disintegration // разрушение

Ремус проснулся в то утро, не ожидая, что Сириус Блэк будет связан в его гостиной к полудню, но, честно говоря, Ремус никогда не ожидал Сириуса Блэка, когда Сириус Блэк решал показаться. Вампир обладал способностью появляться в жизни Ремуса, когда тот меньше всего этого хотел, дразнящая тень, всегда присутствующая в пропитанной святой водой веревке, которую он начал повсюду носить с собой — на всякий случай. Это было смешно — даже глядя на него сейчас, на запястья, обожженные и шипящие при каждом его движении, волосы, каким-то образом все еще лежащие идеально, если не немного растрепано, капли пота, неторопливо лежащие на его лбу. Особенно смешно было то, что он, блять, еще не умер. Сегодня и будет этот день, сказал себе Ремус, проходя через комнату к столам и начиная разбирать свои колья. Он вспомнил, как впервые встретил Сириуса, восемь лет назад; «встретил», возможно, было слишком мягким словом, заменяющим действие, которое было немного менее похоже на встречу и немного больше на то, как в сумерках его втолкнули в личное пространство невероятно голодного вампира. Тогда он был начинающим охотником — ему едва исполнилось 20, он испытывал благоговейный трепет перед миром, выходящим за пределы его прежнего понимания, и все еще пытался с ним справиться. Что там было той ночью? Может, полтергейст или призрак — легкая штука. Он никогда не сталкивался с вампирами, но слышал о них недоверчивые вещи от Грюма, а также от оборотней (последним из которых был зверь, который стал причиной пропажи его глаза). Ему просто повезло, что на первый взгляд безобидная, болезненно невооруженная дорожная поездка стала его первой встречей с одним из них. Просто пиздец повезло. Он закричал, когда Сириус толкнул его к стене переулка со смехотворной скоростью — это было почти похоже на полет, если бы он не мог почувствовать ветер от удара ног Сириуса, — и был прижат к кирпичам, тут же задыхаясь, ослепнув на секунду, прежде чем пятна в его глазах растаяли, и вот оно, прекрасное, ужасное существо, зрачки широкие и беспорядочные в жажде, оскаленные зубы, когда он зарычал, что, как узнал Ремус, было непроизвольным в жаждущем, диком вампире. Ремус был уверен, что у него не будет времени протащить маленький кол, который он держал во внутреннем кармане куртки, через рукав, но затем, невероятно, Сириус начал говорить. — О, ты хорошенький, — протянул Сириус, низко и аристократично. Он дернул головой в сторону, отбрасывая пряди волос с лица, и закрыл глаза, глубоко и почти чувственно вдыхая. — Это все меняет. Ремус увидел свою возможность и воспользовался ею — задержать его. — Что меняет? — Ну, я не склонен убивать тебя сейчас, — пробормотал Сириус. — Конечно, я не был склонен к этому и раньше; от тел так затруднительно избавляться, особенно таких длинных, как твое; но твое лицо... Я могу оценить красивое личико. Он убрал предплечье, которое было прижато к груди Ремуса, другая рука все еще лежала на его ключицах, и провел одним, дразнящим ногтем от его правого виска до изгиба подбородка, резко подняв его вверх; улыбка играла на его лице. Ремус чувствовал кол кончиками пальцев, но, казалось, не мог его ухватить. — Какая бы это была трата, — едва слышно выдохнул Сириус; глаза так детально изучали каждую черту Ремуса, что ему стало очень некомфортно. — Действительно, пустая трата... Но я так голоден... Сириус зарычал, полностью обнажив клыки и снова расширив зрачки, наклоняясь вперед, слегка перенеся свой вес на Ремуса, но этого было достаточно; достаточно, чтобы Ремус крепко ухватился за задний конец кола и отодвинулся, чтобы толкнуть его вперед. В своей мучительной панике он не целился. Сириус сразу же навалился всем весом на Ремуса, отшатнувшись в шоке, рот сложился в идеальную и почти комичную «О», когда он уставился на деревянный кол, торчащий из нижней части его живота. Он вскинул голову, дико вытаращив глаза, и увидел, что Ремус стоит во весь рост — ему удалось выхватить пистолет из сумки за спиной и направить его прямо на Сириуса; его лицо окаменело, а подбородок храбро выпятился. Небольшое потрясение, промелькнувшее на лице Сириуса, рассеялось, когда он выпрямился, лишь слегка сгорбившись из-за своего придатка; и эта ебаная дерзкая ухмылка снова появилась на его мертвом лице. — Да у нас тут охотник, — сказал он таким чертовски покровительственным тоном, что палец Ремуса фактически дернулся на спусковом крючке; он чертовски хорошо знал, что пистолет ничего не сделает, кроме как замедлит его, будучи с металлическими, а не деревянными пулями... но вампиру об этом знать не обязательно. — Ты промахнулся. Он слегка подвинулся вперед, и Сириус действительно рассмеялся, что звучало как шок и почти уважение одновременно, что было очень приятно для Ремуса. Вампир со стоном вытащил кол из живота, оттолкнул пропитанное кровью дерево в сторону и немного потянулся, предположительно, исцеляясь. Ремус сделал еще один шаг вперед, и Сириус остановился, подняв брови, и на его лице снова появилась раздражающая ухмылка. — Собираешься убить меня, красавчик? — насмешливо спросил он, внимательно разглядывая пистолет и делая шаг вперед. Ремус инстинктивно сделал шаг назад — маленький шаг, едва заметный любому, кроме того, кто обладал обостренными чувствами и суперсилой. Сириус рассмеялся, и Ремус понял, что все кончено. — Если бы ты собирался убить меня, ты бы уже это сделал, охотник, — прошипел он, любое чувство развлечения сменилось чистой злобой, когда он обратился к Ремусу, выплевывая последнее слово как яд. — Как и ты, — ответил Ремус, и если Сириус и увидел ошибку в его поведении, то не признал ее; ухмылка просто стала шире, в его глазах появился странный огонек. — Безусловно, как и я, — сказал он, оглядывая Ремуса с ног до головы, раз, другой. — Увидимся, красавчик. Прибереги немного своей храбрости для меня. И он, таким образом, исчез в ночи; в тумане, оставив только импульс ветра, который закружил рассыпанные бумаги у ног Ремуса, и благоговейный трепет в самом молодом охотнике; хотя в то время он этого не осознавал. Сириус Блэк — Ремус узнал его имя во время их... третьей? встречи, — проще говоря, был занозой в его гребаной заднице. Сейчас Ремус не зашел бы так далеко, чтобы сказать, что Сириус был его «смертельным врагом» или чем-то в этом роде — он не был настолько драматичным, — но если бы было соревнование, Сириус был бы главным претендентом. Он всегда, казалось, уходил. Охота, как понял Ремус после многих лет общения с ним, была для него не чем иным, как игрой. Конечно, это не было чем-то новым — Ремус сталкивался со многими вампирами за годы, прошедшие с момента их первого свидания в переулке, — и у каждого была та же искривленная улыбка, та же извращенная мотивация, наполненная удовлетворением, которое они получали, когда охотились на свою жертву, убивая свою добычу. Отличие Сириуса Блэка было в том, что он всегда выигрывал. Их последняя встреча, примерно за семь месяцев до этого, привела к тому, что Сириус каким-то образом оказался втянутым в какие-то неприятные дела с демонами в Лондоне; у него хватило абсолютной дерзости чтобы отвлечь Ремуса разрушенной полоской соли, когда он (как-то?) преодолел границы и выскользнул из окна пятидесятиэтажного дуплекса, исчезнув без следа. У Ремуса не хватило наглости надеяться, что он мертв, так как в прошлый раз, примерно за восемь месяцев до этого, Сириус поймал его в маленьком городке в Германии во время охоты на банши, терроризировавшей граждан; Ремус оставил его в горящей хижине вместе с обгоревшим трупом банши. С другой стороны, он опять же не верил, что тот умер. К тому времени он уже все понял. Сириус Блэк сделал своей жизненной миссией раздражать его — он либо умрет на своих собственных условиях, либо не умрет вообще. И это действительно начинало его пиздец как раздражать. — Язык проглотил, красавчик? — раздался голос, харизматичный и невозмутимый, как всегда, несмотря на запах горящей плоти, наполняющий воздух, исходящий от веревок на его запястьях. Ремус раздраженно распахнул окно и обернулся. — Что? — Я спросил тебя, — сказал Сириус, слегка покачиваясь на стуле. — Не хочешь ли ты пойти выпить кофе. Тут на углу есть одно миленькое местечко. Я знаю, что ты не так давно в Техасе — тебе там понравится, клянусь. И вот, необъяснимо, это было наименее любимое развитие Ремуса. Флирт. Это раздражало каждую клеточку тела Ремуса, каждый дюйм его души, потому что это работало. Сириус просто пытался застать его врасплох, вывести из игры. И это работало. Ремусу не хотелось признаваться в этом самому себе — у него мелькнула мысль схватить пистолет (на этот раз заряженный деревянными пулями) и уничтожить его прямо там, связанного, посреди его гостиной. Он этого не сделал. — Почему ты здесь? — сплюнул Ремус, крутя кол между пальцев, кружа вокруг Сириуса. — Я знаю тебя — куда бы ты ни пошел, все делается с определенной целью. Каждый раз, когда ты рядом со мной, то только для того, чтобы что-то, блять, испортить. И что сейчас, Блэк? Нашел новое гнездо? — губы Ремуса слегка скривились. — Я знаю, что ты искал после того, как я сжег твое последнее. Ремус мог и вообразить вспышку слабости, промелькнувшую на лице Сириуса, но он все равно мысленно похлопал себя по спине за это. Сириус драматично застонал, сдувая волосы с лица и бросая на Ремуса совершенно невеселый взгляд, граничащий с недоверием. — Ладненько, во-первых, Люпин, гнездо — устаревший термин. Теперь мы называем их ковенами, почитай об этом. — Мне плевать. — Во-вторых, почему ты думаешь, что у меня есть скрытые мотивы? — Ты в Техасе. Это Техас. — Разве вампир не может немного попутешествовать? Господи, — усмехнулся он, неловко шевеля связанными лодыжками. — Вы, люди, думаете, что мы проводим все свое время на грязных кладбищах и в темницах Трансильвании, не так ли? Стереотипы. Отвратительно. Двадцать первый век на дворе, ну же. — Нет, — прошипел Ремус в качестве возражения, закрыв глаза и подняв руки, чтобы помассировать виски. — Я думаю, что ты проводишь все свое время, раздражая меня. Поэтому спрошу еще раз. Ремус вошел в личное пространство Сириуса, наклонился и вытащил из сумки кинжал, облитый святой водой. Он положил его плашмя под подбородок Сириуса, приподняв его голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Тот зашипел, когда серебро обожгло его, красное и злобное. — Что, — прошептал он, — ты здесь делаешь? Сириус выглядел обиженным на секунду, а затем моргнул, и эта глупая, дерзкая улыбка снова осветила его лицо. — Ты и правда хочешь знать, красавчик? Ремус застонал и выдернул нож, доставив Сириусу лишь мгновение удовольствия, прежде чем пырнул его в живот, сильно, оставив кинжал торчащим, рукоятка озорно поблескивала. Сириус громко выругался, застонав от боли и тяжело дыша. Кинжал не сделает ничего смертельного — просто будет обжигать достаточно долго, чтобы заставить его выдать информацию. — Тогда, думаю, я просто оставлю тебя здесь, — просто сказал Ремус, подходя к столу, чтобы вытереть руки. — Пока ты не дашь мне то, что я хочу. — Мммм, — прохрипел Сириус, дыша явно слабее; но нет. — Люблю мужчин, которые знают, чего хотят. Ремус закатил глаза и подошел, чтобы затянуть веревки, добавив немного вокруг груди для пущей убедительности, прежде чем заклеить ему рот скотчем, чтобы он не назвал его красавчиком еще один гребаный раз... Он закрыл и запер окна и дверь на висячий замок, металл также облил святой водой и отправился на обед с Доркас, куда определенно опоздал по крайней мере на 30 минут. Сириус Блэк умрет от моих рук, подумал Ремус, но только тогда, когда больше не будет мне нужен. *** Первой мыслью Ремуса, когда он вернулся домой примерно два часа спустя, было то, что там было жутко... тихо. Ужас наполнил его желудок. Он бросился в гостиную — дверь все еще была заперта на висячий замок — и, как он почти ожидал, не увидел Сириуса. Он вздохнул. Веревки не были перерезаны, на них не было абсолютно никаких признаков применения силы или того, что их носили. Как будто он просто выскользнул из них, хотя Ремус знал, что это невозможно — он затянул их всего за несколько мгновений до того, как ушел. Замки на окнах были целы; не было почти ничего неуместного. Почти. Развернувшись, Ремус заметил свой клинок. Сириус проявил абсолютную любезность, стерев кровь с лезвия тряпкой, сложенной и осторожно лежащей рядом. Ремус чуть не рассмеялся. И в довершение всего, когда он в отчаянии опрокинул стул, он заметил, как на пол упал маленький листок бумаги. Он поднял его и медленно развернул. На листке безошибочно узнаваемым каллиграфическим почерком был указан адрес кофейни «У Флер», мимо которой Ремус проходил по дороге домой, всего в десяти минутах вниз по дороге. А под ним записка: 6 вечера. Пятница. Я дам тебе то, что ты хочешь. И под этим: Не опаздывай, красавчик. Ремус рухнул на стул, и на мгновение ему захотелось, чтобы это он был связан. *** — И ты уверен, что использовал замки со святой водой? — Да! — раздраженно сказал Ремус, лежа на диване и разговаривая по телефону с Доркас. Она хмыкнула сквозь помехи. — Я знаю, что да, потому что это было то, чего я не сделал в прошлый раз, когда он сбежал. Кас, как он это делает? — Я не знаю, — наконец сказала она. — Я никогда не встречала более скользкого вампира. Как он выбрался из веревок, не повредив их? Ты уверен, что они были достаточно туго завязаны? Ремус застонал от разочарования, а Доркас рассмеялась. — Прости, прости, — сказала она. — Сириус просто... что-то. Я не понимаю, как он мог выбраться. Может, сообщник? Он инстинктивно покачал головой. — Никто не входил. Бюро временно передало мне документ, пока я занимаю это место — мне пришлось впустить его, чтобы, блять, в первую очередь схватить его. Ты веришь, что он попал в ловушку на крыльце, в тени? — Да, ты уже трижды сказал мне об этом, Ремус. — Ну, говорю еще раз! Как, блять, он достаточно умен, чтобы сбежать от всех моих подкреплений, но достаточно глуп, чтобы попасться в ловушку в солнечный день? Доркас на мгновение замолчала, до такой степени, что Ремусу пришлось подсказать ей. — Извини, — поспешно сказала она. — Я просто... ну, я просто подумала; почему ты просто... еще не убил его? Почему ты все равно оставил его там? Ремус открыл рот, но ничего не произнес. В наступившей тишине Доркас продолжила. — Я знаю, что это не от недостатка попыток, Рем, клянусь, я знаю, но... эта ситуация казалась такой идеальной. И если бы ты его заколол, то не опоздал бы на обед на полчаса. Это было бы беспроигрышно для всех. Ну, кроме Сириуса, — она на мгновение замолчала, переводя дыхание. — Но ты не убил его. И ты опоздал на обед со мной на полчаса. И он сбежал, а это значит, что ты в плохом настроении, я в плохом настроении, и он снова выигрывает. Ремус ничего не сказал, чувствуя себя ужасно, будто ему читали лекцию; стыд кольнул его изнутри, румянец поднялся по шее. — Я просто не понимаю этого, Ремус. Но я хочу. Дело в том, что Ремус тоже не понимал. С момента их первой встречи и самой первой стычки Ремуса с вампиром он убивал, и делал это хорошо. Он отыскал целые ковены и уничтожил их, кровопийц на севере, юге и на экваторе, на востоке, на западе. Он легко убил их. И с самого первого дня, как он встретил Сириуса, он всегда держал в руках пистолет с деревянными пулями. И с тех пор он несколько раз встречался с Сириусом. Два выстрела, в голову и в сердце, бам-бам. Иногда Ремуса беспокоило, что время, которое он проводил, охотясь и убивая монстров, превращало его в одного из них. Он знал, что большую часть времени это была иррациональная мысль. Он поклялся защищать людей, и именно это он и делал. Он убивал убийц. Только худшие из них — вампиры, которые уничтожали семьи одну за другой, оборотни, которые свирепствовали в общинах в полнолуние. Вурдалаки, терроризировавшие людей, демоны, овладевавшие ими. Он убивал их всех без проблем, без всякой логики или причины, кроме врожденного желания защитить свой вид и клятвы, которую он дал как охотник. И все же ему так и не удалось убить Сириуса. Сириуса, который пытался убить его при первой же встрече. Сириуса, который, вероятно, убил сотни с тех пор; граждан, подобных ему, возвращающихся домой ночью в одиночку, с семьями, друзьями, живущими с ними. Сириуса, который появлялся, когда Ремус меньше всего этого хотел. Сириуса, который... блять. Который сделал его жизнь захватывающей. Больше нельзя было отрицать небольшой, подавляемый приступ восторга, который он чувствовал всякий раз, когда видел Сириуса; их вражда была знакомой, это было легко. Сириус причинил ему боль, он причинил боль Сириусу в ответ. Сириус сбежал от него, он поймал его, цикл повторяется. У Ремуса раньше всегда было оправдание, почему он не убил его. Теперь, когда он столкнулся с этим, ничто не казалось достаточно хорошим. — У него была нужная мне информация, — жалобно сказал Ремус. Он даже не был уверен, верит ли он все еще себе. Доркас не стала развивать эту тему, продолжая говорить о своей недавней переписке с Мэри, которая находилась где-то в Болгарии на секретной миссии среди ковена темных ведьм. Ремус, Доркас и Мэри были близки, как три пули в стволе — они тренировались вместе, начиная с семнадцати лет, и жили вместе в Лондоне почти пять лет после этого. Доркас и Мэри были его самыми близкими друзьями — его единственными друзьями. Они были троицей; Ремус принял бы пулю, нож, кол в сердце за любую из них, даже не задумываясь. Там, где Доркас и Ремус были обученными людьми, Мэри сама была ведьмой, хотя и хорошей — Грюм подобрал ее где-то на побережье Тринидада после того, как ее пацифистская семья подверглась нападению вампиров. Она убила их всех — жестоко сожгла одним или двумя взмахами рук. Все ведьмы рождались с естественным пониманием земного ядра, базовым уровнем магии; но время от времени у ведьм были свои особенности. Мэри была пирокинетическим вундеркиндом — она могла изгибать огонь так, как Ремус никогда не видел. Грюму нравилось иметь связи со светлыми ведьмами — у него была постоянная переписка и взаимопонимание с ковеном Карадока Дирборна из Скандинавии, — но Мэри не хотела быть просто ценным активом. Она хотела сражаться. Она хотела отомстить. И, таким образом, она поклялась своей жизнью на кровавом ритуале; она объединилась с Доркас и Ремусом, и они вместе стояли на вершинах самых высоких гор, на краю океанов. Ремус полностью доверял им. Видите ли, существовала большая паучья сеть охотников; они существовали в разных амплуа по всему миру, но американская организация была в партнерстве с европейской, базирующейся в Лондоне, еще до рождения Ремуса. Сам он родился и был завербован в Уэльсе Грюмом, который, по сути, возглавлял сеть и был распространителем, наряду с Дамблдором, конспиративных квартир и мест возмездия — опять же, Грюм в Европе, Дамблдор в Америке (хотя, насколько мог видеть Ремус, Минерва, ассистентка Дамблдора, казалось, держала операцию на себе). Доркас тоже была британкой (родилась в Сомерсете, завербована в Бристоле после неосознанного убийства оборотня), но примерно за три года до этого она переехала в Америку, чтобы разработать свою собственную шумную американскую систему найма. Грюм, когда его собственный был полон, прислал маленького Питера Петтигрю из Германии, который тренировался в Остине и сейчас находился где-то в Нью-Йорке, и вот в какой степени охотники в Америке были близки Ремусу по имени. Он старался держаться поближе к своему кругу в Европе — он был в Техасе только потому, что Доркас попросила его. Она обнаружила вампирское гнездо — ковен — после странной цепочки пропавших детей, которая вела из Оклахомы вплоть до Остина, где они, по-видимому, поселились на несколько месяцев. Зацепка на какое-то время остыла, и Доркас была готова сдаться, пока две недели назад вампиры не заявили о себе на востоке. Тогда Доркас поняла, что число, с которым они имели дело, было намного больше, чем она думала, и поэтому пригласила Ремуса прийти ей на помощь. И, что ж, Доркас спасла ему жизнь примерно за пять лет до этого на берегах Греции, сражаясь с, откровенно говоря, чертовски страшным и предположительно вымершим, Василиском (о чем она упомянула в общей сложности семь (7!) раз, пытаясь убедить его прийти), и Ремус в конце концов согласился — не потому, что был ей обязан, не потому, что любил ее, а потому, что просто хотел, чтобы она заткнулась. Но если она спросит, то это потому, что он действительно был ей обязан и действительно любил ее. Таким образом, присутствие Сириуса в Остине было чертовски раздражающим. Ремус с самого начала не хотел быть в Америке, серьезно, а теперь ему нужно было думать о другом вампире, совершенно отдельном от других десятков вампиров, о которых ему, блять, нужно было думать, но о которых он не думал, потому что был так сосредоточен на одном. И все же, несмотря на все это, он знал, что должен был пойти в чертово кафе, чтобы встретиться с ним. Он не сказал Доркас, потому что знал, что она скажет, что это либо а) ловушка, либо б) отвлекающий маневр, потому что Сириус работал с ковеном в Остине и хотел сбить их со следа. Но была часть Ремуса... часть, которая не могла не знать. Часть, которая должна была следить за Сириусом; если не держать под крышей, то, по крайней мере, держать под крылом, наблюдать, присматривать. Если бы он не присматривал за Сириусом, люди, вероятно, погибли бы, а все его существование состояло в том, чтобы попытаться свести это к минимуму настолько, насколько возможно. И еще, подумал Ремус на тему Сириуса, он, похоже, никому не был предан. Конечно, когда-то у него был ковен — должно быть, семь лет назад. В ту ночь, когда они с Мэри сожгли его дотла. Тогда он думал, что Сириус умер; слишком наивен, чтобы знать что-то лучше, подумал он, ведь прошел всего год с той роковой ночи, когда Сириус чуть не убил его. Он даже отпраздновал — неделю спустя, как только его выписали из больницы — в баре с Мэри, Гидом и Фабом; с Мэри они были партнерами, а с близнецами просто хорошо проводили время. В какой-то момент ему показалось, что он увидел в окне осунувшееся, серьезное лицо Сириуса, но списал это на опьянение и подумал об этом только девять месяцев спустя, когда столкнулся с Сириусом в Эдинбурге. Он был в темных очках, несмотря на пасмурную, сумеречную погоду, но его пушистые волосы и кожаная куртка; то, как впадали его скулы; то, как его губы всегда естественно надувались; это безошибочно был он. Ремус загнал его в угол в переулке за фермерским рынком — Ремус засмеялся, вспомнив — тем же кинжалом, которым он ударил Сириуса всего несколько часов назад. — Блять, Люпин, — прошипел Сириус, кожа обожглась там, где нож был прижат к его шее. — Да брось, моя кожа сейчас покроется волдырями и начнет кровоточить по всей куртке. Мне нравится эта куртка, — его губы естественно надулись, а его голос — он впервые слышал его так — стал... плаксивым и до смешного человеческим. Ремус вспомнил, как это наполнило его яростью. Он уже подумывал о том, чтобы обезглавить его прямо здесь и сейчас, но ему нужны были ответы. — Ты умер, — прошипел Ремус, дыхание хлестнуло Сириуса по лицу. — Ты сгорел. Я убил тебя. Эта гребаная ухмылка. — Очевидно, что нет, красавчик. Ремус взмахнул запястьем и порезал Сириусу шею, отчего кровь закапала ему на рубашку. Сириус нетерпеливо и довольно драматично фыркнул. — Ты хочешь оплатить мою химчистку, Люпин? — Хватит так меня называть, — вырвалось у Ремуса еще до того, как он успел подумать о том, что говорит. Сириус приподнял бровь. — Почему? Это твое имя, разве нет? Ремус облизнул губы, и Сириус ухмыльнулся. — Или тебе нравится красавчик? Я знаю, что мне это нравится, — сказал он, взбодрившись, и Ремус почувствовал, как по его шее пополз горячий румянец смущения. — Нет, — выплюнул он, регулируя угол лезвия так, чтобы оно зашипело на новом участке необожженной кожи Сириуса. Он смотрел, как старый ожог заживал у него на глазах, будто он был ничем. — Я вообще не хочу, чтобы ты, блять, обращался ко мне, потому что я убью тебя, как только ты расскажешь мне, как, твою мать, ты сбежал со склада. Улыбка Сириуса ослабла, пока его лицо не стало каменным, глаза, как всегда, скользнули вверх и вниз по лицу Ремуса, поглощая. Запоминая. А затем одним смехотворно быстрым и учтивым движением Сириус подставил Ремусу подножку, заставив его отшатнуться назад и ослабить хватку на ноже. И в мгновение ока и хлыстом импульса Сириус оказался позади него — одно предплечье мертвой хваткой обхватило его горло, другое держало рукоять ножа; он весь был облит святой водой, и он мог видеть, как ладонь Сириуса горела там, где он сжимал ее, прижимая к его горлу. Ремус заскользил ногами по земле в попытке вырваться, но хватка Сириуса этого не желала; он был подобен мрамору, высеченному в камне, непостижимому. Ремус перестал сопротивляться только тогда, когда Сириус прошептал ему на ухо, его горячее дыхание коснулось его лица и стало мятным, когда оно достигло его ноздрей. — Фокусник, — дразняще прошептал он и одним быстрым движением надрезал небольшую полоску кожи длиной 2 см прямо над верхней частью грудины, между его ключицами, — никогда не раскрывает своих секретов, Ремус Люпин. Другая рука Сириуса ослабила хватку на Ремусе, но он не осмелился поднести нож к горлу. Он зашипел, когда Сириус медленно, но резко провел указательным пальцем по порезу, покрывая его кровью, и Ремус краем глаза увидел, как палец двинулся к его рту; услышал чувственный хлопок, когда Сириус лизнул его; снова почувствовал, как его радостное дыхание отдалось в ухе. — У тебя приятный вкус, красавчик, — пробормотал Сириус, и Ремус услышал улыбку в его словах. И одним последним быстрым движением Сириус отпустил Ремуса, развернул его и отшвырнул назад; он упал на задницу на землю, глядя на Сириуса широко раскрытыми, недоверчивыми глазами, потеряв дар речи. Сириус просто улыбнулся и снял свои солнцезащитные очки с того места, где он водрузил их на голову, снова надев их на глаза. — Сириус Блэк, — сказал он, ухмыляясь, волосы подпрыгивали вокруг его ушей и изящно падали на плечи. — Это мое имя. На следующий раз, когда ты попытаешься убить меня. Он уже почти полностью повернулся, когда остановился и развернулся обратно. — О, — легко сказал он, — кажется, это твое. Нож звякнул у ног Ремуса, и он быстро взглянул на него, прежде чем снова перевести взгляд на Сириуса. Вампир поднял руку, по-детски помахав пальцами на прощание, и пошел назад. Ремус наблюдал, как его рука заживала; ожоги, кровь и волдыри чудесным образом исчезали; а затем он пропал в толпе. Из Эдинбурга обратно в Техас, где Доркас вернула его в реальность, и он обнаружил, что отключился по крайней мере на минуту. — Ремус, — твердо сказала она. — Просто забудь об этом. Ты просто сведешь себя с ума, гадая, как он сбежал, а я не могу позволить тебе сойти с ума прямо сейчас. Его присутствие само по себе, вероятно, является ловушкой, чтобы сбить тебя с нашей настоящей миссии — и это работает. Я не сомневаюсь, что он работает с ними; их вид держится вместе, нежить порождает нежить. Какой информацией он может обладать, которая того стоит? Ее слова звучали в его ушах в течение следующих пяти дней. Она была права; он знал, что она права. Ноги все равно потащили его в чертову кофейню. Сириус уже сидел там, снова в солнечных очках, перед ним стояла чашка кофе на вынос. В кожаной куртке и черных джинсах он выглядел до смешного непринужденно и свободно. Его волосы были собраны в пучок на макушке, пряди ниспадали каскадом вокруг его точеных черт. Он поднял глаза, когда прозвенел колокольчик, оповещающий о появлении Ремуса, и тихо присвистнул. — Приветик, красавчик. — Заткнись, — твердо сказал Ремус, направляясь прямо к стойке, чтобы заказать и подождать свой кофе. Прошло целых пять минут, прежде чем он неохотно направился к столу. Сириус пнул ножку стула напротив себя, оттолкнув его от того места, где он был задвинут, заработав оглушительный скрип, когда ножки заскрежетали по полу. Ремус хмыкнул, уставившись на него сверху вниз. — Очаровательно. Сириус сверкнул ослепительной улыбкой и жестом пригласил его сесть. Ремусу пришлось сдержаться, чтобы не ударить его. — Разве это не мило, — весело сказал Сириус, делая глоток кофе. — Знаешь, я думаю, что это первая наша встреча без того, чтобы один из нас пытался убить другого. — Не надейся, — пробормотал Ремус, и он музыкально рассмеялся. — Тот кинжал у тебя с собой? Должен сказать, я скучал по нему у своего горла. Есть что-то такое... знакомое в твоем кинжале. Когда пытаются другие охотники, это просто не делает со мной того же. Ремус неловко поерзал с каменным лицом. Он знал, что Сириус дразнится, но не мог не почувствовать укор в груди при слове «знакомое»; это слово он также использовал для описания их встреч. Знакомо, легко. Попытка исказить это в негативном контексте оказалось проблемой, но он будет продолжать пытаться. И да, у него был с собой тот кинжал. Его присутствие (в ножнах и прижатое к его бедру в настоящее время) было еще более отвлекающим. — С собой, — сказал Ремус в конце концов, прикусив внутреннюю часть губы. — Но мы здесь не для жалкого флирта и бесцельных угроз... — Ну... — Я здесь не для жалкого флирта и бесцельных угроз. Я тебе напиток отравлю, если не начнешь говорить. И вот оно, приводящая в бешенство ухмылка Сириуса в паре с еще одним покровительственным свистом. Это было то, что он ненавидел больше всего в вампире, — то, что он никогда не принимал Ремуса всерьез; ни когда он запер его в горящей комнате, ни когда он приставил кинжал к его горлу, в одном шаге от полного обезглавливания. Ни когда Ремус держал кол в его груди, пронзая его сердце. Он просто улыбался, а глаза озорно блестели, как будто для него это был выброс адреналина; сделай это, красавчик. Сделай это. Попробуй, блять. Ремусу не нужно было, чтобы его подначивали. Это подразумевало, что он не сделает шаг; что он не повернет угол, пронзая его сердце, не оторвет ему голову; это было то, что больше всего доставало Ремуса. Сириус Блэк думал, что он трус, а Ремус не был гребаным трусом. После того, как он даст мне то, что я хочу. Когда Сириус Блэк больше не будет мне нужен. Теперь Сириус смотрел на него как-то странно; улыбка по большей части исчезла, рука ритмично вращала полупустую деревянную чашку. Ремус закатил глаза. — Итак? Снова ухмылка. — Итак? Ремус застонал. У него не было на это времени. — Что тебе, блять, нужно, Блэк? Сириус усмехнулся, поигрывая языком между зубами, и оглядел Ремуса с ног до головы. Нет, он не мог. — Ладно, прекрасно, — хрипло сказал Ремус, собираясь встать и поднять свою сумку. — Если ты и правда захочешь сказать мне, почему ты здесь, ты знаешь, где я. В противном случае, пожалуйста, просто держись от меня подальше. — Нет, нет, подожди, — сказал Сириус на этот раз вполне обоснованно, хватая Ремуса за запястье. Он вздохнул. — Я расскажу тебе. Клянусь. Ремус снова осторожно сел. Сириус уставился на него на мгновение, а затем наклонился вперед, понизив голос; все поддразнивания прекратились. — Есть один ковен. Плохой, на подъеме. Я знаю, ты думаешь, что я отродье сатаны — что довольно оскорбительно, я больше как его внук, — но в любом случае, если ты думаешь, что я плохой, то эти вампиры еще хуже. В миллион раз хуже. Ремус усмехнулся. — Я знаю, что есть ковен, для этого мы с Доркас и здесь... Сириус нахмурился. — Что? О... нет, нет, они? О, этот ковен — кучка ебаных неженок, даже не обращай на них никакого внимания. Его бровь изогнулась. — Ага, кучка неженок, которые похитили одиннадцать детей. — Именно! — сказал Сириус, и Ремус чуть не рассмеялся. — Я бы уже сейчас мог похитить двадцати двух. — Не помогает. Сириус закатил глаза, делая еще один глоток кофе, прежде чем снова наклониться. — Эти ребята находятся на Восточном побережье, базируются в Нью-Йорке. Я знаю их, Люпин; ужасные, ужасные вампиры, возглавляемые самым мерзким ублюдком. Он впал в спячку на несколько десятилетий после ужасной кровавой бойни в пятидесятых и проснулся около пяти лет назад, и с тех пор он снова укрепляет свой ковен. Чистокровные – они настоящие дикари, Ремус. Ремус поджал губы. Он знал о Чистокровных; никогда не сталкивался с ними, но слышал мифы. Чистокровные произошли от самого первого набора вампиров; первородных, если хотите. Были ли первородные кровососы реальными, было очень спорно — никто в этой жизни или в пятидесяти жизнях в прошлом никогда не видел и не слышал о них, — но Чистокровные... они определенно были реальными. Созданные непосредственно из яда Первородных, Чистокровные Вампиры — и Ремусу потребовалось целых три месяца, чтобы осознать — обладают способностью создавать (или вроде того, как гласят легенды). Создавать, типа как... детей; детей, которые растут, пока не достигнут зрелости, а затем перестают расти, детей с повышенным количеством силы и способностей, отличных от типичных вампиров. Смертоносные, убедительные — существовали даже мифы о том, что в полную силу Чистокровные обладают чем-то вроде телекинеза, как у ведьм, с помощью которого они могли заставить кого угодно сделать что угодно, увидеть что угодно, поверить во что угодно. Ремус не был уверен, насколько сильно он в это верил. Это звучало как что-то из сказки или действительно дрянного подросткового телешоу. Согласно легендам, чистокровные могут размножаться только с другими чистокровными для успешного исхода, а их было не так много с самого начала; чистокровное размножение с полукровками («нормальными» вампирами — никто не использует это название) не дает возможности создавать, как и чистокровные, слишком близкие к кровосмесительному размножению. Их размножение, хотя и было невероятным, имело такие ограничения, что в конечном итоге они были подавлены и захвачены обычными, укушенными вампирами; и с вымиранием их количества они не смогли создать больше. Они больше не должны существовать — последняя законная запись, которую Ремус когда-либо находил, была сделана в 1703 году; с тех пор они, по общему мнению, вымерли. Но там, где большинство охотников считают, что их больше нет, Ремус всегда был беспристрастен. Он знал, лучше, чем большинство, насколько скользкими были вампиры — как легко они могли спрятаться. Он бы солгал, если бы сказал, что ему это не интересно. Он выждал мгновение, прежде чем снова заговорить. — Кто? Сириус сделал глубокий вдох. — Слышал когда-нибудь о Малфоях? У Ремуса свело живот. На самом деле он слышал о Малфоях — Абраксас Малфой был тем вампиром, указанным ранее, тем, который был в записях с 1703 года, после того, как самостоятельно перерезал целый город и весь скот. Он слегка наклонился вперед и увидел, как Сириус скривил губы, уловив его интерес. — Значит, да, — сказал он, довольный. — Стоит расследования? Ремус нахмурился. — Подожди... Ты поэтому здесь? Чтобы дать мне... зацепку? В его голове зазвучали яростные красные сигналы тревоги. Этого никак не могло быть. — Да, — сказал Сириус, словно это было очевидно. — Послушай, красавчик, мы оба знаем, что я гений. Ремус моргнул от... странного поворота разговора, но все равно выслушал его. — И то, что я каждый раз сбегаю от тебя — это не... личное, это просто... я действую, руководствуясь этим разумом. О, Ремус собирался ударить его. Почему он снова выслушивает его? — Но ты лучший охотник на вампиров, которого я знаю. Правда, Люпин. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь уничтожал нас так эффективно, как ты. Моя победа — это не твой промах, это просто... моя победа. Ты хорош в том, что делаешь. Я уважаю трудовую этику. Ремус был... проще говоря, чертовски сбит с толку. — И к чему это все идет, Блэк? — Я говорю, что хочу, чтобы об этих ублюдках позаботились, и ты — мое предложение. Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, насколько ты хорош в том, что делаешь. — А я лучше, чем кто-либо другой, знаю, насколько ты скользкий, хитрый уебок, — Сириус засмеялся. — Так в чем дело? Где подвох? Ты чего-то хочешь. Говори уже. Сириус пожал плечами, на его лице было довольное выражение. Он снова удобно откинулся назад, рассеянно постукивая пальцами по столу. — Ничего. Обещаю. — Не знаю, как сказать тебе это, но твои обещания ничего не значат для меня, Блэк. — Честно! — сказал Сириус, смеясь сквозь свои слова. — Я ничего не хочу, кроме того, чтобы этот ковен исчез. Мы можем поехать в Нью-Йорк в ближайшие несколько дней, осмотреть места преступлений — я могу учуять их... — А-а, — позвал Ремус, поднимая руку. — Кто это мы? Сириус приподнял бровь. — Ну, «мы» обычно означает тех, кто находится в нынешней компании, так что... это было бы... — Ты и я? Работаем вместе? — Ремус действительно рассмеялся теперь, сухо и саркастически, прежде чем допить последние несколько капель своего кофе. — Сильно сомневаюсь. — О, да ладно тебе, Люпин... — Нет! – прошипел Ремус. — Ты в своем уме? — Спорно. — Боже, это то, чего ты хочешь, да? Если я такой умелый охотник, ковен, вероятно, заказал меня или что-то в этом роде — ты хочешь, чтобы я тебе доверился, пошел с тобой, а потом выпотрошишь меня во сне. Думаешь, я идиот? Сириус на мгновение разинул рот. — Нет, но я одобряю твое воображение. Послушай, милый... — Блять, не называй меня так. — Ты можешь отправиться за ними в одиночку, если хочешь. У тебя есть информация. Посмотри полицейские записи в округах за последние пять лет — убийства и пропавшие без вести, — и я могу обещать тебе, ты найдешь закономерность. Я просто говорю, что если ты будешь работать со мной, мы сделаем это быстрее и проще, — он поднял брови, на его лице появилась дерзкая улыбка. — Я ценен. — Ты заноза в моей заднице, вот ты кто, — невозмутимо произнес Ремус, поднимая свою сумку и вставая. Сириус тоже встал. Он сделал шаг ближе к Ремусу, и Ремус мгновенно попятился, бросив на него угрожающий взгляд и поднеся открытую руку к поясу. Очертания кинжала были заметны, когда он откинул пальто. Сириус отступил назад, подняв две руки в знак капитуляции. — Ладно, красавчик, я не собираюсь убивать тебя в кафе... — Ты не собираешься убивать меня до упора, а он, я могу гарантировать, будет, если я буду работать с тобой. И даже если бы я захотел — чего никогда не произойдет, — мы с Доркас уже по делу здесь. Ковен неженок, помнишь? Питер Петтигрю в Нью-Йорке, иди и приставай к нему. — Петтигрю... — Сириус нахмурился на секунду, размышляя. — Невысокий, коренастый, с грязным блондом? Определенно новенький? Ремус закатил глаза, но кивнул, и на лице Сириуса появилось выражение узнавания, быстро сменившееся недоверием. — Этот парень? — сказал он, словно эта мысль была непостижимой. — Он пытался убить Джеймса и в итоге получил вывих плеча и ушиб самолюбия. Он не подходит для этой работы, Ремус, только ты. У Ремуса не было энергии спрашивать, кем, черт возьми, был Джеймс, или предъявить Сириусу за оскорбление его друга. В животе у него заурчало, и ему захотелось вернуться домой, сделать бифштекс в тесте или что-нибудь в равной степени британское и притвориться, что его просто больше нет. — Я иду домой, — сказал Ремус, перекидывая сумку через плечо. — Я подумаю о том, чтобы послать кого-нибудь разобраться в этом, когда закончу с этими «неженками», которые терроризируют семьи по всему штату. Он почти повернулся, но что-то заставило его остаться. — Послушай, Блэк, я на задании, — выдохнул он, понимая, насколько он был раздражен. — Это важно, и у меня нет времени разбираться с твоим дерьмом. Так что, если ты не собираешься просто упасть и умереть, сделай вторую по счету лучшую вещь и не... — сказал он, прижимая кулак к груди Сириуса, наклоняя его так, чтобы он мог чувствовать, как конец кола под рукавом прижимается к его телу, — вставай на моем ебаном пути. Глаза Сириуса скользнули по лицу Ремуса и снова поднялись к его глазам, и Ремус вздрогнул, поняв, как близко они были; как близко он подошел. Он приложил все усилия, чтобы убедиться, что дрожь в животе не отразилась на его лице. Когда Сириус заговорил, он почувствовал его дыхание; холодное и интимное. — Даже и не мечтал, — выдохнул вампир; едва слышно, в паре с облизыванием губ и призраком улыбки. Ремус сглотнул, но не отстранился. Тихий голосок в глубине его сознания отметил, что он никогда не был достаточно близок к Сириусу в ситуации, не связанной с кровавой баней, чтобы понять, как он пахнет. Более тихий голос отметил, что от него пахло очень, очень приятно. Что-то встряхнуло мозг Ремуса — вероятно, растущее выражение самодовольного удовлетворения на лице Сириуса, — и он отстранился, раздраженно вышел из кафе и пошел по дороге, не оглядываясь. Он точно знал, что делает. Гребаный самоуверенный ублюдок. Ремус заснул в ту ночь, представляя все способы, которыми он хотел убить Сириуса; и в конце концов все другие вещи, которые он хотел сделать с ним.