Дурманом сладким веяло

С Беловым Анна помирилась. Наплела ему что-то о прохождении медкомиссии, на которую она не смогла прийти в конце осени. Он не стал допрашивать. Спокойно поверил, не выпуская ее холодную руку. К сожалению, девушка не перестала волноваться. Ее беспокоило то, что у Сергея проблема с коленом. Начало болеть сильнее, чем прежде. Это ведь не шутки. Спортсмены, естественно, получают травмы чуть ли не каждую неделю. В кого мяч прилетит, кто ногу подвернет. Только за Сергея страшнее. Как и ему за Анну. Его не особо радовала идея расспрашивать Анну о личном после случившегося, но это было необходимо. Проливать слезы из-за него — совсем не выход для Анны. В этом Сергей был уверен. Гордость девушки выше обид. Это давило на нее лишь морально. Плакать — лишнее. Значит, дело в совершенно другом. Ему нужно это знать. Обязательно. От Сергея Гаранжина не отлипала. Сидели у него на квартире вечером. В небольшой комнатке на кровати. Поджав под себя ноги, обнимала за плечи Сергея. Пока тот сидел, свесив ноги. Рукой обнимал за талию, притягивал к себе. Стены были у него необычно покрашены в бирюзовый. Никаких обоев, как у всех. Над белой кроватью висело несколько рамок с фотографиями. На одной он с семьей в своей родной деревне, на другой только родители, на третьей ее фотография. Однажды сфотографировал ее, пока Анна улыбалась от счастья, находясь рядом с ним в парке. Этот день запомнился ей хорошо. Напротив фотографий стояло два белоснежных шкафа. Оба по бокам. Один из них был наполнен одеждой, за что смело получал название «шифоньер». Второй — различными вещами, техникой и другим. Посередине располагался белый стол, рядом с ним стул. Достаточно инородное оформление для Советского Союза. Объясняется это тем, что Сергей — человек с золотыми руками. Вместе со своим отцом выпиливал из дерева мебель, после чего красил, затем собирал. Он хотел жить в той комнате, от которой веяло тишиной и уравновешенностью. Зал, кстати, оформлен по-другому. Обыкновенные стенки, такие же кресла и диван. Хрусталь за стеклом. Телевизор в углу. В данной комнате Белов не решался что-то менять. Хоть в ней он чувствовал себя советским гражданином.       —      Сереж, говори. Что с коленом? — настойчиво выбивала из Белова информацию Гаранжина. При особом даже желании излить душу близкому человеку Белов бы не стал говорить. Он жалел девушку. Особенно из-за случившегося. Зная её, она также не говорила чистую половину. Анна — скрытный человек, который может сам сдаться только при удобных случаях. Вот поэтому Гаранжина вызывала вопросы у Сергея. На них, кстати, Анна не всегда отвечала. Иногда делала вид, что не услышала, в другой раз переводила тему и так далее. Словно его вопросы — нечто значимое для девушки. Так что рассказать ей о колене означало лишнее переживание у Анны. Лишнее — ключевое слово.       —      Ань, всё под контролем, — губа Сергея поднялась на одном конце. В глазах девушки читалось серьёзное подозрение. Оправданное. — Нет никаких серьёзных проблем.       —      Ты так говоришь, чтобы я отстала от тебя и не лезла в твои дела, — насупилась Гаранжина, складывая руки на груди. Ей не нравилось, когда пренебрегают ею. Считают, что именно Анне нельзя доверить важную информацию. Знала бы она, сколько усилий потребовалось Сергею для удержания нужного ответа в себе. Это делается как раз-таки для неё самой. Только девушке этого не понять. Чувство слепоты порождало в ней обиду и непонимание. Она слегка отдалилась от Белова. Тот повернул на неё голову. Брови застыли в немом вопросе. Анна пристально посмотрела прямо в его серые глаза. После такого было сложно не отрывать взгляда.       —      Не смотри так на меня, — Сергей чмокнул Гаранжину в лоб, пока та терроризировала его зелёными зенками. — Я тебе сказал всё как есть. Не преувеличивая и не уменьшая. Если будет что-то серьёзное, то обещаю, ты узнаешь первой. В вопросах по здоровью она не доверяла никому, кроме лечащих врачей. Этот раз стал небольшим исключением. Аня сама не верила внутреннему «Я». Поддалась лёгкому говору Сергея. В общем, стала обычной влюблённой дурехой. В своем сознании она никогда не мечтала быть такой. В период первых серьезных отношений было иначе. Легче, что ли. Не чувствовалось особой привязанности к партнеру. И хорошо. И пусть. Нужно с чего-то же начинать жить правильно.       —      Я вчера перегнула, — внезапно начала девушка. Внутри ее терзали мысли, от которых можно избавиться только разговором. — Я не хотела на тебя срываться. Ты прав, конечно, моя привычка отвратна и вредна. Но не могу жить по-другому. Не хочу винить кого-то в этом… Если бы ты жил с моей семьей, то тоже закурил. Сергей внимательно выслушал ее слова. Он не гадал насчет родных Анны. Гаранжин — нормальный мужик, это точно. Брат Шурка — хороший малый. А мать? Про нее мало говорят. Ничего лишнего. Иногда приходит к мужу, здоровается и улыбается. Иногда спрашивает: «Как дела?». Этого недостаточно, чтобы понять личность человека. Может, она ведет себя только с незнакомыми людьми. По глазам Анны складывается ощущение, что так и есть на самом деле. Девушка не показывала свою нервозность, хоть серьезно переживала. Ранее она никому не рассказывала про свою семью и мать. Ясно, что даваться ей это будет достаточно тяжело. Сергей пытался как-то расслабить Гаранжину. Нежно гладил ее мягкие волосы, отвлекая от плохих мыслей. Делая их не такими ужасными и страшными. Анна положила свою холодную руку ему на колено, слегка сжав кожу через ткань домашних брюк. Молча выдохнув, она собралась с мыслями.       —      После Шуркиного рождения мать стала... — девушка запнулась, думая, как бы это правильно сказать. — Другой. Отстраненной от меня. Обычно, если рождается больной ребенок, то оба родителя перестают обращать внимание на первого. Не в моем случае. Отец меня всегда любил, был на моей стороне в любой ситуации, защищал от всяких напастей. В общем, наши родители поделились на детей. Только папа всегда относился к Шурке прекрасно. Мама, замечая наши отношения, которые были лучше, чем у Шуры, постоянно злилась. Я ее любила всё равно, несмотря на ее замашки. Маленькая была, ничего не понимала. Думала, есть за что. Подросла. Оказалось, она виновата в этом сама. В чем же? В том, что уделяла внимание лишь одному ребенку из двоих. К сожалению, Шура инвалид, ему так и нужно, много ухаживаний, но на меня она совсем наплевала. С данными условиями я научилась жить. Подсчитывала время, ее настроение, погоду и прочее. Лишь в последнее время она стала мне язвить. Причем насчет отношений. Я понимаю, что с моим бывшим у меня складывалось не так хорошо, как хотелось. Только я не думаю, что обязательно надо намекать мне о прошлом. Вчера после моего прихода проснулась и начала: «Ты уже забыла о недавнем? Лучше бы помогала по хозяйству». Это ужасно слышать от родного человека. Я банально не понимаю, что делать. Я не могу больше выслушать от нее подобное. Девушка поникла головой, устремив усталый взгляд в пол. Она не думала, что сможет так просто излить душу. Получилось как-то само. Крепко сжимая руки, Анна боялась услышать в ответ от Сергея какую-нибудь несуразицу. Он прикасался к ее спине, аккуратно поглаживая теплой ладонью. Ее страх и обиду чувствовал за километр. Надо же, он и подумать не мог о настоящем. В его голове возникало много вопросов. Некоторые Сергей не осмелился бы задать девушке прямо сейчас. Всё-таки неподходящее время.       —      Я не виню тебя, Анют, — от услышанного девушка развернулась к нему лицом. Ее глаза сверкали от наступивших слез. — Мы все люди со своими проблемами, которые стремимся решить. Забывать о ребенке — это неправильное решение. Твоей матери стоило бы задуматься о своем поведении к тебе. Разве Владимир Петрович не замечает этого отношения? — строго рассуждал мужчина.       —      Замечает, — выдохнула Гаранжина. — Он пытался с ней говорить. На время ситуация улучшалась. Не удержав себя в руках, Анна вытащила из кармана пачку сигарет. Быстро подожгла и затянулась. На сей раз Белов не сказал ей ни слова. Понимал ее положение, да и не собирался больше упрекать ее во вредной привычке. Девушка облегченно выдохнула табачный дым в противоположную сторону от Сергея, дабы он не дышал вредными добавками. Сергей обдумывал одно предложение, наблюдая сквозь пелену за движениями возлюбленной. Ему хотелось исправить ее жизнь. Избавить от такой напасти в виде матери. Он не до конца понимал, как такое вообще возможно. Мама — главный человек в жизни ребенка. Именно она направляет на верный путь, помогает искать себя, учит основам и воспитывает без агрессии. Явно не в жизни Анны. Этим занимался ее отец.       —      Ань, переезжай ко мне, — посмотрел на нее Сергей своими нежными глазами, полные доброты и честности. — Скажешь, что к Марине. Мне больно смотреть на твои слезы. Схумирившись, Анна поглядела недоуменно на Белова. Вроде как она должна радоваться такому предложению. И как обычная девушка, и как девушка самого баскетболиста. В сердце отдавало неприятно после слов. Она дико хотела, но не могла себе позволить такую роскошь. Сергей — отличный мужчина, а родителям сказать про Марину? Они не поверят. Да и срок отношений уж больно короткий для переезда. Никто не поймёт её. Даже она сама. Крепче сжав сигарету губами, Анна слегка отдалилась от Сергея. В его глазах читалось непонимание, волнение. Он держал в руках её кисть, не желая отпускать.       —      Сережа, я так не могу, — честно сказала девушка. — Мы слишком мало с тобой вместе. Я не готова ещё к чему-то более, извини. Это не был удар по больному просто потому, что она была права. Обычно делают данное предложение плюс-минус через год отношений. Но раз ситуация ухудшается, то нужно помогать любимой всем, чем можно. Анне была приятна его забота. В глубине души она понимала: единственное хорошее решение проблемы — Сережино. Все остальные вели к худшему и продолжению обыденного. Согласиться все равно не в силах. Сергей кивнул, положив свободную руку на ее плечо.       —      Ничего, я понимаю, — улыбнулся слабо Сергей. — Скажешь, как будешь готова. Ей было тяжело. Повезло, что Белов ей не навязывал своей позиции. Никто на нее не давил. Выбирай — не хочу. В такой момент ей это и было необходимо. *** Тем временем на подходе был Новый год, поэтому все граждане страны Советов готовились к этому празднику. Покупали подарки близким, украшали свои дома и рабочие места, радовали любимых. Приятные хлопоты окружали и Анну. Вместе с Шуркой они украшали квартиру, пока родители уехали закупаться в магазины. Хотели взять с собой и девушку, дабы она помогала им с продуктами. В основном желала об этом именно мать. Отец сумел отговорить ее. Гаранжина могла полностью расслабиться с Шуркой. Никакого контроля. Теперь она за самую старшую. Поэтому мальчишка вырезал снежинки из еле найденной белой бумаги, а девушка разноцветную гирлянду. Ребята обменивались своими делами через каждые полчаса. Ради интереса.       —      Ого! Какая длинная уже получилась у тебя! — восхищался стараниями Гаранжиной Александр. И он был прав. На полу успела скопиться бумажная висюлька, окутывая ноги Анны. Теперь предстояла задача вылезти из этого месива. Еще и так, чтобы не порвать изделие. Она подняла некоторую часть гирлянды над головой, показывая ее размеры пацаненку. Руки у нее прилично устали.       —      Ну что, достаточно?       —      Нет, и так очень хорошо, — Шура посмотрел на стол, где лежали его подделки. — И снежинок много получилось. Пора развешивать.       —      Тогда с них и начнем. Гаранжина поднялась с колен настолько аккуратно, насколько могла позволить. Положила на стул около стола гирлянду и встала сзади Сашки. Повернув голову, он посмотрел на нее с улыбкой на лице. Да, сразу видно, какой любимый праздник у ребенка. Легонько девушка потрепала мальчишку по голове. После протянула руку к снежинкам. Взяла одну из двадцати, наверное, и ахнула. Узор на ней был поистине волшебный. Таких она не видела раньше. В школе, в институте, у других в гостях они были одинаковые. Настоящий творческий человек. Посмотрев еще несколько, Гаранжина убедилась: все они разные.       —      Красиво вышло… — улыбнулась шире она. — Так, ты клеишь снизу на окнах, я сверху. Смотри, чтобы было не больше пяти на больших, на маленьких трех. Усек? Девушка умело быстро переводить тему на нужный лад, чем поражала окружающих из раза в раз. На ее речь хмыкнул мальчик, ухватив с собой строительный белый скотч и медицинские ножницы. Последний предмет перепал Анне с рук хирурга. Подруга дальняя передала. Они ведь отлично режут. В хозяйстве пригодятся. А так их случайно списали. Посмотрев на ножницы, девушка невольно прокрутила в голове приятные воспоминания их бывших встреч. Вот было ведь время раньше!       —      Спасибо, — поблагодарил Шурик украдкой. Положив снежинки на подоконник, Гаранжина приложила одну к верху окна. Сделав задумчивый вид, она присмотрелась. Ровно или нет? Перевешивать потом совсем неохота. Скотч на вес золота. Сама покупала на свои заработанные. На нее смотрел мальчик, тихо посмеиваясь. До того места на стекле дотягивается только папа и она. Мама ниже на голову точно. Ему и повадно.       —      Готово! — воскликнула Анна, повесив несколько. — Ты всё, я надеюсь.       —      Всё. Мальчик закатил глаза от напора сестры. Как будто куда-то торопится. Ждет ее, может, кто? Поэтому и работает в быстром темпе. На нее это похоже. Когда с тем была, так и поступала. Всё бегала к нему, к себе не пускала никогда. На знакомство, да, когда родители работали. Странные у них отношения были, конечно. Интересно, какой ее нынешний? Высокий или низкий? Красивый или страшненький? Злой или добрый? Сама-то не расскажет ничего. Сиди,гадай. И пошло по новой. Анна подмечала, как мальчику нравится данное занятие. Ну, конечно, вырезать больше не надо. Взял, приклеил — и конец. Задание полегче, чем предыдущие. Потом в ход пошла елка. Оба украсили ее самодельной гирляндой, а уже после них развесили чуть-чуть шариков. Родители тоже должны принять участие в украшении новогоднего символа. По их семейной традиции на верхушку дерева макушку ставил старший член семьи либо самый младший. Анна никогда не была против. Ей всё равно.

Я заметила однажды,

Как зимой кусты сирени

Расцвели, как будто в мае.

Ты мне веришь или нет?

Веришь мне или нет?

Послышался скрежет замка из-за ковыряния ключом. У Шурки ушки новострое, поэтому он моментально полетел в прихожую. Помедлив, девушка пошла за ним. Не спеша. Куда тут торопиться? Надышаться не успеет. Она хмыкнула, выглянув из-за двери гостиной. Мать стояла рядом с отцом в шикарной шубейке, украшенной белым снегом в области шеи. Сегодня она в наилучшем расположении духа. На дочь обратил внимание Владимир Петрович с улыбкой в глазах. Девушка вышла из своего укрытия и подошла к родителям. Глаза упали на их огромные сумки с продуктами. Знатно закупились.       —      Холодрыга на улице, — высказался отец о погоде, посмотрев на супругу. — Хорошо, что вас не взяли.       —      Кошмар какой-то! Чуть не упала! — «похвасталась» своими удачами женщина без всяких радостей. Кивая, девушка забрала из рук матери тяжелую сумку и направилась на кухню, попутно рассматривая товары. Хотелось бы перекусить чем-нибудь.       —      Ну ты что, мам? Нужно быть аккуратнее зимой на льду, — покачала головой Анна. — Не ушиблась?       —      Не ушиблась, — ответил за нее Владимир Петрович из коридора. — Я успел ее поймать, — было слышно в его голосе смешок и то, как он посмотрел вновь на Ксению Вячеславовну. — Вы прекрасно украсили квартиру, дорогие. Заметили старания наконец-то. Галина младшая довольно улыбнулась, выкладывая на стол колбасу, редиску, огурцы и прочее. Ее хоть бы не заставили готовить. Знает она их уловки.       —      Да! — крикнул мальчик, беря мать за руку. — Сейчас всё вам покажу. *** В самый обычный рабочий день Гаранжина сидела у себя в кабинете. Под Новый год скопилось много бумаг у некоторых работяг. Девушка успела сделать половину заранее, чтобы не мучиться в последние дни декабря. Праздник всё-таки, хоть и не чувствуется, на самом деле. Грустно наблюдать за тем, как с неба падает снег на холодную землю, но настроения новогоднего не имеется. Вроде и квартиру с братом украсила, и снега выпало много на удивление, и ели вокруг нарядные стоят. Не то, увы. Скорее всего, она стала умнее и старее. Не верит в чудеса, как и в детстве. Поменяла взгляды на жизнь. Старая дряхлая тетка в свои двадцать лет! Перевернув страницу непонятно какого документа, девушка поставила подпись. Будто под праздник-то кто-то будет проверять весь этот бред. Только один человек способен внимательно изучить бумаги в праздничные дни. И не просто так, а специально, чтобы напакостить Гаранжиной. Заодно и Гаранжину. Не у всех должна быть жизнь яркой. Огромное ему в целом спасибо за уже содеянное. Анна мимолетно глянула на дверь. Точно. Зачем ей тут сидеть одной? Пора развеяться. Так можно просидеть на свете немало чудесных мгновений. Доделает дела потом. После обеда. Лучше понаблюдать за работой Марины. Гаранжина ведь так и не удосужилась поинтересоваться, как прошел ее первый день на работе во Дворце спорта с известными баскетболистками. Однако даже Анины баскетболистки не такие популярные в мире спорта. Что тут о девчонках говорить? Они фантастические игроки. Прямо мастера своего дела. Единственное, не докажешь никому. В общем, быстренько прихватила Анна монпансье со стола. Нужно же как-то отвлекаться от курения. Курить зимой — означает выходить на холод каждый раз. Скрывать зависимость — не самое лучшее занятие. Девушка выдохнула и окинула взглядом окно. В глазах заплясали огоньки. Приятное зрелище, ничего не скажешь. Настроение не настроение, а красота по расписанию.

А снег идет, а снег идет,

По щекам мне бьет и бьет.

Болею очень — температура,

Стою и жду тебя, как дура.

В коридоре слишком тихо. Подозрительно тихо. Может, решили отпустить всех к чертовой матери? Забавные, конечно, мысли. Но было бы славно. Пробравшись к кабинету подружки, девушка постучала два раза. За дверью ответили «Войдите!», и Анна вошла. Странно получилось бы, если бы она развернулась и ушла. Зайдя, Гаранжина увидела, как Марина стояла лицом к шкафу и рылась в папках, в тетрадях и просто разбросанных листах бумаги. Сразу видно: человек не освоился на новом месте.       —      Привет, трудяга, — улыбнулась Гаранжина. Марина обратила внимание только через пару минут. Тяжелый случай. Уж слишком много навалилось. Ничего-ничего. Свыкнется, слюбится. Пашка вообще говорил, что всё доделал. Помог, так сказать, подрастающему поколению. Ладно, может, у нее есть личные интересы к старым папкам.       —      А, это ты. Привет, — глянула на подругу Марина. — Извини, я тут ковыряюсь в бумагах прошлого владельца. Заставили работать в первые дни.       —      Другого и быть не могло, Мар. Здесь у нас как построено? — задала риторический вопрос Анна. — Так, что каждый работает постоянно и задерживается допоздна из-за избытка невыполненных задач. Думаю, как у многих спортивных компаний. Незамедлительно кивнув, Марина вылезла из шкафа с парочкой папок. С неким разочарованием она бросила их на небольшой стол. Проследив за ней, Гаранжина съела пару конфеток со вкусом клубники. Вкус ностальгии.       —      Верю. Ты почему не заходила ко мне вчера?       —      Занята была. По факту занята. Слегка не тем, чем положено. Она вновь сидела над душой у любимого радио. Обыкновенная процедура расслабления. Вот что ей, прикажите, делать, когда грустно и нет радости? Ответ прекрасен: слушать музыку. Тогда резко появляется смысл жить. Не только в том, чтобы собирать сплетни или поедать пищу. Высоцкий возвращает веру в лучшее. Высоцкий, спасибо, что живой.       —      Ага, — ухмыльнулась Мара. Да, она знала истину. — Пока ты там занятая ко мне ваш Терещенко лез. От услышанного у Анны полезли глаза на лоб. Если бы стояла — села. Если бы ела — подавилась. Геннадий Михайлович? Он же женатый человек, твою мать. Неужели на молодую женщину потянуло? Непонимание застыло на лице Гаранжиной. Это ведь сколько должно быть храбрости, дабы лезть к кому-то, когда сам в браке?       —      Да ладно? Вот этот? Я же тебе говорила кольцо на безымянном носить от всяких… — сдержалась Анна. — Ты его отшила?       —      Этот-этот. Я сама обалдела. Он не из самых приятных, так еще и ко мне. Тьфу, блин! Ты прикинь, он в комитете на меня так смотрел. Долго и неприлично. Мне стыдно стало, да вид пыталась не подавать. Совсем только устроилась. Скандала не надо-то. А он смотрит, как будто на мне узоры расписаны. Затем уже в коридоре догнал и расспрашивать начал. Я понимаю, рабочие моменты или о спорте что-то. Ага, конечно. Спросил о моем семейном положении, местная ли я, где живу. Я опешила от такого напора. Промямлила ему о том, что тороплюсь очень. Не ответила, в общем. Жаль, кстати, тебя не было. Уверена, ты бы ему двинула… Так вот, о чем я… Терещенко и провожать меня собирался. Еле отказалась. Сказала неправду, мол, у меня молодой человек имеется. Таким образом, у меня скоро идеи кончатся! Рассказ Марины поверг Анну в шок. Протрезвил. Мало того что он позволяет лезть к ее подруге, так и кто это делает? Неисправимые зануда и до невозможности ворчун. Сколько он помотал Анне нервов, а теперь со всей любовью лезет к Маре. Нужно предпринять меры в срочном порядке, или не досчитаются одного функционера.       —      Терещенко меня успевает заваливать работой. Всё не знает, как придраться и найти причину для увольнения. Лезет с ерундой. А к тебе спокойно подкатывает, без зазрений совести. Перебор какой-то, черт возьми! Иль я ему что не так сделала? — развела руками Анна. — Давай я ему и правда пропишу? Профилактика.       —      Согласна. Только он потом тебя засудит. Во! Девушки неожиданно рассмеялись. Стало задорно от предложений набить ему морду. Анна честно могла бы побить Геннадия, но на нарах париться не входило в ее планы. По-хорошему поговорить бы с ним, либо найти ухажера Марине. Бывший муж — не вариант. Он не то чтобы заступится, просто не согласится. Белова можно позвать, лишь ему за свои поступки потом отвечать. Не потянет Анна одного его на своей шее, да и Сергея нужно идти дальше по карьерной лестнице. Лучше не задействовать никого из Дворца Спорта. Спокойнее будет.       —      Парня бы тебе, Марин. По-хорошему, — призналась откровенно Гаранжина, сочувственно глядя на подругу. Не в том смысле, какая она бедненькая одинокая. В проблеме с Геннадием Михайловичем.       —      Ты сама бы себе кого нашла, советчик. Или тренеры не играют? — фыркнула собеседница То есть Маре до сих пор неизвестна личная жизнь Анны. Не поняла, значит, сама. Главное теперь — не держаться, не расколоться раньше времени. Про Сергея скажет позже. На Новый год преподнесет как подарок. Дополнительный, разумеется. Основной чуть другой будет.