Сердце ворона

      

Глава 8

      Несколько недель прошли гладко и тихо. Гермиона посещала свои дополнительные занятия с безупречным успехом. После большого количества лекций по растениям Снегг наконец-то дал возможность приготовить несколько сложных зелий. Гермиона была в восторге от происходящего, и преподаватель не мог не отметить, что в его кабинете стало куда теплее, чем прошлой зимой.       Но слишком хорошо всё быть не могло. Внезапно в один из вечером Гарри вернулся слишком рано со своих занятий оклюменцией. Вид у него был самый растерянный. Он сказал друзьям, что Снегг отправил его на самостоятельное обучение, Рона это убедило. Но не Гермиону. Она несколько раз настаивала, чтобы Гарри вернулся и попросил продолжить занятия, но на эти просьбы Гарри лишь отмалчивался. Гермиона сразу поняла, что что-то не так. И хотела поговорить об этом с профессором следующим вечером.       Всё утро над Гарри словно нависала туча, казалось, что-то заставило его задуматься о каких-то глубоких и сложных вещах. Но к середине учебного дня он снова посветлел.       Гермиона решила больше не наседать на друга и спросить напрямую профессора, который, она была уверена, не откажет ей в просьбе. И вечером она, хоть и полная забот, с приподнятым настроением пошла в кабинет Зельеварения. Она заметила, что настроение её стало улучшаться при мысли об этих занятиях, и, хотя она не знала, в чём причина, она чувствовала в этих вечерах некоторую отдушину.       По своему обыкновению она пришла строго вовремя и постучала в дверь. А затем вошла. Машинально двигаясь к своему месту, она произнесла с улыбкой:       — Добрый вечер, профессор!       Но каково же было её удивление, когда Снегг не ответил на её привествие, а сурово поднялся из-за стола и смерил её самым холодным взглядом.       — Что-то случилось? — удивлённо спросила девушка.       — Не делайте вид, мисс Грейнджер, как будто вы не в курсе! — резко и строго произнёс он, — Полагаю Поттер уже всё растрепал своим закадычным друзьям.       — Что рассказал? — совсем уже потерялась Гермиона, — Я не понимаю, о чём вы!       — Как же! — он опустил руки на парту перед ней, — Вы уже от души посмеялись надо мной с друзьями в вашей Гриффиндорской гостиной, наверняка, Поттер ещё и стал похваляться своим мастерством легилементции!       — Я понятия не имею, что у вас произошло с Гарри! — уже краснея, вскричала Гермиона.       — Да впрямь?! Вы же невыносимая всезнайка, мисс Грейнджер!       — Не называйте меня так! — вскипела Гермиона.       — Минус пятьдесят очков Гриффиндору!       — Это несправедливо! — она развела руками, не понимая, что происходит.       — Вы и ваши друзья такие мелочные и нежные, вечно ноете о несправедливости жизни, но жизнь вообще несправедлива, вы удивитесь. — отчеканил он с холодным злым взглядом.       — Но я не Гарри, если у вас что-то произошло, причём здесь я?!       — Проваливайте из моего кабинета, мисс Грейнджер! — в ярости сказал он, — Наши занятия окончены!       — Но я не понимаю…       — Вас не учили слушаться старших?! Или в доме маглов воспитание не принято?! Может мне вас вывести силой?!       В ушах Гермионы словно зазвенело, как после выстрела. Красная и растерянная, она почувствовала, словно земля уходит из-под ног. Это было низко. Крайне низко. Она вдруг резко почувствовала такую боль и в то же время злость.       Она выхватила свою палочку и направила на стоящий у окна пьедестал с Луноцветом. Стеклянный колпак лопнул и развалился на куски, а цветок упал на пол.       — Не утруждайте себя, профессор. Я сама уйду.       Она развернулась и быстрым шагом вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.       Снегг думал, что будет чувствовать триумф, поставив подругу Гарри Поттера на место, но он чувствовал себя опустошённым. Сердце бешено билось, а в груди была такая неподъёмная тяжесть, что он сел на свой стул. Он посмотрел на место, где когда-то стоял Луноцвет, а затем на пол. Здесь по всюду блестели осколки стекла, а некогда красивый сияющий цветок лежал изрезанный ими на полу, и свет его потихоньку мерк прямо на глазах. И такое жгучее сожаление вдруг охватило Северуса Снегга, такое бескрайнее, что ему хотелось разорваться, распасться на кусочки. Как он мог? Он был неправ, несправедлив. Почему он сорвал свою злость на ней? Она не заслужила такого. И едва различимая, скрытая от невнимательных глаз гримаса муки застыла на его лице. Снегг встал, подошёл к цветку, и вместо того, чтобы взмахнуть палочкой и собрать осколки, он опустился на одно колено и стал собирать их руками.       Казалось, в кабинете Зельеварения резко стало темно.