chudoku

— 1 —

      Едва выключив воду в душе, Кевин тут же шагнул за бортик ванны и стал одеваться. Волосы он промокнул полотенцем лишь слегка, чтобы не капало слишком очевидно.       У него было не более пятнадцати минут на мытьё, и Рико в самом деле ставил свой грёбаный таймер. У Кевина в голове тоже был свой, практически безошибочный — засечь пятнадцать минут он мог почти секунда в секунду. Запираться в ванной было запрещено, а по настроению Рико Кевин научился понимать, удастся ему вымыться наедине с собой или же дверь распахнётся, заставив его моментально сжаться.       — Тебя ещё и вытираться учить, как маленького ребёнка? — недовольно пробурчал Рико, когда Кевин забрался в постель.       — Прости. Я торопился.       — Каждый раз одно и то же. Ещё раз так сделаешь, и я заставлю тебя переодеваться.       Кевин намеренно не вытирался тщательно, отчего спальные футболка со штанами неприятно липли к телу. Это не нравилось Рико — он терпеть не мог влагу в постели. Терпеть не мог трогать его мокрого.       Конечно же, Кевин знал причину: когда Рико было пять, в их дом ворвались люди обозлившихся бывших партнёров отца, которым тот насолил. Рико спал с матерью, которая боялась оставлять его одного. В момент, когда её зарезали прямо в постели, она закрывала своим телом до того крохотного Рико, что его не заметили вовсе. Его мать была ещё жива, когда убийцы ушли, но она намертво вцепилась в Рико, а потому ему пришлось провести ночь с её мокрым и липким трупом.       И, очевидно, из-за этого у него возникла тяжёлая психологическая травма. А Кевин бездушно пользовался этим, приходя в постель достаточно мокрым, лишь бы Рико его не касался.       Потому что его прикосновения были ему омерзительны. Не так сильно, как поначалу, но привыкнуть к этому окончательно было невозможно. Как минимум потому что он всю жизнь воспринимал Рико как брата, а затем “брат” залез к нему в штаны и предъявил свои права даже на его сексуальную жизнь. Помимо всего прочего.       Это происходило постепенно после инцидента с Майком, его бывшим парнем, с которым Рико их застукал. Тот с ужасом осознал, что от Кевина стоило отгонять не только девушек, но ещё и парней. Вот так невероятное открытие.       Во время того срыва Кевин активно пытался доказать, что Рико не имеет никакого права вмешиваться в его личную жизнь. И то, с кем он трахается, его волновать не должно.       Рико был иного мнения. В те две недели он предпринял тысячи попыток вернуть над Кевином контроль и совсем не ожидал столь жёсткого сопротивления, которое яростно усилилось после того, как из-за всего этого дерьма пострадал и Жан. До этого момента их конфликты никогда так явно не выходили за пределы дома. Это было единственным временем в жизни Кевина, когда ему было плевать настолько, что он в полную мощь использовал своё физическое преимущество. Наполненное до краёв злостью тело больше не парализовало перед Рико от страха боли. И только благодаря неизменно оказывающемуся рядом Жану всё это не закончилось чьей-то смертью или по крайней мере серьёзными травмами.       В конце концов Рико понял, что грубая сила, как раньше, больше не действует, и сколько Кевина ни избивай, он слушаться его, как прежде, не станет.       Тогда он сменил стратегию. В одну ночь он вошёл в его комнату перед сном, отперев дверь своим ключом, забрался в его постель и просто обнял. Кевин был сбит с толку, поэтому лежал молча и не двигался, таращась в темноту. Затем Рико, говоря ему что-то про свои исключительные права на него, сел сверху, надёжно придавливая коленями его руки к кровати, а пальцами вцепился в щёки, жёстко фиксируя голову. Кевин уже был готов вырываться и давать отпор, как только Рико сделает что-нибудь болезненное, однако… последовавшего за этим поцелуя он совершенно не ожидал.       Кевин тогда пребывал в таком шоке, смятении и ужасе, что оцепенел, не смея пошевелиться, пока Рико целовал его, несмотря на то, что ему даже и не думали отвечать. Свободной рукой Рико забрался ему под одежду. У него всегда были ледяные руки, и Кевин не любил соприкасаться с ним кожа к коже даже в быту. А теперь эта вечно холодная конечность с какой-то даже омерзительной нежностью скользила по его телу.       Очнувшись, Кевин дёрнул головой в сторону, уворачиваясь от этого отвратного поцелуя. Рико грубо двинул его за щёки обратно, нависая над ним в темноте.       — Блять, что ты, нахрен, творишь? — прошипел Кевин, слабо пытаясь скинуть его с себя — он был поражён настолько, что тело практически не слушалось. Рико лишь крепче надавил коленями на его руки. — Ты… блять, ты сошёл с ума просто, какого чёрта?!       Рико только издевательски рассмеялся на его вырывающуюся наружу панику, затем быстро опустился ниже, сильно кусая за губу и вызывая у Кевина болезненный вздох. Следом его язык гадко и мокро прошёлся по укушенной губе, и Кевин, чувствуя вкус его слюны, с трудом подавил рвотный позыв. Только после этого Рико разом отпустил его, вставая с кровати.       — Мне нравится твоя реакция. Может, теперь ты наконец-то станешь послушнее, — задумчиво проговорил Рико, прежде чем выйти из его комнаты.       Это стало повторяться при каждом промахе Кевина, а попытки образумить Рико каждый раз с треском проваливались. Кевин до ужаса ненавидел его поцелуи: его язык был чересчур скользким, как змея, а тонкие губы всегда холодными. Он будто находился в одной постели с холоднокровным существом, а не с человеком.       Всякий раз, как выпадала возможность, Рико стал спать в его кровати, по ночам крепко прижимая к себе. Он панически боялся, что кто-то отберёт у него Кевина. А потому делал всё, чтобы удержать его — во всех смыслах. Устраивал он это тайком от Тэцуджи, потому что если бы дядя прознал, что они спят в одной постели, их обоих прикончили бы в ту же секунду.       Кевин больше ни на миг не ощущал себя в безопасности в собственном доме. Ах да, “собственный” было неприемлемым словом, потому что Рико при любом удобном случае стремился напомнить, что Кевин в этом доме никто и находится тут только по “доброте” его семьи. Комната и так была ненадёжным укрытием с тех пор, как у Рико появился от неё ключ, а когда тот нашёл новый метод манипуляции, и вовсе стала самым опасным местом в доме. Рико мог войти в любой момент: когда Кевин переодевался, спал, занимался учёбой или иными делами, просто хотел побыть один. И у Кевина не было аргументов против “это мой дом, куда хочу, туда и захожу”.              Кейли оставила после себя неплохое наследство, которое было совершенно бесполезным до восемнадцатилетия Кевина. Он, в принципе, никуда не мог деться, пока не настанет заветный возраст.              Кейли. Она дала Кевину и смысл жизни, и его худший кошмар. В порывах эмоциональности он часто злился на мать за то, что она однажды познакомила их с Рико, и именно это стало причиной, почему после её смерти Кевин оказался не где бы то ни было, а в семье Морияма. Впрочем, на это повлияла смерть и матери Рико — Юми. Хрупкая женщина с печальным лицом, какой её Кевин и запомнил. Отец отказался от Рико окончательно, когда Юми умерла, и Тэцуджи решил “благородно” подобрать всех брошенных детей.                     Ванная была единственным местом в доме, где Кевин мог закрыться и ощутить себя в уединении. Но именно там и произошла абсолютно идиотская история, лишившая его и этой свободы. Больше не имея возможности вступать в реальные отношения, летом Кевин завёл виртуальные. И однажды, в момент довольно интимной переписки в ванной за шумом воды он не заметил, как дверь, имеющая слишком простой замок, легко открываемый снаружи, отворилась. Рико тогда резко выхватил его телефон и потребовал пароль.       С тех пор, стоило ему провести в ванной дольше пятнадцати минут, как дверь непременно открывалась, и Рико молча вставал над ним, пристально пялясь и раздражая своим присутствием.       Кевин был так сильно всем этим вымотан и подавлен, что ему ничего не оставалось, кроме как смириться и подстроиться. Он научился следовать новым правилам: пятнадцатиминутное мытьё, всегда и везде незапертые двери, сон в чужих объятиях, по возможности постоянное нахождение рядом и, конечно же, никаких отношений ни с кем.       С последним аргументация была простой: Кевин слишком глуп и наивен, и им непременно воспользуются. Половые контакты влекут за собой болезни, а влюблённости отравляют дисциплину и мешают их общим целям в будущей карьере. И Рико не может им так рисковать, потому что Кевин — самое ценное, что есть в его жизни. Это просто такая забота. Кто ещё о нём позаботится, как не он?       Кевин молча слушал из раза в раз про свою ценность для Рико и почти не сомневался, что так и есть. “Думаешь, что ты кому-то, кроме меня, по-настоящему нужен?”. Нет, не нужен, Кевин был с этим согласен. “Никто, кроме меня, не подозревает, насколько ты на самом деле слабак и неженка, а если кто-то и узнает, о тебя начнут вытирать ноги. И я тут, чтобы защищать тебя от них”. Это звучало жестоко, но и тут Кевин мог согласиться — он никогда не был и вполовину таким сильным, каким пытался казаться всем остальным. А Рико был тем, кто с лёгкостью доводил его до эмоционального предела и видел куда больше других, поэтому имел все основания заслуженно назвать его слабаком.       С началом всех изменений первое время Жан ходил с опущенными глазами. Он был наблюдательным и, естественно, всё видел: и сонного Рико, выходящего из комнаты Кевина, и то, каким погруженным в себя и смиренным стал Кевин, и то, насколько пристальным и ревностным стало внимание Рико к Кевину.       Жан всегда старался быть дипломатом и помогать Кевину настолько, насколько мог себе позволить, не попав под раздачу Рико лично. Жан отлично играл роль верного сторонника Рико, и если тот требовал ударить Кевина по лицу, он бил, всегда в несколько раз смягчая удар; если нужно было держать Кевина, он слушался и держал, но незаметно-утешительно поглаживая его; если нужно было проследить за ним и доложить Рико, Жан выполнял и это, часто уверенно привирая там, где это возможно. Позже он извинялся и клялся, что не хотел причинить Кевину боль, что однажды всё закончится, что он всегда на его стороне.              Но однажды, ещё до инцидента с Майком, на эмоциях и со зла после очередных “извини, ты знаешь, что я не хотел” от Жана, Кевин выпалил:              — Ты собрался слушать каждый его приказ? Если он тебе прикажет меня трахнуть, ты и это выполнишь?              Жан тогда отшатнулся от него в ужасе и с минуту молча на него пялился расширенными от шока зрачками. Кевину уже начало казаться, что в какой-то момент он опустит глаза и молча уйдёт.              — Глупо задавать мне такие вопросы, когда ты прекрасно знаешь моё отношение к этой теме, — всё-таки ответил Жан, звуча донельзя серьёзно. — Я скорее перережу ему глотку, чем послушаюсь его в таком.              Кевин отвёл взгляд. Ему моментально стало стыдно за эту резкую вспышку раздражения на Жана и за то, что на миг усомнился в нём. Наверное, ему просто хотелось таким образом на всякий случай попросить не делать этого, если Рико всё же сойдёт с ума настолько.                     В те две недели нервного срыва Кевина Жан впервые за годы открыто действовал в интересах обоих, а не только Рико. Он аргументировал в последующем Рико, что рано или поздно это закончилось бы чьей-то смертью, что уже чересчур, а потому он будет вмешиваться и дальше.              Но с тех пор, как Рико решил прекратить активное использование грубой силы на Кевине, Жану тоже больше не приходилось его бить. Наверное, Жан выдохнул с облегчением. Однако опущенные взгляды говорили о том, что он видит, как и почему всё изменилось, но пока не придумал, как помочь Кевину.              Однажды вечером, когда они остались дома вдвоём, Жан заглянул к Кевину в ванную, когда он готовился ко сну. Несколько минут он просто молча стоял в дверном проёме.              — Что? — выдавливая пасту на щётку, спросил Кевин.              — Он к тебе пристаёт? — негромко спросил Жан, явно не в силах больше игнорировать перемены в настроении и состоянии Кевина. — В сексуальном плане.              Кевин медленно перевёл на него глаза, посмотрел пару секунд пустым взглядом, а затем покачал головой.              — Нет.              — Ты врёшь, — устало вздыхая, обвинил его Жан.              Кевин просто дёрнул плечами и честно ответил:              — Я никогда тебе не врал.              “Только недоговаривал”, — добавил он мысленно.              — Тогда… что это всё?              — Воспитание, — уверенно повторил он слова Рико и глухо засмеялся.              Встревоженный взгляд Жана, его вопросы и догадки — всё это вызывало жалость и отвращение к себе.              Жан бесшумно подошёл сзади и положил ладонь на его плечо, несильно сжимая. Кевин замер, уставившись на него через зеркало. Вот уж чьи прикосновения всегда были для него желанными.              — Ты знаешь, остался всего год. И всё это прекратится навсегда, — пообещал Жан. — Он больше никогда тебя не тронет.              Кевин понимающе кивнул и сунул зубную щётку в рот, а Жан, посмотрев на него какое-то время, убрал руку с плеча и тихонько вышел из ванной, закрывая за собой дверь.              Летние каникулы были самым ненавистным периодом жизни Кевина. Никакой школы, в которой он мог забыть про Рико на целые полдня, никакой учёбы по вечерам, в которую он мог уйти с головой и не думать о Рико, никакого общения с кем-либо, кроме Жана и Рико, и, в конце концов, никаких полноценных командных тренировок. Только они вчетвером — возможностью заниматься летом в “Драконовом логове” пользовалась и их сокомандница Каролин Браун.              О, экси было спасением для Кевина, даже несмотря на постоянное присутствие Рико рядом. Пожалуй, в его жизни только спорт и заставлял ощущать себя живым и принадлежащим только себе. Тренировки до потери пульса и рассудка он воспринимал личной терапией.              Экси было не только его любимым спортом, но ещё и наследием его матери. Она приложила свою руку к созданию экси, и для Кевина было само собой разумеющимся быть в нём одним из лучших. Как минимум потому что ему самому нравилось, а как максимум — чтобы не позорить имя матери.                     Дядя Тэцуджи был большой проблемой для всех них троих. Иногда Кевину казалось, что, вопреки всей японской почтительности к более старшим членам семьи, Рико бы лично хотел покромсать дядю в клочья. Особенно когда он трогал Кевина или Жана. Потому что Рико ещё в детстве воспринял “теперь они твоя ответственность” слишком буквально. Он думал, что раз Кевин и Жан — его ответственность, то только он и может их трогать.              Трость Тэцуджи была тяжёлой, хлёсткой и оставляющей болезненные продолговатые ссадины на теле. Под неё периодически попадали все трое, но чем взрослее они становились, тем меньше было наказаний, потому что за столько лет им удалось уяснить правила. И выучить японский на достаточном уровне, чтобы Тэцуджи не впадал в ярость от их потупленных взглядов на какие-либо приказы, которые они попросту не понимали. В доме в его присутствии позволялось говорить только на японском, но между друг другом они втроём почти никогда не использовали этот язык.              И за все эти годы Кевин так и не решил, как ему относиться к дяде. Он внушал уважение причастностью к созданию его любимого спорта, близким знакомством с его матерью, но Тэцуджи был таким безосновательно жестоким и злым, что каким бы сильным ни было уважение — оно разлеталось как листья по ветру от каждого нового “Рико, покажи Кевину его место”, “Жан Моро, не забывай, кто твой хозяин, сейчас же встань на колени”, “Рико, мне показалось, или ты посмел перечить мне? Сейчас же выполняй приказ, а не то будешь наказан вместе с ними”.              Их воспитывали в злобе и презрении, и Кевин искренне недоумевал, как у него в сердце оставалось место для чего-то столь светлого, как влюблённость в кого бы то ни было. Они с Жаном, в отличие от Рико, даже не выросли жестокими.              Тэцуджи понятия не имел, что происходит в его собственном доме. Что, очевидно, к лучшему, потому что иначе бы они все трое уже были убиты. Тэцуджи был в разъездах настолько часто, что Кевин с Жаном подумывали, нет ли у него второй семьи. Рико же упивался свободой и своим положением главы семьи в его отсутствие.              Но если представить, что Тэцуджи узнал бы о том, как Рико обращается с Кевином, он, вероятно, отрезал бы Рико его грёбаный хер, а потом проделал то же самое с Кевином. Когда дядя бывал дома, опасность была настолько высокой, что Рико оставался в комнате Кевина, только если ему удавалось подсыпать Тэцуджи снотворное. Но часто такое не провернёшь, а потому Рико приходилось мириться и оставлять Кевина в покое.              Кем был Рико для Кевина? Определённо, одним из самых важных людей в его жизни, несмотря ни на что. У него было так много минусов: он был с ним груб, злился за любой промах, бил его так жестоко, что Кевин бы не удивился, если бы однажды это закончилось в лучшем случае переломом костей, а в худшем его смертью. Но также Рико был тем, кто с самого детства болтал с ним обо всём на свете, хвалил его за успехи в игре, почти терпеливо объяснял японский поздними вечерами, обнимал в порыве радостных чувств и был даже нежен, извинялся на коленях за то, что сорвался и сделал ему больно. Хоть его извинения ничего и не стоили.              Перед сном Рико часто говорил, как мечтает попасть вместе с ним в Национальную сборную, что у них есть все шансы и они сделают это вместе. Кевин тоже этого хотел, просто не с Рико.              А ещё он был уверен, что Рико к нему что-то чувствует. Что-то вроде извращённой влюблённости и болезненной зависимости. Кевин знал, что тот навряд ли признается в этом даже себе самому, не говоря уже о том, чтобы рассказать Кевину.              Рико часто при извинениях клялся ему, что Кевин важен для него так сильно, что он готов за него убивать; признавался, что так жесток с Кевином только потому что в самом деле боится потерять его. Хватало всего лишь заглянуть в его искренние, отчаянно честные в такие моменты глаза, чтобы понять, что он чувствует на самом деле.              И Кевин отчётливо понимал, что мог бы легко прекратить череду этого насилия. Он мог поговорить с Рико откровенно, дать прямое обещание, что он будет с ним в отношениях и никуда не денется. Потому что хоть тот этого никогда не скажет и даже не признает, Кевин был уверен, что Рико хочет именно этого.              Но несмотря на важность Рико для него, переступить через себя Кевин не мог. Он всё равно его ненавидел, мечтал от него сбежать, отсчитывал месяцы до возможного побега. Рико был неадекватен в своей привязанности к нему, отвратительные эмоции брали верх над ним так часто, что нахождение рядом с ним было по-настоящему опасным.       

・・・

             А потом случилось третье октября. Очередная суббота, которую он проводил в компании Рико, потому что Жан уехал по делам с дядей Тэцуджи. Какие-то бизнес встречи, в которых Рико пытался преуспеть изо всех сил, но бесконечно лажал, поэтому в этот ответственный день было решено оставить его дома. Кевин с самого начала наотрез отказался в этом участвовать, выбив с боем себе эту маленькую свободу выбора. Зато Жан с искренним рвением всегда был готов помочь и, кажется, искренне интересовался. Этим он в последний год и заслужил негласное звание любимчика дяди, что, конечно, выводило Рико из себя.              Рико был по этому поводу в паршивом настроении, а под руку ему попался Кевин, который посмел провести в ванной дольше времени, чем положено. В тот день он выполнял свою стандартную процедуру удаления всех лишних волос и заранее предупредил Рико об этом.              Но тот всё равно взбесился и наорал на него, грубо толкнул к стене в коридоре, глядя сердито и настолько опасно, что Кевин сразу же мысленно начал готовиться к чему-то ужасному.              — Для кого ты это делаешь? Собираешься с кем-то потрахаться, а? — шипел Рико, крепко сжимая в руках ворот его рубашки. Он дёрнул вниз, чтобы Кевин пригнулся.              — Просто гигиена, — терпеливо и спокойно объяснил Кевин, зная, что любой намёк на раздражение выведет Рико из себя ещё сильнее.              — “Гигиена”, — кривясь, передразнил его Рико.              А потом схватил его за горло, а вторую руку запихал ему в штаны, всем телом придавливая к стене.              — Рико. Не нужно, — попробовал Кевин, и в голосе проскользнул испуг, что только заставило рот Рико растянуться в злой, жестокой улыбке, а глаза заинтересованно блеснуть. Он тут же понял, что обнаружил новый способ манипуляции Кевином.              Раньше Рико не трогал его так. Поцелуи в губы, по телу, укусы, касания везде выше пояса — да, но к члену не прикасался никогда.              — Ты ведь этого хочешь, когда смотришь, как голодная шавка, на всех этих уродов? Этого? — гневно шептал ему Рико в шею, пока рука крепче сжималась на его члене. — Думаешь, я ничего не замечаю? О, Кев, я слишком хорошо тебя знаю, ты меня не проведёшь.              Кевин оцепенел от нестандартности ситуации, тело застыло, как воск с давно потухшей свечи, и он не мог открыть рот, чтобы сказать “нет”. Давление руки на горле стало сильнее, кислород поступал небольшими, даже ничтожно малыми порциями.              — Я тебя не отпущу, пока ты не кончишь.              И это заставило что-то обрушиться внутри Кевина, будто каменная прочная стена рассыпалась в пыль в одно мгновение. Он сдержал порыв оттолкнуть Рико, тяжело сглотнул и сосредоточился на своём члене, позорно давая ему набухнуть в руке Рико.              Не потому, что он этого хотел, а потому что по-другому его не отпустят, и он знал, что Рико может издеваться над ним часами.              Прикрыв глаза, он начал представлять на месте Рико кого угодно, старался забыть о том, кто это с ним делает. Образы в голове прыгали, сменяясь как кадры старой киноплёнки, но никого подходящего так и не находилось. Всё вызывало омерзение и едва не падение и так слабой эрекции, пока сознание не подсунуло ему образ его первой серьёзной влюблённости.              Жан.              Кевин поклялся себе, что тот никогда об этом не узнает. И он не узнал, пока это чувство не осталось для Кевина лишь лёгким восхищением и тихим обожанием. Но влюблённость потухла, была грубо раздавлена тяжёлым осознанием, что это всё равно обречено и бесполезно. И даже опасно.              И хоть Жан никогда в жизни не стал бы его так трогать, — самым максимумом были поцелуи, — сейчас именно его образ дал Кевину быстрее покончить с этим позором.              Хватка на горле стала слабее, и он смог почти полноценно дышать.              Кевин давно научился кончать, не издавая ни единого звука и даже лишнего вдоха — специальный навык, необходимый для выживания рядом с Рико, — но в этот раз дал себе небольшую волю, шумно выдохнув в моменте, чтобы Рико точно всё понял и поскорее убрал от него свои грязные, противные руки.              Кевин приоткрыл глаза, глядя в сторону и чувствуя себя таким омерзительным, использованным, что не было сил даже посмотреть на Рико.              — Умница, — похвалил его тот с кривой улыбкой. — Видишь? Я сам прекрасно справляюсь с твоими грязными потребностями. Это может быть безопасно только со мной. Понимаешь?              Кевин с трудом заставил себя кивнуть. В штанах было липко и мокро, ткань неприятно прилипала к коже; и когда Рико вытащил руку, он направился обратно к ванной, надеясь, что тот не станет его останавливать.              В этот день Тэцуджи позвонил Рико, пока Кевин был в душе, в пространном шоке и на автомате намывая себя. Рико заглянул к нему и сказал, что ему нужно уехать на час, и чтобы Кевин был умницей и сидел дома.              Кевин кивнул вновь. Но как только он остался в доме один, то мозг щёлкнул, мгновенно отрезвляя его. До него стало доходить, что произошло. Что это начало нового кошмара, где к поцелуям прибавится ещё и насильственная дрочка.              И Кевин позволил этому произойти, позволил своему телу дать то, что Рико требует. Кончил от его гадких, вечно ледяных рук.              Он едва не завыл от безысходности и отвращения к себе. Минут тридцать он просто лежал на заправленной постели, обнимая себя руками и крепко жмурясь. Кевин пытался выкинуть из головы произошедшее, уверял себя, что не мог поступить иначе, что так было нужно. Но шёпот Рико снова и снова звучал в его голове, а на теле ощущались его руки, и чужой голос твердил, что он ёбаная тряпка и подстилка, раз позволяет с собой так обращаться.              Ты мог дать ему отпор. Ты мог сопротивляться. Ты сам выбрал быть жертвой и жалеть себя. Ты хочешь быть жалким, тебе нравится страдать и обвинять в своих проблемах других. Когда он начнёт тебя трахать, ты тоже будешь молчать. Потому что тебе нравится.              Кевин жмурился сильнее, пытаясь заглушить жестокий голос в голове, который всегда только и делал, что обвинял его, бросал в лицо лживые утверждения, насмехался и издевался. Голос гордости? У него её нет, когда дело касается Рико.              А затем в голову резко пришла другая, куда более чёткая и приятная мысль: ему жизненно необходимо отсюда убраться. Нужно напиться и забыть обо всём. Прочистить мозг от этих глупых самообвинений, посидеть одному и тщательно разложить по полочкам свою неполноценную ненависть к Рико.              Кевин собирался в последние минуты перед приездом Рико, судорожно и в панике заказывал такси за пять минут до его обещанного возвращения.              “Крекерная пыль” была его небольшим — очень большим — секретом от Рико. До третьего октября свобода Кевина была хлипкой, но она по крайней мере была. Он мог в одиночку провести время где-либо с условием, что будет отвечать на каждый звонок и сообщение Рико, а к ночи непременно вернётся домой. Это не мешало ему незаметно употреблять “пыль” раз в несколько недель, получая желанное расслабление от непрекращающегося стресса. В тот день Кевин оставил мобильник дома намеренно.              После организации перестраховки Кевин каким-то образом оказался в незнакомом гей-клубе и, пока посетителей почти не было, занял дальний одиночный столик. За эти часы свободы он выпил так много шотов и сожрал так много пыли, что вскоре едва стоял на ногах. Всё плыло, тело не слушалось, но до этого он успел переобжиматься на танцполе со всеми, до кого дотянулся. Дал себе полную волю, танцевал и целовался со всеми подряд, мысленно злорадствуя над Рико, который об этом не узнает.              Но в какой-то момент двое крупных парней стали его уводить, и он знал, что это плохо кончится, и абсолютно не был к этому готов. Поэтому пытался вырваться, но конечности были ватными, сил справиться с ними совершенно не хватало. Кричать было бы глупо и стыдно, поэтому он собирался до последнего пытаться спастись сам.              Мир мазало, всё кружилось и грозило рухнуть, внутри драло отчаянием и несогласием. И именно тогда появились Эндрю с Аароном. Кевин помнил свой облегчённый выдох, когда от него отодрали тех двух настырных идиотов.              Третье октября. Кевин был хорош в датах, но эту даже не пытался запоминать, она и так врезалась в память: день, когда Рико совершил недопустимое, и день, когда он встретил Аарона и Эндрю.              День, когда вся его жизнь, без преувеличений, изменилась.              О, Аарон выглядел так, будто ему можно рассказать всё на свете. Сидя тогда на скамье, Кевин вылил частичку своей ненависти к Рико, впервые в жизни заявил открыто, что ненавидит его. Потом, конечно, испугался, но то, что он сказал это вслух — было его большим личным шагом.              И хоть Кевин помнил всё достаточно чётко, мозг в тот вечер явно не был его другом, и он нёс какой-то бред. А затем и вовсе согласился пойти в чужой дом. Это было простым решением с дерьмовыми последствиями.              В ту ночь Кевин впервые за долгое время смог ощутить себя в безопасности и уединении. С тех пор, как у Рико появился ключ от его комнаты, он ни разу не чувствовал себя защищённым.              Эта ночь хоть и повлекла за собой жестокое наказание, но всё равно стоила этой крохотной свободы.              Утро четвёртого числа Кевин тоже прекрасно запомнил. Спокойное и тщательное мытьё с запертой дверью, через которую не ворвётся никакой чёртов Рико, размеренное утро, дожидание кого-то из близнецов, чтобы сказать спасибо и оповестить, что он уходит.              К его небольшой радости, первым появился Аарон. Кевин сразу его узнал, сначала по выраженной мимике, а потом и по манере речи, которая врезалась ему в память вчерашней ночью. Конечно, сорок минут недовольных ворчаний — странно было бы не запомнить.              Кевин не мог оторвать взгляд от Аарона. Он так и не понял, чем это было, но что-то внутри громко треснуло, как сухая ветка, разломленная на две части, а затем внутренний барьер был снесён, и Кевин обнаружил, как хлынули потоки абсолютно нового чувства — внезапной и яркой заинтересованности совершенно незнакомым человеком.              Вчерашним вечером Кевин едва ли его разглядел, но теперь пялился во все глаза. Ему нравилось вообще всё: и взъерошенные светлые волосы, и красивое расслабленное лицо, и то, как развязно и свободно он двигался, и как смотрел этим выразительным взглядом светло-карих глаз, как очаровательно приподнимались уголки его губ, когда он усмехался, как…              Пожалуй, это было первым таким моментальным крахом Кевина перед кем-либо.              В первое время он думал, что это глупое наваждение временное; что его мозг заставил его думать, будто Аарон ему нравится, просто чтобы насолить Рико.              Кевин морально был готов к наказанию по возвращении домой, предполагал, что именно его ждёт. И не ошибся. Рико впервые за долгое время сорвался на него и избил, а затем своими любимыми водными истязаниями допытывался, где он был этой ночью. Кевин ещё перед этим мини-побегом придумал, какую ложь будет гнуть, и только поэтому ему удалось убедить Рико, что после вчерашнего он был напуган и провёл ночь в одиночестве, в хостеле неподалёку — вот, у него есть и чек с печатью оттуда. Даже захлёбываясь в ледяной воде ванны, он не собирался говорить правду.              Когда Рико ему поверил, он отпустил его, вытащил пробку из ванны и ушёл на какое-то время, пока Кевин без сил лежал на полу, не в состоянии вообще сдвинуться с места. Лёгкие так сильно жгло, дышать было больно, в горле саднило и першило. Он слушал, как шумит сливающаяся вода, которая едва его не прикончила. И ему хотелось, чтобы его смыло вместе с ней.              — Эй, — послышалось достаточно мягкое над ним. Кевин не открывал глаза, он знал, что это Рико вернулся. — Кевин.              Он предпочёл не отзываться. В конце концов, у него бы и не вышло — его трясло, а в горле стоял ком. Тогда Рико сам усадил его и опёр на спинку ванны, после чего, удерживая его голову от опускания вниз, заглянул в лицо.              — Прости. Мне жаль, что я сорвался и не поверил тебе сразу.              Голос Рико звучал обманчиво-умиротворяюще и так покорно, будто бы он в самом деле чувствовал вину.              Кевин с трудом находил силы держать глаза открытыми. Лицо Рико было прямо перед ним, и этот взгляд… о, виноватая обеспокоенность. Сколько раз Кевин его видел, сколько раз ему хотелось поверить, столько же раз Рико срывался на него вновь и приползал извиняться.              Рико притянул его к себе, крепко сжимая в объятиях, несмотря на то, каким вымокшим Кевин был и как сильно Рико ненавидел касаться его, когда он был мокрым.              Кевину было просто плевать. Он так сильно заебался, что идея быть однажды утопленным в этой ванне уже не казалась настолько пугающей.              — Кевин, ты простишь меня? — оставляя поцелуй у него на щеке и гладя по волосам, спросил Рико.              Кевин же заставил себя выдавить звук согласия, искренне уверенный, что другого варианта у него и нет.       

・・・

      Кевин оказался в том клубе снова, как только появилась возможность. Конечно, не без помощи Жана, но вот он был там. Какое-то время он наблюдал за тем, как Аарон сосредоточенно работал, как были отточены движения, как умело он управлялся на баре и подавал заказы, изредка коротко улыбаясь, когда другой бармен кидал шутки. Но по большей части он смотрел на людей без намёка на веселье, уважение или доброжелательность. Нестандартно для барменов — обычно те из кожи вон лезли со своей разговорчивостью и приветливостью в попытке отхапать побольше чаевых.              Кевину показалось, что Аарон не пытался нравиться людям, а оттого выглядел более настоящим. В отличие от него самого. Кевин порой даже неосознанно пытался нравиться всем и каждому и близко к сердцу принимал, когда о нём болтали дерьмо. В целом он был ранимым и чувствительным, что являлось ещё одной причиной для самокритики. Как бы он ни старался выглядеть непробиваемым, его волновала и задевала любая мелочь. Ему даже не нравилось, как о нём отзывались сокомандники из-за его заслуженной требовательности.              Кевин пытался заставить себя не пялиться. Однако взгляд бесконечно возвращался на Аарона, и стоило представить себя с ним, как внутри всё замирало, сжималось, а затем начинало колотиться изо всех сил. Блядство, это было глупо. Кевин свихнулся и зациклился на каком-то едва знакомом парне. Он просто не оставил его ночевать на лавочке, какого вообще чёрта его мозг так в него вцепился. Но наблюдение за Аароном заставляло его чувствовать внутри мягкую лёгкость и волнительную приподнятость. Как перед несложными, но всё равно важными матчами.              Социальные навыки Кевина были развиты достаточно, чтобы поддержать беседу с различным типом людей — от бизнесменов, с которыми иногда всё же приходилось общаться на обязательных ужинах дяди Тэцуджи, до отбитых на голову придурков, которые доставали для него пыль. С последними были свои особые проблемы, но…              Так вот, сидя битые двадцать минут напротив этого парня, который пока даже не поймал его за разглядываниями, Кевин понятия не имел, что сказать. Все коммуникативные способности разом отвалились, и по ощущениям он взял клюшку в правую руку и собирался забить гол без подготовки. Ему хотелось выправить первоначальное (явно не лучшее) впечатление о себе, но ни зачем, ни как — Кевин не представлял.              Но Аарон, во-первых, вспомнил его, во-вторых, сам заговорил с ним, и всё было неплохо до вопроса о наркотиках. Боже, Кевину хотелось провалиться на месте. “Прекрасно, ты молодец, Кевин, теперь он думает, что ты очередной торчок, каких он каждый день видит десятками. Класс. Забудь о нём и вали отсюда”.              Однако, как оказалось, это было не единственным, что могло пойти через задницу за этот вечер. Рико, несмотря на регулярные ответы на сообщения, внезапно приспичило его разыскать, и только впоследствии Кевин узнал, что Жану пришлось рассказать, где он.              Рико был так взбешён за его ложь, что впервые исполнил своё “наказание” при свидетелях. А Кевин за эти месяцы настолько привык, что дальше его спальни это никуда не выходило, что даже не успел вовремя среагировать. Уёбок. Он будто чувствовал, при ком подобное исполнить будет наиболее действенным; кем Кевин меньше всего хотел бы быть увиденным.              Он был и невероятно зол, и напуган. Рико, так тщательно оберегавший его даже от взглядов других парней, вдруг обнаруживает его в гей-клубе. Кевин был уверен, что ему конец.              На этом его даже крохотная свобода оборвалась окончательно. Вдобавок к основному наказанию, последовавшему дома, к Кевину приставили охрану в виде Жана на постоянной основе.              Жан легко согласился следить за ним тщательнее. Он отчитывался перед Рико и врал так много, что Кевин был уверен — однажды это точно вскроется. Но вроде как на время всё успокоилось. Безумие, что Рико был таким наивным, чтобы доверять Жану настолько.       

・・・

             Выпускной год не задался с самого начала. Помимо усложнившейся учёбы, которая волновала Кевина лишь вполовину, на них свалился внезапный уход из “Драконов” парочки из вратарши и нападающего. Мало того, что в начале прошлого года из-за ревности Рико они потеряли Шелли, одну из немногих, кто в самом деле заслуживал место в этой команде, так ещё и эти двое практически уничтожили шансы “Драконов” на продолжение сезона. Что было ёбаной катастрофой и личной трагедией Кевина.              А потом Рико заявил ему, что Кевин должен любой ценой затащить в команду Эндрю Миньярда. И, очевидно, Кевин умолчал, что уже имел небольшой опыт общения с ним и стойкое предчувствие, что всё заранее обречено на провал. Эндрю выглядел так, будто ему глубоко насрать на проблемы их команды, и ни в одной из вселенных он не скажет “да, конечно, я согласен с вами играть”. Любой, понаблюдав за Эндрю хоть пять минут, пришёл бы к аналогичному выводу. И Кевин был в грёбаном отчаянии.              Он даже был готов в самом деле взять в команду первого попавшегося неумёху с нулевым опытом, которому позволил бы отсиживаться в запасных, однако Рико загорелся идеей заполучить именно Эндрю. Худшее, что Кевин тоже. Когда они отсмотрели все те игры из колонии, что удалось достать, Кевин всецело понял, почему Рико хочет именно Эндрю. Личные проблемы личными проблемами, но на первом месте для Кевина всё равно стояло экси, и его волновала судьба этой дерьмовой команды. И Эндрю определённо мог им помочь.              Когда Эндрю поставил условие, что вступит в команду только вместе с Аароном, Кевин чуть не выплюнул сердце от волнения. Это было неожиданным поворотом. Заполучить того безумно привлекательного бармена в собственной команде? Наблюдать за ним не только в редкие вылазки в клуб, а прямо на любимом корте много часов в неделю? Блять. Да.              Но это оказалось куда более нервным, чем Кевин ожидал. С момента, как он получил указание привести Эндрю в команду, до момента, когда Аарон снизошёл до “я попробую” — Кевин пережил столько ёбаного стресса, что ему уже в кошмарах снилось, как Аарон отказывает и всё летит к чертям.              И именно в процессе завлечения Аарона в команду Кевин вдруг обнаружил, каким вредным тот оказался. Но преуменьшило ли это его интерес? Нет, результат был обратным. Чем больше Кевин с ним взаимодействовал, тем сильнее хотел заполучить, хоть и был уверен, что это невозможно.              Забавно, как Эндрю был буквально близнецом Аарона, но глядя на него, Кевин чувствовал внутри такую тишь да гладь, как на тихом лесном озере в ясную ночь.              Потому что с самого начала дело было не во влечении к одной красивой мордашке. И впервые Кевин задумался об этом всерьёз, только когда почувствовал себя невыносимо дерьмово из-за худобы Аарона. В голову лезли различные предположения: от пищевых расстройств и смертельных или не очень болезней до наркомании и… что там ещё могло быть, что заставило бы его выглядеть настолько нездорово?              Кевин имел доступ к кабинету Хейли, а потому, очевидно, засунул нос в карту Аарона, отмечая, что все показатели были в норме, за исключением веса. Сорок килограммов, даже с учётом его роста, звучало как пиздец. Кевин видел Эндрю и мог с уверенностью сказать, что дело явно не в генетике.              Сложив все имеющиеся факты об Аароне вместе, он остановился на варианте с наркоманией. Эта мысль отдавалась внутри тянущей тревожностью, нежеланием, чтобы оказалось правдой, потому что… блять, просто нет. Как минимум потому что ему бы не хотелось становиться вынужденным свидетелем чужого саморазрушения, а как максимум — Рико не должен был оказаться прав.              И когда Аарон всё-таки поделился правдой, Кевину стало хоть немного, но спокойнее. Впоследствии он не раз ещё проверял его карту, отмечая и фактически, и визуально, как он набирал вес и постепенно становился здоровее на вид.                     Кевин прощупал почву на гомофобность Аарона, потому что тот буквально выглядел как типично-типичный натурал, любящий кинуть “фу, блять, ненавижу педиков” на парочку держащихся за руки парней. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение, но после того аутинга от Жана Кевину было бы спокойнее, если бы Аарон не имел с этим проблем.              Нулевая вероятность взаимности была очевидна с самого начала. Но и Кевин привык к тому, что бесконечно западал на “неправильных” людей, так что не собирался убиваться по этому поводу.                     Очевидно, от Рико не укрылось повышенное внимание Кевина к Аарону. Он приходил в бешенство, стоило ему заметить малейшее их с Аароном взаимодействие. И как бы паршиво это ни было признавать, Рико в самом деле знал Кевина. Чувствовал, что что-то необратимо меняется.              Кевин осознавал опасность. Рико мог навредить Аарону со злости, поэтому изо всех сил уверял его, что всё не так, как ему кажется. “Ты издеваешься? Этот коротышка даже не в моём вкусе. Я просто хочу научить его играть, чтобы не тянул всю команду на дно”. Язык вязало от лжи, но Кевин стойко держался и уверенно смотрел в глаза Рико — как-никак он годами учился искусно врать именно ему.              Однако наказаний стало больше в любом случае. Едва ли не каждый день заканчивался принудительной дрочкой и скользкими, холодными поцелуями. Кевин со временем научился абстрагироваться, смирился с тем, что его тело больше не принадлежало только ему. И Кевину совершенно не было совестно, что, закрывая глаза, он представлял на месте Рико Аарона. Он упивался тем, что его мысли и фантазии Рико увидеть и отобрать не мог.              И всё равно Кевин недооценил силу ненависти Рико делиться им даже незначительно. Увидев Аарона в прихожей на той ебучей первой вечеринке, Кевин сначала подумал, что тот перепил, но одного взгляда в его глаза хватило, чтобы понять, что в его крови ни черта не алкоголь. Конечно же, он сразу сообразил, чьих это рук дело.              Кевина хватило только до момента, как за ними захлопнулась входная дверь, когда они добрались до дома. Ярость плескалась в нём с такой силой, что он бросился на Рико, совершенно не думая о последствиях и не собираясь сдерживаться.              Жан был вынужден заломить ему руки, чтобы оттащить от Рико: тот, не ожидавший внезапного нападения, не успел даже как следует среагировать, как уже оказался прижатым к двери за горло. И Кевину так сильно хотелось убить Рико за уродливый, издевательский смех, когда Жану таки удалось отодрать его от него. Он психанул ещё сильнее. Перед глазами было так бело от гнева, что Кевин даже не помнил, что именно тогда кричал ему. Очевидно, это не сошло Кевину с рук, но он ни секунды не жалел об этом крохотном срыве.              А ещё через пару дней Рико снова попытались придушить, но в тот раз руки уже принадлежали Эндрю. Кевин ненавидел этот день. Сначала из-за парализующей паники он не смог помочь Аарону, а потом и Рико. Потому что, блять, при всей своей к нему ненависти Кевин бы не хотел, чтобы он сдох. А в тот момент, весь измазанный в крови и с жутко передавленным горлом, Рико действительно выглядел так, будто вот-вот будет убит.              Кевин видел, как легко Эндрю тогда разделался с огромным уродом из клуба в их первую встречу. Но всё равно не ожидал, что он справится с Рико настолько просто. И ему совершенно ничего за это не будет, в отличие от всех остальных.              Хоть в моменте Кевину и было страшно, что Рико прикончат, позже он думал, что идиот в кои-то веки получил заслуженное. Пусть он дома и отыгрался на нём, Кевину всё равно доставляло удовольствие видеть его хромоту и следы на шее.              Появление Аарона в жизни Кевина неизбежно привело к большему количеству конфронтации с Рико. Следующая его самая тихая истерика в жизни произошла, когда он обнаружил, что “ожог” на забинтованной руке Аарона оказался вовсе не ожогом. Кевин моментально узнал эту метку, потому что такая же была у Жана. Сделанная Рико в его весенний нервный срыв.              В тот день Кевин с большим трудом заставил себя дождаться возвращения домой, а не вцепиться в глотку Рико посреди раздевалки. Его мутило от того, что Аарон предпочёл не сказать ему сразу, как только это произошло. Соврал про сраный ожог, беспечно отмахнулся, сделал вид, что всё нормально — блять, какой же тупица. Как и Кевин, из-за ёбаной пыли не додумавшийся хотя бы попросить этот “ожог” показать.              Всю поездку до дома Кевин с трудом удерживал руки при себе, чтобы они ненароком не добрались до сидящего за рулём Рико. Невероятный долбоёб. Каким же поехавшим он был, и всё из-за чего? Из-за тупейшей необоснованной ревности?              К моменту, когда они добрались до дома, Кевин внезапно решил действовать другим методом. Он выждал момент, когда они с Рико оказались на кухне, и, не ощущая никакого страха, выдернул из подставки один из длинных и чертовски острых ножей. Кевин молча развернулся к Рико и, выставив правую, не игровую руку, занёс над ней лезвие.              — Раз ты обделил меня своим особым клеймом, я собираюсь поставить его сам. Ну, знаешь, чтобы было как у Жана и Аарона. — Голос Кевина звучал убийственно спокойно, и именно подобные моменты Рико боялся больше всего.              О, ужас в его глазах того стоил. Рико искренне считал, что никто, кроме него самого, не имеет права трогать Кевина. Даже сам Кевин.              — Не смей, блять. — Рико бросился вперёд, но остановился, как только Кевин предостерегающе прижал лезвие к коже, отходя ещё на шаг назад. Он смотрел на Рико со всей скопившейся в нём ненавистью, пока тот в ответ глядел испуганно. — Кевин, убери нож. Убери ёбаный нож, я сказал!              — Ты не можешь заставить меня не вредить себе, — проговорил Кевин, ощущая, как мышцы рта медленно растягиваются в жёсткой улыбке. — Я могу это сделать в любой момент. Поверь, найти сраный нож, даже если ты лично выкинешь из дома каждый — не составит никакого труда.              — Что тебе нужно? — выдохнул Рико, быстро-быстро бегая глазами по его лицу. На самом деле, Кевина пугала его настолько одержимая реакция. Чокнутый.              — Чтобы ты не трогал Аарона.              Рико замер, какое-то время молча прожигая его взглядом.              — Ты охуел? — На его лице отразилось крайнее изумление. — Ты этим буквально подтверждаешь, что все мои обвинения небезосновательные.              — Ты сумасшедший, — скривился Кевин. Внутри вспыхнуло раздражение, и он продолжил резче, повысив голос: — Если я хочу, чтобы ты не резал членов нашей команды, это, блять, не значит, что я с ними ебусь! Не приходило в голову?              Кевин понимал, что своими условиями в самом деле только укрепляет мнение Рико о его заинтересованности в Аароне, но и просто так оставить это не мог. Рико мог сколько угодно трогать его самого, но когда из-за Кевина страдал кто-то другой — разбираться с этим становилось его заботой. Это только его вина, что он не в состоянии остановить себя от чувств к кому-либо, и ничья больше.              В тот вечер Кевину удалось заставить Рико пообещать, что он по крайней мере больше не станет размахивать своим ножом в сторону Аарона, и на этом они кое-как разошлись.       

— 2 —

      Кевин не мог удержаться от мелких слабостей, вроде того прикосновения к лицу Аарона у двери стадиона. В тот момент, стоя в темноте, он думал о том, как восхитительно было бы поцеловать его. Но изначально Кевин коснулся его, чтобы проверить, шарахается ли Аарон от прикосновений, когда вокруг не было напрягающих факторов, вроде лишних людей. И как же сильно всё внутри свело от того, какой была реакция Аарона — Кевина не оттолкнули, не назвали больным придурком, не… это было просто смущение. Вау.              Желание исследовать границы приемлемого и привело его к опасной точке, когда на танцполе Кевин позволил себе больше касаний. Похоже, что-то во взгляде его выдало, заставив Аарона прилично смутиться. Этот вечер был, можно сказать, поворотным. Тогда это ощущалось катастрофой, потому что Кевин не собирался отталкивать Аарона своими идиотскими чувствами, но, пожалуй, его очевидность не заметил бы только мёртвый.              А потом произошла Каролин Браун. Кто бы, блять, мог представить, что…              Во-первых, Кевин отлично её знал и был уверен на все сто процентов, что она прилипла к Аарону по указке Рико, который, вероятно, взялся за старое — как тогда, с Шелли. Во-вторых, сам Аарон пиздец как его разочаровал тем, что глупо побежал за первой попавшейся юбкой, совершенно не думая о том, к чему это могло привести. Проводить время с той, кому плевать на моральные принципы, кто готов сделать что угодно, лишь бы добиться каких-то своих целей, кто, в конце концов, был на побегушках у Рико — было тупо. В-третьих, Кевин просто ревновал. Очевидно, ему бы хотелось быть на её месте, но для этого, видимо, не стоило рождаться с членом. Видя, как легко Каролин удалось провернуть всё это, Кевин впервые в жизни пожалел, что был парнем.              Пока он корил себя за каждый лишний жест в сторону Аарона, пока следил за каждым касанием и взглядом, Каролин просто, блять, потрахалась с ним чуть ли не при всей команде. Сука!              Кевин не знал, что его злило больше — неспособность понравиться Аарону, Каролин, которой это удалось, либо же сам Аарон, настолько огорчительно просто поддавшийся на всё это. Скорее всего, всё вместе, и чувствовалось это жутко болезненно.              Кевин, нахрен, ёбаный идиот, раз позволил чувствам к Аарону разрастись до таких масштабов, что его тошнило даже видеть того с кем-то другим. Не он ли уверял себя, что запросто переживёт и эту влюблённость?              Всё пошло наперекосяк, и Кевин даже не сумел понять, в какой момент.       После того, как они с Аароном по-идиотски поругались, Кевин был уверен, что тот больше никогда к нему не подойдёт. И уже успел подумать, что это, может, и к лучшему, однако Аарон быстро вернулся в его жизнь с новой порцией очарования. Сидя перед ним в его куртке, что уже само по себе ощущалось по-особенному, спросить про причины “драм” было крайне беспощадно со стороны Аарона. Потому что Кевин под этим вопросом почувствовал совсем другое, учитывая, сколько тот уже успел узнать. Это было волнительно в любом случае. Но вроде как Аарон даже не собирался ненавидеть его за чувства и спокойно с ним взаимодействовал?              Так Кевин думал ровно до “…мне показалось, что ты на меня запал, и это сломало вообще всё к хуям”. Эти сказанные с психу слова обрушили всё еле установившееся внутри него равновесие. Как, блять, на это реагировать? Можно было легко соврать, сказать, что Аарон всё выдумал, потому что хуже бы от этого не стало точно, однако Кевин заебался. Все эти недоговорки, необходимость вечно следить за собой — к чёрту. Он просто психанул и выложил правду. Аарон и так рано или поздно послал бы его, так что откладывать это было бессмысленно.              Жан тогда пристал к нему, сначала попросив перестать быть таким очевидным в плане Аарона, если не хочет, чтобы Рико убил их всех троих, а затем вывел на откровенный разговор. Таким образом Жан стал вторым, кто узнал всю правду целиком. Первым был, как ни странно, Эндрю.              Всё началось с того, что Эндрю просто проверял его на употребление наркотиков, когда они с Аароном стали больше взаимодействовать. А закончилось тем, что тот заподозрил Кевина в сомнительных чувствах к Аарону и без труда вытряс из него признание, заставив дать разные обещания. Это было блядски страшно. То, как яростно Эндрю готов был защищать брата, заставляло Кевина недоумевать, почему Рико всё ещё был жив.              Сам Аарон, кажется, решил устроить ему дикую эмоциональную встряску, несколько дней подряд вымещая на нём своё скопившееся раздражение, в результате которого всплывала какая-нибудь правда.              “А ты случайно меня не забыл спросить, взаимное твоё дерьмо или нет?”              Кевину было бы смешно, если бы он не охуел так сильно. Потому что пока он собирался смиренно пережидать, когда чувства к Аарону рассеются сами собой, тот, в свою очередь, под всеми слоями грубости держал это?! Да Кевин два с половиной месяца был искренне уверен, что его шансы ноль целых ноль десятых процента!              Как Кевин мог быть таким слепым? Зарылся в своих “это невозможно” и не собирался замечать очевидное. Хотя справедливости ради не таким уж оно было и очевидным. Замечая что-нибудь “такое”, Кевин думал, что… у них просто с самого начала сложилось особое взаимодействие, и Аарон просто позволял ему чуть больше, чем остальным. Ладно, хорошо, он был идиотом и искал себе оправдания.       От Аарона даже “не знаю” на вопрос о шансах уже звучало невероятно обнадёживающе. Кевин впервые осознал, что от него в самом деле что-то да зависит. Охуеть. Получается, что Аарон думал о нём в таком плане, ему не похуй, он действительно чувствует что-то в ответ.              Хоть Кевин и сказал приходить, когда Аарон определится, он уже заранее был воодушевлён настолько, что это неотвратимо привело к ещё большему столкновению с Рико. Тот замечал все изменения в его настроении и состоянии. И если Кевин стал выглядеть хоть чуть-чуть счастливее — кто-то, по его мнению, определённо этому поспособствовал.              В один из дней, когда Кевин собирался спать в здоровые десять вечера, Рико заявился к нему в комнату в дерьмовом настроении, в который раз обвиняя в чём-то, связанном с Аароном. Он с ходу начал вести себя грубо: дёргал за волосы и целовал до противного больно, оставлял на коже укусы и засосы.              И на фоне всего произошедшего с Аароном за последние дни Кевин в этот раз никак не мог заставить себя терпеть выходки Рико. Он впервые попросил хотя бы не оставлять на нём засосы. Спокойно и на “пожалуйста”. Рико тогда медленно перевёл на него взгляд и спросил, не охуел ли Кевин решать за него, что ему с ним делать? Кевин же взбесился как по щелчку и достаточно нетерпеливо заявил, что это его блядское тело, и он не хочет следов. Что пусть Рико делает что хочет, но бесследно.              Очевидно, это переросло в конфликт. И в конце концов, когда тот засунул руку к нему в нижнее бельё, Кевин не выдержал и спихнул его с себя, убираясь из постели прочь. Он быстро переоделся, покидал парочку вещей в рюкзак и, насколько возможно, быстро уехал. Всё это сопровождалось разъярёнными угрозами Рико о том, что Кевин будет жестоко наказан, как только приползёт обратно домой.              Кевин тогда думал, что ему абсолютно насрать. Утопит его в ванне со льдом? Плевать. Снова залезет к нему в штаны? Да сколько этого уже было — похуй. Пусть катится ко всем чертям со своими долбаными “наказаниями”.              Кевин решил, что даже если Рико последует за ним и попытается вернуть домой, то он не послушает его. Этот вечер Кевин намеревался провести с Аароном, с единственным человеком, который заставлял его чувствовать себя в порядке. По пути в “Райские сумерки” он подуспокоился, а наблюдение за работающим Аароном окончательно утихомирило все гадкие эмоции.              Этот вечер должен был закончиться очередным приступом ненависти и отвращения к Рико после всех его “воспитаний”, но неожиданно закончился в потрясающих объятиях Аарона.              Каких же блядских усилий Кевину стоило сохранять спокойствие и ясный рассудок, чтобы случайно не надавить и не спугнуть Аарона. Он был невероятно осторожен, вопреки всем своим желаниям, изо всех сил старался, несмотря на то, что чувствовал некоторую дозволенность. Ему стоило всего лишь попросить, и Аарон бы согласился. Но была вероятность, что он испугался бы позже, поэтому Кевин проявил чудеса чёртового терпения. Он решил, что даже поцелуи, какими бы желанными они ни были, не будут его инициативой.              И впоследствии ему хотелось рассмеяться с этой иронии, потому что первый их поцелуй в самом деле стал инициативой Аарона, однако совсем не при тех обстоятельствах, что фантазировал Кевин.              Кто бы, блять, мог представить, что к этому приведёт череда событий, вызванная самоубийством матери Аарона и Эндрю. Пиздец.              В тот вечер странным, тревожным и болезненным было всё. И срыв Аарона на наркотики, и заявление, что ему отсосал какой-то парень в клубном толчке, и неспособность Кевина оттолкнуть находящегося не в лучшем состоянии Аарона. Класс. Через задницу пошло всё, что только могло.              Самым тревожным моментом, конечно, был срыв. Кевина до чёртиков пугало, что сорвавшись сейчас и вспомнив, что такое наркота — Аарон больше не захочет держаться. Эндрю бы точно попытался разобраться с этим вновь, но Кевина всё равно тошнило от мысли, что Аарон может вернуться к наркомании. Именно поэтому он так сильно взбесился на Рико, когда тот накачал его каким-то дерьмом. Кевин был уверен, что он только и ждёт, когда Аарон подсядет снова.              Вторым по неприятности моментом было… Кевин правда понимал, что Аарон был не в себе, но всё равно не мог вышвырнуть из головы эпизод с отсосом. Во-первых, его бесило, что какой-то мудак пользовался невменяемым состоянием Аарона; во-вторых, навряд ли он совсем не осознавал, с кем проводит вечер. И если это был его метод справиться с эмоциональным перегрузом, почему Аарон не обратился к Кевину?              Он почти не чувствовал угрызений совести за то, что этот момент его беспокоил больше, чем смерть их матери. В самом деле, Кевин считал, что жалости она не заслуживала хотя бы за отношение к детям. О, Рико был счастлив поделиться с ним самыми паршивыми подробностями из жизни Аарона и с особым упоением зачитывал материалы из суда. Кевин затыкал его и отказывался слушать, но что-то до него всё равно доносилось, и услышанное было дерьмовым.       

— 3 —

      Порой, глядя на Аарона, Кевин задумывался, чем же тот смог его зацепить настолько? Тем, что с первых минут будто глядел глубже, прямо в него, и от этого пронизывающего взгляда у Кевина перехватывало дыхание? Или же тем, каким подкупающим было его внимание? Не нужно было быть гениальным наблюдателем, чтобы заметить, как нелюдимо Аарон держался всех остальных, но по какой-то причине не отталкивал самого Кевина.              Аарон ощущался невероятно уютно. Большую часть времени он прятал тело и одевался в вещи в два раза шире его самого, а после учёбы часто заявлялся на тренировки в рубашках с закатанными рукавами. Он не пользовался парфюмом, но от него всегда приятно пахло кондиционером для белья, и Кевин обожал этот запах — не то он и вправду был так хорош, не то потому, что так пах именно Аарон. Когда стало холоднее, он стал чаще ходить в своих огромных тёплых худи, что вызывало в Кевине жутко обнимательные желания, ему невыносимо хотелось иметь возможность усадить его к себе на колени и обнимать-обнимать-обнимать. Кевин также знал, чем пахли его взъерошенные, никогда тщательно не уложенные волосы — и эти свежие цитрусовые ароматы добавляли ему отдельной комфортности.              Кевин замечал его маленькие жесты и привычки. Было забавно наблюдать, как Аарон, обнаружив что-то смешное, всё равно старался сохранять нейтральное лицо, либо пытался спрятать эмоции за презрительным выражением. Однако временами, увлечённый перепиской в телефоне, он забывался и улыбался так очаровательно и открыто, что у Кевина чесались руки его сфотографировать. Однажды он не удержался, и фото отправилось в ту дальнюю папку, где уже хранилось другое — из клуба, с пиздец какими милыми плюшевыми ушками. Перед собраниями команды Аарон постоянно слушал музыку, нацепив большие наушники и закинув голову на спинку дивана. Лёжа так с закрытыми глазами, он постукивал пальцами по коленям в такт музыке, и Кевин не знал, на что он смотрел чаще — на его руки или на открыто видную в такие моменты шею. На среднем пальце Аарон носил кольцо, которое почти агрессивно крутил в моменты недовольства и снимал-надевал, когда был задумчив.              Его чёртовы большие глаза были особым магнитом для Кевина. У Аарона были непозволительно длинные светлые ресницы, и когда они слегка опускались, особенно при взгляде на Кевина — это становилось убийственным сочетанием, моментально сбивающим с мыслей и заставляющим беспрерывно пялиться в ответ. В какой-то момент Кевин стал замечать его сосредоточенный взгляд, медленно скользящий от глаз вниз, вероятно, к губам. И нужно ли говорить, какой микро-приступ он от этого испытывал? Аарон в самом деле думает о поцелуе с ним?              Но больше всего Кевин обожал, как Аарон вызывал в нём желание быть живее и открытее. Ему хотелось улыбаться, глупо шутить, проявлять тактильность, — которую он вообще-то любил, и никакой Рико не убил бы в нём этого. В конце концов, ему просто хотелось быть искренним, насколько это возможно, не обнажая худшую сторону своей натуры.              А ещё Аарон был стопроцентно на противоположной от Рико стороне. В отличие почти от всех, кого Кевин знал, Аарон никогда бы не пошёл против него по указанию Рико. То, как открыто он его презирал и выбирал словить парочку ударов, но высказать всё, что думает — невольно впечатляло. Сам Кевин выбирал стерпеть и промолчать, чтобы лишний раз не нарваться на боль.              Но он устал. Кевин решил рискнуть и сделать выбор в пользу “получить желаемое и наказание побольше, чем получить наказание поменьше, но без получения желаемого совсем”. Рико в любом случае месяцами каждое наказание подкреплял аргументами про Аарона, так, блять, почему бы не сделать это “заслуженным”?              Так Кевин думал, когда осмелился заявить, что не будет ночевать в номере с Рико. Его переклинило разом. Кевина тошнило и выворачивало наизнанку от осознания, что все окружающие привыкли считать его дополнением Рико. Даже Чарли, не задумываясь, распределил его с ним в один номер. Какого хуя. До невозможности бесило, что Рико всё-таки удалось заставить всех думать, будто он — его личная вещь.              На самом деле это прозвучало неожиданно даже для него самого. У Кевина просто внезапно лопнуло терпение, но настолько кратковременно, что если бы Эндрю за него не вступился, он бы тут же забрал свои слова обратно и извинился перед Рико.              Впоследствии Кевин думал, стоило ли произошедшее в номере Рико того, что было до этого с Аароном? Он испытывал дикую ненависть к уродливому выбору, который вообще никогда не должен вставать перед кем бы то ни было.       Это было пиком садизма Рико. Если это было насилием и раньше, но от Кевина по крайней мере ничего не требовалось, кроме как лежать и терпеть, зарывшись с головой в фантазии, то в тот раз всё было совсем иначе. До этого момента Рико никогда, блять, никогда не принуждал его делать что-то в ответ.              Кевин просто хотел как можно скорее покончить со всем, а воображаемое с Аароном на этот раз сработало ощутимо быстрее. Потому что кое-что давно желаемое на самом деле произошло короткое время назад. Однако именно это и разозлило Рико. “Не хочешь рассказать, что тебя так сильно возбудило, что ты кончил за ёбаную минуту?”. Очевидно, он не был так глуп и сложил два плюс два.              Пощёчины, чужой член у его лица, в страхе открытый для него рот, жёсткое удержание за волосы, приказы смотреть в глаза, злое лицо Рико сверху, вкус спермы на языке. Это было настолько унизительно, жалко и противно, что Кевин потом блевал в туалете номера Рико так сильно, как никогда. Его трясло и колотило, и в голове бесконечно долбил вопрос: “Стоило ли оно того?”. Какого хуя он, блять, должен выбирать?              Оно того стоило.              “Наказание побольше” оказалось неожиданно омерзительным, но Кевин лучше убьёт себя, чем позволит этому повториться. Первый раз застал его врасплох, но впредь он будет знать, в какой момент нужно бежать без оглядки.              Кевин торчал под дверью своего номера, не решаясь войти. Он держался за ручку не меньше десяти минут и собирался с духом, потому что знал, какой разнос его будет ждать внутри.              — Ты чего завис? — послышалось за его спиной. Кевин вздрогнул и обернулся на голос, обнаруживая ухмыляющегося Томаса Коулмана. Ухмылка, однако, бесследно исчезла с его лица, как только ему открылся целостный вид на Кевина. Он чуть отпрянул назад. — Ебать, что за хуйня с тобой произошла? Это… Морияма?              Кевин мог поклясться, что, несмотря на состояние, выглядел невероятно спокойно и холодно.              — Не твоё дело, — отчеканил он. — Ты ничего не видел. Ясно тебе?              Томас замялся, безотрывно пялясь ему куда-то в область шеи. Затем пожал плечами, возвращая взгляд на лицо.              — Окей, — согласился Томас, нисколько не смутившись грубостью Кевина. — Но, знаешь, я думаю, что Морияма… ай, ладно, неважно, — он махнул рукой и нервно усмехнулся, — ну, я пойду.              Томас развернулся и уже пошёл к своему номеру, когда Кевин заметил его утяжелившийся рюкзак. Он знал Коулмана достаточно, чтобы безошибочно угадать, что внутри.              — Что у тебя есть выпить? — спросил Кевин ему в спину. Тот обернулся с лёгкой улыбкой и зашагал обратно к нему.              Скинув рюкзак с плеча, Томас открыл его перед Кевином.              — Куча всего. Выбирай.              Пробежавшись взглядом по разнообразному содержимому, Кевин выбрал бутылку вина. Он молча вытащил её, пока Томас терпеливо держал для него рюкзак.              — Спасибо, — неловко бросил Кевин после небольшой задержки. Он не привык благодарить хоть кого-то из сокомандников, потому что обычно они этого не заслуживали.              — Без проблем, — улыбнулся Томас и, закинув рюкзак обратно на плечо, ушёл уже окончательно.              Кевин же подумал, что Чарли его прикончит, если обнаружит тут посреди коридора с бутылкой алкоголя, и это заставило его всё же войти в номер.                     Кевин не планировал защищать Рико перед Аароном. Он ненавидел то, что именно этим и занимался. Когда с Аароном всё продвинулось вот настолько, а до свободы действий оставалось всего сраных два месяца, — Кевин не мог позволить, чтобы Аарон поставил на нём крест. Только не из-за грёбаного Рико, который решил, что он — его собственность.              Врать Аарону не хотелось, но и сказать правду Кевин тоже не мог — для него это было бы чересчур. Аарон бы больше никогда не подошёл к Кевину, если бы узнал чёрную, грязную сторону его жизни, в которую его вовлёк Рико. Если Аарон отреагировал так на меньшее, то страшно представить, что было бы на в разы большем.              Кевин отправился искать Жана, потому что оставаться наедине с Аароном было невыносимо. “Зачем ты полез ко мне… ты ебанутый?” гремело в голове слишком отчётливо, слишком обидно и раздражающе. Аарон понятия не имел, каких усилий ему стоило терпеть Рико и делать вид, будто всё в порядке. И тем более понятия не имел, насколько одним своим существованием облегчал всю сраную жизнь Кевина. Он не хотел, чтобы Аарон хоть что-то знал о нём и Рико, потому что это, блять, временно.                     Кевин, послонявшись по отелю, всё же набрёл на бильярдную. Внутри было несколько столов, один из которых заняли Эндрю с Жаном. Других посетителей не было. Эндрю сидел на краешке стола спиной ко входу, а Жан стоял рядом с ним. Они тихо о чём-то переговаривались, не замечая остановившегося в дверном проёме Кевина.              — Жан, — позвал он негромко.              Жан обернулся тут же, а следом за ним и Эндрю, моментально сканируя его взглядом. Кевину показалось, что его взгляд опасно вспыхнул.              — Что за хуйня, Дэй?              Эндрю спрыгнул со стола и медленно направился к нему. Кевин так и застыл на месте, не зная, куда деться и как реагировать. Эндрю выглядел злым, и было непонятно, чем Кевин это заслужил на этот раз. Однако стоило ему проследить траекторию его взгляда, как внутри кольнуло испугом. Блять. Кевин быстро вздёрнул руки, натягивая водолазку выше и прижимая ладони к горлу. Грёбаный ворот сполз ниже допустимого.              — Что это? — холодно спросил Эндрю, стоя перед ним. — Убери руки и покажи.              Кевин метнул быстрый взгляд на Жана, ожидая хоть какой-то поддержки, но тот замер в нерешительности, сам, кажется, не понимая, что произошло.              — Жан, уйди, мне нужно с ним поговорить, — проговорил Эндрю, когда Кевин не двинулся, так и продолжая прижимать руки к горлу. Жан отмер только в этот момент, отрывая недоумевающий взгляд от Кевина.              — Я буду ждать в холле, — проходя мимо Кевина, сказал он.              И стоило ему потеряться из виду, как Эндрю грубо схватил его за плечи, толкая в стену. Он смотрел так угрожающе, что Кевин засомневался, что выйдет отсюда живым и невредимым. Что, блять, его взбесило настолько? Эндрю тем временем одёрнул ворот его водолазки, гневно уставившись сначала на жуткие засосы, затем на лицо.              — Это Аарон сделал?              На секунду Кевин оказался оглушённым вопросом. Он ожидал точно не таких подозрений. Какого-              — Чего, блять? — переспросил Кевин, распахнув глаза. — Конечно же нет, какого хера?              — Не смей мне врать.              — Это был не Аарон, — замотал головой Кевин, судорожно продумывая, как ему вообще это теперь доказывать.              Перед глазами пронеслись предыдущие разговоры с Эндрю. Те самые, где Кевина обещали прикончить, если он дёрнется в сторону Аарона и сделает что-то против его воли.              В тот раз, когда Эндрю выбил из него признание, всё было по-другому. Поклясться, что он даже признаваться Аарону не собирается, не то что предпринимать попытки обратить его внимание на себя — было просто. Но с того разговора многое изменилось, всё стало таким, как этим вечером, и Кевину ни за что бы не хватило духу сознаться в этом Эндрю.               — Тогда кто? — последовал новый жёсткий вопрос.              — Рико, — на выдохе признался Кевин, ощущая жжение внутри от этой правды. До Аарона он вслух никому даже не намекал, что между ним и Рико происходит.              Эндрю не выглядел удивлённым, но по крайней мере его взгляд растерял угрозу. Он отпустил Кевина, отходя назад.              — Ты расскажешь мне обо всём, — заявил Эндрю.              Кевин тщательно поправил ворот и кивнул. Он прошёл к небольшому диванчику, усаживаясь с краю, и Эндрю присоединился к нему.              — Только обещай, что до Аарона это никогда не дойдёт, — попросил Кевин.              — Ладно, — просто согласился Эндрю. Он больше не выглядел таким злым или, может, слегка, но уже точно не на Кевина.              Глядя куда-то в сторону и сосредоточиваясь на старых воспоминаниях, Кевин рассказал ему обо всём по порядку. И как Рико издевался над ним с детства, и как к этому прибавились поцелуи за тот случай с Майком, и как в один день в его жизнь вошла насильственная регулярная дрочка, и то, что произошло в номере Рико этим вечером. Рассказывая об этом, Кевин старался откинуть эмоции, говорить так, будто речь шла не о нём, а о событиях, описанных в какой-нибудь книге.              Когда он закончил и осмелился посмотреть на Эндрю, то наткнулся на такой тёмный взгляд, что ему тут же стало не по себе. Молча тот глядел на него по ощущениям ужасно долго, а затем спросил:              — Во-первых, что именно вы не поняли в словах “позвоните мне, если Морияма объявится”?              — Наверное, то, что мне ещё с ним два месяца выживать, — фыркнул Кевин и устало потёр лицо. Тяжёлые признания высосали из него остатки сил. — И было бы неплохо, если бы никто за это время не сдох.              — Два месяца? Ты идиот? — Эндрю покосился на него, как на отсталого. — Всё ещё собираешься ждать совершеннолетия?              — Как будто у меня есть выбор.              — Очевидно, что есть, — спокойно ответил Эндрю. — Ты больше не возвращаешься к нему и переезжаешь сразу после этой поездки. И как только ты соглашаешься на это — Морияма больше не твоя забота.              Кевина насквозь прошибло от того, каким невозмутимым тоном было сказано то, что в теории могло перевернуть всю его сраную жизнь с ног на голову. Ещё пару часов назад он был уверен, что два месяца не станут серьёзной преградой. Однако Рико одним махом перешёл все границы, и Кевин до смерти боялся, что произошедшее в его номере станет такой же обыденностью, как поцелуи и дрочка. Два месяца таких пыток точно добьют остатки его самоуважения и психику в целом. Да, он поклялся себе, что этого не повторится, но не мог быть уверен, что Рико не устроит что-то ещё более шокирующее, что вновь застанет его врасплох.              — Я не могу, — покачал головой Кевин, ощущая лёгкую тошноту от необходимости так быстро принимать важные решения. — Нужно поговорить с Жаном и забрать документы. Мы знаем, что они в кабинете дяди, но… в общем, мне нужно пару дней.              — С чего ты взял, что за это время он не устроит пиздец побольше?              Скептицизм Эндрю был ожидаемым, потому что Кевин и сам уже не знал, чего ожидать от Рико. Сказанное им же “Рико не такой конченый псих, как вы могли подумать” теперь звучало смешно.              — Он скорее приползёт просить прощения завтра-послезавтра. Сделаю вид, что всё нормально.              Эндрю с подозрением оглядел его, но промолчал, о чём-то задумавшись. У них с Аароном была похожая привычка в плане колец — только Эндрю крутил своё, когда думал, когда как Аарон снимал-надевал.              Аарон. При всём уважении к Эндрю Кевин всё-таки считал, что отношения Аарона — не его дело, но раз уж они будут жить в одном пространстве, нужно было решить и этот вопрос. Даже после сегодняшнего разноса от Аарона Кевин не думал всерьёз, что на этом конец. Теперь, когда ему стали очевидны ответные чувства, он точно не собирался отступать.              — Насчёт Аарона, — начал Кевин, нервным жестом проводя по волосам. Эндрю вернул на него пристальный взгляд. — Я больше не могу обещать, что ничего не будет. Потому что…              — Условия остаются прежними, — прохладно перебил его Эндрю, категорично складывая руки на груди. — Ты не делаешь ничего, что он не захочет.              — А если захочет? — Не то чтобы Кевин уже ничего не делал, просто если Эндрю будет в курсе, ему будет спокойнее.              — Тогда ты решаешь это с ним лично, — сквозь зубы процедил Эндрю, кажется, в кои-то веки чувствуя себя несколько не в своей тарелке. — Он дал понять, что эти отношения-не-отношения с тобой меня не касаются.              Кевин не удержался от поражённого взгляда, ощущая, как в груди что-то волнительно колыхнулось. Аарон обсуждал с Эндрю их взаимоотношения?              — Но никакого дерьма при мне. Имей ёбаную совесть, это мой брат.              Кевин бы рассмеялся, если бы не был настолько сконфужен этим неожиданным заявлением. Их прошлые разговоры об Аароне со смертельными угрозами и этот, с явно поменявшим мнение Эндрю — отличались на тысячу процентов. И слишком очевидно прослеживалось личное влияние Аарона на эту с самого начала странную ситуацию.              — Никакого дерьма, — согласился Кевин, всё же немного улыбаясь. Мышцы стянуло так, будто он не улыбался целую вечность. И по ощущениям столько же.              Ёбаный вечер.              Но именно в этот “ёбаный вечер” Кевин получил столько надежд, сколько не получал за всю прожитую жизнь. На горизонте как никогда чётко замаячила свобода, а обещание Эндрю помочь с Рико впервые заставило его по-настоящему поверить, что всё получится. И Кевин бы не был настолько наивным, будь на месте Эндрю кто-то другой, однако он собственными глазами видел, как легко тот противостоял Рико.              Самым большим препятствием оставался всё же Тэцуджи. Из них троих только Жан знал, сколько нулей в суммах, которые дядя собирался с них выручить в будущем. Потеря таких ценных вложений, как Жан и Кевин, в его планы точно не входит. Он скорее посадит их на привязь, чем мирно согласится отпустить, но. Они всё равно планировали побег и знали, что придётся столкнуться с гневом и несогласием Тэцуджи, а потому заранее продумали примерный план действий. Сейчас же всё просто ускорялось.       

— 4 —

      Надеялся ли Кевин обнаружить Аарона на том школьном Рождественском вечере? Определённо. Кевину выпала редкая возможность остаться в компании самого себя, без Рико и Жана, и ему бы ужасно хотелось разделить это время с Аароном, чтобы разобраться во всём пиздеце лицом к лицу.              Однако Аарон оказался большим-большим ненавистником подобных мероприятий. Так, по крайней мере, подруга Аарона сказала Мае Флорес, а та уже Кевину. Поэтому, когда он по итогу всё равно заявился на Вечер, Кевин понадеялся, что ему тоже просто хотелось увидеться.              Прошёл всего день с их последней встречи, но, увидев Аарона в том зале, Кевин не мог заткнуть собственный восторг и перестать пялиться так, будто они не виделись месяц. Аарон был во всём светлом, с закатанными рукавами рубашки, что открывало вид на его руки — о, это восхитительное сочетание мускулов и изящности, — и Кевину безумно нравилось. Стоя там с по-особенному взлохмаченными волосами и в привычно развязной позе, Аарон выглядел для него кем-то между грёбаным ангелом и школьным хулиганом. Что странным образом заставило Кевина желать единственного — срочно оказаться с ним наедине и прикоснуться, удостовериться, что вот он всё же не собирается его отталкивать.              Целуя Аарона всего спустя пару минут, Кевин думал, что плевать хотел на всё сказанное в отеле и на то, что в голове обидно засело это злое “ты ебанутый, зачем ты полез ко мне…”. Чувствуя, как на его поцелуй охотно отвечают и как невыносимо приятно под его руками ощущается чужое тело, Кевин не собирался тратить время на глупое выяснение отношений. Важнее всего было то, что его всё-таки не отпихнули. Возможно, он не был бы настолько смелым без пыли, но…              Вся эйфория разрушилась в одно мгновение, когда Аарон сказал, что Рико в курсе его планов на побег. Вся мягкость мира вокруг начала стремительно рушиться, вышвыривая его в колючую реальность.              Это в план побега не входило точно.              Блять. Рико мог узнать только одним способом — подслушав лично или через кого-то тогда их с Эндрю разговоры. Помимо обсуждения в бильярдной, они потом много говорили, когда отправились выпить.              Кевин принялся писать Жану, потому что он был ближе всех к опасности — и к Рико, и к Тэцуджи. Наверняка Рико рассказал обо всём дяде, и теперь у них будет время, чтобы остановить Кевина с Жаном.              Ничего не получится. Им конец.              Заодно Кевин написал Эндрю, что примерно через часа полтора он заедет к нему на работу, когда заберёт их с Жаном вещи с документами.              Если Рико знает о побеге с самого отеля… Кевина пробирало до костей холодным страхом, когда он судорожно вспоминал поведение Рико в последнее время и выискивал в нём странности. Когда они вернулись домой, Кевин старался вести себя как и после любого другого проёба Рико — избегал его, много молчал, не появлялся за ужином. И Рико, вместо того, чтобы привычно извиняться, лишь к ночи пришёл в его комнату и, не говоря ни слова, просидел около получаса на его постели, наблюдая за ним. Это было странно. Рико его не трогал, и Кевин проигнорировал необычность момента, радуясь лишь тому, что тот в кои-то веки решил не прикасаться к нему.              До Кевина с большим опозданием дошло, что ему стоило хватать Аарона и бежать как можно быстрее и дальше сразу после его слов на лестнице. Забыть про ёбаные вещи и документы, сконцентрироваться только на том, чтобы утащить их обоих в безопасность.              Но Кевин в который раз недооценил Рико и то, на что он способен, лишь бы не отпускать его.