Dragon love

      Риндо всем нутром ощущает опасность. Она исходит в этом маленьком захолустном городишке буквально от всего: начиная от людей и заканчивая кончиками шпилей на охранных башенках, в которых днюют и ночуют стражи. Этот мир суров, и здесь не выжить слабым существа, а Хайтани, к собственному сожалению, является омегой.       Для большинства — расходный материал; инкубатор для вынашивания будущих альф, которые созданы для того, чтобы править всем сущим. Риндо их терпеть не мог: заносчивых и чванливых; они ставят себя выше остальных, устанавливают правила и диктуют законы, как надо правильно жить. Правильно означает следующее — как на сто процентов угодить альфе, решившему обратить на омегу свой взгляд. Благодетель паршивый нашёлся!       За Риндо некому заступиться, потому что его родителей уносит лихорадка, бушевавшая в их краях два года назад. Наверное, одинокий омега погиб бы, если бы не сердобольный хозяин таверны — бета, — решивший приютить мальчишку и дать ему кров вместе с возможностью заработать себе на жизнь. Разумеется, что работа была тяжелой, но Хайтани приноровился, потому что упрямо цеплялся за жизнь.       Парень кутается в тонкий плащ, совсем не сохраняющий тепло, и смотрит на крупные капли дождя, бьющие по земле с какой-то невероятной силой. Весь пейзаж кажется размытым: небо наливается свинцовой тяжестью, а пышные тучи наливаются чернотой, и среди облаков то и дело сверкают вспышки молний, озаряя пространство яркими всполохами. Крыши домов темнеют, как и стены, и только ярко-жёлтые огоньки в окнах разбавляют этот мрачный пейзаж. С деревьев облетают последние листья, и Риндо уже чувствует приближение очередной суровой зимы.       — Парень, ты чего тут застыл? Замёрзнешь же, давай в дом, — позади распахивается дверь, и Кио — хозяин таверны — встаёт рядом с Хайтани. — Пошли, Риндо, завтра ожидается праздник.       — Дико слушать, как очередное жертвоприношение называют праздником, — говорит молодой омега, а мужчина шикает на него, боясь, что их могут услышать. Хайтани фыркает, точно рассерженный кот, а затем следует за хозяином таверны. Им действительно есть чем заняться, ведь праздный ужин для старейшин и их семей будет проходить как раз в таверне Кио. — Своих-то детушек эти ублюдки дракону не отдают!       — Тише ты, говорун, не приведи Ками услышат, так отдадут вместо будущего претендента, — Кио хочется зажать Риндо рот ладонью. Он разделяет возмущение и злобу омеги, сам избежав участи быть выбранным только по одной причине — является бетой. Но как же жаль тех несчастных, что вынуждены испытывать страх за свою жизнь, когда их имя, написанное на клочке бумаги, вытягивается из позолоченного блюда — в насмешку над бедностью будущих жертв.       Каждый год старейшины города выбирают молодую омегу и преподносит дракону в жертву, чтобы огромная злобная зверюга не нападала на окрестности. Этот диковинный зверь — золотой от рогов до кончика хвоста — является одновременно и воплощением красоты, и страшной смертью. Никто не знает откуда он здесь взялся, но каждый житель окрестных земель понимает: с драконом лучше ладить, чем пытаться одолеть.       Последних смельчаков так и не смогли собрать полностью: тварь разорвала их тела на куски и раскидала по всему королевству. Больше энтузиазма ни у кого не возникло, так что вновь вернулись к старой страшной традиции — отдавать дракону невесту или жениха. Разумеется, не из богатого сословия. Те своих детей берегли от смертельной участи, зато остальные шли в расход.       — Кио-сан? — в помещении, освещённом свечами, где стоит множество столов, вдруг появляется один из стражников — Хаккай Шиба. Риндо при виде него хочется сблевнуть, потому что старший брат этого урода — святой отец Тайджу Шиба — был одним из тех, кто решал кого конкретно отдать дракону. Эта семейка таким образом избавилась от своей же сестры Юзухи — омеги. — Я пришёл за вашим помощником.       — За мной? — изумляется Хайтани и сразу же чувствует взгляд, полный уничижительного отвращения, полыхнувшего в глазах Шибы. Конечно, из-за вспыльчивого характера Риндо, к нему никто не смог найти подход, хотя претендентов было много, и Хаккай — один из них. Вот только омега презирает их всех, видя в альфах опасность, а не опору, как должно были изначально. — Что-то случилось?       — На совете тебе всё расскажут, — сквозь зубы проговаривает Шиба. — Пошли уже, ошибка природы.       — Молодой человек! Не смейте оскорблять моего работника! — шея и лицо Кио наливаются багрянцем, а Хаккай только хмыкает, не испытывая ни малейшей стыдливости: для альф все беты — второй сорт, и слова хозяина таверны для Шибы лишь противный писк насекомого.       — Шевелись, насадка для члена, — продолжает глумится Хаккай, когда Хайтани отходит от Кио, молчаливо благодаря за помощь и поддержку. Риндо не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, зачем его хотят видеть старейшины.       Он — будущая жертва. Это осознание пока не вызывает внутри лютого страха, возможно потому, что намерения дракона прямы и очевидны: он убьёт Риндо, но такой милости нельзя ожидать от альф, позволяющих себе издеваться, насиловать и использовать несчастных омег.       Хайтани гордо вскидывает голову, проходя мимо Шибы. Хочется закрыть лицо плотной тканью, как и тело, потому что мерзкий альфа против воли начинает принюхиваться, жадно вдыхая нежный аромат лесных ягод, исходивший от Риндо. Хаккай идёт за омегой, мерзко и сально улыбается, продолжая сыпать оскорблениями.       Омега привык к подобному, потому что задеть достоинство альфа отказом никак нельзя — все же такие нежные, хотя строят из себя венец творения. Венец творения, который даже не может воспроизвести новую жизнь внутри себя, но считает, что если бы не его сперма, то на свете не было бы ничего живого. Риндо задумывается иногда, а есть ли действительно достойное воплощение альфы на земле или все лишь жалкие карикатуры на изначальный вариант?       — Ты захлопнешься или нет? — лениво говорит Хайтани, устав от трескотни Шибы. — Смирись уже, что твой отросток интересует только тебя.       «Зря ляпнул», — успевает подумать Риндо, а ему в живот прилетает твёрдое колено, и омега испытывает жуткую боль вместе с резкой невозможностью нормально вздохнуть. Хаккай хватает его за волосы, поднимая к себе голову Хайтани, и плюёт в лицо, хотя за мощным дождём этого не ощущается как следует.       — Жаль я не увижу, как дракон растаскивает тебя на куски, жалкая бесполезная дырка.       «Не дал, вот ты и бесишься?» — про себя усмехается Риндо, хотя ему хочется плакать от боли. Его тело не предназначена для таких экзекуций, но разве тупым альфам это объяснишь? Они всё и понимают, и объясняют с помощью силы.       Шиба за воротник затаскивает омегу в здание муниципалитета, где они оказываются в огромной зале. Здесь тепло и вкусно пахнет нагретым вином, а вокруг развешены дорогие гобелены с искусным рисунком; мягкие кресла стоят около большого камина, а в нём танцует пламя, облизывая толстые поленья и иногда выбрасывая вверх сноп искр. И здесь полно людей, точнее альф, чьи глаза направлены на Риндо, что ударяется коленями о твёрдый каменный пол и шипит.       — Наконец-то, — произносит глава города — Минами Терано. От одного взгляда на этого огромного медведеподобного мужчину инстинктивно хочется сжаться до размеров пылинки. Риндо сжимает зубы, не поднимает головы, потому что смотреть на эти мерзкие холёные лица — тошно. — Надеюсь, Хаккай был вежлив?       — Если он знает значение этого слова, конечно, — не удерживается от очередной остроты Хайтани, и Шиба-младший пинает его рёбра носком ботинка. Риндо шипит от новой порции боли.       — ХАККАЙ! — голос Тайджу разносится по помещению, как звон огромного колокола, и омеге хочется уши зажать от этого рёва. — Есть у тебя хоть капля мозгов? К нашему гостю надо относиться уважительно.       «Ага, как же. По этой причине я всё ещё стою на коленях перед вами ублюдками?» — Хайтани смотрит исподлобья, как злобный зверёк, хотя и осознаёт чудовищную правду: их силы никогда не будут равны.       — Извини его, Хаккай ещё слишком молод, — снисходительно улыбается Терано и отпивает из кубка пряное вино, наслаждаясь вкусом. — Ты уже знаешь по какой причине мы тебя сюда пригласили?       — Озлобленные родители закидали вдовствующую королеву жалобами, что вы несправедливо выбираете жертв, господин Минами? — едко говорит Риндо, но альфа ничуть не смущается. Зачем, если за жалкого омегу никто не заступится и даже не вспомнит о нём? — Вы выбрали жертву без показушного голосования.       — Таков суровый закон нашего мира: выживает сильнейший, а ты, милый омега, не из таких. Возможно, будь у тебя посговорчивее нрав, то ты нашёл бы себе защитника…       — Быть чьей-то подстилкой не входит в мои планы, — сладко улыбается Хайтани, глядя в лицо Терано. Тот недвусмысленно намекает, что, если Риндо ляжет под него, то проживёт дольше, но омега никогда такого не допустит: лучше смерть, чем подобное существование. — Предпочту стать женихом дракона.       — Да у тебя и выбора-то особо нет, — альфа оскаливается. — Но обещаю, что завтра мы выпьем за твой упокой. Уведи его в камеру, Хаккай, будущему жениху следует подготовиться к встрече с крылатой тварью.       Шиба снова больно дёргает Хайтани к себе, и тот вскрикивает, слыша довольные смешки альф: издевательства доставляют им столько же наслаждения, сколько и секс. Омега пытается ослабить жёсткую хватку Хаккая, но тот намерен причинить как можно больше ущерба нежной коже, пока ведёт Риндо в подвал, где оборудованы сырые камеры, а соседями будут крысы.       Они спускаются вниз. Здесь практически нет света, гуляют жуткие сквозняки, а под ногами что-то мерзко чавкает. Хайтани ощущает, как Шиба на мгновение отпускает его, а затем сильно толкает в грудь, и омега падает на спину, с силой ударяясь о каменный пол, да так, что из него весь воздух вылетает. По темнице разносится тихий стон боли и лязг решётки, которую захлопывает Хаккай. Он наливает Риндо немного воды прямо в грязную миску и уходит, оставляя Хайтани наедине с горестными мыслями.       Омега сворачиваются клубочком в куче гниющей соломы и прижимает колени к лицу, стараясь сохранить хоть крупицу тепла в этом царстве холода и тьмы. Риндо никогда так остро не ощущал своё одиночество, потому что на помощь к нему действительно никто не придёт: единственный благодетель сам выживает с трудом, страдая от нападок альф, так что надеятся на Кио нет смысла. Вместо этого Хайтани про себя благодарит бету, давшему ему кров, еду и заботу.       Страх медленно наползает, как сгустки тьмы. Он дотрагивается до щиколоток и запястий, оборачивается вокруг конечностей и забирается в голову. Укутывает Риндо тяжёлым одеялом. Даже если жизнь не была сахарной, от неё не хочется отказываться, но если альтернатива этому — лечь под кого-то из местных альф, то Хайтани предпочтёт смерть от острых зубов дракона.       Омега боится боли, но питает надежду на то, что ящер не будет мучить его долго, а сделает всё быстро. Оборвёт жизнь моментально, как Мойра, срезающая нить ножницами: чик — и нет. Риндо закусывает губу, а по щекам текут слёзы. Тело болит, и Хайтани знает, что там расцветают синяки, уродуя белоснежную кожу. Парню безумно себя жалко, хоть он и стыдится этих мыслей, потому что всегда пытался казаться сильным и независимым.       — Плачешь, дешёвка? — Риндо пугается и вскрикивает, шарахаясь к стене, а около решётки возникает огонь факела, и омега видит лицо Хаккая и близнецов Кавата: самых ярых «ухажёров». — Мы подумали, что будет несправедливо отдавать тебя дракону просто так.       — По кругу тебя не пустить, конечно. Терано запрещает трогать будущую жертву в этом плане, — с сожалением произносит Нахоя, а у Хайтани волосы шевелятся на затылке от их речей: так вот как свою последнюю ночь проводили избранные для дракона омеги — над ними издевались и мучили. — Но рот-то у тебя свободен, так?       Лязг замка заставляет организм взбодриться, и Риндо мгновенно вскакивает на ноги, а альфы наваливаются на него, пытаясь скрутить. Хайтани кусается и царапается, не позволяя коснуться своего рта. Удары сыпятся со всех сторон, и в какой-то момент омега теряет сознание, а парни не останавливаются, продолжая избирать омегу.       — ВЫ ОХУЕЛИ, ВЫБЛЯДКИ? — рёв Тайджу звучит громом среди ясного неба, и альфы испуганно замирают, глядя на священнослужителя. — ВАМ ЧТО В ДОМЕ ТЕРПИМОСТИ ОМЕГ НЕ ХВАТАЕТ?       — Аники, — мямлит Хаккай, пытаясь объяснить происходящее.       — Закрой рот, тупица, — рычит старший Шиба. — Прав был Хайтани: ты пиздецки тупой. Ноги в руки и бегом отсюда, после праздника вами займусь.       Когда Тайджу остается наедине с Риндо, всё ещё лежащим на полу, альфа касается его шеи и проверяет пульс, боясь, что эти идиоты забили жертву до начала праздника. Но нет, Хайтани жив. Шиба укладывает его на скамейку в другой камере и укрывает сверху рваным одеялом, а затем уходит, более не заботясь о благосостоянии парня. Их вид живуч до невозможности.       Омега плохо помнит утром, потому что всё тело — сплошной синяк. Он только чувствует, как его переодевают в другую одежду — жертва всё-таки, должна быть красивой, — а на голову водружают венок из душистых цветов колокольчика: дорогое удовольствие в эту пору, но местный ботаник расщедривается по такому случаю. Хайтани усаживают посреди пустыря, вокруг которого ровным рядом растут деревья, образуя круг, а в огромный валун вбивают штырь с цепью, конец которой заканчивается ошейником на шее Риндо.       Чтоб сбежать не смог, когда жители отойдут на безопасное расстояние. Они, кстати, глаза прячут, смотря куда-то в район груди Хайтани, а он так напуган, что мыслить ясно не может. Холодный ветер гуляет по открытой местности и играет с золотыми прядками волос омеги, но тот его веселья не разделяет.       Он ждёт.       А потом раздаётся рёв дракона.       Смерть пришла за юным омегой.