Где мой дом?

Первым его порывом было желание убраться из этого дома куда подальше, оставить за спиной проклятых гриффиндорцев и их страсть закрывать амбразуру своей грудью, отгородиться ото всего оклюмментными щитами толщиной с кулак, чтобы не думать, не слышать, не чувствовать. Навесить амбарных замков, от которых никому не подобрать ключа, а самый большой оставить на сердце, чтобы ни одна живая душа не вздумала даже пытаться туда проникнуть. Та единственная, что смогла это сделать впервые за много лет, заставила его почувствовать себя пустым местом. Снейп никак не мог забыть, что она, стоя рядом и подписывая приговор, смотрела мимо него. Словно его и не существовало. Во время их ссоры он в ужасе понял, что может причинить ей боль. Он на самом деле хотел, чтобы ей было больно, когда отталкивал там, в кабинете. Наваждение это тут же схлынуло, когда Гермиона чуть не упала. Он пытался, правда, пытался донести все словами, но они сразу потонули в бешеном упрямстве этой женщины. Могла ли она действительно понять, что он почувствовал? Северус быстро пришел к мнению, что нет. И оттого, обесточенный, опустошенный, он сказал ей те слова. И он не обманул Гермиону, говоря о своих сожалениях. В момент, когда жестокость срывалась с его губ, Северусу поистине стало интересно, а каково это — быть тем, кого не заботит ничья жизнь, кто не вынужден сшивать лохмотья своего растерзанного страхами, болью, потерями сердца? Но старые мойры, словно издеваясь над ним, не позволяли приблизиться к ответу. Раз за разом своими костлявыми узловатыми пальцами сплетали нить его судьбы с другой и тут же принимались запутывать их, стягивая в тугие, неразрешимые узлы. А потом с нарочитой небрежностью роняли клубки, и те, разлетаясь в разные стороны, обрывали недавнюю связь, разбрасывая концы их судеб по углам, заставляя его снова ощущать эту отвратительную, липкую тоску. Северус бессильно прислонился к стене и закрыл глаза, растирая двумя пальцами переносицу и стараясь не реагировать на всхлипы, раздающиеся из-за двери кабинета. Когда Гермиона сказала, что поедет с ним, он обрадовался. Не верил до конца, но, видит Мерлин, как последний дурак обрадовался, ведь он даже не думал просить ее о подобном. Знал — здесь ее жизнь, ее друзья. И если бы она захотела, Северус остался бы рядом, не заставляя ее выбирать. Только сказать этого не успел из-за пресловутого Поттера. А теперь все слова потеряли смысл. Осознанно или нет, она сама сделала выбор, который ему предстояло принять. Что ж, не впервой. Но даже сейчас, в ситуации, когда, казалось бы, его единственно верным путем было — сбежать, забыть, проститься, он не мог так поступить. Северус должен был убедиться, что с Гермионой все будет в порядке. И, проглотив свое финальное «делай что хочешь», спрятав под плотный щит все лишние мысли о ней, он оттолкнулся от стены и направился на кухню. Одновременно с его первым шагом распахнулась и с силой захлопнулась входная дверь, впуская внутрь двух мужчин в форме мракоборцев. Они замешкались на секунду-другую, увидев Снейпа, переглянулись и продолжили путь молча. На кухню зашли вереницей, которую Северус замыкал. Внутри царило напряженное безмолвие. Поттер что-то расчерчивал на карте, Джордж вертел в руках маячки, проверяя их работоспособность, а Карпентер, который неведомо откуда и когда вернулся, наблюдал за его действиями. Только Кикимер, шебуршась у плиты, еле слышно ворчал. Все казалось решенным, и от этого осознания волна гнева внутри Северуса достигла масштабов девятого вала. — Рори, Льюис, — поприветствовал Поттер, пожимая мракоборцам руки. — Вы как раз вовремя. Скоро выдвигаемся. Какие новости? — Министр не появлялся, — пристраивая мантию на спинке стула, ответил тот, что повыше. — Как вчера свалил во время обеда через камин в своем кабинете, так и концы в воду. — Ясно, — расстроенно кивнул Поттер. — Вот, — выкладывая на стол пять перьевых ручек и холщовый мешочек, перетянутый простой бечевкой, проронил второй, — порт-ключи и волосы. Эй, Бабингтон, — он несильно пихнул локтем товарища, — не могу дождаться увидеть тебя в обличье беременной дамы. — Кстати, об этом. — Поттер вытянул шею, пытаясь рассмотреть что-то за спиной Снейпа, а не обнаружив ту, что искал, недоуменно уставился в черные, едва ли живые глаза. — А где Гермиона? — Пытается осмыслить, какого черта ее дружок уже во второй раз вознамерился лишить ее жизни, — медленно проговорил Северус, расправляя складки лежащей идеально ровно мантии и, вскинув голову, жестко отчеканил: — Она не участвует. — Что? Не время для шуток, сэр. — Похоже, что я шучу, Поттер? Включайте мозги. Все настороженно замерли, привлеченные зарождающейся перепалкой. — Она передумала или что? — нервно дергая губами, спросил Поттер. — Сам поговорю с ней, хороший же план. — Для той, кто решил самоубиться, план весьма хорош, — согласился Снейп, перехватывая Поттера на полпути. — Но вы поступите вот как: в точности выполните условия предложенной сделки, заберете свою жену, а потом будете играть в доблестных мракоборцев, устраивая погоню за похитителем. А мисс Грейнджер подождет вас здесь. Это ясно? — Грейнджер? — в голос воскликнули Бабингтон и Льюис. Судя по их вытянутым лицам, Поттер не озаботился ознакомлением подчиненных с текущим положением дел в полной мере. — Потом, парни, — отмахнулся Гарри, пытаясь вывернуться из цепкой хватки Снейпа, но Северус держал его за ворот джинсовой рубахи слишком крепко. — Да какого черта! — Такого! — процедил Снейп и с силой впечатал Поттера в буфет. Фарфоровые чашки и блюдца, стоящие на полках, обиженно тренькнули и полетели вниз. Кикимер тут же отвлекся от варки кофе и, схватившись за голову, кинулся к своему любимцу. Не к Гарри, естественно, а к буфету, спасая сервиз. На ходу он проделал какие-то манипуляции руками, заставляя посуду, стремительно приближающуюся к полу, замереть в воздухе. Но несколько чайных пар достигли своей цели и брызнули осколками в разные стороны. Бабингтон и Льюис же кинулись на выручку боссу, но были остановлены вытянутой рукой Уизли. Джордж покачал головой, предлагая мракоборцам не вмешиваться, и с пущим интересом, хитро прищурив глаза, будто ему открылось нечто, неизвестное всем остальным, продолжил молчаливое наблюдение. Северус посильнее вжал Поттера в полки и прошипел: — Да придите же в себя! Ладно она, — мотнул он головой в сторону кабинета, — вбила себе в голову, что в чем-то виновата и всем должна. А вы? Вы-то кого собрались обменивать? Кем пожертвовать? Не боитесь, что он все поймет и мокрого места от Грейнджер не оставит? Так для чего тогда вы ее спасали? Чтобы спокойно передать в руки тех, от кого защищали? Северус тряхнул Поттера еще раз, скорее, непроизвольно, чем специально, и отпустил. Отошел назад. Тот повел шеей, как будто сбрасывал с нее удавку. — Я… Слова застряли у Поттера в горле. Он просто смотрел на Северуса глазами, казавшимися еще больше под линзами очков, и разводил руками, должно быть, удивляясь самому себе. И Снейп догадался, что его тирада наконец-то достигла цели. Хотя бы одной. Сейчас Северус ясно видел, как на лице Поттера сменялся целый калейдоскоп гримас: сперва растерянность и недоумение, словно он только что вынырнул из глубокого сна, затем медленно проступило осознание — болезненное, как удар под дых. На смену замешательству пришла ярость — губы сжались в тонкую линию, а брови сдвинулись к переносице, собираясь в одну грозную складку. Казалось, еще немного и в глазах его вспыхнут молнии. Но ярость, впрочем, так и не вырвалась наружу, сменившись виноватой горечью. Плечи его поникли, а взгляд опустился к полу, избегая прямого контакта. Теперь в позе Поттера читалась лишь разбитость. Спустя минуту молчания Поттер медленно оглядел комнату, только сейчас заметив разбитую посуду и расстроенного Кикимера, который все еще колдовал над осколками, что-то яростно бормоча себе под нос. Гарри провел рукой по лицу, откинул волосы со лба. Его пальцы сильно дрожали. Поттер сделал глубокий вдох, и попытался еще раз заговорить. — Я... я не хотел... я… — Он снова замолчал, ища слова. Сглотнул и наконец выдал очевидное: — Я просто очень боюсь за Джинни. Он звучал надломлено, полный отчаяния и искреннего сожаления, и Северус почувствовал, что его собственная злость куда-то испарилась. А еще осознал, что будь он сейчас на месте Поттера, будь Гермиона, его Гермиона, в руках похитителя, он разнес бы здесь все в мелкую щепку, отдал в обмен на нее кого угодно, сделал что угодно, не заботясь ни о собственной совести, ни о душе, ни о чужой жизни. Ни о чем. Тогда он снова приблизился к Поттеру и, мысленно проклиная окруживших их зрителей, заставил себя опустить ладонь на его плечо. Гарри вздрогнул. — Га… — Северус словно подавился его именем, отчетливо поняв, что даже в такой ситуации не сможет пересилить себя. Едва заметно поморщившись, он продолжил по-другому: — Поттер, с Джиневрой все будет хорошо. Я пойду с вами, если вы… — Он наклонился к его уху, чтобы никто, кроме Гарри, не услышал просьбу. А когда тот согласно кивнул, почти довольно выдохнул и указал на карту: — Давайте же, растолкуйте, какую тактику вы собирались применить. Эта последняя фраза вселила в Поттера то ли уверенность, то ли спокойствие, но он больше не стоял сгорбленным, а демонстрируя свою мракоборческую выправку, шагнул к столу. — Льюис, Бабингтон, ваша точка наблюдения. Карпентер, Снейп, вы здесь. Когда объект… На объяснение ушло несколько минут, в течение которых Северус выступал лишь слушателем, подмечая влияние авторитета Поттера на подчиненных. Даже Карпентер, который и вовсе не входил в структуры британского мракоборческого управления, вытянулся по струнке и внимал указаниям. Впрочем, преследовал он собственные цели — хотел лично участвовать в поимке убийцы отца. Когда все было решено, а роли розданы, Джордж передал Поттеру маячки, разъяснив, как лучше их прикрепить к Оливии, а Льюис начал распределять порт-ключи. — Эээ, босс… — вертя в пальцах две ручки, протянул он. — Как ты и просил, порталы заряжены на одного человека, туда-обратно. Это тебе и девушке, и я не рассчитывал на дополнительного участника операции. — Он махнул подбородком в сторону Снейпа. — Доберусь своим ходом, — обращаясь к Поттеру, сказал Снейп. А заметив, что Гарри снова потянулся к карте, чтобы отметить безопасные места для аппарации, одернул его: — Я разберусь! Льюис, Бабингтон и Карпентер ушли первыми, чтобы занять свои позиции на холме. Северус же, который собирался незамедлительно последовать за ними, замешкался в холле и, пока Поттер облачался в свой плащ, буравил глазами запертую дверь кабинета. Неужели она все еще там? Плачет? Подавив в себе иррациональное желание проверить ее, Северус уже было развернулся к выходу, когда со стороны лестницы раздались торопливые шаги. А через секунду он мог лицезреть Грейнджер собственной персоной. Она же заметила их не сразу, целеустремленно направляясь в сторону кухни в вязаном, довольно просторном в области талии, платье. Уже привычно распущенные волосы были забраны вверх и закреплены в тугой пучок. «Подготовилась», — подметил Снейп. Еще какую-то вещь она крутила в руках, но тут же выронила, наконец-то узрев и Поттера, и его самого. А может быть, никакого Поттера она и не видела, потому что не отрывала пораженного взгляда от Северуса. В нем за доли секунды сменился целый вихрь эмоций: от неверия до облегчения. Ему даже показалось, что на лице ее проступила тень улыбки. Но она так и осталась миражом, ведь Гермиона быстро сообразила, отчего они вдвоем стоят у дверей. Тем не менее ее первым вопросом было банальное: — Что вы делаете? Она торопливо подняла с пола то, что оказалось темно-бордовым кардиганом, и принялась резво натягивать его, шагая к ним навстречу. Гермиона не отводила глаз от Северуса, и он смотрел на нее, уже не пытаясь отогнать назойливую дурацкую мысль, что буром врезалась в сознание: он видит ее в последний раз. Лишь подмечал, как воспалились ее глаза от многих слез, как в уголке губ залегла тревожная морщинка, которую хотелось стереть пальцем, как выбилась из пучка тонкая завитушка… Щит, под которым он спрятал все, что касалось Гермионы Грейнджер, дрогнул. И диким, нечеловеческим усилием воли, Северус заставил себя отвернуться, шагнуть через порог в рассвет. Он не видел, но понял, что Поттер стремительно обнял Гермиону: — Прости меня, я идиот! И следуя сразу за Снейпом, крикнул Кикимера. — Слушаюсь, хозяин, — буркнул тот. Дверь закрылась, и голос Гермионы, отрывистый, испуганный, звавший их, его, стих. А значит, она была в безопасности.

• ─── ⫷⫸ ─── •

— Грейнджер, завязывай пугать домовиков, иначе я пожалуюсь в твою же ассоциацию! — раздался над ее ухом насмешливый голос Уизли. — И вообще, я для кого чай заваривал? Остынет же, идем! Джордж настойчиво потянул Гермиону за руку, вынуждая распрямиться и встать с колен. Кикимер, освобожденный от ее назойливых вопросов и требований снять свои паучьи чары, деловито поправил наволочку и пошаркал в направлении клетушки под отопительным котлом. Вздохнув, Гермиона вытерла рукавом бессильные слезы. — Давай в кабинете, хочу видеть… — кивнула она на часы. Стрелка с именем Гарри указывала, что сейчас он в больнице Святого Мунго. Наверняка забирал Оливию. Джордж не стал спорить и отлевитировал две чашки на чайный столик. Они расположились в мягких бордовых креслах по бокам от него. Молчали до первого глотка. — Успокоительная настойка Уизли? — усмехнулась Гермиона, почувствовав на языке медовый густой привкус таволги. — Она самая, — хитро покосился на нее Джордж. — Мне показалось, что тебе она необходима. — Спасибо. Гермиона отпила еще немного и прикрыла глаза, откинувшись затылком на спинку кресла. Не то чтобы она действительно успокоилась, нет. Внутри все бурлило. Но выплескивать это на Джорджа не хотелось. И она как-то быстро приняла, что сейчас ничего уже изменить не сможет. Северус позаботился об отсутствии лазеек, когда решил ее здесь запереть. Запереть в очередной раз. А значит, оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что ей будет с кем поговорить, когда все закончится. — Тебе не страшно за них? — не выдержав давящей на уши, отнюдь не уютной тишины, спросила Гермиона. — Страшно. Но что есть страх, Грейнджер? — Джордж отставил свою кружку в сторону и уложил замок из рук чуть повыше солнечного сплетения. В эту минуту он не был похож на себя привычного. А может, наоборот, был похож именно на себя, такого, каким его никто не видел. Каким он не давал себя увидеть. — Знаешь, — продолжил он, — у меня нет Боггарта. Когда мы были детьми, боялись с Фредом, что наши шутки никого не насмешат. На пятом же курсе мой Боггарт трансформировался в меня. Одного меня. Понимаешь? Гермиона тяжело сглотнула. Конечно, она понимала. — А сейчас ни-че-го, — протянул Джордж. Снова повисла тишина. Гермиона не нашлась что сказать. Все уже давно было сказано. Только ничто не могло утешить боль этого человека. Она лишь мысленно молилась, чтобы Джордж не догадался спросить о ее Боггарте. На самом деле, она не знала, какой он сейчас, в последний раз видела его еще в школьные годы. Но в голове крутились образы неприятные, тоскливые: темный дом, одинокий дом. Без Северуса. — Что мы все обо мне да обо мне! — Неожиданно Джордж хлопнул себя по коленям и, хохотнув, повернулся к ней всем корпусом: — Давно у тебя шуры-муры с нашим самым доброжелательным профессором? Гермиона поперхнулась чаем. — О чем это ты? — осторожно поинтересовалась она. — Ой, да брось, Грейнджер! Сначала я думал, мне померещилось. Все-таки Снейп не самый открытый человек, чтобы по нему сразу можно было все понять. Но то, как он на тебя смотрит: так, словно… словно одновременно и хочет стянуть с тебя всю одежду, — кончики ушей Джорджа порозовели на этих словах, — и закутать в самую плотную мантию. Ты двигаешься, и он едва заметно подается в твою сторону. А уж когда тебя током шарахнуло, — Джордж указал на окно под чарами, — надо было видеть этот убийственный взгляд, брошенный на меня и Гарри. Словно твоя боль — это его боль. — Так заметно? — прошептала Гермиона, не отрицая догадки Джорджа. Сердце ее зачастило, но не от тревоги или волнения. Скорее, от предвкушения. Вопреки собственным мыслям она, еще совсем недавно не желавшая впускать никого в их с Северусом уединенный мирок, вдруг почувствовала необходимость разделить с кем-то столь личное. Будто озвучив это вслух, она найдет подтверждение своим чувствам. А эфемерность их отношений обретет ясные рельефные черты в реальном мире. Джордж сейчас виделся именно таким надежным человеком, который не осудит и не будет предвзят. — Знаешь секрет удачной торговли, Грейнджер? Дать покупателям то, чего они хотят. А чтобы это дать, надо понять, что им нужно. И без всякой легилименции. Не считаю себя чтецом человеческих душ, но кое-что могу. — Джордж выразительно постучал пальцем по виску. — Для меня все стало очевидно, когда Снейп вернулся после вашего разговора и вправлял здесь Гарри мозги. Видимо, тебе-то не удалось, — хмыкнул он. — А я? — не смогла сдержать любопытства Гермиона. — Что ты заметил во мне? — А вот тут, к удивлению, сложнее, Грейнджер. — Джордж потер подбородок и улыбнулся: — Непросто тебя раскусить. Однозначно он важен для тебя, ты ищешь его одобрения, беспокоишься о нем. А еще, — Джордж хитро прищурился, — ты постоянно поправляешь волосы, когда он рядом. — Волосы… — фыркнула Гермиона. — Звучит ужасно. Но здесь, — она приложила ладонь к сердцу, — так много… так много… Мерлин, я даже слов не могу подобрать, чтобы описать все, что чувствую к нему! — Чтобы у Гермионы Грейнджер и слов не нашлось? — покачал головой Джордж. — Хотя, знаешь, это меня не слишком-то удивляет. С Ронни ты тоже… как бы это помягче сказать? Не проявляла чувств. — С Роном было совсем по-другому, — грустно ответила Гермиона. — Боже, а если Северус думает, что я не испытываю к нему того же? — После твоего неслыханного акта самопожертвования он мог сделать соответствующие выводы, — согласился Джордж. — Поверь, я благодарен за то, что ты хотела помочь спасти сестру. Но Грейнджер, мы не на войне. Тебе больше не надо плечом к плечу с Гарри идти навстречу опасностям. Он сам со всем справится, это его работа, в конце концов. Может, для разнообразия ты подумаешь о себе? И раз уж так сложилось, о профессоре? — Я думала, он ушел, — отодвигая пустую кружку и глядя куда-то сквозь пространство перед собой, тихо проговорила Гермиона. — А он остался. — Да, — всхлипнула Гермиона и спрятала лицо в ладонях. Оттого ее слова прозвучали глухо: — Я беспросветная дура. — Ну чего ты, — пробормотал Джордж и, перегнувшись через подлокотник, неловко похлопал ее по спине. — Вовсе не беспросветная. Я определенно вижу свет в конце тоннеля. — То есть, что дура, ты не отрицаешь? — Гермиона выглянула из своего убежища и рассмеялась. Джордж развел руками. От этого короткого, в некотором роде, пожалуй, пустого разговора, ей стало легче. Не то чтобы она окончательно уняла страх, но напряжение, что тугими тисками сковывало грудь, ослабило свою хватку. В воздухе все еще витал аромат выпитого чая, и, посидев еще немного, Гермиона поднялась на ноги. — Заварю еще. Она подхватила кружки и вышла в холл, только сейчас взглянув на часы. За разговором она потеряла счет времени и совершенно забыла, почему выбрала кабинет местом для чаепития. Сердце трепыхнулось и, больно ударившись о ребра, ухнуло вниз. Кружки выскользнули из рук, но звука от их падения Гермиона не услышала. Кровь раскатисто застучала в горло и в уши, словно она нырнула глубоко под воду. Оттого и не поняла: это она закричала или Джордж, привлеченный звоном разбившегося фарфора, сам выскочил к ней. Он сразу увидел, что стрелки с именами Гарри и Джинни, перекрывая друг друга, лежат на отметке «Смертельная опасность». Краска сошла с его лица, но голос остался тверд. Изо всех сил стараясь удержать остатки самообладания, Джордж тряхнул ее за плечи: — Эй, все будет хорошо. — Да, да, будет, конечно, будет, — зачастила она и, перехватывая руки Джорджа, потянула того на кухню: — Только ты поговори с Кикимером, может, тебя, как брата хозяйки, он послушает. Джордж, еще недавно ни капли не смущенный тем, что остался не у дел, запертым вместе с Гермионой, с готовностью направился к домовику. Но тот ни на какие увещевания не реагировал. И даже пугающий обычного эльфа факт, что хозяин в опасности, полностью проигнорировал. — Хозяин не велел снимать чары до его прихода. — Вот и весь ответ. Лэнки, что так и сидел на кухне и даже не мог по обыкновению отвлечься на любимую уборку или приготовление еды, боясь нарушить какой-то внутренний кодекс домовых эльфов, помочь не отказался. Он просто не мог снять чужие чары. И черт его знает, тоже руководствовался каким-то, только им известным, сводом правил, или в самом деле был не в силах убрать эту паутину. Несолоно хлебавши они вернулись в холл и привалились к стене. Гермиона обняла себя за плечи и уткнулась подбородком в грудь, стараясь унять крупную дрожь. Ощущение бессилия — самое ненавистное чувство — всегда воспринималось ей как личное поражение. Она стояла сейчас не в холле особняка на площади Гриммо, а на берегу бушующего океана. И понимала, что все ее знания, навыки и магия бессильны перед лицом природной стихии. Она не может остановить шторм. Парадоксальным образом это сравнение, пришедшее на ум, стало освобождающим. И когда Джордж, спустя пять, десять, а может, и все тридцать минут, вдруг нервно рассмеялся и сполз по стене, утыкаясь лицом в согнутые колени, Гермиона без страха взглянула на часы. Стрелки странно вибрировали, указывая, что Гарри и Джинни в больнице. Не прошло и минуты, как Гарри оказался в Министерстве. Это заставило Гермиону собраться. Она призвала стакан и наполнила его ледяной водой. Отпила сама, с трудом сглотнув, и передала Джорджу. Затем трансфигурировала платье Джинни в более подходящее по размеру — терять время на переодевание не хотелось. Почему-то она была уверена, что Гарри вот-вот появится дома. И лишь уповала на то, чтобы Северус был вместе с ним. Стрелка опередила Гарри всего на долю секунды. Чары пропустили его без вопросов, и, вот он, с порезами на лице, в пыли, почему-то без плаща, но в порванной рубахе, превратившейся из голубой в грязно-бордовую, стоял перед ними и тяжело дышал. С его появлением в воздухе завитал тяжелый металлический запах. Знакомый и пугающий. — Гарри! — Гермиона бросилась к нему. Пальцы забегали по его рукам, ощупывая кости, словно искали переломы. — Где?.. Что... — Все, Гермиона, все! — Он ловко вывернулся из ее объятий, будто прикосновения причиняли боль, и обхватил ее за голову, прислоняясь ко лбу. Она чувствовала, как он трясется. — Это конец. Все кончено. — Конец? — Она отстранилась, вглядываясь сначала в его запавшие, воспаленные глаза, а потом посмотрела на дверь за его спиной. Но за Поттером никто не следовал. Тишина давила на перепонки, но она знала, что должна спросить. — Гарри, где Северус? Где?.. — Джинни в порядке, в порядке, — перебил Гарри, обращаясь то ли к ней самой, то ли к Джорджу, который наконец тоже подошел и ободряюще похлопал его по плечу, выражая так радость от встречи. — Они все в Мунго. — Братец, у тебя кровь идет, — озабоченно заметил Джордж, указывая на щеку Поттера. Тот отмахнулся, дернувшись всем телом. На его лице мелькнула эмоция, такая мимолетная, что Гермиона не успела ее распознать. — Ерунда, это режущее задело по касательной. Главное... Главное, что с Джинни все хорошо. Гермиона нахмурилась. Что-то было не так. Движения Гарри были резкими и нервными. Он говорил о Джинни, но в его голосе не слышалось облегчения. И он продолжал игнорировать ее вопрос. — Гарри, — тихо, но настойчиво повторила Гермиона. — Где Северус? Он был с тобой? Он в порядке? Поттер провел рукой по волосам, с силой зарываясь пальцами в пряди, и покачал головой. Это движение эхом отозвалось в ее памяти. Ей было лет шесть, когда бабушка слегла. Гермиона помнила врачей в белых халатах, их озабоченные лица и этот самый жест — поджатые губы и едва заметное покачивание головой, которое они использовали, чтобы сообщить родителям страшную новость, не произнося слов. Гермиона почувствовала, как земля уходит из-под ног. Тяжелый ком сковал горло, не давая дышать. Запах гари и крови стал невыносимым. Комната поплыла перед глазами. Но, вцепившись в разодранную рубашку до побелевших костяшек, она тряхнула Гарри, как совсем недавно Джордж сделал с ней, и смогла спросить еще раз: — Ответь мне! Где Северус? — Северус? — Гарри словно впервые услышал, что она называет Снейпа по имени. — Я же сказал, в Мунго. Они все в Мунго. Джинни, — повернувшись к Джорджу, продолжил он, — цела, но сильно обезвожена и слаба. Ребят немного посекло, а Снейп, он… Его расщепило при аппарации. — Что? Как? — переспросила Гермиона, в ужасе прикрывая рот рукой. Но тут же, стряхивая с себя оцепенение, схватила свое пальто. — Убери эти долбанные чары, Гарри! Я ухожу! — Ты не понимаешь, Гермиона! — придержав ее за руку, крикнул Гарри. — Все кончилось. Мы задержали его. Задержали Кингсли. Гермионе захотелось разрыдаться. И она сама не понимала в эту секунду почему. Не то от новости, что громом поразила, ведь она так не хотела верить в причастность Бруствера, не то из-за тугодумности Гарри, который не отпускал ее к Северусу. — Нам надо сейчас же в Министерство. Он отказывается говорить, требует почему-то тебя увидеть, — продолжил Гарри. — И откладывать нельзя, Гермиона. Джинни сказала, что где-то рядом с ней был Адам. Понимаешь? Он жив. И Оливию мы упустили. Нам надо… — Эй, — прервал его Джордж. — Мы сделаем так. Сейчас ты просишь Кикимера снять чары. Мы отправляемся в Мунго, а затем вы с Гермионой идете в Министерство. Договор?

• ─── ⫷⫸ ─── •

Выкрашенные в успокаивающий мятный цвет стены Святого Мунго были украшены пейзажами в рамах, но не могли рассеять атмосферу напряженности, что всегда здесь царила. Гермиона притулилась в небольшой нише неподалеку от пустующего из-за пересменки стола привет-ведьмы и прятала нос в шарф. Она как-то сразу решила, что заявлять общественности о ее чудесном воскрешении по-прежнему не самая лучшая идея. И хотя в коридоре было пустынно из-за раннего часа, перестраховаться все же стоило. Джордж, сжав ее локоть в прощальном поддерживающем жесте, быстро ретировался в приемный покой, где все еще находилась Джинни. А Гарри отправился выяснять, в какую палату подняли Снейпа. И хотя, по его не вполне уверенным словам, травма была не тяжелой, Гермиону знатно потряхивало от страха и волнения. Гарри лишь коротко обрисовал произошедшее на холме Трапрейн-Ло. И оно вызывало больше вопросов, чем давало ответов. Все внимание Поттера было сосредоточено на бессознательной Джинни, и он не увидел, в какой именно момент похититель в уже знакомой мантии исчез с Оливией на руках, и не понял, почему он вернулся вдруг. Но все случилось будто за секунду, ибо парни не то что не успели отследить маячки, но даже не сумели выйти из укрытий. Кто бросил первое заклятие, Гарри тоже не видел. Уже потом, накрывая жену собой, сквозь свист проклятий услышал голос Бруствера. И звал он Гермиону. Кингсли не пытался бежать, но защищался. И мракоборцам втроем с трудом удалось его повязать. Только тогда обнаружилось, что Снейпа расщепило. Но опять-таки ответить, при каких обстоятельствах это случилось, Гарри не мог. А Гермиона не могла заглушить ворчливый, упрекающий ее внутренний голос, который без остановки твердил, что именно из-за нее Северус оказался на холме и пострадал. Мысли эти острыми когтями скребли на душе. Все случившееся между ней и Северусом этим утром теперь окончательно перешло в разряд неважного. И слова его, что больно ранили, и его решение запереть ее в доме, не вызывали больше ни злости, ни обиды. Гермионе хотелось лишь одного — чтобы Северус был в порядке. Она предчувствовала, что просто так он не спустит ее поступка. Ну и пусть! Пусть снова кричит, пусть снова обвиняет, пусть обижается сам. Лишь бы у нее появилась возможность обнять и ткнуться носом в тепло его шеи. С остальным они обязательно разберутся. Она решительно промокнула рукавом уголки глаз, в которых скопились слезы, не желая расстраивать Северуса своим растрепанным состоянием, и в ту же секунду заприметила Гарри, который показался в другом конце коридора. Выдохнув, Гермиона поглубже нырнула в шарф и вдоль стеночки направилась к нему, не заметив за стоящей неподалеку кадкой с раскидистым фикусом невысокого мужчину в темно-зеленой мантии, с пергаментом и пером в руках, что во все глаза таращился на нее. — Он на пятом, — пояснил Гарри, толкая дверь на лестницу и пропуская ее вперед. — Но мы только тратим время. Целитель Радклиф сказал, что Снейп под чарами. То ли спит, то ли без сознания, я не понял. — Мне нужно это время, Гарри, — твердо произнесла Гермиона. Гарри в ответ лишь пожал плечами, но взгляд его не скрывал подозрительности. Похоже, он до сих пор так и не догадался, отчего она проявляет упрямство и столь пылкий интерес к Снейпу. Даже в свете того, что все это время Северус помогал им и обеспечивал Гермиону не только кровом, но и защитой, этот визит вежливости не виделся ему неотложным. В другое время такая несообразительность друга изрядно повеселила бы Гермиону, но сейчас ей было горько. И она не могла отделаться от мысли, что Гарри не будет рад новостям и окажется не таким благосклонным, как Джордж. — Что еще сказал целитель? — спросила Гермиона после того, как они в молчании преодолели третий пролет. Гарри кратко пересказал свой разговор с Радклифом. Когда она вошла в палату, уже знала, что расщеп пришелся на область живота и груди. Но оттого вид Северуса, неподвижно лежавшего на белых простынях и туго обмотанного бинтами поперек торса, не сделал ее ужас меньше. Смешавшись с щемящей грустью и нежностью, он охватил ее целиком. Видеть Северуса таким уязвимым и обессиленным было тяжело. Воздух был густым от запаха сильнодействующих зелий, трав и чего-то сладковато-едкого, что непроизвольно заставило Гермиону морщить нос. Она размотала и сбросила шарф на единственный в палате стул и обернулась к Гарри, что переминался с ноги на ногу у порога. — Дай мне пять минут. Наградив ее испытующим взглядом, Гарри вышел и прикрыл за собой дверь. А она присела аккуратно на краешек койки и взяла непривычно холодную руку Северуса, зажала между своими, пытаясь отогреть. — Я здесь, — шепнула Гермиона. — Слышишь, хороший мой? Ей показалось, что ресницы его дрогнули, и она придвинулась ближе. Суетливо пробежалась пальцами по бинтам, но осторожно, будто перышком вела, чтобы не потревожить рану, затянутую свежей кожей. Поправила одеяло, хотя в этом не было нужды, и оставила ладонь у него на сердце. Ощущать его биение и учащенное, но ровное дыхание было необходимостью. — И почему на тебя все шишки валятся… — раздосадовано проронила она, ласково поглаживая указательным пальцем выпирающую ключицу чуть повыше одеяла. — Я уйду сейчас, ненадолго совсем. Но скоро вернусь, обещаю. Целитель Радклиф считает, что тебе нужны еще сутки на регенерацию. Ты поправишься, и все будет хорошо, да? Я заберу тебя домой. — Голос Гермионы дрогнул. Как бы ни пыталась она сдержаться, глаза наполнились слезами. — Ты ведь пойдешь со мной домой? Еще с минуту она просидела, шмыгая носом и оглядывая его запавшие щеки, темнеющие круги под плотно закрытыми глазами, которые на бледном, обескровленном лице казались почти черными. Потом склонилась, прижалась на мгновение к сухим губам: — Твоя боль — моя боль. Прости меня, прости, только не нужно больше таких уроков, ладно, Северус? — Соленая капля упала на его щеку и скатилась по виску куда-то за ухо. Гарри ждал ее сразу за дверью. Не прислонившись к стене напротив, как могло показаться на первый взгляд, а вытянувшись напряженной струной, готовой вот-вот лопнуть. — Снейп, Гермиона? — встретил он ее вопросом. Похоже, пока она сидела в палате, он складывал пазл. И по его угрюмому виду нельзя было сказать, что он слишком-то доволен получившейся в итоге картинкой. — Снейп, — согласно кивнула Гермиона, уверенно встречая его взгляд. Гарри с шумом выдохнул, устало потер лоб. — Ладно. Что это «ладно» означало, Гермиона не поняла. Куцее ли благословение или предупреждение о будущем разговоре, неважно. Сейчас она была сосредоточена на одном: выполнить обещание, данное Северусу, и вернуться к нему как можно скорее. В напряженном молчании они двинулись к выходу, и только на первом этаже Гермиона выразила свои опасения: — Может быть, нужно было воспользоваться местным камином? В Атриуме в это время такая суета, незамеченными мы не пройдем. — Не волнуйся об этом и доверься мне, — ответил Гарри, протягивая ей руку. Во внутреннем крошечном дворике больницы, больше напоминавшем унылую бетонную коробку, чем место, где можно передохнуть и подышать свежим воздухом, было несколько целителей. Но на Гарри с Гермионой они внимания не обратили, увлеченно споря о чем-то, и те беспрепятственно аппарировали. Поскольку Гарри был ведущим и не потрудился объяснить, куда именно их направляет, Гермиона ожидала увидеть один из закоулков Лондона, неподалеку от Министерства. Но, к ее удивлению, оказались они в темной цилиндрической комнате, странно подсвеченной у пола холодным голубоватым светом. Гарри пошарил по стене и открыл дверь, ведущую в такой же темный коридор, а за ним еще один, и еще. Они тянулись бесконечной анфиладой, освещенные тусклым, пульсирующим светом магических ламп. — Черт побери, Гарри, где мы? — не выдержала Гермиона, окончательно запутавшись в лабиринте. В этот момент Поттер толкнул очередную дверь, и ответ оказался без надобности. Она узнала второй уровень. — С каких это пор можно аппарировать прямо в Министерство? — Невыразимцы, — хмыкнул Гарри, будто это сошло бы за полноценное объяснение. Они свернули никем не замеченные в узкий проход сразу за Штаб-квартирой мракоборцев и, преодолев еще несколько залов непонятного для Гермионы назначения, остановились перед кабинетом с табличкой «Специальное дознание». — Готова? Какой там. Не была она готова. Но желание расправиться со всем окончательно и бесповоротно пересилило малодушный порыв пропустить допрос Кингсли, оставляя себе песчинку надежды на его неповинность. — Готова. Гарри сделал несколько пассов палочкой, и на наличниках вспыхнули алым запирающие руны. Еще пара взмахов, еле слышный шепот заклинания — и свет рун сменился на белый. Дверь отворилась. Кабинет специального дознания представлял собой удручающее зрелище, разительно контрастирующее с показной парадностью коридоров Министерства магии. Здесь не было ни парящих свечей, ни полированных до блеска деревянных панелей. Вместо этого помещение давило серыми каменными стенами и тяжелым застоявшимся воздухом. Единственным источником света была парящая под потолком белая сфера, отбрасывающая зыбкие тени. На стуле в центре комнаты согнувшись сидел Кингсли Бруствер. Он был одет в такую же мантию, что Гермиона нашла в доме Оливии. Его запястья опоясывали магические наручники, отливающие холодным серебром. Массивные цепи от них тянулись вниз и намертво крепились к крюку в каменном полу. — Боже… — выдохнула Гермиона, а Кингсли тут же поднял склоненную голову, встречаясь с ней глазами. На лице его читалась усталость и изнеможение. Щетина покрывала обычно гладко выбритый подбородок, а мешки под глазами выдавали бессонные ночи. Но едва он узнал в вошедших Гермиону и Гарри, неподдельное облегчение озарило его мрачное лицо. И, нервно потерев руку чуть пониже наручников, севшим непривычным голосом Бруствер проговорил: — Ты здесь. Теперь я могу рассказать всю правду.