. Как тот самый монстр под кроватью. Ты слышишь его дыхание, ощущаешь его присутствие и стараешься как можно сильнее закутаться в одеяло, ведь оно всегда защитит от любой опасности. Но даже несмотря на спасительную преграду, ты чувствуешь на себе взгляд голодных глаз. Холодный пот стекал по спине, и ощущение неизбежного заставляло задержать дыхание, но всё исчезало, стоило лишь включить свет. Вот только теперь Карл не был уверен, что его страх исчезнет с включением лампы.       Кончики пальцев скользнули по крылу носа и выше к глазнице, последняя была прикрыта бинтами, что не добавляло Граймсу спокойствия. Но даже сквозь ткань чувствовался провал, которого там быть не должно.       Мороз пробежался по коже, заставляя волосы на затылке вставать дыбом. Стремительно убрав руку от лица, Карл начал шарить по тумбочке в попытке найти лампу или хотя бы фонарик, да даже свечу, чёрт возьми!       Нащупав выключатель, парень зажег свет. Помещение окутал мягкий, тёплый свет, разгоняющий тьму, вот только кошмар не ушёл вместе с ней. Дрожащие пальцы вновь коснулись бинтов. Провал был всё так же ощутим, и даже слои ткани не мешали чувствовать его.       Уши словно заложило. Не было слышно ни стрекота сверчков на улице, ни ветра, что колыхал штору на окне. Казалось, что весь окружающий мир замолк на мгновение, либо юноша стал глух к окружающим его звукам. Только непонятный гул в ушах, похожий на тот, что слышишь, оказавшись под толщей воды.       Мгновение. А за ним ещё немного. Тишину нарушало лишь надрывное и прерывистое дыхание самого Карла. Тихий смешок, больше похожий на хрип, а за ним ещё один. Плечи содрогались от этого звука. От этого смеха, в котором точно не было ничего весёлого.       Обхватив себя руками, как бы пытаясь обнять, юноша старался успокоиться, но жуткий смех перерос в плач.       Закрыв обеими руками себе рот, Карл старался заглушить рыдания, меньше всего он сейчас хотел привлечь чьё-то внимание. Из зажмуренного глаза ручьями стекали слёзы, губы открывались в немом крике, что камнем застрял где-то в горле.              Никто не должен услышать его. Никто не должен видеть, но… Как же хотелось, чтобы кто-то был рядом. Поддержал и сказал, что все будет хорошо. Вот только некому.       

***

       Утро вступило в свои права внезапно. Карл не мог вспомнить, как уснул или правильнее будет сказать отключился, хорошо, что хоть снов не снилось. На тумбочке, около шляпы, стояла небольшая банка из пожелтевшего от времени стекла с полевыми цветами и ароматной травой. Протянув руку, юноша осторожно коснулся лепестков желтого бутона, что не успел раскрыться. Такой маленький и хрупкий, и жизнь его скоротечна. Долго ли он простоит в этой воде? А ведь мог распуститься в поле и радовать мир своей красотой.              Медленно опустив ноги на холодный кафельный пол, что неприятно ощущался ступнями, Карл обратил внимание на расколотое кем-то зеркало, что стояло в углу комнаты. Старый, побитый жизнью элемент декора в раме из теплого дерева с потрескавшимся от времени лаком. Подойдя к нему, Граймс посмотрел на свое отражение: бледное осунувшееся лицо, мешки под глазами — глазом — сухие и потрескавшиеся губы, грязные и спутавшиеся волосы и бинты, кое-где порозовевшие от крови или сукровицы, что скрывали за собой средоточие страха.              Руки сами потянулись к утерянной части тела. Он сам должен был это увидеть, чтобы не тешить себя ложной надеждой. Найдя пальцами узел на затылке, Карл стал медленно развязывать его и снимать слой за слоем, пока не остался лишь последний.              «Это как выдернуть шатающийся зуб — раз и всё. Больно только мгновение. Потом будет легче. Будет же?» — сам себя уговаривал юноша. Зажмурившись и дернув бинт вниз, он почувствовал, как тот скользнул по лицу, оголяя рану.

      Вдох-выдох.

      Открыть глаза — глаз — оказалось сложнее, страх сжимал сердце в ледяных тисках, не давал сделать вдох и расправить наконец плечи. Поборов себя, Карл всё же распахнул глаза и замер. Тёмный провал с кусками плоти по краям, воспалённая покрасневшая кожа. Все это вместо правого глаза Граймса.              — Карл…              Голос за спиной заставил юношу отвести взгляд от дыры на своем лице и обернуться к входной двери. Там стоял рыжеволосый юноша, его бледная, покрытая веснушками кожа казалась даже серой, впалые и потускневшие глаза, что с беспокойством смотрел на своего друга, выглядели слишком большими.              — Привет, Кит, — голос звучал хрипло, возможно, из-за долгого молчания, а возможно, из-за ночной истерики.       — Господи, Карл! — парню хватило буквально пару мгновений чтобы оказаться возле своего младшего друга и заключить его в крепкие объятия. От рыжика пахло деревом и, казалось, солнцем. Он был таким теплым, таким родным. Граймс чувствовал, как дрожат плечи Кита, как футболка на его плече становится мокрой от слез старшего.       — Я боялся, что больше тебя не увижу!.. Спасибо… Господи… Спасибо…       Объятия друга, почти брата, были такими же, как и сам рыжеволосый: домашними. Словно он вернулся в то самое время, когда объятий мамы хватало, чтобы развеять любую печаль. Когда легкие поглаживания по спине или волосам прогоняли самый страшный кошмар.       Насколько помнил Карл, Кит всегда был тем самым человеком, который выслушает, даст совет или просто поддержит словом. Они с ребятами никогда не видели, чтобы тот плакал, скорее он становился тем самым крепким плечом, в которое можно уткнуться и дать волю слезам. Сейчас же этот самый крепкий и нерушимый камень дал трещину.       — Лис… Все нормально, я жив и це… почти цел. Я в порядке, правда. Хватит тут сырость разводить, а то плесенью покроюсь.       — Ты конченный идиот, Карл Граймс! — резко отодвинув от себя Граймса, но не выпуская того из рук, вскрикнул Кит. Речь парня прерывалась всхлипами и шмыганьем. — Ты хоть понимаешь, что опоздай Джек хоть на десять минут, и ты был бы мёртв… Мертв, Карл! И тебя бы прикопали рядом с Тайлером!       — А… моя то в чем вина? На нас тогда напали, я должен был что-то сделать…       — Вот с этого момента подробнее, бойскаут.       Мальчишки даже не заметили, как у их разговора появился свидетель.