Сердце ворона

      

Глава 9

      Со временем ситуация с Лавандой затихла. Гермиона была рада возвращению друга, а Рон стал куда более чутким в отношении неё. Она была рада этому, но что-то в её душе изменилось. Если раньше Рон, целующийся с Лавандой, причиняли ей боль, то теперь она не чувствовала той окрылённости, какую ожидала. Это тяготило её, но она думала, что так много переживаний в последнее время на эту тему было, поэтому ей нужно время. И не придавала этому должного значения.              На занятие Гермиона пришла, как часы, под звук боя ровного часа. Снегг что-то писал на доске, явно готовился к новому занятию с ней. Но у Гермионы были несколько другие планы. Она долго обдумывала это, взвешивала все за и против.       — Здравствуйте, профессор! — сказала она, стараясь изобразить непринуждённость.       — Добрый вечер, мисс Грейнджер. — ответил он своим глубоким голосом.       — Что у нас сегодня по плану? — поинтересовалась она.       Снегг обернулся на подопечную. Что-то, а прикидываться она не умела совершенно. Он медленно и властно подошёл к ней, и посмотрел на неё пристально, так, что любой другой сжался бы под этим взглядом.       — Ну и что вы задумали? — спросил он ехидно, и уголки его губ слегка скользнули вверх.       — Боюсь, вам это не понравится. — смущённо ответила девушка, — Очень не понравится.       Улыбка пропала, и учитель посуровел.       — Выкладывайте уже.       — Круциатус. — выпалила она и посмотрела на него.       Снегг потерял дар речи. Он смотрел на неё, казалось, что его сейчас ударило под дых холодной волной.       — Вы спятили! — сказал он строго и громко.       — Но…       — Никаких «но»! — возражал он, — Вы хоть представляете, о чём просите! Круциатус! А я думал, вы умны! Ладно, вам плевать на себя, но если кто-то узнает… Вы хоть понимаете, что это запрещено! Империус куда менее вредное заклятие, если уметь им пользоваться, но это! Даже не просите.       Гермиона молча смотрела на него. Каждое его громкое слово отражалось от стен и звучало почти пугающе. Девушка почти съёжилась, но не от этого. Она знала, что возразить, и пыталась собраться с духом, чтобы это сказать. Холод ужаса пробирал её до костей.       — Профессор. — начала она, и его суровые чёрный глаза вцепились в неё с осуждением, — Я лучшая подруга Гарри Поттера.       Она просто это сказала. Только это. Но ему сразу стало понятно, что она хочет сказать, и насколько она чертовски права. И осознание этого заставило всё внутри него сжаться, сжаться до боли. Но он не стал прерывать её.       — Я пойду с ним и за ним куда угодно. — продолжила она, — Потому что так делают друзья, потому что так правильно. И… — голос дал петуха, — Мне страшно. Мне очень страшно, но я боюсь не за себя. Я знаю, на что иду, но… Что если я их подведу… Гарри и Рона. Потому что я слабее. Кроме того… — она запнулась, старалась держаться, — Мои родители. Они… маглы. Грязнокровка, которая близка к Гарри Поттеру. Лакомый кусочек, который не может постоять за себя. Звучит заманчиво, неправда ли?       Правда. Всё правда. Как можно с ней спорить, когда она так умна? Он никогда не думал об этом, догадывался, что однажды придётся, но никогда не думал. И вот теперь ему пришлось встать лицом к лицу с этой правдой — она ведь в опасности. Маглы… как же он мог забыть? Такой когда-то важны для него факт — чистота крови — вдруг совершенно стал не важен, но это только для него. Пожиратели смерти будут очень рады ей в своей обители, и сделают всё, чтобы она громче кричала.       Он достал палочку и направился к двери класса. Подойдя к ней, он направил на неё палочку.       — Коллопортус. — произнёс он негромко, и дверь заперлась, — Оглохни! — сказал он следом, и дверь покрыл звуконепроницаемый барьер.       С мрачным видом он отвернулся и направился на импровизированную арену. Всё внутри него клокотало, вопило, кричало. Он понимал, что собирается сейчас сделать, но не мог в это поверить.       — Вы знаете, что я этого не хочу? — спросил Снегг, скинув с себя мантию на парту и вытянув вперёд палочку.       — Я знаю. — дрожа, сказала Гермиона.       — Чтобы заклинание сработало, нужно хотеть причинить боль… Я сделаю всё, что смогу, но только потому что вы просите об этом… И не без причины.       — Хорошо.       Он встал в стойку и направил палочку точно на неё. Внутри всё ходило ходуном, она стояла перед ним, беззащитная, хрупкая… Но она права. Если не знать, что это такое, заклятью невозможно противостоять. И он попытался вспомнить: всю злость, всю боль, все не сказанные слова и все сказанные — всё, что таилось у него глубоко внутри, запертое на засов.       — Круцио!       Заклинание вырвалось из палочки.       Девушка моментально рухнула на пол. Он услышал стон. Гермиона скрючилась на полу. И дёргалась из стороны в сторону. Но стонов хватило лишь на несколько секунд. И она начала кричать.       Эти раздирающие крики рвали не только пустой класс, но и его душу. Хуже этого в своей долгой и тяжёлой жизни он ничего ещё не слышал. Она плакала, кричала, дёргалась на полу. А он пытался продолжать… делать ей больно… Слёзы выступили у него на глазах.       — Нет… — прошептал он.       И опустил палочку.       Крики прекратились.       Он слышал только удары своего сердца, своё тяжёлое дыхание и всхлипы девушки, что лежала на полу. В глазах потемнело.       — Мисс… — тихо и осторожно произнёс он, — Мисс… Гермиона… Гермиона.       Снегг поспешил к ней и опустился перед ней на колени. Она лежала на боку, руками закрывая лицо, тяжело дышала и плакала. Но плакала тихо. Так, как плачут, когда нет сил, когда больше не осталось в груди крика.       — Гермиона. — прошептал он.       Она открыла глаза и посмотрела на него. Они были красные и мокрые от слёз. Лицо было напуганным и измученным. Она попыталась подняться, но руки дрожали, и у неё это плохо получалось. Снегг подхватил её и притянул к себе. Она начала громче всхлипывать, и он обнял её, прижал к себе. Окутал руками у себя на коленях, стараясь защитить, спрятать, успокоить.       — Гермиона… Прости. Прости меня. Прости. — прошептал он снова, и тут уже его голос дрогнул, — Никогда не проси меня об этом. Никогда, пожалуйста, это невыносимо.       Он сидел с ней на полу и раскачивался, как качают матери детей в надежде их успокоить. И Гермиона стала плакать меньше. Стала спокойнее, и прижалась к нему крепче.       — Хорошо. — пролепетала она, — Не попрошу. Простите меня.       Она нащупала его руку и сжала. Снегг коснулся губами её макушки и поцеловал.