House On Sand (Дом На Песке)

I built my house on sand

Hoping it would stand

The storms that come my way,

And now I'm left to face

The weight of my mistakes

And a chance to start again.

© House On Sand — Nothing More

***

   Мог ли Гарри Поттер назвать свою жизнь счастливой? Едва ли. Доблестной — да, переполненной добрыми делами, задавленной чувством долга — да. Но не счастливой. Все, что он смог понять за столько лет — ему стоило бы поучиться эгоизму. Именно отсутствие эгоизма позволило ему отпустить Джинни, когда её карьера пошла в гору, и Гарри с наклевывающейся семейной жизнью начали ей мешать. Ей нужно было время, ей нужно было культивировать успех, наращивать личную популярность, чтобы иметь возможность в будущем дорасти до владелицы Гарпий, войти в историю не просто хорошим игроком. Им не хватило времени дойти даже до свадебных планов. Отсутствующий эгоизм дал Рону и Гермионе, лучшим друзьям, отдалиться, и их без следа проглотил быт, после — собственные дети, работа, и Гарри, с которым общих тем для обсуждения почти не осталось, старался лишний раз им не навязываться. Встречи, как и письма, становились все более редкими, пока их ручеек не иссяк совсем, эхом порой пробиваясь на праздники. Нехватка же эгоизма не научила его карабкаться выше самому — брал чужие смены в аврорате Гарри безропотно, считая, что ему все равно нечем заняться в пустом доме, чтобы в конце понять, что подобная уступчивость не делала окружающих более близкими товарищами — скорее обращала его самого козлом отпущения получше анимагии, что оступится и потерпит ради чужого блага, стоит только попросить.    Ещё в школе он не научился учиться, не научился думать на перспективу, не научился желать лучшего для себя — и неожиданно оказалось, что после смерти Волдеморта его собственная жизнь будто оборвалась следом. Конечно, он понимал, что виной тому изначальный план Дамблдора — дать Гарри умереть, а меняться было уже слишком поздно. Окружающие просто жили свою жизнь, адаптировавшись под мирное время, а на замершие часы Гарри предпочитали закрыть глаза — либо просто не знали, куда смотреть, не подозревая, что их герой, лишенный конкретной цели, просто потеряется, не способный ни на что ради себя лично, и ему не поможет ни широкая спина, ни большое сердце. Замок без тех, кого нужно защищать, ветшал и разрушался со временем.    Казалось, пути лежали перед Гарри — выбирай и иди по любому, пробуй что-то новое, ступай в другие сферы, уходи в преподаватели, исследуй мир, трать золото из сейфа без счета — но не получалось. Он не готовил себя ни к чему, кроме карьеры в аврорате. Он не готовил себя ни к чему, кроме битвы с Волдемортом. Он не готовил себя — другие готовили за него.    И на свой тридцать шестой день рождения пустого существования Гарри Поттер наконец решился попробовать побыть эгоистом и Загадать Желание.

***

   Смерть встретила его без эмоций, как положено Смерти — разве что с вежливым интересом, выслушав молча. Поттер не беспокоил сущность ни единого раза с момента получения власти, оттого Смерть откликнулась почти что с охотой, и теперь стояла перед ним во всей своей красе — прямо перед лицом, но обманывая зрение, еле видимая на краю восприятия, слишком непостижимая для человеческого разума. Любой другой бы уже попросил Смерть принять более материальный вид, более человеческое обличье — но не Гарри Поттер, благодарный Смерти за честность больше, чем за возможные снисходительные уступки.    — Ничто до момента твоего рождения изменить нельзя. Пророчество будет произнесено. Гарри не заметил, как вздохнул с неясной тоской. Он слишком привык скучать по людям, которых никогда не знал, и осознание, что смерть родителей отменить не получится, невольно кольнуло сердце.    — И в целом изменить твою жизнь до одиннадцати лет, до получения Первого Дара, для Меня невозможно. Однако, — тон, не меняясь, вдруг показался Гарри иным, — Я могу сделать тебе подарок в порядке исключения, как Другу, который никогда не смел даже в мыслях ставить себя превыше Меня и мнить себя Моим повелителем. Лёгкая надежда — все, что Гарри мог себе позволить. Странный сон, будто иная реальность, своей чужеродной атмосферой лишал голоса, лишал желания лишний раз двигаться, говорить, даже моргать.    — Я дарую тебе Нечто, Достойное Жизни, и Нечто, Достойное Смерти. Ты не узнаешь их, пока не наступит верное время, и никогда не будешь над ними властен, однако от тебя зависит, изменится ли твоя жизнь с их помощью — или история повторится встарь. Гарри лишь устало прикрыл глаза. Призрачный шанс, который предлагала Смерть, казался королевским подарком.    — Раз так, если ты готов… Гарри Джеймс Поттер, Я лишаю тебя титула Повелителя Смерти, ибо ты не был им по праву рождения. Я лишаю тебя памяти, Я лишаю тебя прожитой жизни, — Смерть, казалось, стала всеобьемлюща, растворяя саму материю реального и нереального. Жуткий, убивающий само присутствие жизни, мороз пронизал каждую клетку тела, каждый атом замер в крепкой хватке набегающего небытия, — но дарую тебе право попробовать ещё раз. Ныне же — прощай.    И с последним затихающим звуком Гарри Поттер рассыпался стекольной пылью.    И его не стало.