Мятный табак

Ещё целую минуту Элли делала вид, что находится в трансе, чтобы дать себе возможность сообразить, что, Балрог подери, делать в этой ситуации. На спинке языке еще ощущалось легкое жжение свежей мяты, а на его кончике крутилось удерживаемого всеми силами «Это же не ребенок Фили, орк тебе в ребро?!». — Он бы не успел так быстро… — задумчиво бросила Элли, на секунду свернув с намеченной траектории плана.       Стало слышно, как зашуршала плотная ночнушка Аммы, силуэт которой был едва различим. — Элли, а кто этот он? И…И с чем он так поторопился? — Табак. Табак бы не успел так быстро истлеть, если бы я правильно забила чашу, — выдала Элли на одном дыхании. — Немудрено в такой темноте напортачить с количеством листьев. — Аааа… — многозначительно протянула гномка, для которой отсутствие света не являлось поводом для подобных промахов.       Элли заметила, как изредка тело гномки подрагивало в приступе мелкой дрожи. Она на ощупь добралась до нее и протянула той руку. Амма лишь замотала головой и уперлась ладонями в пол, опустив голову. — Слушай, твой отец явно не обрадуется, обнаружив тебя утром замерзшую, бледную, словно привидение и в заблёванной ночнушке. Еще и мне за твою глупость прилетит, — Элли на секунду умолкла. — А еще в твоём положении лучше не сидеть на холодном полу.       Амма медленно подняла голову, устремив глаза на Элли. Из приоткрытого окна донёсся лай дворняжки, сидящей на цепи неподалеку от дома Олафа. Амма тяжело поднялась, поддерживаемая Элли за плечо, и в тот момент, когда она наконец приняла устойчивое положение, её влажная от пота, крепкая рука, резко схватилась за еще сырые кудри девушки. Элли вскрикнула и вцепилась пальцами в запястье гномки, которая продолжала наматывать её волосы на кулак, придвигая ту к себе всё ближе. Когда их лица были в сантиметре друг от друга и Элли замутило от нахлынувшего кислого запаха засохшей в уголках губ гномки рвоты, Амма заговорила. Тихо, крепко сцепив зубы. — В каком это положении? — Думаю ты всё поняла. Не задавай мне глупых вопросов, и лучше тебе ослабить хватку. Если мои друзья не досчитаются локонов на моей голове, у всех будут неприятности, — в следующую секунду Элли вновь вскрикнула, ибо Амма не собиралась внимать её словам. Та так сильно дернула Элли за волосы, что у последней брызнули слезы из глаз. — Ха-ха-ха, надо же как ты расстроена. Казалось бы, такая радостная новость. Неужели тебе не радостно, милая гномка?       Вмиг Амма ослабила хватку и отшвырнула Элли на матрас второй рукой. Девушка быстро поднялась на ноги, держась рукой за пульсирующий участок на голове. Элли готова поспорить, что лишилась клока волос, чувствуя кожей нахлынувший холодок и неровность. Силуэт Аммы метался из угла в угол. Она то присаживалась на корточки, то вставала и вновь подбегала к грязному ведру. Цикл повторялся многократно, и несмотря на тьму, Элли с болью в глазах, следила за мечущейся гномкой. Та была словно загнанный зверь. — Довольно. Остановись! У меня уже голова из-за тебя кружится.       Элли сделала шаг вперед, дав гномке впечататься в своё тело, а затем схватила за плечи и насильно усадила на кровать. Амма перестала сопротивляться и лишь бормотала что-то себе под нос. — У нас, людей, дети являются благом. У вас же, гномов, они, как и женщины, рождаются редко и ценятся дороже, чем всё золото мира. Поэтому спрашиваю еще раз: неужели тебе не радостно, Амма? Взгляни на меня. Да, вот так. Поговори со мной. — Д-д-д-а. Именно так, Э-э-эллили, и должно бы-быть. Но этот Фили… — её голос стал надтреснутым. — Он сделал это со мной. Я не хотела, а он сделал… Значит, теперь у нас будет ребёнок. Я не знаю, как смотреть в глаза отцу! — Амма уронила голову на грудь и тихо захныкала.       Элли отпустила плечи гномки и села рядом с ней. Кулаки сжались сами собой, заставляя ногти впиться в нежную кожу ладоней. Элли тяжело задышала, чувствуя, как широко раздуваются ноздри.       «Паршивая бедная овечка» — Элли повернула лицо к Амме. — Правда? Расскажи, как это было. — Он повалил меня прямо в чулане, на полотенцах. — Ноги, наверное, раздвинул? — Ну-ну… Д-да. — Чьи? — Ну как чьи? Мои, конечно. Это же так бывает. — Штаны хоть успел снять? Или у вас была особая связь?       Амма фыркнула, отвернув голову. — Я должна признаться отцу. Я не смогу так жить и растить ребенка одна не смогу. Они с Фили поговорят и всё решится.       Элли подскочила с кровати и склонилась над Аммой на прямых ногах, уперев ладони в бедра. Лоб её уже устал хмуриться. — Что решится, Амма? — Фили останется во Фрамсбурге и выполнит свой долг перед моей семьей!       Первой мыслью Элли было рвануть в комнату гномов, разбудить их, поднять на уши, чтобы всем вместе разобраться в случившемся, но вместо этого она схватилась за виски, ибо голова с каждой секундой начала раскалываться всё сильнее и сильнее. Элли волком смотрела на дрожащую в лунном свете гномку и понимала, что места для жалости в её сердце нет. — Я бы выслушала тебя. Я бы смогла попробовать понять тебя. Я не понаслышке знаю, что в жизни случается всякое, но мы должны сами разбираться в своём болоте, не топя в нём ни в чём неповинных. Вместо этого ты сидишь здесь передо мной, вся такая несчастная, ни издавшая ни одного крика во время того, как Фили якобы трахал тебя на полотенцах против твоей же воли, и без запинки лжёшь мне прямо в глаза. Твои слова — полный абсурд. Ты в дерьме, дорогая.       Не дожидаясь ответа, Элли схватила огарок и едва ли не на ощупь стала пробираться к двери. Когда ее ладонь обхватила холодную медь дверной ручки, она различила за спиной быстрые шаркающие шаги, а затем цепкую хватку крепкой руки на плече. — Возможно твои услуги и ценятся на вес золота в других краях Средиземья, но для северян ты лишь ж-ж-жалкая пособница тёмных сил и для такой как ты, костёр всегда разгорается быстро. Мммм… — Амма рывком развернула Элли к себе, заставив ту зашипеть от боли, и подалась вперед. — Выходит, тебе еще не посчастливилось лицезреть главную площадь, иначе ты бы даже не заикнулась про свой дар. Здешние жители презирают колдовство во всех его проявлениях. Вдруг они узнают, что отряд незнакомцев укрывает ведьму. Следом вести долетят до Лонбеорна. Ооо, ты и все твои друзья окажетесь в полном… полной… Полной безысходности. Дорогая. — Ты не сможешь ничего доказать. Тебе никто не поверит, ибо нет ни одного признака, по которому бы меня можно было судить как приспешницу, мать твою, темных сил! — Элли едва сдержалась от того, чтобы не плюнуть гномке прямо в лицо. Губы её скривились, обнажая верхние зубы. Мелкая дрожь била тело. — И скажи-ка мне, почему Гэндальфа с порога не облили маслом и не подожгли? Нет ни одного города на нашем свете, до которого бы не дошли слухи о нём. — Верно. Гэндальф — исключение. Когда-то давным-давно, когда моего отца еще не было на свете, маги сразили дракона, обитающего на пустошах к востоку от серых гор. Ящер истребил и пожрал четверть гномьих и людских поселений в этих краях. Неприкосновенность магов — всего лишь дань памяти. Тебе не стоит даже мечтать о подобном. — Убери свои руки! — Элли сделала попытку оттолкнуть гномку, но та словно каменная глыба оставалась на месте, даже не шелохнувшись. — Балрог бы тебя побрал, гномка! Чего ты хочешь от меня? — Элли обмякла, всё еще сцепив зубы.       Амма расслабилась, сделав шаг назад, и присела в изножье кровати. — Не мешай мне и тогда никто из живущих здесь не узнает о твоём даре, и вы сможете покинуть Фрамсбург без потерь. — Гномы ни за что не оставят Фили здесь. Торин не позволит… — С этим не будет проблем. Гномы уважают своих женщин и ценят их дороже всего золота на свете, ты сама так сказала, — в голосе гномки слышались победные нотки. — Моя честь опорочена, и он… Он, Фили не сможет не отплатить мне за это своей честью. Элли не в силах больше стоять на ногах, медленно сползла спиной по шершавой двери. Сквозь тонкую ночнушку по бедрам и ягодицам разливался холод, он пробирался всё глубже, заставляя её дрожать и морщится. Но едва ли это казалось ей неудобством. В её руках сосредоточилась судьба всего отряда, и эта ответственность давила на нее тяжелым грузом. Ответственность, которую она всегда несла только за себя. А нужно ли ей это всё? — Знаешь, Амма, делай, что хочешь. Мне плевать. Я их проводник, а не нянька. Элли не могла видеть её лица, но зато с точностью услышала, как гномка победно усмехнулась. — Я знала, что ты не глупая. Не будем мешать друг другу.       Из темноты вынырнула крупная, но в то же время женственная ладонь. Элли согласно кивнула, и они пожали друг другу руки, а затем в немом молчании разошлись по своим кроватям — Элли твердой походкой, Амма же вяло ковыляя, неуклюже завалилась на матрас. Уже через пять минут со стороны гномки раздался храп, не уступающий по своей мощи храпу Бомбура. Элли тяжело вздохнула и спрятала голову под подушку, пытаясь переварить случившиеся.

***

      За завтраком на кухне плотным туманом стелилось напряжение. Все ели овсяную кашу с брусникой, потупив глаза в тарелки, лишь иногда с интересом поглядывая на новую прическу Элли, локоны которой были непривычно зачесаны на одну сторону и заплетены в косу. Даже Кили не смотрел в сторону девушки, что та успела заметить и неожиданно для самой себя ощутила легкий укол обиды. Она начала привыкать к их участившимся переглядываниям, и эта из ниоткуда возникшая отстраненность принца коробила её сильнее, чем она того хотела. Элли запихнула очередную ложку в рот, и подняла глаза на Торина, сидевшего в центре стола с опустевшей миской. Он мерно отхлебывал крепко заваренный чай и поглядывал на гномов из-под кустистых бровей. Их взгляды встретились. Она сделала ему знак легким взмахом головы, и увидев согласие, отложила ложку и поднялась с места. Им нужно было поговорить как можно скорее. — Спасибо, — тихо сказала Элли и вышла из-за стола. — На здоровье, — учтиво бросила ей вслед Амма.       Минуя прихожую, и накидывая на плечи высохший за ночь плащ, она на мгновение обернулась, в надежде поймать тот самый взгляд, но столкнулась лишь с чётким профилем Кили, который что-то говорил сидящему рядом брату, и совершенно не обращал на нее внимания. Да и плевала она на него. У нее есть дела важнее.       Выйдя за дверь дома и стоя на пороге, она обняла себя за плечи, заметив, как вылетает облачко пара из ее рта. Было около семи утра и еще вчера пустынные неприветливые улицы Фрамсбурга с каждой минутой полнились выходящими из домов людьми и гномами, спешащими по своим делам. Слякоть и грязь бурно месилась под их ногами. Кто-то поскальзывался, но явно привыкшие к родной местности, быстро возвращали себе равновесие, крепко удерживая переносимые мешки и ящики. Жители, снующие у дома Олафа, одаривали Элли любопытными, а порой и недружелюбными взглядами. Она стойко сносила их все, не отворачиваясь, лишь крепче обнимая себя за плечи. Наконец из дома вышел Торин с забитой трубкой и начал медленно разогревать чашу, бросив краткий взгляд на Элли. — Как там Дори и Нори? Ори держится? — чуть погодя спросила она, смотря в даль. — Кхм, — Торин, наконец, раскурил трубку и пуская кольца дыма в морозный воздух, оперся спиной на стену. — Идут на поправку. Мои ребята не из хилых, исцелятся быстрее любого остроухого. А Ори, он переживет, придется. Еще легко отделался. — Хорошо… Эти северяне, они сначала делают, а потом думают. Незачем было стрелять в орлов. Это просто дикость! — она встряхнула плечами. — Не тебе их судить, — грубо отрезал гном. — Я не забыл про вчерашний разговор, даже не мечтай. — Пф, ну давай, я готова. Отчитывай меня непонятно за что. — Если сможешь укротить свою гордость, всё станет ясным, как белый день, — Торин сделал шаг и развернул Элли за локоть. Ему было нужно видеть её лицо, смотреть в её бесстыжие темные глаза, чтобы всё понять. — Мой племянник тебе не пара, девочка. Заруби это себе на носу. Я больше не желаю видеть этих… Этих животных порывов ни с твоей стороны, ни с его. Ты наш проводник, им и останешься до конца похода. Надеюсь, тебе всё ясно, Элли, — он процедил ее имя сквозь зубы, сверкнув ледяными глазами. На миг Торин запечатлел в ее неотрывном взгляде смирение и развернувшись решил уйти, но вновь остановился, услышав за спиной ее голос. — Почему? — Что почему? — Почему он мне не пара? — это был краткий необдуманный порыв. Слова сами сорвались с языка, так сильно было ее любопытство. — Или ты хотел сказать что-то другое? Брось, Торин Дубощит, ты не умеешь лгать. Тебе это не идет, — она сузила глаза в наступающем чувстве презрения и замолкла. — Тогда ты и сама всё понимаешь. Лишние слова здесь ни к чему. Но вот что мне интересно, — он вытряхнул из чаши остатки тлеющего табака, и убрав трубку в карман, заинтересованно склонил голову. На его лице появилось выражение легкой печали. — Ты в смятении, девочка. — Ошибаешься. Я ничего не чувствую к твоему племяннику. Мне до него дела ровно, как и до каждого из вас, — речь, сочащаяся уверенностью, едва не переходящей в злость, лилась из ее рта. — Тогда зачем задаешь столько вопросов? — губы Торина тронула лукавая улыбка. Тон Элли ничуть не задел его, скорее раззадоривал. — Ты же знаешь, я любопытная, — она вернула себе участливый тон и ехидно ему улыбнулась. — Я знаю тебя, девочка. Это не простое любопытство, — уголки губ опустились, Торин вновь принял привычный настрой. — Этому не бывать, запомни.       Она отмахнулась от него, сойдя с порога. — В какой стороне лазарет? — По правую руку от дома этого старика. Иди без остановки, пока не упрешься в городскую стену. Лазарет там. — Спасибо. И, Торин, — прежде чем начать говорить, она бросила краткий взгляд в окно дома, и заметив в глубине кухни суетящуюся Амму, перевела взгляд на мужчину, — Будь начеку с этой гномкой. Первое впечатление бывает обманчивым.       Торин с секунду оценивал её, прищурив глаза, а затем безразлично махнул рукой в сторону и зашел в дом, захлопнув за собой дверь.

***

      Проворно перешагивая бесчисленные лужи на пути к лазарету, Элли гадала, кто же может быть отцом этого ребенка, и единственное в чём она была уверенна, так это в том, что Фили к беременности не причастен. Она часто отвлекалась от этих дум резко вторгавшимися в сознание мыслями о словах Торина.       «Любопытно… Будь я королевских кровей, он был бы благосклоннее? Дубощит видел всю изнанку жизни… Разве может это быть для него так важно?», — она горько усмехнулась. — «Безусловно. Ведь он король…».       Заметив, что вновь отвлеклась, Элли вернулась к гномке. Амма исторгала бесчестную ложь, пытаясь выставить себя жертвой, потому что тот, с кем она возлежала, по глупости или повинуясь зову страстной любви, был в немилости у ее отца. И более того, гномка видимо была лучшего мнения о чести Элли, и худшего, касаемо ее представлений о зачатии. Элли не заметила, как вслух усмехнулась своим мыслям, а потому с непониманием встретила настороженные взгляды прохожих. Ну и пусть думают, что хотят. Ей не впервой быть белой вороной. Она миновала два узких, закругляющихся проулка, когда перед ней возник тот стражник с шипастыми наплечниками. За ним, гордо расправив плечи, шли еще двое, вальяжно закинув на плечи мечи. Тот, что главный, вырос перед ней словно гора, и как гора, дал понять одним взглядом, что никуда не сдвинется. — Доброго дня, господа стражники, — у Элли вновь заболела голень, а потому приветственный реверанс получился кривым. — Куда направляешься? — голос без единой эмоции, сухой и требовательный. Всё как полагается. — Навестить своих друзей в лазарет. Это запрещено? — она изогнула бровь. — Чужеземцам запрещено передвигаться по городу без сопровождения стражи. — Что ж, тогда не соблаговолите сопроводить меня к друзьям, господин стражник?       Она видела только его мутные, как цветущее болото, глаза, и уловив в них раздражение, напряглась. Мгновение он буравил ее взглядом, а затем жестом руки подозвал одного из подчиненных, и бросив ему что-то на непонятном языке, развернулся и вместе со вторым стражником растворился в толпе. — Значит, пойду не одна, так даже веселее.       Стражник, чьё лицо не было скрыто платком, даже не смотрел на нее, а молча ждал, когда она сдвинется с места. Элли пожала плечами и продолжила путь в сторону лазарета. Она шла дальше, слыша позади тяжелые чеканные шаги стражника, и старалась подметить как можно больше деталей. Как оказалось, первое впечатление было обманчивым — Фрамсбург немноголюден. За всё время пути им встретился лишь один доходяга с мертвой курицей, которую тот тащил подмышкой. Ни звонкого смеха детей, перепрыгивающих многочисленные лужи, ни россыпи старушек у домов, перемывающих жителям кости, ни юношей и девушек, занятых работой. Сплошное запустение и одиночество напополам с промозглым завывающим ветром, гуляющим по проулкам и настырно лезущим за шиворот плаща.       Когда они добрались до лазарета, Элли дрожала от холода и ощущения мокрых ног. Она пару раз постучала в деревянную дверь и на секунду обернулась через плечо, чтобы оценить стражника. Лицо его было всё таким же непроницаемым и серьезным, глаза устремились в одну точку, буравя дверь напротив. Через мгновение раздался скрип открывающейся двери и на пороге показался мужчина средних лет. Его гладко выбритое лицо было круглым и лоснилось при свете северного солнца, словно хорошо промасленный блин. В светлых, коротко стриженных волосах проглядывали мелкие проплешины, а голубые лучистые глаза внимательно изучали девушку. — Доброго утра! Вы — Мор? — заметив неуверенный кивок и медленно сползающую с его лица улыбку, Элли хмыкнула. — Я Элли, — девушка присела в реверансе, вновь зашипев от боли в голени. — Пришла проведать моих друзей-гномов. Могу я пройти? — Доброго утра! — он выглянул из-за ее плеча, делая знак стражнику удалиться. Тот безмолвно развернулся и пошел прочь, оставив лекаря и девушку наедине. — Проходите, прошу.       Пока Элли медленно расстёгивала завязки на плаще, она обводила взглядом помещение, улавливая странный резкий запах снадобий вперемешку с металлом и ещё чем-то, что вот-вот способно вызвать приступ рвоты. Комната была полна шкафов, набитых различными склянками и потрепанными томами толстых книг. По левую руку в тень уходил коридор, из которого доносились тихие стоны и едва различимый шепот. Элли прошла вслед за лекарем, подмечая его высокий рост и хромоту. Он отдернул белую занавеску, бывшую старой потертой простыней и пропустил ее внутрь. Элли сразу увидела Дори, лежащего на кровати и безмолвно глядящего в потолок. Рядом на соседней койке сидел Нори. Он поднял усталый взгляд на вошедших и вновь погрузился в собственные думы, не удостоив Элли приветствием. Она тихо подошла к нему, мягко присев рядом, боясь потревожить эту гнетущую тишину. — Как он?       Нори, чья звездная прическа изрядно потрепалась, не торопился с ответом. Он раскрывал рот, готовясь что-то сказать, и тут же сжимал губы. Элли лишь понимающе кивнула и обратилась с вопросом к Мору, проверяющему больного. — Жить будет. При падении он содрал несколько корявых ветвей и приземлился боком на одну из них. Я вытащил все щепки из раны и обработал ее. Теперь дело только за ним. Ваш брат поправится, не впадайте в уныние, мистер Нори. Гномы — крепкий народ.       Элли в необдуманном порыве мягко коснулась плеча Нори, и тут же отдернула ладонь. — Давай ты сходишь к ребятам и отдохнёшь как следует. На тебе лица нет. А я побуду с Дори.       Нори лишь покачал головой и вновь пустился в одному ему ведомые мысли. Сердце Элли сжалось. Она с тоской осознала, что сейчас перед ней чистая искренняя любовь, раскрывающая ценность семейных уз, и от этого ей стало не по себе. Переживает ли так кто-нибудь о ней? Нет? Наверняка она это заслужила. Ей так сильно хотелось подбодрить не столько Нори, сколько себя, и она склонилась к нему ближе. — Нори, я знаю, что с ним всё будет хорошо. Я видела это сегодня ночью.       Наконец, он повернулся к ней и заглянул в глаза, в которых промелькнул отблеск надежды. — Да, — шепотом протянула она. — Верь мне.       Нори мягко сомкнул веки и с тяжелым вздохом опустил плечи. — Спасибо, Элли. Мне и правда нужен отдых.       Он подошел к койке Дори, склонившись над ней и прошептал что-то на кхуздуле, а затем поклонился Мору и вышел из комнаты. — Эй, Мор, ты уж пригляди за моим братцем и этой девчонкой. Она член отряда и наш друг.       Лекарь лишь кивнул и оставшись на пороге комнаты буравил Элли глазами. — Не составите мне компанию на чай, мисс Элли?       Элли оглядела прикорнувшего Дори и кивнула. — Если только он мятный.       Они прошли через темный коридор и свернули в следующую комнату. В ее центре стоял березовый стол, застеленный зеленой скатертью. У маленького, выпуклого окошка на корявых ножках стоял, подбоченясь низкий столик. Мор пригласил Элли к столу, а сам стал заваривать чай, доставая из шкафов чашки и покрытые пылью сухие листья мяты. Элли внимательно наблюдала за ловкими движениями его рук, пока он растирал между пальцами листочки. — Кажется вы давно его не заваривали.       Мор тихо усмехнулся. — А у вас, девушка, зоркий глаз, — он посмотрел на Элли через плечо, и она заметила легкий отпечаток грусти в его взгляде. — Вообще-то я не любитель чая, но, когда приходят гости или моя ученица, приличия требуют достать из закромов все угощения. Как видите, предложить я могу только чай.       Он налил в котелок воды и нацепив на крючок, повесил тот над огнем. — Неужто у единственного на всю округу лекаря не находится средств на пироги и мед? Не то, чтобы я хотела это от вас получить. Спрашиваю из чистого любопытства. — Мисс Элли, это… невежливо. Я не беру плату за свои услуги. Живу на то, что приносят мне страждущие. В этом городе немало людей, обладающих щедрым сердцем. — И вы из их числа… — Да, и горжусь этим. Это лишь то немногое, что я могу сделать для своего народа.       Вода в котелке начала закипать, и Мор, сняв его с огня, аккуратно разлил кипяток по чашкам, насыпав внутрь горстку мяты. Он протянул одну из них Элли, и та, благодарно кивнув ему в ответ, обхватила чашку ладонями. Мор начинал интересовать ее всё больше и больше. Разговаривать с ним было легко и приятно, и, надо же, здесь она ощущала себя как дома. Травяной чай, бесчисленное количество пыльных книг, витающее в коридорах одиночество — всё это было ей мило и знакомо до дрожи. — А что же ваша ученица? Подает такие же светлые надежды? — она слегка прищурилась, отхлебывая горячий напиток. — О! Мисс Амма само очарование и трудолюбие, — на этих словах он мягко улыбнулся и отвел глаза. — Мне повезло, что сэр Олаф дал добро на ее обучение.       Элли едва не поперхнулась от услышанного, но сделав обжигающий гортань глоток, лишь посильнее зажмурилась, прогоняя саднящую боль в горле. — Выходит, — откашлялась она, — Вы сами инициировали ее обучение? — Не совсем. Мисс Амма самолично объявила о своём желании отцу, и мы провели переговоры. Я знаю дочь Олафа с самого детства, мы крепко сдружились. Когда я стал старше, она часто навещала меня, помогала ходить в лес за травами и ягодами, а теперь стала моим полноправным помощником. — он шумно отхлебнул половину чашки, даже не поморщившись, и чуть склонился над столом. Голос его стал ниже и тише. — Между нами говоря, мисс Элли, в последнее время в народе расходится молва, что с востока вместе с ветрами и песчаными бурями к нам движется какая-то хворь. До меня дошли слухи, что в Ближнем Хараде неспокойно. Люди, звери, птицы — все подвержены чёрному недугу. Кожа их покрывается черной сыпью, они слепнут, теряют аппетит и рассудок, нападают на своих собратьев. — Я слышала, что на востоке дикари живут совершенно иначе, чем мы. Может, для них там это в порядке вещей, а для нас — недуг. Не задумывались о различиях наших культур? — Всё, что творится за горами Эфель Дуат скрыто от нас темной завесой. Вести оттуда приходят очень редко.       Элли допила остывший чай и откинулась на спинку стула, а затем лукаво улыбнулась и сложила ладони на животе. — То есть, их сведения не стоят того, чтобы всецело им довериться? — Как посмотреть. Ну да ладно. Вижу, что для вас всё это пустой звук. Вы ведь не лечите больных, не печетесь о хворях. Вам это невдомек. А у меня каждую неделю новая партия этих хворых, уже рук не хватает. Амма меня выручает. — Вы и вправду так хорошо ее знаете?       Мор ответил без запинки, и ей даже показалось, что этот вопрос сильно задел его. Этот лекарь души не чаял в гномке, подумала Элли. — Ну а что о вас, мисс Элли? Откуда вы и почему следуете вместе с гномами? — Я их проводник. Указываю удобные пути к торговым трактам и богатым поселениям. Гномы, как известно, народ работящий и жадный до золота, — на последних словах из-за стенки послышалось недовольное кряканье. — А я просто обладаю всеми нужными сведениями. Как вы понимаете, знания — ценный ресурс. — Определенно, — активно закивал Мор. — Где же они вас нашли?       Элли сладко потянулась, ощущая приятную тяжесть в теле, накатившую после расслабляющего чая. Во рту приятным холодком оседал вкус перечной мяты и лимонника. Врать было совсем не трудно. — Я сама их нашла. Ездила по миру, и наткнулась в одном из городков на западе Средиземья, — медленно растягивая слова, она давала себе время вспомнить хоть один из трактов, лежащих на пути к Одинокой горе. В последний миг в памяти всплыло нужное название. — Мы двигались по направлению к тракту Мен-и-Наигрым, пока наших орлов не подстрелили ваши тупоголовые стражники. — Нуу, — развел руки Мор, часто моргая, — они делали свою работу. Местность у нас, знаете ли, неспокойная. Так-то оно, может, и к лучшему. — Из-за них пострадал наш товарищ, — на секунду в речи Элли проскочила злоба, но она быстро сглотнула ком раздражения, взглянув на растерявшегося лекаря. — Не вижу повода для радости. — Да уж… — Ваш правитель, Лонбеорн, какой он? — она уселась поудобнее, подложив одну ногу под себя и уложив голову на сцепленные в замок ладони.       Мор встал, убирая чашки со стола. Прополоскав их в ведре, он вновь сел напротив Элли. — Если бы меня попросили описать его одним словом, я бы… — он вновь ближе наклонился к девушке и прошептал. — Только никому никогда не говорите, что я так сказал. Я бы назвал его чуднЫм. В молодости, по рассказам матушки, он был статен, мудр и отважен, а потом… С ним что-то стряслось. Уезжал он куда-то за Мглистые горы. Куда и зачем — я ни сном, ни духом. Но вернулся он будто наполовину самим собой. Воды боится, на реку никогда не ходит, а раньше даже по ранней весне речку Грейлин, что по верхнему течению всю исплавал, рыбу голыми руками ловил, да еще и с заморскими купцами чуть на сделку не пошел, переправлять через Великое море древесину и глину на север Средиземья. Да что-то не срослось. — Да вы что? — в этот момент Элли, заинтригованная его историей, почувствовала себя той самой бабкой, перемывающей кости всей округе, сидя у крыльца хибары. — Действительно чудной.       Что-то зашевелилось в закоулках ее памяти, но так и не оформившись в четкий образ, выветрилось из головы. — ТВАРИ ПРОКЛЯТЫЕ! АААА!       Дикий вопль заставил Элли и Мора подскочить на ноги, едва не перевернув стол вверх-дном. Словно ошпаренные, они понеслись в палату к Дори, и застали гнома в сплошном неглиже: тот, едва стоя в потертых подштанниках на подгибающихся ногах, у полураскрытого окна, пытался просунуть в щель голову и вылезти из лазарета. Лекарь и девушка тут же скрутили его, стараясь не задеть замотанный тканью бок, который вновь закровоточил, и кое-как усадили его на кровать. Несмотря на рану, отпор Дори давал значительный. Ошарашенно переглянувшись с Мором, Элли попросила того заварить еще одну чашку мятного чая для больного, а сама села рядом, всё еще удерживая плечо гнома одной рукой. — Дори, ты как? — Где я? — он взволнованно озирался по сторонам. — Мы во Фрамсбурге, на севере. — Элли подсела ближе, и стала мягко поглаживать кисть Дори, постоянно заглядывая ему в глаза. Голос ее стал мягким и тихим, словно шелест осенней листвы. — Случилась беда, ты пострадал и тебя отправили к лекарю. Теперь ты… — Что с остальными? — дыхание его перестало быть таким быстрым и поверхностным. Гном понемногу стал приходить в себя. — Всё хорошо. Нас приютил один гном — Олаф. Мы живем здесь неподалеку. Как только тебе станет лучше, продолжим путь.       На пороге появился Мор с дымящей чашкой ароматного чая. Элли с благодарностью приняла ее из рук и передала Дори. Тот, помешкав, принюхался к нему и с подозрением посмотрел на лекаря. — Что-то не свежая у местных врачевателей мята. Пылью тянет. — Дори… — Элли недовольно протянула его имя. — Другой нет. Тебе сейчас и такая сойдет, давай без капризов. — А я вижу здесь ценителя травяных сборов, — снисходительно заметил Мор, скрестив руки на груди. — И дорвинионских вин, — Дори шумно отхлебнул чай и состроил важный вид. Настолько важный, насколько это было возможно в его положении.       «Как дети малые» — подумала про себя девушка и слабо улыбнулась.       Пока Дори молча допивал чай, а Мор вернулся на кухню, гремя чашками и котелком, Элли медленно обводила взглядом комнату и думала, что делать дальше. Ей нужно было знать больше об этой гномке. Может поговорить с кем-то в городе? Бред. Единственным дружелюбным созданием во всей округе местных был разве что Олаф и Мор. Но ведь наверняка Амма посещает рынок, если он здесь есть. Возможно, там она узнает то, что нужно.       Мор вернулся к ним, неся в руках чистую тряпку и миску с водой. Они с Элли поменялись местами и тот, дождавшись, пока гном уляжется на кровати, наложил ему влажную повязку на лоб и начал осматривать бок. — Рана могла зажить через пару суток, если бы вы так резко не подскочили, — серьезно изрек лекарь. — Теперь же вам придется здесь задержаться. — Если так надо… — с наигранной грустью ответил Дори.       Элли понимала гнома. Ей тоже хотелось задержаться здесь чуть дольше, несмотря на холод и настороженность местных. После всего, через что они прошли, ей хотелось просто ненадолго выдохнуть. Но и эта возможность ускользнула от нее после сегодняшней ночи. Отдыхать было некогда. Она устало прижалась спиной к стене и опустила голову, исподлобья наблюдая за лекарем. Где-то в глубине души, она чувствовала, что вариант с Мором отметать рано. Пока он был единственным претендентом.       Пока Мор повторно обрабатывал рану гнома, тот сладко засопел и провалился в царство сна. — Мор, скажите, а какие у вас здесь порядки? — она поймала его непонимающий взгляд. — Крепка ли дружба между гномами и людьми? — Крепка настолько, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах. Нам некуда деться друг от друга. Приходится уживаться. А к чему такой вопрос?       Элли решила, что ей надоело касаться темы обходными путями, и решила быть прямой. — Правда ли, что здесь человеческие женщины предпочитают гномов людям, а гномки больше интересуются такими, как вы?       Мор некоторое время молчал, отжимая тряпку в розоватой воде миски. — Забавно, что именно вы задаете этот вопрос, мисс Элли. — она хмыкнула, понимая к чему он клонит, но злиться не стала. — Правда. Да и не только здесь. Только ничего путного из этого не выходит. — Почему же? — Правитель, мягко говоря, не одобряет межрассовые браки. Он считает, что они ведут к вырождению рода человеческого. Никто не смеет ему перечить.       В этот момент Дори смачно всхрапнул, от чего Элли резко дернулась и вздохнула. — Что же вы? Так долго с ними в пути и еще не привыкли к подобному? — Мор игриво усмехнулся Элли и нарочито покачал головой. — Привыкнуть можно ко всему, но только не к храпу гномов. А вы, я смотрю, не шелохнулись, — она скрестила руки на груди и изогнув бровь, выжидательно уставилась на лекаря.       Мор будто пропустил ее замечание мимо ушей, и вместо этого начал шарить в кармане своей рубахи, а затем выудил из нее два ватных тампона размером с наперсток. — Это мой вам дар. Возьмите. Кажется, вам еще долго придется терпеть этот народ. Пригодится. Я подглядел это приспособление в одной из книг целителя Рина. Затычки для ушей.       Элли взяла затычки и брезгливо их осмотрела. — Вы ими пользовались? — Нет, что вы! Я же лекарь, гигиена для нас всё. Свои я храню в тумбочке у кровати, и порой делаю новые для своих пациентов. Будьте спокойны. — Благодарю, Мор. Но вам-то они зачем? Вы живете один, никто не беспокоит вас по ночам, да и стенания пациентов вам слышать необходимо. — Д-да… Но иногда мне хочется побыть в полной тишине, после дня стенаний и криков. Понимаете… — Да, понимаю, — перебила его Элли, а сама заключила, что всё это весьма любопытно. — Я пришлю гномов проведать Дори, а вам желаю хорошего дня. Не подскажете, где здесь рынок?       Мор отнес миску на кухню, убедившись, что гном спокойно спит, а затем провел Элли к выходу. Он рассказал ей, как добраться до рынка, и когда та была уже за порогом, она не выдержала, вдруг обернулась и задала вопрос: — Мор, хотите передать что-нибудь Амме?       Он долго смотрел ей в глаза, и Элли несколько смутил его взгляд, полный противоречивой тревоги и желания. Но он лишь покачал головой в отрицании и закрыл перед ней дверь.       Поблизости не маячили фигуры с шипастыми наплечниками, а потому девушка решила самостоятельно добраться до рынка и разузнать что-то новое, а заодно купить хорошие сапоги, ибо в этих начинало хлюпать, не пройди она и трех шагов. Пару раз она запетляла среди улиц, погруженных в тени покосившихся хибар, и наконец, спустилась ниже, заметив нестройный ряд дырявых навесов посреди площади. В отличии от Рохана, Шира и других городов, в которых ей довелось жить, местный рынок был беден и тих. Между торговыми рядами сновали разве что парочка облезлых кошек, а из-под коричневых настилов виднелись мелькающие крысиные хвостики. — Не густо, — тихо пропела Элли, и свернула в тень рынка.       За прилавками стояли хмурые женщины, одетые в облезлые волчьи шкуры. Их светлые с проседью волосы были заплетены в причудливые косы, кольцом опоясывавшие голову.       Торговки недобро провожали Элли взглядами, от чего девушке стало не по себе, но она продолжала отыскивать глазами прилавок с обувью, и вот, спустя несколько шагов взгляд зацепился за пару бежевых сапог, набитых мехом. — День добрый! Сколько берете за них? — кивком головы указала Элли, обращаясь к сидящей на кривой табуретке старушке.       Та крякнула что-то нечленораздельное и по торговым рядам прошлись ехидные смешки. Элли, словно не замечая их издевки, провела рукой по мысам сапог, ощущая холод и аромат натуральной кожи. — Руки прочь, девица, — старушка привстала и приблизилась к девушке, готовая отстаивать честь местной обувки. — За них уже уплочено. Не продаются. Взгляни на эти.       Она на секунду потерялась за ворохом тряпок на прилавке, а затем кряхтя поднялась, выудив парочку тонких красных сапог, как сразу приметила Элли, не подходящих ей по размеру. — Не годятся. Они словно тапочки для дома. Я не пройду в них и пары вёрст. Скажите, кто выкупил эти и я дам вам в два раза больше, — она была не намерена сдаваться. Пальцы ног начали понемногу неметь.       Позади послышались тихие перешёптывания, и как только Элли обернулась, всё резко стихло. — Юноша сказал, что придет за ними в полдень. Если дождешься, сможете договориться на месте. Если не устраивает — милости прошу, — она в наигранно радушной манере указала Элли на выход. — Я подожду здесь, если вы не против.       Старуха с неохотой кивнула, а Элли присела на накрытый тряпкой ящик. Она наблюдала за тем, как оттаивают торговки, привыкая к ее присутствию, начиная разговаривать между собой обычным голосом, обсуждая свежие сплетни своего небольшого городка. Они безостановочно трепали языками, а девушка, подтянув к себе одно колено, согревала ладони горячим дыханием, невольно подслушивая их кривотолки. Задержки поставок тканей из Железных холмов. Несчастная Тамара побила все глиняные чашки в доме, когда узнала, что муж наставил ей рога. Старый Томас хлебнул топленого молока вместе с сидром и всю ночь провел в туалете. Целый отряд гномов-голодранцев угодил в засаду и Лонбеорн по доброте душевной дал им приют. Тут Элли невольно кашлянула, чем на секунду прервала бурное обсуждение, однако все быстро забыли про нее. Тем не менее, Элли знала, чувствовала, что за ней наблюдают, и их расслабленность была показной. Откровенно говоря, молчать так долго она не могла, а потому решила дать им шанс сказать еще хоть что-нибудь важное, что касается гномки или Мора, но устав слушать местные сплетни про сортир и вязание, подала голос. — Нас приютил сэр Олаф и его дочь Амма. Мне хотелось бы поблагодарить их за радушный прием. Что в ваших краях могло бы сойти за выражение искренней благодарности? — Олафу не нужны ваши благодарности, милочка, — сказала женщина, стоящая за рыбным прилавком, очищая свежего окуня от чешуи. — Он сам кого хочешь одарит и отблагодарит по самое не хочу. Особенно его дочка, — она резко сплюнула и плевок этот едва не угодил в рыбу. — Маришка, а ну-ка цыц! — шикнула на ту торговка мясом. — Негоже о своих так отзываться. — А на правду не обижаются, — парировала та. — Ну так и я скажу, что у тебя нос картошкой, а глаза, что у той тухлой сёмги в ведре, — заметила старушка, продающая обувь и плащи с туниками. — Ну а что ты куксишься? На правду то не обижаются.       Элли, оглядев Маришку, в сердцах согласилась с таким замечанием. Но всё это было пустое. Они вновь свернули с намеченной темы. И только она открыла рот, чтобы задать новый вопрос, как Маришка схватила с прилавка самую жирную форель и с размаху запустила ту в торговку мясом. Рыба, описав в воздухе быстрый кульбит с хлестким звуком впечаталась в лицо женщины, повалив ее наземь за прилавком. Оханья и аханья, а также меткие северные ругательства с каждой секундой росли и множились. Все торговки за исключением обувщицы ринулись разнимать подруг, падая и спотыкаясь на скользких деревянных настилах, а Элли, пораженная масштабами воцарившегося хаоса, в полном молчании наблюдала за разворачивающейся сценой. — А что это ты про дочку Олафа выспрашиваешь, милочка? Не шпионка ли ты часом? — она заговорщически зажмурила один глаз, облокотившись на стол и слегка нависая над Элли. — Я вообще-то за сапогами пришла. — А, ну да, да… — махнула на нее рукой женщина, за головой которой со свистом пронеслась рыбья голова. — Вообще-то Амма в отличие от отца никаких подарков недостойна. Себя не жалеет, так хотя бы над лекарем нашим смиловалась. Один он у нас, а там хворь какая-то с востока движется. Ой, не к добру это всё, не к добру, — она покачала головой и трясущимися руками пригладила оборки на сложенном плаще.       Элли заинтересованно склонила голову и невольно затеребила в пальцах шнуровку сапог. — Причём же здесь лекарь? — Так слухи ходят, что она ему там не только с больными помогает. Но и вечера скрашивает, пока отец на охоте, — шепотом добавила женщина. — И на сколько же правдивы эти слухи? — Городок у нас маленький, все друг про друга всё знают. Может видел их кто. Я бы тут же к правителю с обвинительной пошла, да жалко мне старика Олафа, уж очень он нам всем тут помогает. То барана принесет, то шкуры волчьи, а если крыша протекать начнет, то и он тут как тут, с сумкой своей, набитой инструментами под завязку. Хоть так перебиваемся с его помощью. Вот мы и молчим. — вдруг она подняла свои серые глаза на Элли, и посмотрела с такой неприязнью, что девушка в ответ нахмурилась. — Ох и нехорошая эта девка, всех загубит. — Неужели так сурово наказание? — Изгнание. Может в твоих краях и не суровое, поскольку есть куда пойти, и рядом земля большая. А у нас тут что? Леса дремучие, непроходимые, звери дикие и вечно голодные, мороз да сплошная ночь. Поди попробуй живым отсюда выбраться, милочка. Олаф то может на вид еще крепок, да не под силу ему теперь такие походы. Говорю же, жаль мне этого гнома.       Украдкой Элли заметила, как печать грусти отразилась в глазах торговки, но та не сказала больше ни слова, а Элли не стала задавать лишних вопросов. Всё и так стало ясно, словно белый день, как выразился бы Торин. Под гул недовольных голосов и шквал ответных оскорблений, Элли продолжала сидеть на ящике, погруженная в свои мысли. Она вновь размышляла о том, что делать с открывшейся истиной, ведь чаши весов в ее сознании практически уравнялись. Жизнь Фили против жизней трёх местных, которые сами выбили себе неприглядную судьбу. Чаша весов пошатнулась. Выбор был очевиден. Из размышлений её выбил голос торговки. — А вот и юноша пожаловал. Сейчас и сторгуетесь.       Элли подняла глаза и едва не соскользнула с ящика от удивления. По скользкому настилу шёл Кили с плотно набитой сумкой на плече, из которой торчали подснежники. Элли недоуменно смотрела на него, на поднятый в легкой улыбке уголок губ и искрящиеся светом глаза. Он уже успел заметить её. Гном ловко миновал поле женского боя и подошел к прилавку с обувью. — Элли! Тебя все обыскались. Даже Двалин заволновался. Ворчал, конечно, но волновался. — Не стоило, со мной всё в порядке, — сказала она чуть строже, чем того хотела, памятуя о его отстраненности за завтраком. — Выходит, мне придется выкупать у тебя сапоги, ведь ходить босиком я точно не горю желанием. — Я бы и не позволил этому случиться. Они твои.       Он взял сапоги с прилавка и передал их Элли, а затем без лишних разговоров подхватил её на руки и прижал к себе. — Эй, ты чего? — ошарашенно спросила Элли, загораживаясь сапогами словно щитом и оглядываясь на вмиг затихших торговок. — У меня ноги хоть и ледяные, но не ватные. Идти могу. — Идти в таком тряпье по ледяным лужам я тебе не позволю, и не мечтай. Хватит с тебя мокрых ног на сегодня. Да и когда еще мне представиться шанс побыть так близко к тебе, Персик, — последнюю фразу он шепнул ей на ухо, от чего у Элли мигом побежали мурашки.       Кили поблагодарил косо смотрящую на них женщину и понес Элли прочь с рынка под перешептывания и недовольные взгляды продавщиц.       Элли пыталась смотреть куда угодно, но только не на лицо гнома. Он был так близко, что его длинные, перехваченные заколкой волосы, щекотали кожу ее щек при порывах ветра. От него пахло крапивным мылом и железом. Так сладко и хорошо, что Элли напряглась еще пуще прежнего. — Выходит, что сам принц купил мне сапоги? — Выходит, что так, — Кили мельком окинул её лицом взглядом, задержавшись на губах, но тут же отвернулся и продолжил путь. — Слишком благородно для такого шалопая, как ты, — саркастично сказала она. — Да-да-да, не стоит благодарности, — в той же манере протянул он, сворачивая к главной площади, и разглядывая что-то вдали. Элли не могла отвести взгляда от его вмиг нахмурившихся бровей и прищура темных глаз. — Жаровня?! Это что еще за Морготова бездна?       Элли обернулась и невольно повторила его последние слова. На главной площади высился эшафот с сухими бревнами, сложенными в подобие костра, которые как в крепком кольце сжимали широкий столб в виде креста. По обеим его сторонам болтались обрывки каната с подпалинами. Тонкий слой серого пепла вперемешку со снегом покрывал дощатую платформу и скопление камней. Ветер поднимал с земли серые частички и кружил их в воздухе, разнося по ближайшим улочкам Фрамсбурга, заставляя местных вдыхать чью-то смерть. — Амма не соврала. Они действительно сжигают таких, как я, — просипела она, ощутив колкий поток внутренней дрожи и предчувствие, что за ней вот-вот придут стражники и силком затащат ее на крест, зальют маслом, а затем до смерти согреют зверским огнем. Её передернуло от одной лишь мысли.       Кили ускорил шаг, желая поскорее очутиться как можно дальше от этого места. — Они никогда не узнают, кто ты на самом деле. Я не допущу этого, Элли.       Он вновь стал не по-своему серьезным, так лихо напомнившим ей Торина, что она тихо усмехнулась подобной перемене. Ох как многого он не знает. — Я знаю, что мой вопрос покажется тебе жестоким, отчасти потому, что так и есть. Но что, если защищать меня пришлось бы ценой чести твоего брата, как бы ты поступил? — Элли, что происходит? — Кили напрягся, покрепче перехватив девушку в руках. — Ты уходишь от ответа.       Какое-то время они шли в молчании. Былая веселость Кили сменилась серьезностью и хмуростью, а Элли просто наблюдала за ним, ожидая, что он заговорит первым, и он её не подвел. — Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь вам обоим. Теперь говори, что происходит.       Он остановился, едва вдалеке замаячил дом Олафа и зашел за угол, подальше от любопытных глаз жителей и членов отряда. Усадил Элли на бочки и вперил в нее пронзительный, полный нетерпения взгляд. — Фили может не покинуть этот город, если мы ничего не сделаем. Амма беременна и хочет, чтобы отцом был твой брат. И это… — Невозможно. Это просто невозможно, — на лице Кили застыло удивление. — Вот именно. И, кажется, я знаю, кто отец. Амма тоже знает. Он светловолос и голубоглаз. Ей сильно повезло, не так ли? — Сейчас мне ясна только половина сути. Теперь объясни, почему тебе требуется защита? — Видишь ли, — Элли вдруг стало стыдно за саму себя, и она опустила глаза, чувствуя, как взгляд Кили блуждает по ней, — Она рылась в моих вещах, она знает о моем даре, и мы заключили сделку. Если я нарушу клятву о молчании, она доложит обо мне бургомистру и меня отправят на костер. Ты же видел, что они из себя представляют.       Кили закатил глаза и молниеносно приблизился к Элли. — И ты собиралась расхлебывать это в одиночку, персик? — он усмехнулся в её сторону так, будто наигранно отчитывал нашкодившего ребенка.       Кили склонил голову, продолжая нагло разглядывать её лицо, а она благодарила Валар за то, что на улице холод и угадать истинную причину ее румянца не получится. Он молчал недолго и при этом явно что-то обдумывал, а потом вдруг оторвался от нее и вновь подхватил на руки. — Я ничуть не сомневаюсь в твоих способностях, Элли, но скажу так — эту партию стоит разыграть на двоих. Только ты и я.