Кэсси Блэк против мира

10 или меньше способов меня убить

(Сириусу Блэку не читать)

1. Ворваться в комнату и применить убивающее заклятие.              Маловероятно, ведь она не одна. А в присутствии Римуса, казалось, убивать дочь не комильфо. Или убьет их двоих? Кэсси вычеркнула пункт. В последнем «Пророке» успокаивали, что Сириус Блэк был замечен близь Манчестера, что обнадеживало, в Лондоне его не скоро увидят. По инерции она стала собирать вырезки и переписывать итинерарий сбежавшего родителя:              Сюррей, Лондон, Бристоль, Ливерпуль, Манчестер. Завидное турне по родному королевству. Кэсси в своих немногочисленных вылазках видела только кусок Лондона, Хогвартс и часть деревни, над которой нагромождались флигели Норы. В любом случае — Манчестер далеко. Это обещало безопасность, временную передышку, по крайней мере до прибытия в школу.              Дни растянулись в недели. Они с Гарри занимались… В сущности, они не занимались ничем. Утром безотказно завтракали, днем наслаждались бочками мороженного в комнате Гарри, в обед– очевидно, обедали; засыпали, дабы вынырнуть из сытой дремы в предвечернюю пору и отправиться на ужин. Как-то так, промеж философские размышления («А метла будет летать в космосе?») сладкие коматозные сны и общее безделие протиснулось время — Кэсси проснулась тридцатого августа с разочаровывающим осознанием. Завтра последний день лета.              — С днем рождения, — Римус взъерошил и так вспушившиеся кудри и Кэсси ответила недовольным «мм!», занятая чисткой зубов.              Помимо неутешительного течения времени текущий день имел свою веселую особенность — ей исполнилось тринадцать.              — Мне целый год не будет везти, — фыркнула Кэсси, покидая ванную с остатком ментолового вкуса во рту.              Римус, усмехаясь под нос, уже что-то готовил на пишущей машинке. Кэсси перегнулась через его плечо, заглядывая в щелкавший по клавиатуре текст.              — Защита от темных искусств? — она щурила глаза. Римус мгновенно спрятал лист.       — Подглядывать неприлично.              — Зачем тебе писать про ЗОТИ?              — Потом расскажу.              — Римус!       Он не больно щелкнул ее по носу.              — Меньше знаешь крепче спишь.              Кэсси закатила глаза, зная, что информации из него не вытянуть. Между тем дождь сначала робко, а через мгновение совсем бессовестно побежал по стеклам. Похоже день рождения ей предстояло провести внутри. Не беда — решила она, можно поиграть в шахматы с Гарри, или объесться торта, или просто молча просматривать альбомы, купленные на днях, или слушать Нирвану на магнитофоне, который он приобрел, разменяв галлеоны на фунты…              — Я пойду к Гарри, — объявила она, забирая с собой палочку (вдруг встретит по дороге из одного номера в другой Сириуса Блэка?) и Уокмен с наушниками (по той же причине? А какую музыку вообще слушает Сириус Блэк?).              — Не торопись, — неожиданно ответил Римус. — Тебя забирает на день Энди.              О. Интересно. Кэсси остановилась в проеме и вернулась в комнату.              — К ней домой?              — К вам, — поправил. Покивал. — Да.              — Гм.              — Сегодня вечером вернешься.              Дождь волнами хлестал панели. В целом, делать и так было нечего. Кэсси пожала плечами —              — Оукей.              Перед приездом Миссис Тонкс– Андромеды (поправляла она себя), Кэсси успела зайти к Гарри и предупредить о своем отсутствии, тот спросонья ничего не понял и только мигал, мигал, думал, промычал «ммммпонял» и спал дальше.        Отравить ее живность.       Кэсси ждала внизу с сумкой, пила сливочное пиво, не очень нравилось, но, все-таки, традиция; и рассуждала на бумаге о собственной смерти. Чтобы отравить ее Сириусу Блэку все же нужно быть близко — зайти в паб, наклониться и уронить в — да, она посмотрела на кружку — в то же сливочное пиво три капли какой-нибудь отравы, мышьяка, цианида, итп. Это невозможно без разоблачения, ведь его увидит трактирщик и десяток зевак-посетителей, а лицо легко узнаваемо — оно занимало все пустые поверхности на стенах «Котла», и в коридорах, над панелями вайнскота, каждые пару шагов на возникал его кричащий облик. А вы видели этого волшебника? А вы видели этого волшебника? А вы видели этого волшебника?              Она захлопнула блокнот. Ее не отравят. Дверь «Котла» со скрипом объявила о входе посетителя. Посетительницы — Андромеда, в атласной изумрудной рубашке, в широких брюках, с серьгами-капельками, переливающимися в тусклом свете. Миссис Тонкс поискала взглядом, приподняв подбородок, и нашла, улыбнувшись.              — Ну привет, birthday girl!              Кэсси встала, неловко посмеялась, тетя обняла ее, и вокруг зависло цветочное дуновение.              — Ну что, у нас для тебя сюрприз! Не очень большой, но… — она махнула рукой, щуря глаза. — Все равно. Пойдем, тут есть камин…              Они приземлились, и Кэсси отряхивала, пытаясь найти равновесие, золу с джинс.              — Тергео, — Энди махнула палочкой и с легкой руки вся выжженая пыль исчезла с Кэссиной одежды.              — Спасибо.              — Пустяки. Тед! — Миссис Тонкс переступила через чью-то брошенную посреди комнаты поклажу. — Тед! Прости, милая, — добавила она, быстро прикасаясь холодной рукой к щеке Кэсси. — Тед!              — Да, да, да, прости, прости, Энди, я тут, — с лестницы спешил спуститься мужчина; на вид ему было около сорока, волосы полу коричневые полу серебряные от седины, которая выделяла полоски растрепанных прядей, будто его только что ударило током. Он наклонился и подобрал суму, разогнулся, увидел Кэсси и лицо его озарилось в невинном удивлении. — Ну и ну! — он подал руку, Кэсси пожала. — Очень рад! Очень. Чрезвычайно. Тед Тонкс. Просто Тед.              — Очень, — смущенно ответила Кэсс. — Очень приятно.              — Где Нимфадора? — осведомилась Миссис Тонкс, но ее муж не успел ответить, ответ спустился с лестницы и хмурясь:              — Не называй. Меня. Нимфадорой.              Чума-а-а, думала Кэсси, смотря на девушку, спрыгнувшую с четырех ступенек на паркет. Такой крутой кожанки я еще не видела. Нимфадорой оказалась девушка неопределенного подросткового на вид возраста. Она носила короткое каре до челюсти цвета разъедающей взгляд фуксии, кожаную куртку, обвешенную разношёрстными значками, и порванные черные джинсы, под высокими док мартенсами, которые грохотали подошвой о пол, совершая приземление.              — О, — не-Нимфадора распогодилась, замечая футболку Кэсси. — Нирвана. Люблю их.              Она почувствовала мгновенное родство с этой секунду назад еще незнакомой душой, которая от одного только слова стала роднее родителей и даже, наверное, друзей. Наверное.              — Ты знаешь Нирвану! — полу-восклицая, полу-спрашивая выпалила Кэсси.              — Конечно, это же лучшая группа нашего времени, — девушка усмехнулась и протянула ей ладонь. Тонкие запястья, крашенные в черный короткие ногти, Кэсси приняла и, стесняясь, пожала. — Я Тонкс.              — Кэсси Блэк.              — Блэк! Да ну! — она повернулась к Миссис Тонкс, забыв о раздражении выражая неподдельный восторг. — Мама, серьезно?              — Да, — Энди посмеялась. — Кэсси моя двоюродная племянница.              — Ну наконец-то, — Тонкс уже приобнимала Кэсси за плечи. — А то у нас с маминой стороны вообще родственников не осталось.              Андромеда закатила глаза, «и не говори», и с густым стуком каблуков направилась в прихожую, попутно стягивая с плеча сумку-шоппер.              — Такие родственники, как семья Цисси нам не нужны, — звучал сквозь расстояние ее голос. Тонкс и Мистер Тонкс захихикали. Кэсси почувствовала себя поставленной в самый центр свойской шутки, которой не понимала.              — А ведь их детеныш с тобой в школу ходит, да? — Тонкс помогла ей вылезти из неловкости.              — Чей?              — Малфоев.              Кэсси тоже закатила глаза. Драко.              — Да, к сожалению.              — Мой двоюродный братец, — объяснила Тонкс, пока мистер Тонкс заинтересовался заброшенной стопкой писем на кофейном столике. — Тетя Цисси — мамина сестра.              Кэсси прыснула.              — Не завидная у нас семейка.              Тонкс рассмеялась.              — Да уж. Пойдем в комнату пока.              Кэсси всходила по лестнице следом за Тонкс. Темнота, поскрипывание ступеней под ногами, осязаемая шершавость цветочных обоев под пальцами и интрига, предвкушение восторга, которым непременно должна была быть наполнена комната девушки.              — Сколько тебе лет? — Тонкс уже взобралась на самый верх и открыла дверь.              — Тринадцать. Сегодня исполнилось, — ответила Кэсси наверстывая ступени, пропуская две за раз.              — Blimey! Ну с днем рождения, малышня.              Кэсси в шутку нахмурилась.              — А тебе то сколько, взрослая.              — Мне? — усмехаясь переспросила кузина. — Двадцать.              Кэсси впала в ступор. Двадцать. Двадцать лет. Ввиду того, что планирование будущего в приюте ограничивалось предстоявшими сутками Кэсси вообще не приходила в голову мысль о столь далекой перспективе. Что там, где-то за глыбами сумрачно-непонятных лет находится эта отметка. Двадцать. Двадцать лет. Что, в сущности, делают двадцатилетние люди, кроме того, что круто выглядят? Носят кожанки и разъезжают по Лондону на мотоциклах? Бьют тату? Выращивают ананасы («Гарри бы понравилось» — подумалось ей.)? Пьют и курят, меланхолично смотря вдаль и протягивая такое же крутое, как их мотоцикл и кожанка «fu-u-uck»?              С другой стороны, ее отцу было (по ее расчетам) двадцать, когда родилась Кэсси. Но он плохой пример. Плохой пример, в сущности, в любом контексте.              — Круто, наверное, — неуверенно произнесла Кэсси, потерев нос напряженной ладонью. — Быть взрослой, и все такое.              — Не так круто, как ты думаешь. Проходи.              Кэсси зашла. Комната была небольшая, но из-за нагромождения в ней многообразной всячины, казалось, она была даже меньше. Стены, обклеенные разного сорта постерами разного сорта артистов, многих Кэсси не знала, но, из недр плакатной штукатурки, исподлобья выглядывала разрисованная в черных волнах желтая шевелюра плаката Нирваны. Come as you are.              — Чума… — вздохнула Кэсси.              — Мой парень Джей прислал с другой стороны пруда, — пояснила Тонкс.              — У тебя есть… Парень в Штатах? — удивилась Кэсси, поворачиваясь и встречая люминесцирующий затылок наклонившейся над кассетным магнитофоном Тонкс.              — Ага. Сраные янки, — она посмеялась и заправила падавшие в лицо пряди за ухо. — Но музыку делать умеют. Все равно, у нас тоже есть чем гордиться. Вот, кстати, знаешь их?              Тонкс подняла руку с упаковкой от кассеты. Кэсси подступилась и взяла, рассматривая коробочку со всех сторон, пока Тонкс внедряла саму кассету в проигрыватель. Прозрачный параллелепипед с канареечного цвета вкладышем, изображавшим какой-то мутировавший цветок с лицом младенца в самой сердцевине. «Radiohead», обведенное в черный круг ‘r’, а внизу, отчего-то неровно и отчего-то фиолетовыми буквами — Pablo honey.              — Рэйдиохэд? — прочла Кэсси. — Не знаю таких.              — Будущие звезды, вот увидишь, слушай, — ответила Тонкс, запуская альбом.              Голос у вокалиста слегка выше Курта, но сойдет — думала Кэсси, опирая спину о каркас кровати, когда они с Тонкс сели на пол. Последняя предложила ей Чупа-чупс. Кэсси взяла и долго боролась с оберткой, намертво прилипшей к пластиковой палочке леденца. В конце склеенный клубок удалось раскрутить, и Кэсси попробовала сладость на вкус. Магловская, с обычным, почти медикаментозным вкусом синтезированной клубники.              — Эм… — перекатывая глянцевый во рту шар начала Кэсси. — А как ты познакомилась Джейем?              Тонкс ухмыльнулась и смущенно пожала плечами, перекручивая сдержанное между губами пластиковое дуло леденца.              — Я была на стажировке в департаменте защиты два года назад, — объяснила она. — Грозный Глаз сказал, будет полезно посмотреть, как работают авроры в Штатах.              — Авроры? — Кэсси нахмурилась.              — Мхм, — кивая, со щекой, закругленной от сладости. — Я учусь на аврора.              — А, — Кэсси отвела взгляд, ощущая неловкость от незнания. Авроры, авроры, авроры. Ей на мысль приходил только тот диснеевский мультик.              — Такие волшебные спецназовцы, — пояснила Нимфадора.              Кэсси выпучила глаза от удивления. Тонкс добросердечно фыркнула, сдерживая порыв смеха.              — Мои бабушка и дедушка по папиной линии — маглы.              Кэсси расслабилась и позволила себе рассмеяться.              — Мои — не маглы. Но я про волшебный мир очень мало знаю.              — Почему? — участливо спросила Тонкс, подпирая локтем, тонущим в постели, щеку, сидя в полуобороте, со взглядом, дружелюбно и сосредоточенно прицеленным на Кэсс. — Вас в приюте, что, не учили?              Кэсси нахмурилась, проглотила накопившийся клубничный вкус.              — Я росла в магловском приюте. После того как Сириус, ну… — ей стало стыдно, она запнулась. — Знаешь.              Тонкс вдумчиво кивнула.              — Странно. У святого Мунго есть приют, обычно детей волшебников отправляют туда.              Блэк усмехнулась, наблюдая махровый ковер под ногами. Хаос красок. Красный, синий, белый, желтый. В святом Мунго есть приют, да.              — Но я дочь убийцы, — с тихим ядом в голосе ответила Кэсси. — Мне нужен был не приют, а изолятор.              Тонкс сочувственно нахмурилась, и, видимо заметив на себе взгляд, с явным усилием выпрямила выражение лица. Тихо, со смутной меланхолией в перебивку с хрипотцой, взмыл голос солиста.              What the hell am I doing here?        Кэсси сдавленно усмехнулась. Как стремительно менялась жизнь. Дрейф через события без ощущения цели, все годы в Дунстане, все три года в Хогвартсе, без понимания монументальных сдвигов собственной судьбы, и сейчас, выплыв на промежуточный берег, сидя на махровой подушке ковра в комнате, обклеенной с любовью и вдумчивостью разносортными сувенирами, заполненная скоплением параферналии, Кэсси смотрит вокруг и вопрошает, где она? Как заблудший мореплаватель. Совершенно чужие моря. Но, что страшнее, совершенно измененная она. — Ты, наверное, волнуешься? — спросила Тонкс. — Ну, из-за отца. Кэсси, задумываясь, обводила скорлупу растворявшегося леденца.       — Он мне не отец, — мягко поправила она. Хотела, впоследствии, добавить: «нет, не страшно, да пусть он только попробует подступиться» … — Да. Да, наверное, волнуюсь.              Ее саму удивил этот рывок откровения.              — Незачем, — разговорчиво ответила Нимфадора. — Грюм говорит, его поймают сразу же, как заметят в Шотландии.              — Шотландии? Что ему нужно в Шотландии?              Тонкс выпучила глаза, будто сказала слишком много.              — Ничего, — поспешно выравнивая тон. — Просто… Просто там надежнее прятаться.              Повисла неудовлетворенная тишина. Кэсси знала, что порция информации так и осталась недосказанной, недоступной, закрытой под куполом тайны.              — Кто такой Грюм? — решив не налегать спросила она.              — А, — Тонкс была явно рада смене темы. — Мой наставник. Лучший аврор в стране. У меня тут… Есть фото… А, вот.              Она изъяла, с усилием вытягиваясь до комода, маленькую движимую фотографию. Удивительно цветную, с мечтательным желтоватым оттенком. Кэсси никогда прежде не видела цветных волшебных фотографий. Посередине Тонкс, пурпурные волосы, цвет, съеденный пленкой воспоминания, улыбчивая, светящаяся посреди нежного, пустого неба, в которое стремительная взмывала рука зеленоватой Статуи Свободы. Возле, левее, обосновался рыжий, потрепанный мужчина, с протезом на глазу и шевелюрой усиленной фотоаппаратом яркости. Его обрубленное, угловатое лицо оставалось неподвижным в, казалось бы, живом снимке, и все-таки глаза. Глаза были добрые.              — Это Грозный Глаз, — указывая пальцем представила Тонкс. — Аластор Грюм.              — А это?              У правого бока Тонкс нервно улыбался высокий, худощавый персонаж. Растрепанные волосы, неловкий взгляд, растерянность, куда же ему положить руку, Тонкс на талию, может быть?              Тонкс рассмеялась.              — Джей. Мой парень.              — Да ладно.              Кэсси в первые услышав имя вообразила себе какого-нибудь мачо в рваных джинсах, с банданой вокруг головы и в безрукавке, открывающей взгляду мускулистые плечи. Но точно не ботаника с сумкой и длинными, неспокойными руками.              — Ну, брось, он милый, — все еще смеялась Тонкс.              — Я тебя совсем не понимаю.              — Потом поймешь, — на ее лице расцвела ехидная, знающая полуулыбка. — Он добрый, а это — главное.       

***

После ужина Кэсси возвратилась в Котел, с полными руками разнообразных презентов. Набор по уходу за метлой, упитанный альбом с лучшими квиддичными матчами первой половины двадцатого века, две кассеты для Уокмена от Тонкс и пр. Таким богатым и пестрым день рождения был впервые. Миссис Тонкс проводила ее до двери комнаты. — Я хотела… — начала Кэсси, воодушевленная радушно проведенным вечером. — Спросить. По поводу Хогсмида. Миссис Тонкс нахмурилась, мягко положила руку ей на плечо. — Милая, мы не считаем это… Хорошей идеей, — обходительный тон Андромеды поубавил Кэсси праздничного настроения. — Мы посоветовались с Римусом и… Понимаешь, это не совсем безопасно, учитывая… Положение, в котором мы все сейчас находимся. Да и потом, тебе… Мы думаем тебе будет полезно позаниматься учебой в свободное время. Нагнать материал после прошлого года. Кэсси пыталась не кривить кислой мины, но взгляд ее все-таки упал, Андромеда заметила. — Ну, может в будущем школьном году, — утешительно добавила тетя. — Хорошо? Ну, не вешаем нос. Она ободрительно улыбнулась и оставила у Кэсси на голове поцелуй на прощание. — Учись хорошо. И пиши обязательно. Кстати, когда надумаешь про Рождество, — Тонксы пригласили Кэсси вернуться на каникулы к ним. — Отправь нам сову. Ну? Кэсси неловко улыбнулась. — Спасибо. Хорошо. — Иди. Увидимся в декабре, я надеюсь. Когда Кэсси скользнула в комнату, Римуса там не было. Голубоватая тень вечера еще освещала номер. — Лунатик? — безответно. Кэсси сделала три шага вглубь, перегнулась, разглядывая ванную — дверь открыта, пусто — бросила сумку на пол. Подступаясь к письменному столу, ею была найдена записка. Скошенный вправо почерк, в конце нарисованная в неровном круге улыбка. «Кэсси, ушел в Флориш и Блоттс. Вернусь около семи. Не шали. — Римус» Не шали. Кэсси фыркнула, переворачивая клочок пергамента, чтобы написать ответ. Когда она вообще шалила в его присутствии? «Оукей. Ушла к Гарри. — Самая крутая и послушная крестница» На столе кроме записки царил хаос бумаг и документов с буквами тонкого, низкого шрифка, напечатанных Римусом на машинке. Что он там, впрочем, пишет, книгу, что ли? Кэсси минуту думала, читать или не читать. Шалить или не шалить. Не надо. Надо. Нет. Да. Ладно. Кэсси выловила самую густо заполненную бумагу. Лабиринт из разнообразных пунктов, совершенно непонятных, но, самым интересным и понятным был заголовок. Contract of employment. Римус нашел новую работу. А ей ни слова? Интересно. Замечательно. Кэсси закатила глаза и вышла из комнаты, не захватывая с собой ключа. Дверь хлопнула, а она уже открывала следующую — дверь комнаты Гарри. — Буонджорно, очкастый, — она огласила свой приход не церемонясь. Гарри тем временем поднял голову, отвлеченный от написания пергамента по трансфигурации. — Ты что до сих пор не доделал это эссе? Легкотня же… — Вот только… — прервал он, кривясь и, почему-то, краснея. — Не надо хвастаться. — Короче, бросай зубрить, пошли развлекаться. — Я так никогда эссе не допишу. — Ну хочешь я его тебе напишу? Ну? — Гарри все еще сомневался и Кэсси принялась демонстративно-трагично стекать по стене. — Га-а-а-а-арри, ну пошлии-и-и-и. Как ты можешь мне отказывать в день рожде-е-е-ения. Он лишь закатил глаза. Кэсси решила использовать более убедительный аргумент. — Ну хочешь, я тебя поцелую? — Да, — выпалил он. — В смысле, ээ, нет, не надо, — он оставил пергамент и соскользнул с кровати на пол. — Странный ты, — ехидно отметила Кэсси, в то время как Гарри уже запирал за ними дверь. — Я вообще отлично целуюсь. — Ага, — недовольно буркнул он. — Ты и проверяла уже. Что-то будто ударило ее в грудь, заставило остановиться. Воспоминания, удушающая волна образов и чувств. Вдох. Что ты делаешь? Да так. Знаешь, ты красивая. Руки на плече, сброшенная лямка. Выдох. Она выровнялась в шаге. — Да, — кто-то промямлил ответ, не она. — Пробовала. — Что, с кем? — Ни с кем, — они вышли в открытый вечер. Лиловое небо, бриз приближающейся осени откинул кудри со лба. — Я шучу. Ничего не было. Витрины зажигались, одна за другой, в ритм шага. Дремота оседала на скамейках, скапливалась в сероватых облаках, отяжеляла повисшую тишину. Гарри, было видно, пытался собраться с силами и что-то сказать, и Кэсси чувствовала неловкие касания его руки о ее. Случайность. Ведь если бы он хотел взять ее за руку, он бы взял? — Кэсси, я хотел… — начал он. — Я хотел тебе, кхм, сказать. Кое-что. Эээ. Важное. Кэсси повернула взгляд, и увидев сосредоточенное, нервозное выражение его лица, в сочетании с перекошенными на бок очками, она не сдержалась и взорвалась в смехе. — Кэсси! Ну, черт, ты всегда так! — обиженно выпалил он. — Невозможно с тобой серьезно поговорить! Ну, угомонись. Она все так же хихикала. — Кэсси, ээээ — передразнила она, понижая голос. — Я, эээ, хотел тебе сказать, эээээ… — Я тебя ненавижу. — Ооооооох, Кэсси, это ооооочень вааажнооо, — она захватила обе его руки и, в порыве, стала кружиться. Гарри частично приободрился. — Я правда тебя ненавижу, ты знаешь? — Как скажешь, — она отпустила его и пробежала вперед на пару шагов. Удивительная легкость, время, остановившееся на этой улице с ними, теплый свет витрин и блеск окон, смех людей, неспешно заполнявших наружные столики. Через два дня начнется школа. Но сейчас все легко, и даже Сириус Блэк не может испортить ее счастья. — Так что ты хотел сказать? — Да так. Неважно, — смущенно ответил Гарри. Кэсси повернулась. Волосы, как обычно, дыбом, очки наперекосяк, но совершенно другое выражение лица. Кэсси не могла определить, что оно могло означать. Что-то в его глазах, кроме изумрудного блеска, было ей совсем непонятно. — Что? — она нахмурилась. — Почему ты на меня так смотришь? — Ничего, — его будто обидел этот вопрос. Он принялся толкать носком ботинка брусчатку, запуская в абрикосовый свет витрины клубы пыли. — Что с тобой? — фыркнула Кэсси. — Я тебя вообще не понимаю. — Вот именно, — ответил он, не поднимая взгляда. Фонарь окрашивал изгиб его щеки, и с каждым новым дуновением ветра волосы все разлетались, и в размытии, казалось, время замедлилось и останавливалось в определенные секунды, фокусируя и мутнея, что-то совсем новое и сложное, неразрешимый барьер непонимания, опал, словно бархатный занавес. — Тогда объясни мне, я пойму. — Нет, — вздохнул он. — Не поймешь. Она хотела возразить. Ведь они раньше понимали друг друга без слов, что произошло. Что мешает всему быть, как прежде. Но из ступора их вырвал настойчивый лай. Оба повернулись. — Нюхалз! — к ней уже вальяжной трусцой приближался потерянный друг. — Как ты сюда попал? — рассмеялась она, опускаясь на корточки и чеша ему за ухом. — Это же магический Лондон!       — Он же дикий! — фыркнул Гарри, садясь с ней рядом.       — Сам ты дикий, — Кэсси потормошила ему волосы, и он обиженно принялся поправлять. — Нюхалз, дай лапу. Дал. — Видел? — торжественно усмехнулась она. — Воспитанный. Не то, что некоторые. — Где ты его подцепила? — скептично осведомился Гарри, в это же время пес направил на него многозначительный (наверное) взгляд влажных черных глаз. — А, я его нашла, когда сбежала из приюта, — Кэсси пожала плечами, все еще тормоша вороную шерсть. — Он может быть заразный. — Иди ты, — она раздраженно помахала рукой в сторону Гарри. — Хватит тут тоску разводить. — Был бы повод радоваться. — Повод радоваться, кстати, есть, у меня день рождения, если ты не заметил, — укоризненно произнесла Кэсси. — Ага, — Гарри слегка усмехнулся. — Лучший день в истории человечества. Нюхалз издал громкий и одобрительный звук. — Вот-вот, — он театрально откинула волосы. — Он согласен. — Мхм. Собаки же так хорошо понимают английский. Кэсси закатила глаза, глядя на пса. Костлявая, дружелюбная громада черной шерсти с ярко-розовым акцентом языка, колеблющегося при дыхании. — Ну ты слышал его? Нюхалз покачал головой. — Вот и я его не слушаю, — Кэсси направила взгляд ввысь, слыша вдалеке знакомый голос. — О, это мой крестный. — Давай возвращаться, — Гарри встал, отряхивая висящие на нем штаны. — Темнеет. — Да, — Кэсси тоже поднялась, наблюдая, как оранжевый прямоугольник света выплевывает сероватое, высокое пятно. Пятно зашагало в сторону «Котла». — Ну что, бывай, Нюхалз. Но когда она опустила взгляд, Нюхалз уже отсутствовал.

***

— У тебя новая работа, — с порога обвинила Кэсси, закрывая за собой дверь. Комната снова обрела свет и второго обитателя. — Ты мне ничего не сказал. Римус откинулся в кресле, вздохнул. — Ты потом обо всем узнаешь. — Римус, — серьезно хмурясь сказала она. — Тебе не кажется, что ты себя ведешь лицемерно? — Каким образом, Кэсс? — он заинтересованно усмехнулся. — Мне говоришь ничего не утаивать, а сам утаиваешь. — Это разные вещи, Кэсси. — Каким образом разные? — осведомилась Кэсси, все более недовольная разговором. В ее голове он уже должен был расколоться. — Я взрослый. Тебе тринадцать, — пояснил он. — Гм, — она недовольно плюхнулась на диван. — Ты всегда так. Римус, расскажи мне про Блэка! Нет, Кэсси, ты еще маленькая, бла-бла-бла. — Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе про отца? — мягко спросил он, повернувшись в кресле. — Не называй его так, — Кэсси секунду задумалась. Стоит ли ей что-то узнавать про Сириуса? Пожалуй, стоит, она сможет построить более реалистичную картину собственного убийства, им осуществленного. — Скажи мне, каким он был до всего. Римус долго молчал. Провел ладонь по волосам, смотрел в потолок. Неописуемые грусть и обида рисовались на его преждевременно измученном лице. — Кэсси, я не могу сказать тебе, что он был ужасным человеком, — спокойно и многозначительно начал он. — Он был замечательным другом, и я думал… Что знал его достаточно, чтобы называть лучшим. Я ошибался. — Ты мне уже это говорил, — ответила Кэсси. — Ты никогда не говоришь какой он был на самом деле. Снова повисла долгая пауза. — Бесстрашным, — сказал Римус. — Он ничего не боялся. Кэсси долго не могла собрать воедино образ. Монстр, зверь из газетной вырезки, свирепый и немой крик, сорванный из горла самого страшного существа в мире, до недавнего времени, упрятанного в темнице для общего блага. И Сириус Блэк в словах Римуса. Бесстрашный и верный друг. И ее, как бы она того ни отрицала, ее отец. Возможных вопросов было много, но, вопреки себе, будто отстраняясь от самой себя, она, разглядывая созвездия трещин на потолке, задала самый жалкий. — Лунатик, он любил меня? Римус долго не мог ответить. — Да, Кэсси, — едва произнес он. — Он любил тебя. В окне сверчки оглашали наступление ясной, звездистой ночи. На сапфировом потолке небес не светился Сириус.

***

По обычаю книги дуо Поттер-Блэк отправились покупать в самый последний момент, то есть в самый последний день каникул. Обоих охватила немыслимая тоска. Лето, как и во все прошлые года, иссякло, прежде чем они могли в полной мере осознать течение неумолимого времени. — Еще по нумерологии, — вздохнула Кэсси. — Не понимаю, зачем ты взяла этот предмет. — А ты думаешь я понимаю? — фыркнула Кэсси, стаскивая, вставая на цыпочки, учебник с верхней полки («Основы нумерологии, 3 курс»). — Я вообще тогда своей головой не соображала. — Да? — Гарри оскалился, страхуя ее, пока она подпрыгивала за следующей книгой («Основы нумерологии, решебник для 3 курса»). — Ты вообще когда-либо соображала своей головой? — Piss off, — она приземлилась, подбрасывая и ловя решебник. — Ты тоже не гений. — Ага, — лукаво улыбнулся он. — Ну, по сравнению с тобой я Эйнштейн. — Piss. Off. Гарри, тем временем, заинтересовался карманным изданием какой-то книги по толкованию примет, с огромным черным псом на обложке, более схожим на медведя. — Ты что, уже веришь во все это фуфло? — фыркнула Кэсси, подходя и случайно сталкиваясь своим плечом о Гаррино. — Я видел похожее что-то, когда сбегал от тети с дядей. — Что-то? — она рассмеялась. — Боишься дворняги, что ли? Пошли отсюда пока ты инсульт не заработал, нытик. Выходя, они уносили с собой сумки втрое тяжелее, чем при входе. День стоял пасмурный и задумчивый, небо сомкнулось и в своем пред дождевом, согбенном состоянии не пропускало солнца. Толпы ровесников и детей кучковались около магазина с квиддичным арсеналом. — Пошли, посмотрим, что там, — предложил Гарри. Протолкнувшись кое как через густую массу зевак им открылся волшебный, стеклянно-бархатный мир витрины. На алых подушках, будто какой-то редкий предмет роскоши, расположилась метла. Витающий над ней заголовок оглашал, что это новая, эксклюзивная и самая-самая-самая невероятная модель метлы «Молния», которая умеет то и это, а помимо всего прочего стоит баснословных денег и непременно вам нужна. — Хотел бы я такую метлу, — вздохнул Гарри, лицо которого Кэсси отчетливо видела в отражении. И рядом с ним, ниже, свое. Густые брови, густые волосы, вьющиеся во все неправильные стороны, вылезшие на зло веснушки серого цвета, вздернутый нос и все остальное. Она невольно сморщилась. — Да, я тоже. Странность заключалась в том — думала она, когда они с Гарри уже шагали дальше, в сторону магазина с мороженным — что она раньше не предавала себе такого значения. Да, некрасивые волосы, да, слишком густые брови, да, веснушки и россыпь мешающих целостности тона кожи родинок, раньше все эти вещи ее особо не волновали. А сейчас, в тот самый момент у витрины, на секунду она почувствовала себя такой некрасивой, что хотела провалиться сквозь землю. Была бы сейчас Тонкс рядом, может Кэсси могла бы ей по этому поводу пожаловаться. Тонкс, удивительным образом, казалась экспертом во всех аспектах внешности, психики, отношений, да и вообще во всем. Но Тонкс не было рядом. Тем временем они прибыли в магазин с мороженным, и, что самое удивительное, нашли там другие знакомые лица. — Гарри! КЭССИ! — Гермиона! — Кэсси даже не успела ее разглядеть, подруга уже сжала ее в объятиях. — Я так скучала, я столько хотела рассказать, кстати, с днем рождения! Прости, что не поздравила вчера, хотела уже лично… — Все нормально, Герм, здорово, Гроссмейстер, — Кэсси кивнула в сторону Рона. — Бонжур, бесноватая, — рыжий усмехнулся. — Никаких новых дневников не завела пока нас не было? Заказав сладкое, четверка села обсуждать важные мировые события, в частности путешествие Рона в Египет и, наконец: — Вы слышали, — начал Рон, глотая целую ложку мороженного. — Про Блэка? Кэсси стала кисло ковырять в своем бокале. — Как тут не слышать, — буркнула она. — У папы с этим завал в министерстве, — продолжал Уизли. — Люди паникуют. — Вы читали последние газеты? Говорят, он захочет возродить Темного Лорда, — тихо добавила Гермиона. — Вряд ли у него это получится, — высказался Гарри. — Квирелл уже пытался. Сравнение Кэсси показалось даже несколько оскорбительным. — Есть разница, — достаточно резко прервала она. — Между трусом в идиотском тюрбане и серийным убийцей. На этом тему решили оставить. Отправились лечить чем-то захворавшую Коросту в магический зоомагазин. Кэсси осталась сидеть на лавочке перед входом со своим блокнотом и списком возможных летальных исходов («Буду только рада если грызун склеит лапы», на что Рон возмутился, назвав ее живодеркой). Похитить и зарезать. Или удушить. Или утопить.       Ни одна из этих участей ей не казалась приемлемой. На самом деле ей вовсе не хотелось умирать, тем паче, от руки собственного якобы отца. Он был бесстрашным. Что его может остановить? Ничего. На самом деле Сириус Блэк мог делать с ней все, что только позволит ему фантазия. От этой мысли Кэсси чувствовала, как волосы вставали дыбом и ее охватывал необъяснимый, иррациональный страх. Вдруг начинало казаться, он в каждой стене, в каждом переулке, на затылке у нее его взгляд. Она обернулась. Никого, только уже знакомая ей дружелюбная морда Нюхалза. Она рассмеялась.        — Черт. Не подкрадывайся так, дружище. Мало ли что, может у меня рефлекс сработает. Двери магазина распахнулись и появились Гарри, Рон, прижимающий к груди Коросту и Гермиона… С огромным рыжим, мяукающим клубком, который, увидев Нюхалза стал страшно шипеть и вырываться. Пес напоследок коснулся языком руки Кэсси и отбыл под звуки шипения. — Это Живоглот, — объявила счастливая Гермиона. Кэсси, вставая, запихивала в сумку блокнот. — Очень подходящее имя. — Он попытался съесть Коросту! — пожаловался Рон. — Живоглот, беру слова обратно, враг моего врага — мой друг, — рассмеялась Кэсси, гладя коту спинку на ходу. После ужина в «Котле» со всеми многочисленными Уизли они отбыли в свои комнаты. Кэсси собирала саквояж, пока Римус обсуждал что-то внизу с Мистером и Миссис Уизли. Гарри расположился на кровати и слушал Нирвану на ее Уокмене. Кэсси покамест с переменчивым успехом спрессовывала вещи, пробуя закрыть чемодан. Вдруг Гарри сел. — Я, кажется, забыл сумку внизу. Кэсси подняла голову, последний раз вдарила по крышке пяткой, та покорилась, и она защелкнула багаж. Встала. — Ну пошли искать, потеряшка. Коридоры шуршали ночными тенями, будто сам дом зевал. В таверне остались только чета Уизли и Римус, обсуждавшие что-то оживленным шепотом. Гарри уже почти вышел из-за угла, но Кэсси его остановила. — Тс, — прошептала она, хмурясь. — Слушай. — … Не имеет смысла ему ничего не говорить, — взволнованно качая головой говорил Мистер Уизли. — Гарри имеет право знать, я так и сказал Фаджу. — Артур, правда его испугает! — противостояла Миссис Уизли. — Он счастлив, не думая об этом. Зачем отправлять его в школу с таким страхом над головой! — Молли, я не хочу сделать его несчастным, я хочу, чтобы он был осторожнее! Вы же знаете, что они с Кэсси иногда устраивают, — тут Мистер Уизли посмотрел на Римуса, последний усмехнулся под нос и покивал. — Вылазки в запретный лес, летающие машины… — Но они живы, Артур, зачем пугать мальчика… — Молли, — отрезал Мистер Уизли. — Говорят, Сириус Блэк сумасшедший, и может быть это правда, но он умудрился сбежать из Азкабана, это считалось невозможным. Уже месяц никто его не замечал, и что бы Фадж ни говорил, мы настолько близки к его поимке, сколько близки к изобретению автоматических палочек. Но мы точно знаем, за кем он охотится… — Но Гарри будет в безопасности в Хогвартсе. — Если Блэк смог сбежать из Азкабана, — угрюмо возразил Мистер Уизли. — Он сможет проникнуть в Хогвартс. Кэсси оперлась о стену, будто ее поразило током. Она не видела больше ни Мистера Уизли, ни столов, ни стен. Только плакаты, тысячи сумасшедших глаз, немых криков. Вы видели этого волшебника? Вы видели? — Мы не знаем точно, что он охотиться на Гарри. — Молли! — бах! Мистер Уизли ударил кулаком по столу. — Сколько раз тебе повторять! Фадж не дает этому просочиться в прессу, но он был в Азкабане, он видел его, и Блэк только и произносил «он в Хогвартсе… Он в Хогвартсе»! Блэк невменяем. Кэсси чувствовала, как делает неуклюжий шаг назад. В бездну. Наощупь. Вслепую. А вы видели этого волшебника? — И он хочет убить Гарри. Заглушенный вдох. Рука Гарри на плече. И где-то в тумане ее же собственное: — Прости меня, прости. Прости.       Лестница, ступеньки, слезы. А вы видели этого волшебника? Грюм говорит, его поймают сразу же, как заметят в Шотландии. Если Блэк смог сбежать из Азкабана, сможет проникнуть в Хогвартс. Каким он был? До всего? Бесстрашным. Он ничего не боялся.

***

По дороге на вокзал с Римусом Кэсси не обронила ни слова. С Гарри они тоже ничего не успели обсудить — он поехал вместе со всеми Уизли. Кэсси же опирала лоб о запотевшее от внезапного похолодания стекло и жалела, что отказалась от завтрака. Утром она проснулась в холодном поту от кошмара. Сириус Блэк отрезал Гарри голову пилой, а Кэсси не могла пошевелиться. Ей стоило больших усилий удержаться и не вырвать, так что завтрак казался опасностью в тот роковой момент. Сейчас же, когда в животе зависло и подмывало пустое чувство, она понимала, что это была за огромная ошибка. Римус десять раз спрашивал ее, все ли в порядке. В порядке — отвечала она. Что было грубой ложью. На вокзале все прощания случились как-то стремительно быстро, будто кто-то проматывал кассету. Миссис Уизли поцеловала ее в лоб и Римус занес чемодан в купе, а Кэсси вышла в коридор, посмотреть, не подоспели ли друзья. Вернувшись, она застала Римуса… Откинувшимся в сидении. — Эй, — Кэсси удивленно открыла глаза. — Вообще-то поезд сейчас отправится. — Да, — преспокойно ответил он, сдерживая усмешку. — Я знаю. Я еду с тобой. — Так, — Кэсси села напротив. — Римус, тебе уже поздновато учиться. — Это да, — вздохнул он, улыбаясь в открытую. — Но вот учить? Самое время. Кэсси покинул дар речи. — Ты шутишь. — Отнюдь, — довольно сказал он, и показал ей новую метку на чемодане. «Профессор Р. Дж. Люпин». — По ЗОТИ? — все так же удивленно выпалила она. Римус покивал. — Мне крышка, да? — Если не будешь хорошо учиться. — Класс, — фыркнула Кэсси. — Теперь буду каждую неделю отрабатывать. Дверь купе скрипнула и ввалились Рон с Гарри, сразу же широко открывая глаза. — Ой, — выдал Рон. — Здравствуйте. — Здравствуйте, — Римус, видимо, был доволен новой ролью. — Кэсси, — Гарри упал возле нее на сиденье, шепча ей на ухо. — Это кто. — Это, — ответила она в голос. — Наш новый профессор по ЗОТИ. Ну… И мой крестный. — Ничего себе, везет, — прокомментировал Рон. — В смысле, очень приятно, профессор. — И мне. Повисла неловкая пауза. — Не бойтесь, — лукаво добавил Профессор Лунатик. — Я обычно не кусаюсь. Кэсси такая шутка не понравилась, но при остальных она отвечать не стала. Вскоре явилась и Гермиона. Она, в свою очередь, сразу же наладила с новым учителем контакт и стала со страстным интересом обсуждать будущую учебную программу. Кэсси тихо жалела, что не уделяла столько времени и мыслей ЗОТИ. Она надела наушники и, включив Rape me, забылась. Сон был без грез, но беспокойный, пронизанный предчувствием чего-то опасного. В прожекторе сознания всплывали знаки смерти с обложки книги по прорицанию, башни Азкабана, и какой-то невнятный крик, нечеловеческий, неживой. Тем утром, перед отъездом она перечеркнула весь свой список. И, даже с постыдной обидой, жалела о том, что ее не хотят убить. Смешно и глупо, и даже жалко — думала она, — насколько сильно ей хотелось быть хоть немного значимой в глазах Сириуса Блэка. Даже если эта значимость была статусом жертвы. Поезд стал. Она проснулась. — Что происходит, — сонно снимая наушники осведомилась Кэсси, садясь. — Не знаю, — сказал Рон. — Почему-то поезд остановился. А нам еще далеко ехать. Кэсси встала, намереваясь проверить, не знают ли чего старосты, но тут потух свет, и дуновением полярного ветра ее бросило в сидение. Окна покрылись ледяным узором. Будто наступила зима. Будто она пришла навсегда. Она видела, как Рона осветил голубоватый свет из-за стекла, когда он расчистил рукой маленький круг, чтобы посмотреть наружу. — Там какие-то люди, — сказал он, погружаясь обратно во тьму. — Они заходят в поезд. — Может нам… — начала Гермиона. Но Римус уже зажег люмос и встал. — Подождите здесь. Дверь открылась. Сначала, думала Кэсси, ее открыл Лунатик, но нет. Беловатый свет касался капюшона вошедшего. У него не было лица, не было глаз, и ей казалось, в вагон зашла сама смерть. Ее пробрало холодом, мир закружился и стал размываться и растягиваться, звуки исчезли. Больше не было ничего, лишь бесконечное несчастье, без решения, без выхода, без возможности убежать. Лунатик, он любил меня? Все ложь. Ложь, ложь, ложь, лгунья! Это все ты виновата! Рука на плече, сдерживает ее, не дает выбраться, влага на шее, знаешь, ты красивая, пожалуйста, пожалуйста, не надо, пусти, инородное тело, пронзающее всю ее суть, мерзость, подступающая к горлу рвота, туда и обратно, укачивание, каким он был? До всего? Каким? Бесстрашным. Он ничего не боялся. Заткнись. Я сказал заткнись! И где-то голос. Чей-то, не ее. Испуганный, сорвавшийся и детский молил: — Пусти! Пожалуйста, пусти!