Взаимная невзаимность

Вечер. Прохладный ветерок мягко разгоняет душный воздух лета, повсюду лежит прощальное золото лучей уходящего солнца. Птицы щебечут чуть громче обычного, но это не напрягает, наоборот: заставляет вслушиваться, вникать в загадочную мелодию их замысловатой песни. Примерно с четырех до шести тридцати вечера Милана с Лёшей решили устроить себе проводы первого, слишком незаметно пролетевшего, месяца лета. За эти тридцать дней произошла куча вещей, но одновременно и не произошло ничего. Провести последний день июня хотелось с пользой, и потому сейчас друзья тащили все мягкие вещи из дома Миланы на задний двор, где стоял небольшой навес и круглый каркасный бассейн, в котором одиноко плавал надувной пончик. Помимо всего прочего первую часть дня ребята убили на приготовление трёх самодельных пицц в микроволновке и мохито, рецепт которого Милана нашла в интернете. Лёша находился у подруги с того дня, когда он вместе с Кириллом ездил за новым аквариумом. Факт того, что они уехали черт знает куда, даже озвучивать было не нужно. Они вышли на ближайшей станции, сразу после того, как облили друг друга парой литров отборного мата. В основном ругался Лёша. И злился он сильнее не на Гречкина, а на себя. Как можно было так сглупить? Ну да, конечно, поехали на метро, у них же прямо на пороге особняка стоит станция. Катайся, не хочу. Как Макарову удалось выбросить из головы факт того, что живут они за городом, он не знал. Но что было более странно: каким образом Гречкин, живущий там с рождения, умудрился об этом позабыть? После этого последовало ещё большее разочарование, когда Лёша, слегка подостыв, предложил Кириллу вызвать такси, на что тот лишь развел руками — у него закончился интернет. Лёшин мобильный интернет закончился ещё на первой неделе после переезда в особняк: с хорошим вайфаем по всему особняку нужда в нём совершенно отпадала. Стараясь не трястись от раздражения, Лёша пошёл узнавать у прохожих их место нахождения, ведь его величество Кирилл Гречкин не мог этого сделать сам. Это было для него слишком унизительно. После долгих плутаний от одного незнакомца к другому Лёша, наконец, выяснил правильную дорогу, после чего они пошли пешком. На половине пути, Лёша вспомнил про Виталия, но и эту надежду Кирилл пресёк на корню: у водителя были выходные, сейчас, он вряд ли приехал бы. До особняка они дошли пешком, убив на это три с половиной часа. Как оказалось, всё это время Кирилл над Лёшей открыто насмехался. Интернет у него был, точно так же как и возможность вызвать личного водителя. Да и спросить дорогу у прохожих он тоже мог совершенно спокойно. Но то, как весело было наблюдать за из раза в раз ведущимся на его ложь мальчишкой, словами описать было очень сложно. Словом — мудак. Хитрый, хорошо владеющий актёрским мастерством мудак, чувство юмора которого Макаров в этот раз совсем не разделил. Не выдержав, Лёша всё-таки вмазал ему. Смачно пройдясь кулаком по самодовольному лицу, Макаров развернулся и ушёл в комнату. Спустя полчаса он уже уехал к Милане вместе с ней и её дедушкой, которого девушка уговорила забрать друга. Кирилл даже не попытался его остановить. Было больно, но веселье стоило того. Мальчишке ещё многое предстоит вытерпеть от осмелевшего в их общении Гречкина. Если и играть, то только по его правилам. «Ну кто-то же должен вносить в это лето каплю веселья», — потирая пострадавший от удара глаз и усмехаясь, думал Кирилл. С того момента они с Макаровым не общались. Конечно, Гречкин звонил ему пару раз первые три дня, чтобы узнать как у того дела, после чего решил оставить мальчишку в покое, здраво рассудив, что когда тот остынет — приедет сам. Милана, дабы не усугублять, отнеслась ко всей этой ситуации с юмором, но при этом не упустила шанса обозвать Гречкина бессовестным говноедом. Она всё так же ходила по дому чуть ли не в обнимку со своим гло, чем неистово бесила Лёшу. Но как говорится: со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Поэтому возражал Лёша лишь мысленно (всё-таки это он сейчас был у неё в гостях). В её доме исчезли котята, их видимо раздали, и появились новые кондиционеры. Девушка не могла нарадоваться вечной прохладе в собственной комнате. Примерно в восемь вечера, когда вся пицца была съедена, мохито выпит, а в бассейне из-за вечных брызг осталось ровно половина воды, ребята, наконец, устало развалились в импровизированном гнезде из подушек и одеял, устроенном под навесом. Их ленивые переговоры прервал Лёшин звонящий телефон. Звонившим мог быть только один человек. В этот раз уставший, но находящийся в довольно приподнятом настроении Макаров всё же решил взять трубку. — Да? — лениво, подавляя зевок, спросил он, настроенный по-быстрому Гречкина отшить и болтать с Миланой про очередную игру, на прохождение которой девушка убила две ночи, дальше. — Привет. Вы когда приедете? — в голосе Кирилла не слышалось каких-то виноватых или обиженных ноток, будто четыре дня назад ему не прилетало в глаз. — С чего нам куда-то ехать? — поморщился Лёша, а Милана с интересом навострила уши, после чего подвинулась ближе к другу. — А вы девчонок провожать не собираетесь? Они вас ждут вообще-то, — фыркнул Гречкин, после чего сказал кому-то не двигать какую-то там тумбу. Лёша ударил себя по лбу и зажмурился. И как он мог забыть? Ульяна с Викой действительно сегодня-завтра должны были уехать из особняка. У них ведь начинался отпуск. — Щас приедем, — выдохнул Лёша, потирая переносицу. — Тусовка без вас начнется, не обижайтесь, — гаркнул громче, чем следовало, Кирилл и бросил трубку. Похоже, у него там были какие-то дела, которыми он очень неумело руководил. Лёша нахмурился, когда услышал короткие гудки. Он собирался спросить, какого чёрта Гречкин вообще снова собирается устроить особняку разнос, но, видимо, Лёшино мнение мажора мало волновало. «Только дайте ему повод», — раздражённо думал Макаров, закатывая глаза. Он-то думал, что они просто посидят всей компанией в столовой или в одном из залов. Тихо, в спокойной обстановке. Поболтают, посмеются, попрощаются. Видно не судьба. — Он там тусовку замутил? — подала голос воодушевленная этой новостью Милана. — А ты чего так радуешься-то? — вздыхает Лёша, понимая, что его скептического отношения к такого рода развлечениям подруга не разделяет. — Не нуди. Как по мне — крутая идея закончить этим июнь, — Милана встала на ноги и распустила слегка подсохшие волосы, которые теперь как большие пружинки падали ей на плечи. Слегка покрутив плечом, она игриво подмигнула другу, намекая, что планирует взять от этого вечера всё. Лёша поднялся за ней следом, думая о том, что на самом деле хотел бы, чтобы последний день июня закончился в спокойствии, здесь, у бассейна. У Миланы были другие планы, и Лёшино занудство в них не вписывалось.

***

— Куда ты так разогналась? — Лёше пришлось ускорить шаг, чтобы поспевать за подругой. Та, словно солью подстреленная, шагала в сторону особняка. Они подъехали пару минут назад. Последние свои деньги Лёша слил на такси, поэтому прощальный подарок покупала Милана. Два симпатичных кулона теперь лежали в маленькой бордовой коробке, которую девушка несла в руках. Купить их предложила Милана, и потому сейчас она шла очень довольная. Хотя, может, и не в кулонах было дело. Наивное детское желание прикоснуться к чему-то взрослому и «крутому», вроде тусовок у Гречкина, иногда поглощало Милану с головой, и потому Лёше иногда приходилось её слегка отдёргивать. Иными словами: вечные запреты взрослых теперь выливались в проблемы восприятия чего-то не очень хорошего как интересного и крутого. Милану можно было понять. Лёша по этому поводу ни разу не говорил с ней, предпочитая молчаливо наблюдать, изредка направляя в нужное русло энергию подруги. Он ей не родитель, чтобы заниматься нравоучениями. — Мы и так задержались, — фыркнула она, подхватывая Лёшу под локоть, затем потащив его за собой. — Интересно, чья же это вина? — ехидно отозвался Макаров, не сумев совладать со своим сегодняшним сварливым настроением. Милана закатила глаза, воздержавшись от комментариев. Да, собиралась она долго, но что теперь поделаешь? Ругаться с другом ей не хотелось. Войдя в особняк, Лёша поморщился: казалось, будто вечеринка идёт не несколько часов, а несколько недель. Будто все присутствующие люди забыли о существовании душа и вспоминать в ближайшее время не собирались. Милана, как и Лёша, кое-как удержалась, чтобы не закрыть нос рукой. Запах пота и алкоголя заставлял кривить лицо в отвращении. Долго искать виновниц торжества не пришлось. Они обнаружились стоящими на выходящем в ближний к выходу зал балконе, от которого с двух сторон отходила большая мраморная лестница. Прямо под ними танцевала и разговаривала основная масса людей. Вместе с горничными был Кирилл: в руках в него был микрофон, в который он то и дело кричал что-то, чтобы раскачать заскучавшую или забывшую о нём толпу. Кроме них троих на балконе толпились ещё некоторые люди, которые, похоже, были близко знакомы с Кириллом. Милана с Лёшей кое-как пробились сквозь потную от непрекращающихся танцев массу гостей, после чего поднялись по заметно пустой лестнице слева. Ульяна с Викой встретили их с огромной радостью. Каждая из них причитала о том, что думала они не придут, при этом не прекращая расцеловывать их щеки. По девушкам было видно — они заметно пьяны, но не настолько, чтобы шататься из стороны в сторону. Лёшу, как и Милану, реакция горничных на их появление порадовала, после чего они отдали им подарок. Ульяна умилительно запищала в ответ на их внимательность, а Вика, поблагодарив, снова оставила пару поцелуев на щеках обоих. Теперь лица ребят были все в блеске для губ, но никто не жаловался. Ситуация была милой, как не посмотри. — Кто до сих пор не вдупляет, какого хрена мы тут собирались и за кого пьём, — вдруг закричал в микрофон Кирилл, слегка напугав своей внезапностью Милану с Лёшей и горничных, которых, к слову, вдруг подхватили несколько парней и поставили на стол рядом с Кириллом, чтобы их было видно всем. Под глазом мажора предсказуемо виднелся неаккуратно замазанный тональником синяк. Будто сделал он это в спешке, не особо думая о результате. Чисто для галочки. Кирилл махнул на девушек рукой и толпа внизу одобрительно загудела. Ульяна с Викой тут же приветливо улыбнувшись, замахали руками, приковывая к себе внимание, будто до этого их ещё никто не видел. — Смотреть можно, трогать руками нельзя, — усмехнулся во всё тот же микрофон Гречкин, вызывав этим ленивый хохот гостей. Милана с Лёшей тоже усмехнулись, глядя на Кирилла в окружении девушек. Он вдруг спрыгнул со стула, позволяя горничным приковать всё внимание толпы к себе. Те кричали приветствия, улыбались, делали комплименты девушкам, а на немногочисленные оскорбления от каких-то чересчур смелых идиотов показывали языки и средние пальцы. Милана подбадривала их где-то позади, веселя этим зрелищем Лёшу, который тоже принялся одобрительно кричать, и Кирилла, который просто под пеленой алкоголя находил забавным всё происходящее. Однако даже в таком состоянии он не оставил смельчаков без внимания, серьёзным взглядом указав тем самым парням, поднявшим девушек на стол, спуститься вниз и разобраться с ними. Такая хуйня в его планы не входила, но он был рад, что девушки не смутились, а дали отпор. Всё-таки они были знакомы достаточно давно по меркам Гречкина, и потому ему хотелось устроить девушкам достойные проводы без всяких проблем и негативных эмоций. Кириллу хотелось отблагодарить их за всё: за работу, за поддержку, за то, что те сразу нашли общий язык с Макаровым и даже слегка поменяли его мнение о хозяине особняка. Как бы он не был им благодарен за всё, сказать это им в лицо он все равно бы не смог. Поэтому сейчас в их честь было то, что Кирилл умел делать лучше всего — закатывать громадные попойки. После того, как пятерых, слишком языкастых, парней настигли кулаки знакомых Гречкина, толпа гостей одобрительно заулюлюкала. Некоторые бросились колотить тех парней вместе с остальными, некоторые хлопали в ладоши и что-то выкрикивали. Ульяна с Викой смеялись, подняв кулаки в победном жесте, похоже, не совсем понимая происходящее из-за алкоголя, ударившего в голову. Милана же даже свесилась с перил, чтобы крикнуть пару оскорблений тем уродам, которые сейчас получили по заслугам. Лёша смеялся и держал подругу за ноги, чтобы та не улетела вниз. Смотреть на разрастающуюся массовую драку он не имел особого желания. В один момент горничные перестали смеяться и, переводя дыхание, уставились друг на друга. Милана отлипла от перил, собираясь подойти к ним, но Кирилл, преградив девушке путь рукой, её остановил, кивком головы призывая взглянуть на горничных с пола. Лицо у него было донельзя довольное. На столе под одобрительный галдёж толпы Ульяна с Викой, прижавшись к друг другу и не обращая внимания на всех вокруг, самозабвенно целовались. Милана с Лёшей выкатили глаза, а Кирилл одобрительно что-то гаркнул и с протяжным «У-у-у» захлопал в ладоши. Переглянувшись, друзья, слегка смущённые ситуацией, улыбнулись друг другу, после чего присоединились к не перестающему хлопать Гречкину. Это было неожиданно, очень неожиданно. Как же Макаров был слеп. Все те их взгляды друг на друга, касания и разговоры никогда не воспринимались Лёшей как что-то за гранью дружбы. Они вели себя как обычные подруги, изредка позволяя себе что-то большее вроде держания за руки и объятий со спины. И не смотря на весь свой шок, Лёша пришёл к выводу, что был совершенно не против. Да, это необычно. Да, не совсем вписывалось до этого момента в его мировоззрение, но чем-то плохим, неприятным или противным точно не было. От этих двоих исходила любовь. Не похоть, не желание приковать к себе больше внимания. Только любовь и теплота, ничего более. Странное чувство радости за девушек поселилось в сердце у Лёши. Он был искренне рад за подруг, хоть и не мог выразить это словами. По крайней мере, не сейчас и не здесь. — Вы встречаетесь? — выпалила Милана, когда девушки, наконец, слезли со стола. — Уже пять лет, — игриво подмигнула ей Вика, тем самым вогнав Милану в краску. Она была не готова к такой информации, но, похоже, была в восторге. Лёша в тот момент был слишком шокирован, чтобы как-то это комментировать, поэтому ограничился лишь легкой улыбкой, глядя на горничных. Следующие два часа Макаров мало помнил. Их с Миланой пытались споить, наверное человек двадцать, если не больше, и если не считать, что многие предлагали по нескольку раз. Кирилл отгонять назойливых искусителей устал уже после седьмого человека и просто махнул рукой. «Сами разберутся», — думал он, запивая свой похуизм ромом. И ребята разобрались: сломить их гостям так и не удалось, разве что Милану всё же уломали попробовать покурить кальян. После этого Лёша, в миллионный раз попрощавшись с горничными, утащил подругу к себе в комнату, чтобы та, чересчур осмелевшая этим вечером, не успела наделать глупостей. Кроме того Лёше, в связи с последними событиями, было не особо комфортно в большой компании незнакомых пьяных людей. Убедив Гречкина в том, что с ним всё нормально и что мажору лучше остаться с девушками, Макаров смылся к себе под руку с Миланой. Они так и уснули у Лёши на кровати, не найдя сил разойтись по разным комнатам. Кое-как сложив в голове всё произошедшие за сегодня, Лёша пришёл к выводу, что не так уж и плохо они провели последний день первого летнего месяца.

***

С того вечера, в который горничные уехали на заслуженный отдых, прошло уже три дня. Милана с Лёшей всё так же оставались в особняке. Второго июля прибыли временные работницы — две крашенные блондинки лет тридцати. Они не особо общались с остальным персоналом, да и с хозяевами вели себе крайне надменно и холодно: говоря по существу, без лишних вопросов и болтовни. Милане с Лёшей они не понравились сразу, и потому было решено игнорировать их существование. Макаров уже спустя такое маленькое количество времени скучал по своим горничным. С ними будто уехала огромная часть особняка, оставив после себя лишь пустоту. Больше не слышалось таких привычных и дорогих сердцу хохота и шуток Ульяны, не было и посиделок за чаем в столовой по инициативе Вики, обожающей пробовать и обсуждать разные виды чая. Перед их отъездом Лёша всё-таки нашел в себе силы, чтобы как нормальный человек поблагодарить их за всё словами. Складывалось впечатление, что прощаются они навсегда, и по этому поводу Ульяна не упустила возможности отпустить пару шуток для разряжения тоскливой обстановки. Девушки уехали, оставив после себя тёплые воспоминания и грусть от осознания, что остальная часть лета пролетит без них. С Лёшей тогда, помимо Миланы, был Кирилл, но вместо того, чтобы произнести прощальную речь, он лишь обнял девушек на прощание и пожелал им хорошо отдохнуть и возвратиться целыми. Уж слишком сильно он к ним привык. Макаров видел по его глазам, что тот хотел сказать что-то ещё, но так и не решился и поэтому просто стоял молча, уже привычно поджав губы и спрятав руки в карманы. Причиной почему Лёша вдруг за это зацепился было то, что Гречкин делал так не в первый раз. Он всё время будто хотел сказать что-то, но в последний момент передумывал и переводил тему. Будто быть искренним для него было невыполнимой задачей. Мысленно Лёша отметил это как еще один пунктик в плане того, что ему еще предстояло выяснить. Знать «почему» и «из-за чего» ему хотелось очень сильно. Всё-таки анализировать поведение окружающих людей оказалось интересным занятием, а книги, лежавшие в Лёшиной комнате с первого дня его пребывания в особняке — не такими уж скучными и бесполезными. Три из них были посвящены азам психологии и истории развития психологии в обществе. Своей первой целью для выяснения всего и вся Лёша выбрал Кирилла. Как самый непростой и оттого самый интересный вариант. И Лёше было ни капли не стыдно, что он делал это лишь из интереса к психологии человека и называл у себя в голове Гречкина вариантом. Но это было пока. Ближе к двум часам дня Милана предложила забрать из её дома мотоцикл и поехать прокатиться по городу. Лёша согласился — всё равно больше заняться было нечем. Он сидел на ступенях лестницы на улице, поджав колени и сложив на них руки, на которые опирался подбородком. Было душно, от жара, наполнявшего воздух, вечно хотелось пить. — Чего приуныл? — Кирилл прошёл мимо и слегка грубовато потрепал его по голове. Лёша скривил губы и недовольно уставился на уходящего к машине Гречкина. Открыв её, мажор немного порылся там и что-то взял. — Не приуныл я. Мне Милану ждать надо, — лениво буркнул Макаров, исподлобья глядя на Кирилла. — А, ну пепельница это — святое, — хохотнул Кирилл, вертя на пальцах ключи от машины. К Милане он относился очень хорошо и ни капли этого не скрывал. Синяк под его глазом пожелтел и теперь был не особо заметен. Лёше вдруг сделалось так стыдно за свой поступок: как бы Гречкин не выбесил его тогда, ему не следовало применять силу. Не настолько поступок мажора был ужасным, чтобы рукоприкладствовать. — Извини, — тихо сказал он, когда Гречкин приземлился рядом с ним на ступени. — За что это? — выгнул бровь мажор, переложив ключи в другую руку. — За это, — Лёша кивнул на синяк. — Болит? Кирилл удивлённо поднял брови, совершенно не ожидав извинений со стороны мальчишки. Но как бы то ни было, чувствовать чью-то заботу оказалось приятно. Гречкин улыбнулся уголком губ, отведя взгляд в сторону. — Не парься, малой. Я заслужил. Это ты извини. Как урод себя повёл, — расслабленным голосом ответил Кирилл, хотя на самом деле слова эти дались ему не очень легко. Он протянул Лёше сжатый кулак, и тот, поджав губы в подобии примирительной улыбки, отбил его в ответ. Обоим было странно осознавать, что они начали общаться друг с другом как-то по-приятельски. Но нельзя не отметить: и Кирилла и Лёшу это устраивало. Спокойное общение, без лишней нервотрёпки, было таким приятным, что каждый из них, теперь невольно старался сглаживать углы, не позволяя конфликтам разгораться. Вдалеке послышался рёв мотора, и уже через десяток секунд в их поле зрения появилась Милана, восседающая на мотоцикле. Кирилл встал на ноги и присвистнул, оглядывая байк со всех сторон, стоило девушке затормозить. Он видел этот мотоцикл пару раз около особняка, но подойти и рассмотреть ближе, времени никогда не находилось. — Ахереть, ты как на нём держишься? — подняв брови, спросил у Миланы Гречкин. Девушка по внешнему виду, хоть и была ростом с Макарова, казалась до странного хрупкой. — Откуда столько силищи? — Да ты вообще видел эти мускулы? — Милана засмеялась и подняла рукав футболки, напрягая бицепс. Кирилл уважительно вытянул лицо. — Я в зале для красоты что ли пашу? — С каких пор? — вклинился непонимающий Лёша. — С четырнадцати лет, Лёх. Ты чё? — Милана усмехнулась, слегка нахмурившись и стараясь припомнить, рассказывала она об этом другу или нет. — В первый раз слышу. Ты не рассказывала, — Макаров пожал плечами. Ему стало слегка совестно за то, что он действительно в последнее время не интересовался делами подруги. Сейчас, перед Гречкиным, он выглядел не самым лучшим другом. — Так ты и не спрашивал нифига, — ответила Милана, подтверждая мысли Лёши, а после перевела взгляд на Кирилла. — Вообще моей жизнью не интересуется. Только про свои «Нервы» и про тебя пиздит день и ночь. Кошмар. — Про меня, надеюсь, только хорошее пиздит? — усмехнулся Кирилл, подкинув ключи в воздух и тут же поймав их. Было ожидаемо, что эти двое будут время от времени говорить и о нём, но Кирилл не думал, что Милана скажет это так прямо. Поэтому слегка удивился, но виду не подал. — Надейся, — фыркнул Макаров, после чего залез к Милане на мотоцикл и надел шлем, чтобы как можно скорее уйти от этого разговора. Ну всё, теперь домыслы по поводу отца и всего прочего, связанного с Гречкиным, а так же любимую группу, Лёша будет обсуждать только сам с собой, в своей голове. Кто ж знал, что подруга решит трепануть об этом мажору, пусть и не прямым текстом. После её слов остался неприятный осадок, хоть она и не сказала в целом ничего обидного и похоже, даже не задумалась о том — стоит ли делиться подобной информацией с Гречкиным. Она сказала правду, без всяких прикрас, но отчего-то на душе всё равно сделалось как-то паршиво: это ведь Лёша с ней обсуждает, а не со всеми. — Смотрите, чтобы вас менты не сцапали, — предупредил Гречкин, складывая руки в карманы джинсов и переминаясь с ноги на ногу. Может у Миланы и были права (хотя Кирилл в этом очень сомневался), всё равно, как ни крути, ребятам было всего по шестнадцать лет. Их запросто могут тормознуть где-нибудь просто так. Проще говоря: доебаться с нихуя, как это обычно бывает на патрулях у скучающих полицейских. — Ты давай, не каркай тут, — фыркнула Милана словно бабушка, после чего надела шлем и застегнула его. — До вечера, — глухо попрощалась она с Гречкиным и завела мотоцикл. От того, как девушка гнала, их с Лёшей футболки трепыхались как ненормальные. Кожу при этом облизывал приятный прохладный ветер, но чувство, что твоя одежда вот-вот с тебя сорвётся, не давало спокойно выдохнуть. Мотоцикл проносился по проезжей части, обгоняя немногочисленные в это время автомобили. Мимо с колоссальной скоростью проносились деревья и прохожие, идущие по тротуарам вдоль дороги. Лёшу всё это время не отпускала мысль о словах Гречкина по поводу полиции. А вдруг их действительно поймают? Что будет потом? Оштрафуют? В тюрьму посадят? Гадать можно было вечно, но от этого напряжение от неизвестности меньше не становилось. Примерно к четырем часам, ребята заехали в первый попавшийся продуктовый магазин, чтобы купить что-нибудь попить. Напиток выбирали долго, но всё-таки, под конец, смогли сойтись во мнениях. Взяли литровую колу и сразу выпили её почти наполовину. Они немного посидели на бордюре у магазина, прежде чем Милана поднялась, призывая отправляться в дорогу. Лёша всё так же молчаливо трясся от мысли про полицию и, чтобы как-то выбросить эти мысли из головы, решил спросить, как Милана научилась водить, в ответ на что, та с удовольствием поддержала разговор: — Да я не помню уже, если честно, — ответила девушка, пожав плечами. — С папой по району раньше катались, он и научил, это не так сложно, как кажется. Год уже одна катаюсь. Один раз мы с папой чуть в дерево не влетели, но он водитель хороший, так что всё обошлось. Хорошие у меня гены, кароче, в аварию не попадём. Под конец Милана хохотнула, и Лёша, наконец расслабившись, подхватил её смех. Они катались по Петербургу ещё два часа, прежде чем было решено отправляться обратно в особняк. Оба сильно проголодались, и потому решение было единогласным. Милана ехала быстро, обгоняя машины впереди. Уже начинало смеркается, а до особняка ребятам было ещё далеко. Поэтому ехать приходилось куда быстрее, чем днём: домой хотелось вернуться засветло. В один момент позади них посигналила машина. Милана, как и Лёша, не обратила на это внимания, продолжая тихо переговариваться. Примерно через полминуты посигналили снова, и на этот раз Милана решила поддать газу, думая, что кто-то позади просто спешит. Красный светофор загорелся где-то впереди вечерней пробки, из-за чего Милана принялась грациозно объезжать стоящие на месте машины. Когда она была почти возле пешеходного перехода, загорелся зелёный, и она со спокойной душой поехала быстрее. Спустя пять минут снова раздался всё тот же, начинающий надоедать, сигнал машины. В этот раз Лёша уже слегка напрягся. — Это нам сигналят? — спросил он у подруги, на что та дёрнула плечом. — Нет, наверное, — отмахнулась она, снова прибавляя газу. Сзади снова несколько раз послышался настойчивый сигнал всё-таки принадлежавший патрульной машине. Вдруг ребята услышали шуршащий из-за рации голос мужчины. — Молодые люди на чёрном мотоцикле, пожалуйста, сверните на обочину. Чёрный мотоцикл 3445PX, превышение скорости, прижмитесь к обочине. Повторяю, прижмитесь к обочине. — Это всё-таки нам! — от страха Лёша прижался ближе к подруге, та напряглась. — Давай тормози. Милана сглотнула и вместо того, чтобы остановиться, поехала быстрее, снова петляя между автомобилями впереди. Полицейская машина посигналила ещё пару раз, прежде чем включила сирену. — Тормози! Ты чего делаешь?! — потряс за плечи подругу Лёша, оглядываясь назад. Полиция села им на хвост, преследуя. — Пытаюсь пиздюлей не отхватить! — испуганно прокричала Милана и подала газу. Лёша спрятал лицо где-то между её лопаток, молясь, чтобы план подруги сработал. Полиция продолжала преследовать. Спустя десять минут Милана стала ещё куда более дёрганной. — Блять! Блять, ну нет! — причитала она, завозившись. — Что такое? — тут же отозвался Лёша, заглядывая подруге за плечо. От страха и ожидания в животе затянулся неприятный узел волнения. — Бензин. Сука, он на нуле почти. Да что ж такое?! — уже злилась Милана, сильнее сжимая руль. Немного погодя, она тяжело вздохнула и стала тормозить. В этот раз удача была не на её стороне. — Прости, Лёх, сглупила. Свернув на обочину, Милана остановилась. Губы её были плотно сжаты, а взгляд опущен. Она молча ожидала расплаты за свою самоуверенность. Патрульная машина остановилась позади них, заскрипев всем своим нутром при торможении. Спустя долгие полминуты к ребятам подошёл мужчина в полицейской форме. Среднего телосложения, брюнет, на вид лет сорока. В руках у него была какая-то картонка и ручка. — Добрый вечер, молодые люди. Капитан Ветров. Почему попытку скрыться совершаем? — полицейский оглядел ребят с ног до головы. Он не выглядел злым, скорее усталым, желающим поскорее закончить смену и ехать домой. Чуть позже к нему подошёл его напарник и вручил стопку бумаг. Милана вздохнула, собираясь с мыслями. — Мы сначала думали, что это вы не нам сигналите, а потом поняли, что нам и испугались, — выложила всё как на духу девушка, с надеждой глядя на мужчину. — Чего это? — усмехнулся полицейский, что-то записывая на бумаге. — Штрафа, — буркнула Милана. Мужчина тяжело выдохнул и почесал затылок. Возиться с этими детьми ему очень не хотелось. — Документы на мотоцикл предъявите и права, — потребовал он, устало потерев левый глаз. — Я дома забыла, — Милана сжимала руль чуть крепче, чем раньше, молясь всем богам, чтобы сейчас их с Лёшей просто отпустили. Полицейский хмыкнул, снова что-то записав на листе. — Тогда документы, удостоверяющие личность, пожалуйста. Их-то вы всегда с собой должны носить. — У меня их тоже с собой сейчас нет, извините. После её слов мужчина вздохнул ещё тяжелее, чем в прошлый раз. После чего сложил бумаги и, щёлкнув ручкой, убрал её в карман рубашки. — В таком случае проедем с нами в отделение полиции. — Вы же сейчас не серьёзно? — наконец подал голос Лёша, слегка усмехнувшись. — А я на клоуна похож? — в отличие от Миланы с Лёшей полицейский говорил куда более грубо. Глаза его, при взгляде на мальчишку, отдавали сталью, от чего Лёша тут же стушевался, пожалев о том, что вообще заговорил. — Превышение на светофоре, попытка скрыться, отсутствие документов, мне продолжать? — Нет, простите, — сглотнул Макаров, опустив взгляд. Они слезли с мотоцикла, после чего, понуро опустив голову, поплелись к полицейской машине. Каждый из них лишь допустил короткую мысль о побеге, но так и не воплотил её в жизнь. Их привезли в центр временного содержания, в народе именующегося обезьянником, до выяснения личности. Помимо этого у ребят забрали все личные вещи и оставили сидеть за решеткой, рядом с каким-то дурно пахнущим мужчиной. Милана испуганно жалась к другу, боясь, что мужчина в углу камеры проснется и набросится на них. Такого не случилось, но от этого легче не стало. Спустя двадцать минут у ребят спросили, кому можно позвонить, чтобы те их забрали. Милана с Лёшей переглянулись. — Бабушке с дедушкой звонить нельзя, они меня убьют! — громким шепотом причитала Милана. Глаза её были на мокром месте, а руки то и дело нервно заламывали пальцы. Лёша не знал, как её успокоить, сам пребывая в таком же состоянии. — Тогда только Гречкину звонить, других вариантов нет, — пожал плечами Макаров, подходя ближе к решётке. — Дайте мне мой телефон пожалуйста, я сам позвоню. Дежурный смерил его цепким взглядом, после чего принес два телефона, не зная, где чей. Лёша, схватив свой, тут же залез в контакты и набрал номер Кирилла. Тот не брал трубку, кажется, целую вечность. После короткого шуршания послышался заспанный голос: — Да? Чего случилось? — Привет, можешь приехать, нас с Миланой забрать? — затараторил Лёша, сам того не ожидая. Говорить Гречкину о произошедшем почему-то было мучительно стыдно. — Мы катались, а потом нас менты поймали и в отделение увезли. Последнее предложение Лёша сказал почти шепотом, чтобы сидящий за столом сотрудник не услышал его. Тишина в трубке повисла на долгие несколько секунд, после чего оттуда послышался громкий хохот. Лёша, до этого прислушавшийся, тут же скривил губы и кое-как подавил желание закатить глаза. Дежурный, до того момента потерявший к ребятам интерес, изумлённо повернулся в их сторону, после чего нахмурился. — А я ведь получается накаркал, да? — отсмеявшись, наконец, заговорил Гречкин. — Господи, заткнись уже, а? Ты поможешь нам или нет? — уже вышел из себя Лёша: всхлипывания Миланы, хмурый взгляд полицейского и неуместные шутки Кирилла заставляли голову Макарова болеть от нагрузки. Да, ему сейчас не стоило грубить тому, у кого он просит помощь, но этот недопомощник уже порядком заебал своим несерьезным отношением ко всему. — Ладно, какое отделение? Щас приеду, — снова переключившись на свою обычную манеру общения, спросил Гречкин и глазом не поведя на грубость в свою сторону. Лёша спросил у дежурного номер отделения полиции, после чего сказал его Кириллу и отключился. Полицейский тут же забрал его телефон обратно. С усталым «щас приедет», Макаров плюхнулся на скамейку подальше от незнакомого спящего мужчины. Милана тут же просияла: от её мокрых глаз не осталось и следа. Она села рядом с другом и, облокотившись на него, прикрыла веки, принимаясь ждать. Кирилл заявился в отделение спустя полчаса. Вальяжно пройдя до поста дежурного, мажор о чём-то поговорил с сотрудником, после чего тот кивнул и поднялся с места. Милана с Лёшей тут же соскочили со скамейки и прилипли к прутьям камеры. Полицейский вздохнул и, достав связку ключей, начал их перебирать, ища нужный. — Вам этот молодой человек кем является? — устало, для галочки, спросил он у Макарова, наконец найдя подходящий ключ. — Брат, — не задумываясь, ответил Лёша и поспешил выйти из камеры. Кирилл фыркнул и потрепал его по голове, взъерошивая и без того непослушные волосы, после пропуская к выходу. Лёша на этот жест никак словесно не отреагировал, лишь поджал губы в подобии улыбки. Выйдя вслед за другом, Милана немного резко и оттого крепко обняла Гречкина, поблагодарив за то, что тот приехал. Кирилл приобнял её в ответ, похлопывая по спине и бормоча себе под нос что-то вроде: «не за что». Ребятам обратно выдали их телефоны и остальные немногочисленные вещи, после чего Милана всё же решила спросить о местонахождении её мотоцикла. — На штраф-стоянке он сейчас, забрать только утром сможете, — медленно проговорил дежурный, после чего протянул Гречкину лист бумаги. — Тут распишитесь, и тут. Расписавшись и взяв лист со счётом штрафа, Кирилл подтолкнул ребят к выходу. На улице стояла неизменная чёрная Феррари, всё ещё заведённая. Усевшись на заднем сидении, Милана с Лёшей, наконец, облегчённо вздохнули. Кирилл обошел машину и сел на водительское место, тут же разворачиваясь, чтобы выехать со двора полиции. Он выехал на оживленную трассу, прежде чем в задумавшихся на заднем сиденье ребят прилетел большой бумажный пакет из Макдональдса. Милана тут же схватила пакет, ощущая сквозь него тепло ещё не остывших бургеров. Она быстро достала один из них и, откусив, зажмурилась от удовольствия. — Господи, спасибо. Какая же я голодная, — поблагодарила Кирилла девушка, снова вгрызаясь в бургер. Лёша последовал её примеру, только сейчас осознав насколько он сам проголодался. — Спасибо, что не сомневаешься в моем божественном происхождении, — усмехнулся Кирилл, уводя руль вправо, чтобы повернуть. Милана хохотнула с набитым ртом, стараясь не подавиться. Лёша, вместо смеха, лишь с улыбкой покачал головой, в очередной раз поражаясь нарциссизму мажора, пусть это и была всего лишь шутка. Он вдруг понял, что так и не поблагодарил Гречкина за их с Миланой спасение и от этого сделалось немного совестно. Ну нет, он не неблагодарная тварь. — Спасибо, что вытащил. Не знаю, чтоб мы делали, если б ты не приехал, — голос у Лёши был серьезным, без капли сарказма или шутки. Кирилл довольно кивнул. — Да не вопрос, только давайте это в первый и в последний раз, окей? — Гречкин глянул на ребят в зеркало заднего вида, и те тут же закивали, не в силах говорить с набитым ртом. — Блин! — воскликнула Милана, прожевав очередной кусок. — Это было на самом деле так весело. Прям приключение настоящее, аж дыхание перехватывает. Никогда со мной такого не было ещё. Макаров с изумлением глянул на подругу. Весело? Это кому это было весело, ей что ли? А не она ли чуть не рыдала в камере, боясь получить пиздюлей от родных? Всё интереснее и интереснее, только успевай следить за переменами её настроения. — Да? А я-то думал ты вечно в такое говно попадаешь, — кивнул и будто действительно удивился Кирилл, вытянув лицо и поднимая брови, от чего Лёшу, наконец, прорвало. Засмеявшись, он подавился и закашлялся. Стараясь выровнять дыхание, он не мог перестать смеяться. — Да блин, хватит! — Милана надулась и до последнего старалась изображать обиду, хотя уже давно сама, сквозь плотно сомкнутые губы, прыскала от смеха, зажмурившись. — Так! — стараясь придать голосу строгости, прикрикнул Кирилл, хотя сам до сих пор не мог нормально дышать после долгого хохота. — Жрите аккуратно, сами салон вылизывать будете, если срач оставите.

***

Лёжа ночью, укрывшись тонким одеялом почти с головой, Лёша вдруг открыл глаза. Сердце сбилось с ритма из-за приснившегося недолгого падения. Макаров соскочил с кровати и, слегка восстановив сбившееся дыхание, взял с тумбочки телефон, чтобы узнать время. Два часа ночи. Не так уж и поздно, учитывая, что лег спать Лёша, сразу же после их с Миланой приезда из обезьянника: уж слишком вся эта нервотрёпка его утомила. Милана, в свою очередь, сейчас спала глубоким сном где-то в соседней комнате. Гречкин, когда младшие расходились спать, остался работать за ноутбуком, сидя в дальнем зале первого этажа. Завтра всем им предстояло забрать мотоцикл со штраф-стоянки, а после проводить Милану до дома (чтобы глупостей не натворила). Кирилл теперь относился к ней с смешливым подозрением, не упуская момента подколоть девушку по этому поводу. Сейчас же Лёша вдруг понял, что до боли в желудке хочет есть. Пусть он и умял два бургера тогда в машине у Гречкина, этого организму оказалось мало. Решив забить на тянущее ощущение в желудке, Лёша улёгся обратно, перевернувшись на другой бок. Он ворочался почти пятнадцать минут, прежде чем сдаться. Встав с кровати, Макаров босиком пошлёпал до кухни, чтобы взять там пару-тройку фруктов, что стояли сегодня как украшение для стола в столовой. Ничего другого там обычно не находилось: всё хранилось в кладовке или огромном холодильнике. Туда Лёша по ночам ходить не любил — темно и холодно. Тихо, чтобы никого не разбудить, Лёша зашагал по длинному коридору, при этом включив на телефоне фонарик. Он почти дошел до поворота, ведущего в следующий коридор, а там и к лестнице, как заметил, что в нём горит свет. Мягкий и жёлтый, будто от свечей, но это было не так. Лёша с интересом задвигался быстрее, но всё так же бесшумно. Почти подойдя, он выключил фонарик и прислушался, после чего вздрогнул от неожиданности. Воздух дрожал от разъяренных криков. Голос Гречкина был настолько громкий, что казалось, если Лёша пройдет в железных сапогах по мраморному полу, тот не услышит. Никто не услышит. Как бы то ни было, громче Макаров передвигаться не стал. Под конец он даже сел на корточки, после чего выглянул из-за угла. Там стояли оба Гречкиных. Каким образом, уже в который раз, в особняке появлялся Всеволод, понять Лёша до сих пор не мог. Так же, как и не мог понять: почему мужчина изменил своё «расписание» приездов с проверкой. Было ли это спланировано, или Гречкин-старший и вовсе забыл о своих угрозах сыну — оставалось загадкой. Кирилл чуть ли не рычал, возвышаясь над отцом с пылающим от гнева взглядом. Раз за разом встряхивая мужчину за грудки, мажор с силой прижимал его к стене коридора. Голос Кирилла был достаточно громким, а Лёша сидел достаточно близко, чтобы слышать каждое слово из их разговора. Макаров навострил уши, пытаясь вникнуть в суть. — Ты башкой ударился? Отпусти! — очень неразборчиво прикрикнул Всеволод, но Кирилл на строгость в его голосе и ухом не повёл. — Ну нет, будешь стоять так, пока не скажешь, что за херь происходит. Ты снова вляпался в эту хуйню, да? Снова!? Отвечай мне! — Кирилл снова со всей силы встряхнул отца, словно тот был тряпичной куклой. Взгляд Всеволода моментально прояснился и как прежде стал металлическим. Как оказалось, совсем ненадолго. — Убери руки и прекрати орать сейчас же, не твоё это дело, тебя всё это не должно волновать! Какая тебе вообще разница? — Это мне-то какая разница!? У тебя память отшибло, хрыч старый?! Забыл чем это в прошлый раз закончилось, снова рискнуть решил? Рисковый снова стал?! — Неблагодарный, — прогнусавил Всеволод будто с отёкшим носом. В голосе его хоть и проскальзывали высокие нотки, говорил он монотонно, речь его звучала словно причитание старушки. — Идиот, я хочу как лучше, я делаю это для семьи. Ты прекрасно знаешь в каком я сейчас положении. На улице жить хочешь? Вперед! Никто тебя не держит, гуляй! — А, так значит сейчас меня уже никто не держит? — давняя обида на отца больно кольнула где-то внутри, но Кирилл тут же прогнал эти мысли из и без того забитой проблемами головы. — А кто в этом виноват, я что ли? Не строй из себя святого. Для какой семьи ты стараешься? Ты просто лицемерный и эгоистичный урод. Делаешь, что хочешь, не задумываясь о последствиях. Старается он, вот так новости. На столько ж сильно Кирилл с самого детства был ослеплён правильностью отца и его поступков, что повзрослев, не заметил, как тот свернул на скользкую дорожку. А может просто не хотел замечать, стараясь сохранить в голове образ идеального, честного и законопослушного отца. Сохранить в голове пример для подражания, который в конце концов оказался ложью. Чистой воды лицемерием. — Не смей так со мной разговаривать! — крикнул громче, чем раньше Всеволод, дёрнувшись вперёд, но тут же получив отпор. — Да плевать мне, как с тобой разговаривать. Ты себя в зеркало-то видел? Ты ж никакой стоишь, — под конец Кирилл с какой-то неприязненной жалостью оглядел внешний вид потрёпанного отца. Пыл парня немного поутих. Голос его больше не повышался, наоборот: стал тихим, но при этом ужасно холодным. Всеволод пробубнил себе под нос что-то нечленораздельное, снова пытаясь оттолкнуть Кирилла, но тот, не колеблясь ни секунды, как и в прошлый раз, грубо припечатал его к стене. — Значит так, если до меня или, не дай бог, до малого эти мрази доебутся, будем уже по другому разговаривать, — Кирилл наклонился к самому уху отца и Лёше пришлось напрячь слух, чтобы услышать, что он ему сказал. — Я тебя по этой же стенке размажу, пап. Лучше не давай мне повода. У Лёши от этого тона по спине пошли ледяные мурашки. Жутко. Жутко было осознавать, что Гречкин мог быть и таким, без капли притворства. Правду ли он говорил сейчас или просто угрожал? Жуткой и неприятной была вся развернувшаяся сцена. Пока Лёша старался справиться с коротким, но при этом оседающим где-то под желудком испугом, Кирилл в последний раз тряхнул отца и грубо оттолкнул, из-за чего тот, ударившись спиной, глухо вскрикнул и сполз по стене. Было ясно — такого отца Кирилл не боится, а презирает всей душой и потому позволяет себе подобное. Позволяет себе такое поведение и даже не думает поступать в таких ситуациях как-то иначе. Иначе нельзя. Кирилл громкими шагами направился в сторону лестницы на первый этаж. Гречкин-старший всё так же остался лежать, привалившись к стене. Немного погодя, он поднялся и, что-то бормоча себе под нос, вразвалочку направился к себе в комнату. Лёша проводил его взглядом, после чего, от греха подальше, решил по-быстрому ретироваться к себе. Полуночный ужин отменился, так и не начавшись. Возвращаясь в спальню, Макаров всё не мог понять: каким же образом Всеволод сумел так сильно вывести из себя Кирилла, что тот даже набросился на него? Что же должно было такого случиться, чтобы вызвать настолько сильный гнев у блондина? Что имел ввиду Кирилл говоря, что до них могут «доебаться»? Кто эти люди? И что значит «в прошлый раз»? Что было в прошлый раз, и почему это так злит Гречкина? А точно ли только злит? Все эти и другие вопросы Лёша решил задать Кириллу позже, в какой-нибудь удобной ситуации. Конечно, можно было бы поинтересоваться и завтра, и Гречкин, быть может, и ответил бы, но мог (что к слову более вероятно) из-за плохого настроения и послать Макарова нахуй. Именно туда и никуда больше. Поэтому, взобравшись на кровать и укрывшись одеялом с головой, Лёша стал думать, как бы подступиться к этому разговору и при этом размышлял о ситуации в целом. Сон пришел сам собой, утаскивая Макарова своими сильными лапами в бесцветное небытие. Сопротивляться он не смог, да и не хотел вовсе.

***

Солнце уходило за горизонт, оставляя за собой прощальные красные лучи, пробивающиеся сквозь немногочисленные тучи. Лёша сидел у себя в комнате за столом и делал дополнительные задания на лето по физике. В его арсенале сейчас был ноутбук, на котором было прогружено несколько вкладок, две книги и толстенная общая тетрадь, исписанная уже на четверть. Даже находясь в школе, Макаров ни разу не встречался с таким количеством домашнего задания. На его памяти это была первая школа, настолько волнующаяся за то, чтобы ученики за лето не «отупели». «Ну ничего, зато в начале года будет легче материал осваивать», — успокаивал сам себя Лёша, стараясь вбить себе в голову хоть какой-то стимул учиться. Он засел за физику ещё в одиннадцать, сразу после того, как Милана уехала домой. В восемь утра все уже были на ногах, после чего всей вчерашней компанией отправились забирать Миланин мотоцикл. Всё прошло спокойно, без всяких осложнений. Штраф оплатил Гречкин, аргументируя свой поступок тем, что это он виноват в том, что отпустил малолеток без прав разъезжать по городу без сопровождения. Милану это хоть и смутило, но она этого никак не показала, лишь в очередной раз поблагодарила парня за помощь. Уж у кого, а у неё с принятием помощи было всё нормально. Она совершенно спокойно позволяла платить за себя, ни минуты не беспокоясь о том, чтобы сделать что-то в ответ, только из-за чувства обязанности перед этим человеком. Лёша ей даже завидовал: он в долгу быть не любил и по мере возможности старался поквитаться. По приезде обратно Милана просидела в особняке всего полчаса, после чего уехала восвояси, пообещав впредь разъезжать только по своему району и до Лёши за город. В комнату внезапно постучал Гречкин. То, что это был именно он, Макаров понял, даже не поворачиваясь. Дело было в том, Кирилл довольно странно стучал: сначала два раза, пауза, стук, пауза и снова два быстрых удара. Мотивы мажора в этом плане Лёше были не известны (он остановился на том, что Гречкин уже просто не знает, как обратить на себя внимание). — Я занят, не мешай! — не поворачиваясь, устало гаркнул Лёша, продолжая вчитываться в задачу. Кирилл его реплику пропустил мимо ушей и, зайдя в комнату, сходу заговорил: — Малой, я все забывал ключи от твоей комнаты тебе отдать. Вот, принёс. Гречкин с громким стуком положил ключи на ближнюю к выходу прикроватную тумбочку. — Это всё? — Макаров всё так же не поворачивался, слишком увлеченный писаниной. — Ну, нет вообще-то, — короткая усмешка где-то позади заставила Лёшу всё-таки поднять голову от тетради. — Смотри, чё ещё принёс. Макаров вздохнул и, отложив ручку, повернулся лицом к мажору. Тот стоял посередине комнаты и тянул лыбу. В руках у него был скейтборд. На вид совершенно новый. Лёша на пару секунд залип, разглядывая геометрический рисунок на нижней части доски, после чего тут же проморгался. Нет. Он не может его принять. Дураку было понятно, что Гречкин притащил этот скейт для него. Лёша же сам сболтнул, что кататься умеет, а Кириллу, как оказалось, два раза повторять было не нужно. «Нет уж, спасибо», — язвительно, но при этом печально подумал Макаров. Гречкин и так кучу всего ему купил. Купил столько, что Лёше за всю жизнь с ним не расплатиться. А скейт этот стоил тысяч тридцать, если не больше. Макаров знал цены на скейтборды, и это, к сожалению, было весьма не дешевым удовольствием. Мама подарила ему скейт только тогда, когда он третий класс закончил без троек и с минимальным количеством четвёрок. Лёша потом целый месяц лета просидел дома в наказание за разломанную на две части доску, которую он с повинной принёс домой. — Это я тебе взял сегодня, — пояснил Кирилл. Лёша незаметно поджал губы. — Ты ж вроде говорил, что кататься умеешь. Прикинь, шёл по ТЦ и случайно наткнулся на магаз, спортивный такой, а там досок куча. Взял первый попавшийся, не разбираюсь я в них. Кароче, на. Конечно Кирилл пиздел. Пиздел и глазом не моргнув. Он целенаправленно сегодня поехал за этим скейтбордом. Долго выбирал, а после ещё полчаса трепал языком с консультантом, выясняя у него все детали: у какого скейта лучше подвеска, сборка и тому подобное; у какого качество материала, а у какого дизайн. Гречкин оставил там немаленькую сумму, но вышел оттуда забрав с собой лучший по всем параметрам скейтборд. — Не могу я его у тебя взять, — Макаров отвернулся обратно к столу. Слова дались тяжело. Скейт выглядел действительно круто: ни царапинки, совершенно новый и, Лёша уверен, качественный. Даже Милана со своими тремя удавилась бы от зависти. — В смысле? — нахмурился Кирилл и, положив скейт на кровать, подошёл ближе. — Чё это вдруг? Я типо в качестве извинений за ту херню с метро. Он взялся руками за спинку кресла и развернул Лёшу обратно к себе, вцепившись в подлокотники. Кресло, к слову, тоже притащил Кирилл, сказав, что если Лёша продолжит сидеть на том неудобном стуле, его жопа скоро станет квадратной. — Спасибо, но ты и так дофига мне купил, хватит с тебя, — Макаров хотел развернуться обратно, но Гречкин ему не позволил: вцепившись в подлокотники сильнее, он уставился Лёше прямо в глаза. Макаров поджал губы, стараясь не проиграть во внезапном бою в гляделки. — Свали, мешаешь, — устало выдохнул Лёша, упорно не отводя взгляда от чужих изучающих глаз. Кирилл долго мерил его цепким взглядом, после чего молча, всё-таки, отпустил кресло. Подхватив скейт, он развернулся и медленно вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Лёша с облегчённым вздохом съехал с кресла чуть ниже. Потерев глаза, он зарылся пальцами в волосы, слегка сжав их. Нужно было продолжать работать, но заставить себя теперь повернуться обратно стало трудно. Помявшись пару минут, Лёша всё же повернулся к столу и взял ручку в руки. Написав очередную задачу, он потупился в одну точку и задумался: а что он вообще сейчас здесь делает? Что он забыл в этом особняке? Он ведь никто этому месту, как и особняк ему совершенно чужой. Но не смотря на всё это, Лёша сильно привязался к этому дому. За такое маленькое количество времени это место стало для него по своему родным. Желание уехать слегка притупилось, и потому сейчас план побега на съёмную квартиру постепенно померк. Как бы то ни было, Лёша всё равно когда-нибудь уедет отсюда. Уедет далёко от Гречкина и его особняка. Начнет новую жизнь и постарается забыть всю эту затянувшуюся историю. Но при этом забывать абсолютно всё ему не хотелось. Хотелось помнить хотя бы хорошее. Хотелось помнить Милану, горничных, работников клуба и веселые деньки, проведенные там. Хотелось помнить даже самого Гречкина, того, который снял маску мудака и придурка, который стал строить нормальное общение, стал, кажется, очень искренним, хотя на этот счёт Лёша сильно утверждать не брался. Гречкин всё ещё мог просто играть с ним, актер из него хороший, но хотелось верить (чёрт бы побрал эту Лёшину неисчерпаемую веру в людей), что Кирилл делал всё от чистого сердца. Что он действительно сожалел и хотел исправиться, получить прощение, право на второй шанс. Что Гречкин искренне желал заслужить Лёшино доверие, не просто из-за приказа отца. Размышляя обо всём понемногу, Макаров пришел к тому, что если бы не авария, если бы не несчастный случай (Лёша сам не заметил, как мысленно, вместо «убийства», начал называть аварию «несчастным случаем») — их с Кириллом жизни вряд ли пересеклись бы. Леша бы закончил школу, поступил в университет и продолжил учиться. Кирилл жил бы всё так же, даже не задумываясь о существовании мальчишки. Он бы всё так же устраивал вечеринки, жил в свое удовольствие и ссорился с отцом. Отец. Поток мыслей привел Лёшу к вчерашней ситуации, развернувшейся в коридоре. Судя по всему, им действительно угрожала реальная опасность. Иначе как объяснить то, как Кирилл слетел с катушек и накинулся на собственного отца? Почему тот вёл себя так странно? Был пьян или ещё чего хуже? Страшно было подумать, что там такого творил Гречкин-старший, что Кирилл так злился на него. Получается, мажор уже не раз пострадал из-за действий отца? Но тогда что это было? Судя по всему, Кирилл либо сильно уважал Всеволода, либо просто боялся. То что он согласился на такой поступок как усыновление говорило о многом. В частности об их с Гречкиным-старшим непростых отношениях. Кирилл боялся гнева отца и делал всё, что тот приказывал, но при этом мог с лёгкостью оскорбить его и даже применить силу. Эту странную закономерность мозг Лёши обрабатывал с трудом. «Что у этих Гречкиных в башке? Семейка Аддамс, блин», — мысленно ругался он, стараясь собрать мысли в кучу. До какого то то момента Лёша был уверен, что Кирилл — зашуганный сын миллиардера, цепляющийся за деньги отца, как за спасательный круг (что в целом было не так уж и далеко от правды), согласный выполнять все отцовские поручения ради этого. Но потом этот же «зашуганный сын» орёт матом на собственного отца и угрожает ему. И угрожает, к слову, очень убедительно. Логика на этом моменте сходила на нет, и потому Макаров решил на неопределенный срок выбросить размышления о произошедшей ситуации из головы. Он выяснит у Гречкина обо всём, но чуть позже. В раздумьях Лёша не заметил, как вышел из комнаты и обошёл половину второго этажа. Остановившись около окна, он бездумно отдёрнул плотную штору и выглянул на улицу. Там внизу был Гречкин: он пытался встать на скейт и проехать на нём хотя бы пару метров. Каждый раз парень смешно чертыхался и спрыгивал с доски, начиная по новой. Лёша весело фыркнул и, задёрнув штору, поспешил на улицу. Ему нужно было проветрить мозги от физики и мыслей по поводу Всеволода Гречкина с его непонятными делами и поступками. Раз Макаров не мог сам покататься на скейте, так хотя бы постебётся над неумелым мажором. Кирилл катался в наушниках, и потому подкрасться незаметно и напугать его Лёше не составило особого труда. — Сука! Напугал, говнюк мелкий, — от неожиданности воскликнул Гречкин, схватившись за сердце и громко выдохнул. Лёша довольно хохотнул, оглядывая «поле боя» и самого бойца. — Как успехи? — кое-как сдержавшись от ироничного тона, спросил он. Кирилл вздохнул. — А то не видно. Хуйню мне тот козел походу подсунул. Я даже встать на него не могу, — мажор взял скейт в руки и с ненавистью на него поглядел. — Дай сюда, — усмехнувшись и закатив глаза, Лёша вырвал скейт из рук Гречкина и бросил его обратно на бетон. Встав на доску, Лёша оттолкнулся и поехал, чтобы проверить так ли плох этот скейт, как утверждал Кирилл. Скейтборд, предсказуемо, не был плохим — он был идеальным. Макарову казалось, что он не едет, а парит над землёй, настолько «послушной» была доска. Лёша не особо долго нарезал круги вокруг Гречкина, пока тот, сложив руки на груди, недовольно смотрел на него и ждал, пока это унижение закончится. К слову, унижением эту ситуацию считал только сам Кирилл. — Ты просто вставать правильно не умеешь, вот и падаешь. Это ведь основа основ, — сказал Лёша и спрыгнул со скейта, протянув его Гречкину. Он снова, спустя, кажется, колоссальное количество времени заговорил как воспитатель в детском саду. Так он обычно говорил с Лизой, когда приходилось объяснять сестре простые для него, но не для неё, вещи. — Ну так научи меня, просвещенный, — уперев руки в бока, не то попросил, не то приказал Гречкин. Выглядел он откровенно комично. Как ребенок, силящийся выглядеть старше своего возраста с помощью хмурой гримасы. Лёшу это развеселило. На улице было светло, в меру прохладно, и в добавок комары на охоту, пока что, не вылетели. При таком раскладе Макаров был только рад поторчать на улице. К тому же ему нравилось учить чему-либо: это был почти талант, дарованный ему как «старшему брату». Лёша оглядел Кирилла с ног до головы и негромко фыркнул. — Ладно, — он подошёл ближе. — Иди сюда. Кирилл, без лишних слов, шагнул к Лёше, вставая рядом и принимаясь внимательно слушать. Макаров заговорил неожиданно по-преподавательски. Даже тон его голоса, казалось, стал чуть ниже. — Ставь ногу на середину передних колес. Вот видишь, это зад доски, а это перед, — Лёша показал пальцем на оба конца скейта и Кирилл кивнул. — Ставишь ногу, стоя на которой чувствуешь себя увереннее. — Я ни на какой не чувствую уверенности, пока стою на этой сраной деревяшке, — прошипел Кирилл, злясь скорее сам на себя. — Не может быть такого, — качнул головой Лёша и на пару секунд задумался. Кирилл был правшой, судя по тому какой рукой он ел. Поэтому сомнений быть не могло, Макаров скомандовал: — Вставай на правую. Немного в бок, как будто по диагонали. Кирилл вздохнул и поставил ногу так, как было сказано. Без особого энтузиазма, как будто это Лёша вытащил его во двор и заставил учиться. Макарову это не понравилось. — Если так и будешь с такой рожей недовольной стоять — я уйду и учись сам. Как будто я тебя заставляю, — голос его в ту же секунду похолодел, а брови сползли к переносице. — Нет, стой, стой, извини, я задумался просто, настроение испортилось — тут же оправдался Кирилл, для убедительности вскинув ладони. И, опомнившись, тут же прикусил язык. Лёша поджал губы и быстрым взглядом окинул всю фигуру Гречкина. И что это за мысли такие могли за несколько секунд испортить ему настроение? «Может он про вчерашнее вспомнил?», — тут же пролетала одинокая мысль во всё ещё кипящем мозгу Макарова. Может, раз Гречкин сам вдруг вспомнил про стычку с отцом, стоит спросить у него об этом? Не думал Лёша, что такой шанс выпадет ему настолько рано, но в целом был доволен сложившимися обстоятельствами. Он только приоткрыл рот, чтобы спросить Гречкина и, наконец, усмирить свое любопытство, как тот, внезапно, заговорил первый, перебивая: — Всё малой. Я слушаю, делаю и ни на что не отвлекаюсь, — он снова улыбался, хотя секундой назад был мрачнее тучи. Лёша лишь несколько раз изумлённо моргнул. Кивнув, он молча удивился такой быстрой смене настроения. Полнейший контроль эмоций, с ума сойти. И как он только умудряется? Не то, чтобы Лёша сильно злился «облому» получения информации, было просто слегка неприятно. Значит в следующий раз. — Хорошо, — Лёша медленно выдохнул и кивнул. — Теперь перенеси вес на правую ногу, только без резких движений. Кирилл поджал губы и сглотнул. Схватившись за плечо Лёши, он встал на скейт, покачнулся и спрыгнул. Так мажор сделал ещё шесть заходов, после чего его нервы сдали. Сжав кулаки, Кирилл зло рыкнул от раздражения и кое-как подавил в себе желание переломить доску пополам, резко наступив на неё ногой посередине. — Угомонись, — улыбнулся Лёша и хлопнул его по плечу, чтобы немного разрядить атмосферу. Это, на удивление, сработало и Кирилл тут же поумерил свой пыл, поджав губы. — Хорошо, тогда представь, что ты не в первый раз на доске, как будто ты катаешь всю свою жизнь. Раз и всё. Уверенно, словно она приклеена к земле и никуда не уедет. Кирилл нахмурился, откровенно сомневаясь в действенности такой тактики: она даже звучала глупо. Но всё же решил поверить в метод мальчишки — Кирилл всё равно ничего от этого не потеряет (хотя, не факт: переломы костей пока никто не отменял). Собрав в себе всю храбрость, которая была в нём до сегодняшнего дня, Гречкин всё-таки встал на скейт, очень мужественно отпустив плечо Лёши, чтобы от начала и до конца пройти этот путь самому. И, о чудо, у него получилось. С блестящими гордостью за самого себя глазами он победоносно глянул на Лёшу. Тот показал большой палец, забавно вытянув лицо. — Круто, а теперь отталкивайся левой, — Лёша отошёл чуть в сторону, чтобы если что не стать препятствием на пути. — И не вздумай переносить вес куда-то обратно, иначе упадешь. А ещё смотри только вперёд, а не под ноги. Дав все инструкции, Макаров с довольной улыбкой сложил руки в замок. Кирилл дослушал и решительно кивнул. Он не собирался ударить в грязь лицом и потому уверенность в тот момент кипела в нём как никогда. Оттолкнувшись, свято веря в свой успех, Кирилл поехал. Легко, как будто делал это уже сотню раз. Он не мог поверить своим глазам: столько падений были не напрасны (если конечно, учитывать, что это были не падения, а нелепые спрыгивания со скейта и то, что на самом деле они были напрасны, ведь научился Кирилл только после прихода Лёши и его наставлений). Гречкин проехал от силы четыре или пять метров и успел оттолкнуться дважды, дабы разогнать скейт. — Да! Наконец-то! Вот так вот! — Кирилла слегка потряхивало, но улыбка с его лица не сходила. До момента, пока впереди не показался бордюр и обрыв вниз высотой в пару метров. Глаза мажора расширились, а сердце забилось чаще. Он завопил в ту же секунду: — Стой! Как тормозить?! Как тормозить, блять?! Лёша ничего не успел сделать. Гречкин проехал ещё пару метров и, не доезжая до бордюра, спрыгнул с доски, завалившись на бок. Ладони обожгло от встречи с бетоном, а левое бедро отозвалось тупой болью. Скейт быстро отъехал назад и Макаров, подобрав его, поспешил на помощь к горе-скейтеру. Он протянул Кириллу руку, но того пришлось поднимать за запястье: кожа на ладонях была содрана и теперь при касании горела. Лёша хотел было предложить Кириллу сходить в дом и обработать руки, но тот в ту же секунду резво подскочил, уверяя, что он в полном порядке. Его краснеющие ладони и наливающийся на бедре синяк не были с ним согласны, но их мнение роли не играло. Сейчас Кириллу было важнее научиться нормально ездить на скейтборде, эти царапины ему были нипочём. — Вот сейчас ты огромную ошибку сделал, — сказал Лёша, вертикально поставив скейт рядом с собой и придерживая его одной ладонью. Кирилл нахмурился. — Смотри, ты когда спрыгивал, сначала правую ногу от доски оторвал. Так нельзя. Ты должен был плавно перенести вес на левую и наступив на неё — спрыгнуть. Понимаешь? Кирилл отвёл взгляд и кивнул, обдумывая ошибку. Лёша не дал ему времени на раздумья. Опустив скейт снова в горизонтальное положение, он кивком головы указал на него. — Давай по-новой. Ещё раз. — А может ты сначала покажешь? — усмехнувшись, предложил Кирилл, не желая так скоро снова проверять на прочность свои конечности. Лёша усмехнулся и сделал вид, будто не заметил промелькнувшего испуга в глазах мажора. Но Лёша его понимал: такое близкое знакомство с бетоном Гречкин будет помнить ещё долго. Не устраивая церемоний, Макаров с лёгкостью запрыгнул на скейт и несколько раз, тщательно, чуть ли не пошагово, показал, как и что нужно было делать. Кроме того, он продемонстрировал ещё пару способов торможения, которые были чуть более сложными, но не менее эффективными. Сколько раз пробовал Кирилл, Лёша перестал считать уже после двенадцатого раза. К девяти часам вечера, когда на Питер легла пелена тьмы, парни, уставшие, все в комариных укусах зашли в особняк. За всё это время Гречкин научился многому. Теперь он мог не просто ездить, но ещё и поворачивать в любой момент, тормозить тремя разными способами и даже запрыгивать передней частью скейта на невысокий бордюр. Если оценивать, насколько можно было покалечиться, учась кататься на скейтборде, по десятибалльной шкале, Лёша бы поставил Кириллу все десять. Тот был просто ходячей болячкой. Локти, ладони и коленки — были ободраны. Бедра, всё те же коленки и локти у Кирилла — отбиты. Каким образом он не разбил себе голову, Макаров понять не смог. Они сидели в ближнем ко входу в особняк зале. По просьбе им принесла аптечку одна из блондинистых горничных и с надменным видом бросила её на кресло. Лёша поблагодарил её, про себя обозвав высокомерной стервой. Только один взгляд на лица этих «новеньких» заставлял губы Макарова кривиться от отвращения. Кирилл, в свою очередь, незамедлительно, бесстыдно, показал ей средний палец. Ни один мускул на его лице не дрогнул, похоже, эти горничные тоже ему не особо нравились. Женщина на его выпад словесно никак не отреагировала, лишь поджала губы и бросила на Кирилла недовольный взгляд. Гречкин, шипя от боли протёр все раны влажной салфеткой, а Лёша, которому стало слегка жаль мажора в этой ситуации, обработал перекисью ладони, локти и колени, после намазав и обеззаразив зелёнкой. Ничего более существенного в аптечке не наблюдалось, но это ни Лёшу, ни Кирилла не смутило. «Значит, не болеем», — подумал Лёша, оглядывая скудный запас медикаментов. Он сложил все обратно в аптечку и пробежался взглядом по сидящему в кресле Гречкину. Тот с растрёпанными волосами, в грязной футболке, с зелёнкой по всему телу и с закатанными для удобства выше колен штанами выглядел как десятилетний мальчишка со двора. — Так вы не только учитель, но и ещё и врач, неожиданно, благодарю, — вдруг заговорил Кирилл притворно вежливо, словно аристократ, при этом разглядывая покрытую зелёнкой ладонь. — Это разовая акция, так что не обольщайся, — фыркнул Лёша, ставя аптечку на кофейный столик. Он глянул на Гречкина и почему-то решил подыграть ему на пару секунд. Подняв подбородок, Макаров заговорил с не менее высокомерными нотками в голосе: — Но, должен признать, ученик из вас неплохой. Кирилл усмехнулся и сел, откинувшись на спинку мягкого кожаного кресла. — Ну так я же особенный, как вы могли забыть? — будто действительно удивился Кирилл, а после нагло улыбнулся. — Вот ваша дама сердца никогда об этом не забывает. Лёша закатил глаза так, что казалось, он вот-вот увидит собственную черепную коробку изнутри. Естественно, раз Ульяна уехала, кто-то должен был занять её место в вечном построении догадок о его страстной любви с Миланой. — Она не моя дама сердца, — улыбнулся Лёша, про себя обещая, что если Гречкин продолжит развивать данную тему, он оставит на его теле ещё один синяк. — В самом деле? Как жаль, — опустил уголки губ Гречкин и на пару секунд глянул в сторону, обдумывая слова мальчишки. Одного его взгляда хватило, чтобы понять, что данная тема закрыта и продолжать её более не стоит. У Лёши за всё это время так и не укладывалось в голове, почему все вокруг пытались свести его с лучшей подругой. Они часто обсуждали это с Миланой и долго смеялись, но кроме шуток: такие ситуации были крайне неловкими. Они даже однажды поклялись друг другу, что их отношения никогда не перейдут за грань дружбы. Лёша этой дружбой дорожил, как никто другой, и в Милане тоже не сомневался, но такие ситуации просто выводили его из себя. Это чувство было похоже на то, как будто тебя пытаются свести с родным человеком. У Лёши всё время было ощущение будто ему приписывают романтическую связь с сестрой, и потому даже от этих разговоров было противно. Кирилл почему-то был всегда уверен, что Пепельницу и Макарова связывает что-то больше, чем дружба. Но мальчишка каждый раз это яро отрицал. Сказать было сложно: может так оно и было на самом деле, а может Макаров просто стеснялся говорить с кем либо на эту тему. «Нет, ну кто в здравом уме будет дружить, а не мутить с девчонкой?», — мысленно изумлялся Кирилл. «Ты, идиот», — заботливо подсказывало собственное сознание, напоминая о лучшей подруге, которая не так давно поссорилась с матерью и осталась в Питере на всё лето. Кирилл усмехнулся собранным мыслям. Он не мог знать, что там творится у Макарова на личном фронте, да и вдаваться в подробности особого желания не имел, потому, усмехнувшись, решил сменить тему, дабы не смущать мальчишку. — Ладно, старичок, пошёл я, спасибо, что натаскал и за то, что подлатал, — Кирилл протянул к нему ладонь и Лёша, почти не глядя, хлопнул по ней в ответ. Гречкин тут же согнулся и зашипел от боли, а Лёша, копируя его гримасу боли, тихо извинился. Когда запас ругательств у мажора иссяк, он выровнял спину и вздохнул. Лёша глянул на свою ладонь, которая теперь тоже была частично в зелёнке. Скривив губы и исподлобья глянув на Гречкина, Лёша цокнул языком. Кирилл, весело пожав плечами, раскинул в разные стороны зелёные ладони, а после умчался на второй этаж вперед Лёши. Зайдя к себе в спальню, Макаров обнаружил спящего на кровати Лу. Миска его была полупустая, чем свидетельствовала, что кота недавно покормили, после чего он завалился спать. Лёша долго боролся с желанием схватить трогательно уснувшего пушистика и сжать в объятьях. Всё-таки не сдержавшись, он наклонился и погладил рыжего. Тот ненадолго проснулся, зевнул и снова заснул таким же крепким сном. Леша решил оставить его в покое. Окинув взглядом комнату, Лёша наткнулся на незаконченную им физику. Страдальчески зажмурившись, Макаров подошёл к столу, сгрёб всё, кроме ноутбука, в одну кучу и закинул в выдвижной ящик стола. Не сегодня, не сейчас. Внезапно он вспомнил о ключах, которые сегодня притащил Гречкин. Лёша тут же подорвался к тумбочке, на которой они лежали. Связка, как связка: три одинаковых ключа и старый медальон из серии журналов со Шреком. Лёша в первый раз видел, чтобы эти медальоны использовали в качестве брелка, но выглядело интересно. Каков был шанс, что у Кирилла есть дубликат этих ключей? Конечно же, велик, но даже так Лёша был приятно удивлен, что мажор всё же решил дать ему возможность при необходимости запирать собственную дверь. Комната Лёши в этот раз так и осталась открытой. Говоря откровенно — не было у Кирилла никаких запасных ключей или дубликатов. Если бы он хотел, он бы с таким же успехом просто снял один из ключей с той связки, которую отдал Макарову, и оставил себе, но он не захотел, ему это было не нужно. Дверь и следующей ночью не была заперта, потому скейт, пусть и против воли хозяина комнаты, оказался под кроватью, как будто там и было всегда его законное место. *** Незаметно подкрался десятый день жаркого (хотя, скорее душного) июля. Солнце раз за разом нагревало тучи, а те, в свою очередь, как огромные батареи, прогревали воздух. Да так, что порой дышать было тяжело. В особняке было спокойно. Гречкин-старший больше так и не объявляся с того момента, как Лёша застал его ругающимся с Кириллом в коридоре ночью. Это было довольно странно. Внутренний голос все чаще шептал: а не затишье ли это перед бурей? Эти мысли Лёша прятал как можно глубже, а голос затыкал: паникёром и параноиком становиться не хотелось. Спросить у Кирилла о ситуации с Всеволодом, Макаров так и не решился. Само желание о чем-то узнавать со временем померкло и стало казалось совершенно дурацкой затеей. А надо ли ему вообще вмешиваться в чужие дела? Само собой, Лёша имел право знать, что вообще происходило, ведь по словам Кирилла, он тоже был в некой опасности. Но что важнее: хотел ли Макаров об этом знать? Хотел ли знать, что именно его ожидает? Неизвестность, конечно, пугала, но что если страх неизвестности — лучший в этом случае вариант страха? Вдруг то, от чего Кирилл так рьяно старается его уберечь окажется слишком опасным? Макаров ведь тогда и вздоха спокойного сделать не сможет: перестанет нормально спать, всё время будет в напряжении и в ожидании чего-то страшного. Сейчас же всё было более чем нормально. Кирилл не выглядел каким-то нервным или испуганным: быть может хорошо притворялся, а может и правда ничего опасного от отца не ждал. «Ну не стал бы он орать на отца, если бы ситуация была несерьёзной», — мысленно ругался Лёша, снедаемый противоречивыми мыслями. «Но если сейчас Гречкин не рассказывает ничего, значит не считает, что я должен это знать», — опять же размышлял Макаров, стараясь найти логическое объяснение поступкам Кирилла. Сейчас всё было спокойно, а это — главное. Лёша захлопнул дверь машины снаружи, в то время как Милана уже уселась в неё. Они обменялись парой колкостей, незаметно для Миланиного дедушки показали друг другу средние пальцы и распрощались. Теперь друзья смогут увидеться только через пять дней, если, конечно, повезёт. Подруга уезжала с бабушкой и дедушкой в деревню. Отказы не принимались, а просьба взять с собой Лёшу осталась проигнорирована. Потому сегодня, с самого утра, друзья проводили весь день вместе. Лёша сильно вымотался за всё проведенное с Миланой время: они давно так активно не проводили свой летний отдых. Весь день, начиная с полудня, Милана с Лёшей торчали на улице около особняка, катаясь на Лёшином скейтборде. — Свинья ты неблагодарная, Макаров, — шутливо причитала Милана. — Не хочешь принимать эту красоту, отдай мне, я не откажусь. Как только они пришли к Лёше в комнату, она заметила под кроватью тот самый скейт, подаренный Гречкиным. От доски девушка была в восторге. — Ага, размечталась, — Лёша толкнул подругу в плечо и, выхватив скейт из её рук, выбежал из комнаты. Кинув скейт на пол, Макаров поехал на нём прямо по коридору в сторону лестницы, чуть не сбив напыщенную горничную. Милана смеялась и обзывала Лёшу где-то позади, не в силах за ним угнаться. Они долго катались по особняку, прежде чем наткнулись на злого как черт Гречкина, приказавшего им проваливать на улицу, пока они не разгромили дом и не поубивали прислугу. Ребятам ничего не оставалось кроме как подчиниться, но из вредности случая передразнить Гречкина, когда тот отвернулся, не упустили. Конечно, он это заметил, но говорить ничего не стал, лишь усмехнулся с этой детской глупости. На улице было пасмурно и душно, но это никак не помешало Лёше с Миланой до самой ночи выпендриваться друг перед другом умением делать те или иные трюки. Кирилл молча восхищался ими обоими, стоя на втором этаже и исподтишка наблюдая за ребятами из окна. Нужно было все время держать их на виду, вдруг что... На часах было почти одиннадцать вечера, когда Лёша спустился в бассейн. Купаться ему не хотелось, а вот посидеть одному в тишине — ещё как. Милана его за сегодня утомила, как никогда. Он снял обувь вместе с носками и опустил голые ноги в прохладную воду. Бассейн был чистым, с подсветкой на дне. Кирилл сказал, что глубиной он два с половиной метра, но Макарову казалось, что там были все три. Надев наушники и включив музыку, Лёша прокручивал в голове сегодняшний день. Было весело: с Миланой по-другому не бывало. Только в этот раз Кирилл решил к ним не присоединяться, как в последнее время. Это было на него не похоже, но Лёша, как и Милана не стали заострять на этом внимания: подумаешь, не хочет и не хочет, не велика потеря. Внезапно боковым зрением Макаров уловил слева от себя движение и повернул голову. На ступенях, ведущих на выход с цокольного этажа, стоял Гречкин. «Помяни чёрта», — пронеслось в голове Лёши и он, коротко закатив глаза, выключил музыку и снял наушники, убирая их обратно в футляр. — А, вот ты где, — вместо приветствия выдал Кирилл и, подавив отрыжку, двинулся к Лёше. — А я уже весь особняк обшарил, пока тебя искал. Лёша изогнул бровь, задавая этим самым немой вопрос. — Твой кошак опять горшки с цветами посваливал с подоконников на втором этаже, а они глиняные, а не пластмассовые, чтоб ты знал. Не выпускай этого вредителя больше из комнаты. Я уже заебался новые горшки каждый день заказывать, — Кирилл медленно прошёл на противоположную от Лёши сторону бассейна. — Ну я же не могу его вечно взаперти держать. Ему нужно иногда гулять, — Лёшу такая «предьява» скорее развеселила, чем разозлила или удивила. Он усмехнулся, лениво болтая ногами в воде. — А это не моя проблема, — хмыкнул Кирилл, снова давя в себе не то отрыжку, не то зевок. — Куплю ему поводок — будешь его на улице вокруг дома выгуливать. Лёша хохотнул, представив как Лу в нелепой шлейке с хмурым взглядом наворачивает круги вокруг особняка, а его морда своим видом так и говорит: «какое унижение». Кирилл подхватил его ленивые смешки и ничего больше не говоря, вышагивал не твёрдой походкой вдоль бассейна. Лёша вдруг заметил в его левой руке наполовину пустую бутылку коньяка. Так значит мажор был пьян. Лёша с самого начала заметил, что говорил Гречкин как-то слишком развязно и медленно, но первой мыслью было не опьянение, а усталость. — Ну и в честь чего ты опять нажрался? — в голосе скользило безразличие и усталость от вечных попоек Гречкина. Когда ему уже надоест? И вроде бы никакого физического дискомфорта пьяный Кирилл не вызывал, только смотреть на него всё равно было неприятно. Ненавидел Лёша пьяных людей и этим всё сказано. — Мне не нужен повод, чтобы расслабиться, — весело фыркнул Кирилл и, сделав один большой глоток прямо из горла бутылки, пьяно улыбнулся. В следующую секунду улыбка исчезла с его лица, выражение лица сменилось на непонимающее, а после на испуганное. В один миг мир потерял краски, будто выцвел, а после и вовсе померк. Кириллу показалось, что он упал в обморок, но босые ступни твердо стояли на полу, а тело всё ещё пребывало в вертикальном положении. Ноги в тот же миг подкосились и Кирилл пошатнулся. — Чё такое? — насторожено протянул Лёша, наблюдая за странным изменением поведения мажора. — Да в глазах потемнело. Не вижу нихуя, — Кирилл схватился за голову одной рукой и, пошатнувшись сильнее, шагнул вперёд. Тело вдруг окутала невыносимая слабость, руки безвольно повисли, выпуская из ладоней бутыль конька, которая упала в бассейн, и теперь её содержимое смешивалось с водой. Ноги подкосились в последний раз. Секунда — и парень безвольно упал в воду. От испуга Лёша рефлекторно дёрнулся, широко раскрыв глаза. Страх от воспоминаний заставил покрыться холодным потом и мурашками с ног до головы. Опомнившись и отбросив подальше от себя телефон и наушники, Макаров сорвался с места, прыгая в бассейн в след за Гречкиным. Вода приняла Кирилла как своего, как часть себя. Она залезала везде куда, могла дотянуться: в нос, в рот, в уши, под одежду, делая её тяжелой, и оттого своей частью. Мокрая одежда тянула его вниз, ко дну. Гречкину нравилось представлять воду в обличье красивой девушки, нежно перебирающей его вьющиеся в воде светлые пряди волос и залезающей прохладными руками под футболку. «Кирилл!» — собственное имя, доносящиеся откуда-то издалека, заставило прийти в себя и опомниться. Он тонул. Пьяный бред отступил, прохлада воды отрезвила. Раскрыв глаза, но по-прежнему не видя ничего вокруг, Кирилл попытался сопротивляться давлению воды, но ни руки, ни ноги от слабости не слушались. Воздуха в лёгких почти не осталось и с каждой секундой становилось все меньше. Внезапно кто-то схватил его за грудки и потащил вверх. Долгожданный кислород комом встал в полных воды дыхательных путях. Откашлявшись, Кирилл, наконец, вдохнул полной грудью, без сил повиснув на своём спасателе. Это был Лёша. Кирилл узнал его, как бы странно не звучало, по запаху. Мальчишка имел какой-то свой запах и пах слишком «сладко» для парня шестнадцати лет, и при этом не пользовался никаким парфюмом. Кирилла это наблюдение в первый раз очень позабавило: даже Милана, девчонка, на его взгляд пахла грубее: мятой, какими-то резкими духами и гарью от стиков. Сравнивать этих двоих с недавних пор стало любимым занятием Кирилла. Медленно, но верно, зрение к мажору возвращалось, когда они вместе с Лёшей уже сидели на полу вне бассейна. Глянув на мальчишку, Кирилл вдруг понял, что тот до смерти напуган. Нужно было срочно что-то придумать. Кириллу понадобилось всего пару секунд, чтобы принять решение. Весь цокольный этаж залил пронзительный хохот. Согнувшись пополам, Кирилл засмеялся, вызывая на лице Лёши дополнительно к испугу недоумение. — Ты чего, малой, реально повёлся? Умею я плавать, расслабься, нормально всё, я прикалываюсь, — зачесывая назад мокрые волосы и посмеиваясь, объяснил Кирилл с наглой улыбкой на лице, хотя тело его все ещё трясло от страха. — Чего? — слегка истерично, выдохнул Лёша. — У тебя мозги вообще есть, придурок?! Или ты и их пропил?! — Лёх, да ты чё... — начал Кирилл, стараясь поумерить пыл мальчишки, но тот его тут же перебил: — Заткнись! Сидишь и врешь мне прямо в лицо! Думаешь я слепой и не видел ничего?! Да я думал, что ты умер, идиота ж ты кусок! Лёша тяжело дышал, смотря Кириллу прямо в глаза. Зрение мажора становилось все чётче, а взгляд голубых глаз — все более шокированным. Умер?.. — Ты чего такое городишь, Лёх? Я не захлебнулся, просто замялся на пару сек, всё путём, — Кирилл даже ладони поднял, хоть и с большим трудом, для убедительности. Он уже забыл, когда в последний раз за всю неделю ел. Питался в основном водой, яблоками и никотином. В теле уже который день была невыносимая слабость. Организм был истощен. Нужно было нормально поесть, но кусок в горло не лез, потому Кирилл бросил эту затею. Гречкин вздохнул. Как бы ему не хотелось этого признавать: если бы не Макаров, то он, наверное, и правда захлебнулся бы. Умер бы такой нелепой смертью по собственной неосторожности. Подмывало печально усмехнуться, но Кирилл подавил это желание, возвращая взгляд на лицо Лёши. Похоже, ему сейчас мало верилось в сказки Гречкина. — Да при чем тут это?! — выдохнул он и согнулся пополам, спрятав ладони в густых, отросших волосах, которые сейчас, будучи мокрыми, липли ко лбу и лезли в глаза. Эмоции взяли вверх над разумом, мешая рассудительно и спокойно размышлять. Лёша не знал как поступить: желание высказать Гречкину всё как на духу достигало своего пика. Хотелось, наконец, поделиться этими переживаниями, переполняющими его уже не первый год хоть с кем-то. Старая рана вскрылась и теперь нужно было непременно разорвать её полностью. Быть может тогда она зажила бы быстрее, чем в прошлый раз. «Говори о своих переживаниях и мыслях с окружающими тебя людьми, это очень помогает привести мысли и эмоции в порядок» — сказала как-то Елизавета Андреевна. Знала бы она, что в реальности это было совсем не так просто, как на словах. Лёша сглотнул и нервно замял пальцы рук. Если он не расскажет сейчас, то вряд ли в будущем наберётся смелости, вспомнить всё снова и сделать это в следующий раз. Сейчас или никогда. Глубоко вздохнув, он прочистил горло и повернулся к Кириллу. — В общем... помнишь я сказал, что ненавижу алкоголь? — неуверенно начал Макаров, прекрасно зная, что именно так прямо он Гречкину этого не говорил. Кирилл только кивнул, внимательно глядя на внезапно заговорившего после долгого молчания мальчишку. Зрение постепенно становилось все чётче. — Просто только он виноват во всех бедах в моей жизни, — голос Лёши сделался каким-то бесцветным, в нём явно проявились нотки грусти. — Сначала отец нас бросил, променял маму на бутыль водки, как это обычно бывает, и ушёл. Я почти не помню его. Слова давались Макарову тяжело, но он продолжал говорить, пересиливая себя. На половине он хотел было перевести тему, чтобы не продолжать свой рассказ, но начало уже было положено и отступать значило — струсить. — Потом мама... — воспоминания становились все ярче. Быстро всплывая в осознании, они всё чётче вырисовывая картины прошлого. — Что с ней случилось? — осторожно, словно боясь спугнуть откровение мальчишки, шепнул Кирилл. Лёша сглотнул скопившуюся от нервов слюну, которая, почему-то, показалась горькой. — Она один раз вечером пила вино. Сидела на кухне с мужиком одним, даже имени его сейчас уже не помню, то ли Володя, то ли Вадим, но ухаживал он за мамой долго, — Макаров вздохнул, собирая мысли в кучу. — Они долго разговаривали, смеялись, а потом он ушёл. Я тогда думал, что они поженятся, что он даже станет нам с Лизой отцом. Мама, похоже, была в него влюблена, точно не знаю, а я просто радовался за неё. Прикусив губу, Лёша снова отвернулся, прокручивая воспоминания в голове. Кирилл продолжал с немым интересом слушать, стараясь не издавать ни звука. Ворошить прошлое Макарову хотелось всё меньше, но он все равно продолжил: — Через час маме стало плохо. Не знаю... Она весь вечер ходила сама не своя, а потом уже не могла даже с кровати встать. Я не знал, что делать, Лизе был всего год и она как будто чувствовала, что что-то не так, ревела на весь дом. Я никак не мог её успокоить, паниковал. Мне было страшно, — Лёша судорожно вздохнул, прикрыв ладонями глаза. Слёзы от воспоминаний наворачивались сами собой. Он давно не вспоминал об этом: сознание запечатало болезненные воспоминания глубоко внутри, тем самым позволяя двигаться дальше, не смотря на травмирующие события прошлого. — Потом и мама начала плакать, говорила, что не видит ничего, что в глазах теперь стоит темнота. Я не знал, чем ей помочь, поэтому скорую вызвал. Маму забрали в больницу, а нас к себе забрала тётя Наташа, подруга мамина. Мы жили у неё неделю если не больше. Я каждый день спрашивал её, как там мама, а она говорила, что не знает. Говорила, что ей ничего не говорят. Конечно, она все знала. Ещё с того вечера, — Лёша помолчал какое-то время, прежде чем следующие слова сорвались с его губ, неожиданно легко. — Мама умерла. Отравилась этим грёбаным вином. Может это тот урод её отравил, не знаю, но с того дня я его больше не видел. Мы почти год жили у бабушки, а потом и её не стало. А дальше ты сам понимаешь — детдом. В те времена, Лёше было страшно как никогда. Он остался совсем без поддержки во взрослом мире, с сестрой, которая ещё ходила с трудом. Ей было легче, она не чувствовала такой боли, как Лёша, у неё-то была опора в лице старшего брата. Опора, которой Лёше пришлось стать, и в то время он поклялся, что не допустит, чтобы его сестра когда-нибудь ещё раз пережила подобное: чтобы ей никогда не пришлось терять родного человека, он собирался жить во что бы то ни стало. Жизнь тогда обошлась с ним жестоко, но боль, спустя много лет, притупилась. Лёша даже не говорил об этой ситуации с психологом, всего лишь потому, что не помнил. Не помнил, до этого момента. Кириллу было до подступающего к горлу кома грустно. Ему хотелось сжать Макарова в объятьях. Прижать к себе и забрать всю ту боль, что испытывал сейчас мальчишка. Но при этом он понимал, что сейчас это будет лишним и неловким для них обоих и потому своё желание усмирил. Только теперь Кирилл до конца понял, насколько же сильно Макарову тяжело. Мир был несправедливо жесток к этому мальчишке: в десять лет в один момент потерять всех родных взрослых, лишиться опоры, которая в том возрасте нужна, как никогда, настолько рано. И при всём при этом, Кирилла поражало то, как этот мальчишка, не смотря ни на что продолжает жить дальше. Насколько Макаров был сильным, что смог столько пережить и ничего с собой не сделал. Не сломался. Теперь Гречкин понимал, что тогда имела ввиду Елизавета Андреевна, когда говорила, что психика у Лёши — что надо. Даже сейчас, сидя рядом с тем, кто отнял у него последнего родного человека, Макаров продолжает вести себя как раньше. Идти вперёд, невзирая на прошлое. Столько жизненной энергии и воли к жизни Гречкин не встречал ещё ни у кого. «Сколько же в нём света», — подумал Кирилл, глядя на Лёшу. Он тут же поежился: чувство вины снова тяжело давило где-то в районе шеи. Кирилл был одной из главных бед в жизни Макарова, но тот все равно самоотверженно бросился за ним в бассейн. — И сейчас мне показалось, что все повторяется. Я испугался, что из-за моей невнимательности снова умрет ещё один человек, — Лёша говорил чистую правду, ни капли не боясь, что Гречкин мог счесть его слабаком. Как бы он не переубеждал себя, как бы не закапывал эти мысли глубже, одно Лёша знал точно: Это он виноват во всех смертях своих близких. Мама умерла из-за того, что он вовремя не взбунтовался тому, что она пьёт тем вечером, хотя сама, всю Лёшину жизнь, крайне негативно отзывалась о спиртных напитках. В тот вечер Лёша позволил ей сделать это, и потому она его покинула. Он так же с лёгкостью мог предотвратить смерть бабушки: у той случился сердечный приступ и она безмолвно скончалась у себя в комнате. Лёша той ночью чувствовал, что ему стоит сходить и проверить внезапно притихшую бабушку, обычно любившую по ночам сплетничать по телефону с подругами. Тогда он просто сделал телевизор громче, сбрасывая наваждение и поленившись встать с дивана. Утром бабушка не проснулась. И, наконец, Лиза. Лёша не доглядел и за ней. Он должен был в тот день крепко держать её за руку и не позволять отходить от себя ни на шаг. Идя с ней по тротуару, он не должен был допустить, чтобы сестра выбегала на дорогу, пусть машин там не бывало почти никогда и всё чаще по проезжей части гуляли лишь птицы. Он её не уберёг. Заслушался музыкой и услышал рёв мотора приближающегося спорткара слишком поздно. Возможно, его ненависть к Гречкину и обвинения в смерти Лизы были всё это время лишь нежеланием признавать собственную огромную вину. Кирилл не считал его слабым, наоборот, перед ним сейчас сидел сильный человек, наверное, самый сильный из всех, кого Кирилл знал. И ему внезапно захотелось, чтобы и Макаров думал так о нём. Он покачал головой и, сглотнув вставший в горле ком, заговорил: — Херово... Ужасно херово... Но я тебя понимаю, — выдохнул Кирилл, а Лёша, в свою очередь, перевел на него полный интереса взгляд. — Моя матушка тоже умерла, когда я совсем мелким был. Младше тебя, мне лет шесть было, кажется. Она в один день просто домой не вернулась. А потом отец сказал, что она на машине разбилась. Кирилл говорил быстро и нервно, будто сейчас его кто-нибудь обязательно перебил бы, не дав закончить мысль. Лёша уже не в первый раз замечал такое поведение со стороны Гречкина. Ему в такие моменты хотелось сказать: «Помедленнее, я никуда не уйду», но вместо этого он лишь медленно кивнул, глядя Кириллу прямо в глаза. Это на удивление сработало и теперь мажор говорил спокойнее. Дыхание его при этом выровнялось. — Я скучал, думал о том, что она не заслужила этот несчастный случай. А потом, когда я был уже старше, отец однажды напился и рассказал, что она уехала к хахалю новому, тот за руль сел пьяный, ну и дальше, сам понимаешь. Она умерла из-за того, что тот мужик нажрался и решил, что может вести машину, — горько усмехнулся Кирилл, буравя взглядом бутылку на дне бассейна. Голос его дрогнул и перешёл на шепот, когда он заговорил снова. — А я... Ничем не лучше того ублюдка, угробившего мою мать. Лёша поджал губы, с жалостью глядя на поникшего парня рядом. Теперь он точно убедился в раскаянии Гречкина. Тот искренне сожалел, и теперь это было видно. Видно, что сейчас Кирилл отбросил все притворство и был совершенно честен и перед Лёшей, и перед собой. Глядя на Макарова, Гречкин усмехнулся, дабы сильно не поддаваться эмоциям и разрядить повисшую в воздухе печаль. Вместо этого он решил рассказать о матери, хотя и помнил совсем немного: — Она всегда со мной гуляла, улыбалась часто, наверное, по-настоящему любила, — Кирилл тепло улыбнулся воспоминаниям о матери, и Лёша неосознанно отзеркалил его улыбку. Потом лицо Гречкина поменялось, уголки губ опустились и он фыркнул. — Отец был совсем другим, а после её смерти стал ещё хуже. Ему всегда было плевать на меня, он этого никогда не скрывал. Лёша задумался о том, что они с Кириллом были похожи: оба в детстве потеряли дорогих людей. Только Макаров остался совсем один, а у Гречкина хотя бы оставался отец, хотя называть его близким человеком язык не поворачивался. Вспомнив про Всеволода, Лёша хотел было спросить Кирилла о той ссоре, но в последний момент, заметив его реакцию на упоминание Всеволода понял, что не хочет грузить парня разговорами об отце ещё больше. Сейчас это точно было бы лишним. Сейчас у обоих на душе было легко, после того, как они наконец сумели поделиться своими переживаниями с кем-то другим. В такие моменты казалось, что многокилограммовый эмоциональный груз, наконец, сбрасывался с плеч, позволяя спокойно выдохнуть. Лёша не брался утверждать, что теперь знал всю подноготную семьи Гречкиных, но был вполне удовлетворен услышанным. Кирилл же просто был рад, что, наконец, впервые за долгое время, смог с кем-то искренне поговорить, пусть и так сумбурно, с плывущим от опьянения взглядом. А ещё он был несомненно рад тому, что Макаров впервые так подробно рассказал ему что-то из своего прошлого. — Как себя чувствуешь? — слегка обеспокоено спросил Лёша у внезапно притихшего Гречкина. Его всё ещё не отпускала мысль, что это могло быть алкогольное отравление. — Нормально, — повел плечами Кирилл, принимаясь медленно подниматься на ноги. — Пошли-ка отсюда, хочу переодеться. Мокрая и оттого холодная одежда неприятно липла к телу, и Лёша, заметив это только сейчас, поморщился. Кивнув Гречкину, и забрав валяющиеся неподалеку телефон и наушники, он поднялся следом. Закинув себе на плечо руку, еле державшегося на ногах мажора и, прихватив его свободной рукой за талию, Лёша потащил Кирилла в сторону лестницы. Оставляя за собой мокрый след, они шли к комнатам, негромко переговаривались. В комнате с бассейном осталась, покачиваясь, блестеть в свете ламп гладь воды, до этого безмолвно наблюдавшая за тем, как зародилось доверие между двумя совершенно разными, но от этого не менее похожими людьми.