Твой мир обречён

Сначала приходят звуки. Он начинает слышать ветер за окном, чьё-то дыхание. Потом боль. Но её совсем немного, как будто ему ввели сильное обезболивающее. Мысли спутаны. Он не может вспомнить, что произошло. Потом запах. Стирального порошка, лекарств, мазей, стерилизованных инструментов, спирта. Запах больницы. Глаза как будто засыпали песком. Открыть их стоило ему невероятных усилий. Сначала всё плывёт в цветных пятнах, и он часто и быстро моргает, пытаясь снять пелену с глаз. И только потом приходят очертания. Чуя лежит на постели в светлой палате. Это помещение он видит впервые. Стены тёплого оттенка, белый стеллаж возле стены, уставленный какими-то склянками, белая шторка, чистый потолок, стойки капельниц и небольшой диван напротив. Возле одной из тумбочек стоит незнакомая ему девушка. У неё тёмные короткие волосы, отливающие фиолетовым в тёплом освещении от настольной лампы. Чёрная юбка и белая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Чёрные перчатки и большая золотая заколка в волосах в форме бабочки. Она что-то сосредоточенно ищет в полке, не обращая внимая на проснувшегося пациента. Она не похожа ни на одну медсестру в подпольном медкорпусе Порта. — Какого... — единственное, что успел прохрипеть Накахара, до того как понял, что горло повреждено, и зашёлся в сухом кашле. Незнакомка оборачивается в его сторону, и фиолетовые глаза распахиваются в изумлении. — Ну неужели, я уже думала тебя целовать как спящую красавицу, чтобы ты наконец проснулся, — с улыбкой говорит она. — Чт... Ты вообще кто? — недоумённо хрипит Чуя, держась рукой за горло. — Твоя спасительница, но можно просто "моя госпожа", — она обходит его кровать, поправляя капельницу в руке, — Повреждения у тебя ужасные, конечно. Даже способность до конца не справилась, первый раз на моей памяти. Так чувствуешь себя как? "Как будто меня сбил грузовик, проехавшись туда-сюда несколько раз, и, намотав на колесо, прокатил по самому длинному проспекту Йокагамы. А потом меня скинули в реку, до этого нехуёво побив молотком по голове". — Нормально, — отвечает ей Чуя, рассматривая своё тело. Вроде всё на месте. На самом деле, боль не такая сильная, как при других пробуждениях после порчи. Так, стоп. Порча? Воспоминания начинают возвращаться. Февральское утро. Кабинет Огая. Подвал. Ящеры. Лес. Поляна. Беларусы. Девушка. Порча. — Так, а ну-ка подожди, — Накахара садится на постели, о чём тут же жалеет, так как виски сейчас расколятся от таких резких движений. Чуя морщится, но никак по-другому не выдаёт дискомфорта. — Ты куда сел, придурок? — девушка утыкает руки в боки, с осуждением глядя на юношу, — Тебе ещё лежать и лежать. Спасибо, что вообще проснулся. Может, ещё пробежку устроишь? — А ты, блять, нормально объясни мне, где я и почему я вообще тут, — рычит Накахара, всё ещё жмурясь от боли. Брюнетка тяжело вздыхает и складывает руки на груди. — Ты находишься в моём медицинском крыле, в Вооружённом Детективном Агентстве. Тебя притащили полуживого, и я головой за твоё здоровье отвечаю, так что ляг уже обратно и не выёбывайся, а то я как вывела тебя из предсмертного состояния, так и введу обратно. Вот тут Чуя распахивает глаза, с ужасом глядя на неё. — Где я, блять? Пиздец. Девушка ещё раз тяжело вздыхает и отходит к двери, широко раскрыв её. — Дазай, мать твою! Тут твоё животное проснулось и буянит, давай решай что-нибудь сам! — кричит она в темноту коридора. Дазай? Нет, вот это уже полный пиздец. Дверь палаты быстро охватывает красное свечение, с грохотом захлопывая ее. Незнакомка в недоумении оборачивается на Чую. — Если я сейчас увижу его рожу — точно впаду в предсмертную кому, — объясняет ей Накахара, обводя взглядом кабинет в поиске своей одежды, — Дай мне мой телефон, я позвоню. — А ты не командуй тут, придурок покалеченный, — она несколько раз дёргает металлическую ручку, но дверь никак не поддаётся. Девушка зло бьёт кулаком по ней, делая шаг назад, — Куда звонить собрался хоть? — Огаю, — Чуя предпринимает попытку встать, но, потерпев неудачу, чуть не падает на паркет. Девушка тут же подхватывает его, и на удивление сильные руки усаживают его обратно на койку. — Ну ты совсем ебанутый что-ли? Думаешь, я с тобой шучу тут? — раздражённо шипит она, поправляя катетер на его левой руке, — Без вены уйти собрался? Огаю он звонит, ага, уже. Дверь наконец распахивается, ударяясь о ближайшую стену, и на пороге появляется Дазай. Он выглядит несобранным, под глазами залегли тени. И только сейчас Чуя замечает лежащий на диване проклятый бежевый плащ. Сидел куковал, значит. Мудак. — Спящая красавица проснулась, какая неожиданность для нас, — улыбается он, наблюдая за развернувшейся картиной. — А у вас, я смотрю, у обоих фантазия хуёвая, — зло отвечает ему Накахара, поправляя больничную серую футболку, — одними и теми же метафорами бросаетесь. — Ты представь, он к Огаю собрался бежать, — в возмущении поворачивает голову к вошедшему брюнетка, — глаз открыть не успел, а уже психует. — Ну ни на секунду оставить нельзя, — Дазай спокойно подходит к ближайшему стулу, ставя его спинкой к кровати, и усаживается сверху, закинув на него руки, — Два дня лежал и ни одного признака жизни, а как только за кофе буквально на минуту вышел — так уже стартует. — Сколько, блять, я спал?! — Чуя в ужасе смотрит на него. — Пятьдесят два часа, если быть точными, — отвечает за Дазая девушка, — Да ты уляжешься уже наконец-то? Мне нужно капельницу поменять. Накахара медленно полусидя укладывается на постель, переводя взгляд с одной на другого. — А ты мне скажешь наконец, кто ты такая вообще? — Ах, я вас не представил. Моя оплошность, — восклицает Дазай, — Чуя, познакомься с лучшей женщиной на планете Земля, самым лучшим доктором и просто прекрасной дамой, Акико Йосано. Йосано, этот мелкий агрессор —Чуя Накахара. У него послужной список маленький. Он просто придурок и моя головная боль. — Ебальник закрой уже, скумбрия бинтованная, — зло скалится Накахара. — Да, высокие у вас отношения, конечно, — задумчиво произносит Йосано, меняя пакеты с лекарством. — Не знаю, Чуя слишком низкий для высоких отношений. — Я тебе обещаю сломать нос, как только смогу встать с этой ёбаной кровати. — Так на это и был расчёт, — улыбается Дазай, — поговорить с тобой, пока ты больше на вялую креветку похож. Ты знаешь, как я отношусь к боли. — И именно поэтому я сломаю твой нос в нескольких местах, — говорит Накахара, пока Акико пускает в его вену обезболивающие. — Всё, хуй с вами. Я на этот бред тратить своё рабочее время не собираюсь, — заявляет Йосано, отряхивая руки в чёрных перчатках, — Я пошла за кофе. Дазай, — она оборачивается к нему, наставляя на него указательный палец, — давай смотри за ним, чтобы не вставал и вообще ничего не делал, по возможности. И из себя его не выводи, тоже по возможности. Он ещё пока по состоянию не лучше умирающего лебедя. — Всё будет в лучшем виде, — юноша поднимает руки в знак капитуляции. — Так и поверила, — вздыхает девушка, поворачиваясь к Чуе, — А ты сам давай, меньше телодвижений. Там на тумбочке стакан воды и ингалятор, если с горлом станет совсем плохо. И вообще, ты мне больше спящим нравился. Она покидает палату с высоко задранным подбородком, захлопнув за собой дверь, оставляя за собой тишину. Дазай переводит взгляд на Накахару, который сидит на постели, подперев не занятой капельницей рукой подбородок, и зло сверлит взглядом окно. За стеклом поздний вечер, и не видно практически ничего, кроме пары придорожных фонарей. Дазай помнит, как тащил его сюда. Удостоверившись, что Чуя в стабильном состоянии, — ну, ладно, в стабильно плохом состоянии — он не придумал ничего лучше, чем просто забрать его с собой. Оставлять его здесь — значит не быть уверенным, что ему окажут нужную помощь. Как Дазай понял, врачей Огай группе не предоставил. А у Накахары тяжёлые травмы, плюс последствия порчи. Также если Чую найдут, то даже Рюноске поймёт, что здесь был Осаму, и начнут копать. На самом деле, ему просто не хотелось оставлять его здесь, вот и всё. Сейчас Накахара был больше похож на избитую грушу, чем на обычного человека. Будет лучше, если Дазай удостоверится, что его здоровью ничего не угрожает. А это значит: отнести его к Йосано. Ещё раз проверив слабое сердцебиение, Дазай взвалил его к себе на спину, надев на голову бессменную шляпу. Ещё скандалить будет, если не найдет. Когда-то давно, в далёкие шестнадцать, он тащил Накахару так же, на спине, до злосчастного бильярдного клуба. Сейчас всё, конечно, по-другому. Дорога заняла не больше получаса. За это время Чуя ни разу не подал признаков жизни, и о том, что он всё ещё живой, говорило только тихое, еле ощутимое дыхание в затылок Дазая. Ну, и на том спасибо. Реакция Йосано на самого Осаму, завалившегося в её кабинет с кем-то на спине, была умопомрачительной. Она, естественно, знала о его задании, но такого расклада дел всё равно не ожидала. Особенно когда Дазай бережно переложил этого кого-то на койку, и на выдохе сказал сделать с ним хоть что-нибудь. Йосано, пребывая в полном ахуе, даже не смогла придумать язвительного ответа на такой приказно-умоляяющий тон, и просто использовала способность. Но первый раз за годы её работы Не Отдавай Жизнь Свою не сработала в полную силу. Раны затянулись, дыхание восстановилось. Но внутренние кровотечения остались, как и высокое давление. Незнакомого ей рыжего мелко трясло, мышцы по всему телу сокращались, вызывая сильные судороги. — Кто это и что вообще с ним произошло? — изумлённо подняла глаза на Дазая девушка, вытирая кровь с шеи пострадавшего. — Это не так важно, — пробормотал тот, изо всех сил сжимая край постели, — ему сейчас просто нужен уход и время. Он восстановится через несколько часов. — Так такое уже случалось? — Пару раз, — так же тихо говорит Дазай, усиленно вспоминая, что обычно происходит с организмом Накахары после порчи. До такого состояния он ни разу не доходил. Осаму был ублюдком и часто задерживался, просто восторженно наблюдая за происходящим. Но он знал границы, знал, каким испытаниям подвергает себя Накахара под воздействием Арахабаки, и всегда обнулял его по прошествии положенных трёх-четырёх минут. Но сегодня всё пошло по пизде. Это первый раз в их практике, когда Чуя настолько долго использовал порчу. Поэтому Дазай просто не представляет, что сейчас можно сделать. — Он сейчас просто спит, — произносит Акико, обмакивая водой новую окровавленную тряпку, — Я сделала всё, что могла, моя способность тут бессильна. Я введу ему физраствор, так как он потерял много крови, а потом поставлю капельницу с обезболивающим.. Эй? Она щёлкает пальцами перед глазами Дазая, который невидящим взглядом упёрся в бледное лицо Накахары. — Да, я понял, — он выдавливает из себя расслабленную улыбку, поднимая глаза на девушку. — Дазай. Кто это? — заглядывает в карие глаза Йосано. — Мы с ним... работали какое-то время. Понимаешь, мне нужно, чтобы он выжил. Акико в шоке переводит взгляд не пострадавшего. Настолько откровенного высказывания она на слышала от Дазая с момента их знакомства. Это было самое правдивое и серьёзное, что он когда-либо вообще говорил на её памяти. Даже когда он назвал ей своё имя в первый раз, она не верила ему так, как сейчас. — А куда он денется, — бормочет она, отходя к стеллажу с лекарствами, — теперь он в моих руках, так что даже если будет сопротивляться выживет. А теперь выйди из палаты, пожалуйста, и сходи в душ. Ты весь в крови. Дазай не двигается ни на миллиметр, продолжая сверлить глазами рыжего. — Я сразу же позову тебя, если что-то случится, — вздыхает Акико, — сейчас он стабилен. Давай шуруй, а то тут всё уже не стерильно из-за тебя. Через пятнадцать минут, когда Осаму вернулся в палату, Чуя уже лежал под капельницей в чистой больничной одежде. И следующие два дня прошли абсолютно так же. Накахара на просыпался. Менялись капельницы, менялись пакеты с лекарствами, менялась погода за окном. А Дазай продолжал молча сидеть на диване, смотря в монитор с рваной размеренной линией. Несколько раз Акико предпринимала попытки выгнать его из кабинета. Сначала просто говорила, потом орала, после даже пыталась спокойно умолять. У Дазая на всё была одна реакция: он либо отмахивался от неё, либо с улыбкой говорил, что всё в порядке, он просто следит, чтобы его собака не сорвалась с цепи, либо просто никак не реагировал. Фукудзава зашёл один раз и, посмотрев на бледное тело Чуи, сказал Дазаю, что даёт ему пару выходных сверхурочно. Как будто это что-либо меняло. Не дай он их официально, юноша бы всё равно и голову не повернул в сторону офиса. Для всех остальных Дазай просто уехал в командировку по личной просьбе босса, а на Акико висело множество работы с бумагами, поэтому всех настоятельно просили не мешать её концентрации и не заходить в её кабинет. Ранпо лишь улыбнулся уголком рта, сразу всё поняв. Куникида громко цокнул языком, так как внеплановая занятость Дазая не входила в его расписание. Кенджи, Танидзаки и Наоми просто никак не отреагировали, потому что привыкли к постоянному отсутствию суицидального коллеги на рабочем месте. Через пятьдесят два долгих часа Йосано всё-таки смогла выдворить его из комнаты, послав за кофе себе и ей, пока она меняет капельницы местами. И именно в этот момент, как будто назло, Чуя решил проснуться. Как всегда. За это время Дазай успел отрепетировать речь, которую скажет Накахаре после его пробуждения. Продумывал разные варианты ответов, рассмотрел все возможные реакции и продумал чёткий план действий. Однако сейчас все слова вылетели из головы, оставив только звенящую тишину. Чуя выглядел болезненно, сложив ноги по-турецки и подтянув колени к груди. На нём неестественно смотрелась простая серая футболка и пижамные клетчатые штаны. Волосы спутаны, под глазами синяки. Шея непривычно голая без полоски чёрного чокера. Максимально некомфортно и непривычно. Дазай смотрит ещё какое-то время, после громко сглатывает, собираясь с мыслями, и тихо произносит: — Ты как… — Дай мне мой телефон, — обрывает его Чуя, не отрывая взгляда от окна. Дазай закрывает рот, облизывая сухие губы. — У меня его нет. — Тогда дай свой, — спокойно отвечает Накахара. Его зрачки медленно прослеживают путь проезжающей мимо машины. — ...Ты серьёзно собрался звонить Огаю с моего телефона? Ты не думаешь, что у него появятся вопросы… — Мне похуй, Осаму, — Чуя наконец переводит на него взгляд, и Дазаю кажется, что его просвечивают рентгеном. Вау. Назвал по имени. Только он мог произнести его так, чтобы юноша возненавидел все звуки в этом простом слове. Первым порывом было дать ему этот чёртов телефон и убить всё, что Дазай пытался выстроить долгие три года. С момента их последнего диалога прошёл год с чем-то, и было очень заметно, что Накахара изменился. Не только внешне, как могло показаться на первый взгляд. Конечно, Осаму примечал эти изменения издалека, просто наблюдая за Чуей на протяжении их разлуки, но застать их воочию было не самым приятным сюрпризом. Хотя, блять, а чего он вообще ожидал? Что Накахара кинется ему на шею, как только узнает, что тот спас его от смерти? Или, может, поблагодарит за то, что он бросил его дважды? Дазай натворил хуйни достаточно, и это его последний шанс не забить финальный гвоздь в крышку уже готового гроба. Поговорить сейчас, выслушать Накахару, и только потом делать какие-либо выводы. План до ужасного прост, но так же и ужасно сложен. Особенно сейчас, когда голубые глаза, в полумраке комнаты кажущиеся тёмно-синими, сверлят его насквозь. — Ладно, давай по-другому, — Дазай выпрямляется, продолжая смотреть в глаза Чуи, — Ты сейчас возьмёшь мой телефон, наберёшь Огая, огреешь его прекрасной новостью о том, что ты жив. И что дальше? Пожалуешься, что злой Дазай схватил тебя и держит в заложниках в ВДА? — Не пытайся мной манипулировать, умник, — Чуя наклонятся вперёд, буквально выплёвывая слова, — это во-первых. А во-вторых, ты что, реально устроил всё так, как будто я умер? — Я ничего не подстраивал. Они сами сделали этот вполне здравый вывод. Все думают, что я мёртв. Кроме Огая, естественно. Но даже он не знает, как выглядит смерть от порчи. Никто не видел момента, когда ты пропал. Тела не нашли. Единственный вывод — ты, Чуя, мёртв, — Дазай складывает пальцы в замок, всё ещё не разрывая зрительного контакта, — Сейчас в Мафии траур. А тут ты просто позвонишь и ещё сверху выдашь меня с потрохами. Бедное сердце Мори может и не выдержать таких новостей. — Тогда не надо было вообще меня забирать, — рычит Накахара, — какое тебе вообще было дело? Обнулил и пошёл дальше. — Чтобы ты там кровью истёк? Прости, я думал, из нас двоих страсть к самоубийству у меня. — Ещё раз повторяю: какое тебе дело? Чуя резко откидывается на спину, продолжая сверкать глазами в сторону Дазая. Ну вот и что он хочет услышать? Осаму молчит пару секунд. Действительно, какое ему дело? Было намного легче просто оставить его там, предоставив всё покалеченным мафиози. Да, шанс на выживаемость Накахары был бы ниже, но проблем тоже значительно меньше. Но Дазай не мог поступить по-другому. И если бы был шанс что-то изменить, он бы и пальцем не пошевелил. — А ты сам поступил бы по-другому? Попал в точку. Этот вопрос заставляет Чую первым разорвать зрительный контакт. Он отводит взгляд обратно к окну, от злости сжимая кулак левой руки до белых костяшек. Палату снова накрывает тишина. Дазаю кажется, что он может слышать, как тикают часы в офисе, отсчитывая секунды. На двести девяносто четвёртой Накахара снова переводит взгляд на него. — И что теперь? Этот вопрос выбивает из колеи уже Дазая. — Про что ты? — Ну, что, по-твоему, теперь будем делать? Логично. Правда, и что теперь? — Моё предложение всё ещё в силе, если ты не забыл, — Дазай пытается выглядеть максимально незаинтересованно и очень даже преуспевает в этом. Любой человек сказал бы, что он просто выдал что-то максимально очевидное. Что-то вроде: "кстати, сегодня прекрасная погода", или "меня зовут Осаму". Но только Чуя, к огромному сожалению, не любой другой человек. — Хуй такое забудешь, — он злобно хмыкает, про себя сотню раз проклиная эти сраные последствия порчи, из-за которых он не может подойти к Дазаю и со всей силы врезать, — Ты реально думаешь, что я сейчас просто возьму и останусь тут? — Что тебя не устраивает? — Осаму поднимается со своего места, расслабленно потягиваясь и начиная перечислять: — Все думают, что ты мёртв. Это прекрасный шанс слинять, не предавая Огая и не нарушая своего слова. Правда, просто взять и остаться здесь, — он подходит к постели Накахары и усаживается на противоположную сторону от Чуи, — Я ведь сказал, что найду тебя, когда ты будешь готов поговорить. Считай, я тебя нашёл. Буквально подобрал посреди леса. — Тебе кто-нибудь говорил, что твой эгоизм и самовлюбленность на пару когда-нибудь погубят тебя? — Ты представляешь, да. Был один, рыжий, низкий такой. Но я особо не разбирался, что он там говорил с высоты своего роста. В живот Дазаю быстро прилетает удар пяткой, и он тут же закашливается. —Я ненавижу с тобой иметь дело, — Чуя снова подтягивает ногу к себе, спокойно наблюдая за муками Осаму, — Закурить мне дай. Дазай наконец восстанавливает дыхание, поражённо уставившись на него. — У тебя горло два дня назад как будто на тёрке натёрли, и ты собираешься курить? Ещё и в кабинете Йосано? — А мне поебать, — бежевый плащ, горящий красным свечением, быстро пролетает из другого конца комнаты прямо в руку Накахары, — В левом, как обычно? Дазаю остаётся только наблюдать, как бледные пальцы быстро вытаскивают из его левого кармана пачку сигарет, а за ней и зажигалку. Чуя быстро закуривает, морщась от неприятных ощущений в горле, но тут же с удовольствием выдыхает дым в сторону окна. — Какая же ты сука всё-таки. — Извини, что разрушил твои мечты о том, что после пробуждения буду лежать в позе инвалида и со слезами на глазах благодарить тебя за то, что затащил в этот пиздец, — Накахара передаёт сигарету в длинные пальцы, протянутые в молчаливой просьбе. Дазай молча затягивается, всё ещё не понимая ответ Чуи. — И что в итоге? — А что в итоге? — он забирает свою сигарету назад, зажимая её губами, — Я вообще не хочу с тобой работать. У меня и без этого проблем хватает. Мне намного легче сейчас послать тебя нахуй и вернуться к своей привычной жизни. Любой человек сказал бы, что Накахара пренебрежительно отказывается, и сейчас схватится за телефон, трубя в Порт о том, чтобы тут же оцепили здание и стреляли во всех высоких людей в бежевых плащах на поражение. Но, к сожалению, Дазай не любой другой человек. — Но? — Но, — Чуя выдыхает дым, снова поднимая глаза к карим напротив, — хуй с тобой. Ну, теперь очередь Дазая поражённо поднимать брови. — Подожди. Ты сейчас что, согласился? Мне не послышалось? Может, меня контузило твоей порчей? — Я сейчас пошлю тебя на хуй, — Чуя злобно тыкает в его колено своей пяткой, — Это не согласие, придурок. Даже не думай, что я повёлся на твои манипуляции или щенячьи глаза. Считай, это моя инициатива сменить обстановку. Губы Дазая сами растягиваются в победной улыбке. — И что, Великий и Ужасный Исполнитель Портовой Мафии Чуя Накахара снизойдёт до нашего маленького агентства, чтобы творить добрые дела? — Нет, я это делаю, чтобы у меня был снова шанс тебя незаметно убить и подставить всё как неудачное задание, — Накахара закатывает глаза, затягиваясь в последний раз, — И убери уже эту сраную улыбку со своего лица, смотреть противно. Уже четыре раза за один диалог пожалел о своём решении. Тут дверь открывается и в палату возвращается Акико. Она сначала в недоумении смотрит на слишком довольного Дазая, который развалился на кровати Чуи, а потом переводит взгляд на самого пострадавшего. — Да вы совсем ахуели что-ли?! Какое тебе курение, больной ты на голову? Ещё и в моём кабинете! Дазай, мать твою, ты нахуя ему сигареты дал? Чуя Накахара Способность: Смутная Печаль Новый член Вооружённого Детективного Агентства *** На полное восстановление организма Накахары требуется ещё около четырёх дней. Конечно, этот промежуток бы сократился до рекордных двадцати четырёх часов, если бы в палате не ошивался Дазай, который считал своей рабочей обязанностью заходить и выводить Чую из себя. На самом деле, если бы не он и Йосано, с которой Накахара успел разобщаться за время своей реабилитации, он бы точно сошёл с ума. Снова адаптироваться к постоянному присутствию Дазая в его жизни оказалось легче, чем он думал. Как будто трёх лет работы порознь и не было. Конечно, они оба замечали тотальные изменения в характерах друг друга, но как такового сильного дискомфорта они не вызывали. Точнее будет сказать, привычный дискомфорт от самого общения всё ещё остался, а это уже хорошо. На пятый день Йосано сняла катетер с руки Чуи, последний раз измерила его давление и ещё раз осмотрела горло. — Если продолжишь дымить как паровоз, ещё какое-то время будешь мучится болями. А так свободен, здоров как бык, — она отложила танометр и села обратно за свой стол. — Прекрасно, теперь можно ознакомить новоиспеченного детектива с основными правилами, — Дазай закинул ногу за ногу, сидя на диване. — А у вас ещё кодекс какой-то что ли есть? — Накахара удивлённо приподнял бровь, разматывая бинт на левой руке. — Ну, лично для тебя — да. Во-первых, каждый член ВДА должен пройти вступительный экзамен. — Решить десять задач выпускного класса? — ухмыляется Чуя. — Блистать своими мозгами будешь потом, — произносит Акико, что-то записывая в бумаги на своём столе, — А при вступлении на работу каждый должен доказать, что готов отдать свою жизнь за благополучие граждан, будет полностью отдаваться своей работе и пойдёт на всё ради исполнения своего долга. — Но тебе, хвала богам, это не грозит, — замечает Дазай, — Я посоветовался с Фукудзавой, и за вступительный экзамен можно засчитать твоё героическое пожертвование собой в лесу. — Какая честь. Мне страшно представить, какой вступительный экзамен был у этого бинтованного придурка, — говорит Чуя. — Ох, лучше не вспоминать, — морщится Йосано, — Я до последнего думала, что он не сдаст. — Фу, разбрасываться такими заявлениями в сторону моей доброй и ответственной персоны, — оскорбляется Дазай, тут же замечая, как Акико и Накахара синхронно закатывают глаза, — Да пошли вы оба! — Заканчивай концерт, — просит Чуя, — Это всё? — Ты что, я только начал, — улыбается Осаму, — Теперь ты, наш дорогой мафиози, считаешься мёртвым. Следовательно, все пути в твои многочисленные квартиры и доступ к банковским счетам для тебя закрыты. — Чего, блять?! — вот теперь Накахаре не до шуток, — Ты серьёзно что-ли? — Абсолютно. Придётся привыкать к скромной жизни, мини-мафия. Зарплаты у нас тут не такие шикарные, как в Порту, но на основные твои закидоны хватит. — Пиздец… — Чуя хватается руками за голову, — А все мои вещи? Жить мне, блять, где? — Вот так, ещё вчера у него было четыре квартиры по всей Йокогаме, а теперь он будет делить кресло на вокзале с другими несчастными, — драматически произносит Дазай, тут же уворачиваясь от летящей в него баночки с лекарством. — На вокзале тебе жить не придётся, — поднимает глаза Йосано, — Директор выделит тебе на первое время комнату в общежитии. А дальше уже снимешь или купишь с первой зарплаты. Этот придурок просто драмы наводит. Мы не бедствуем, дорогой. Это стереотип, что детективы работают за "спасибо". — Почему ты мне об этом не сказала? — возмущается Дазай, — А почему тогда я теснюсь в одной комнатушке? — Я думала, тебе нравится, — невозмутимо смотрит на него Йосано, — Хуй тебя поймёшь, честное слово. — Напомнить тебе, как ты на мусорке в контейнере жил? — огрызается Накахара. — Что, правда? — распахивает сиреневые глаза Акико. — Так, я не понимаю. Я вас знакомил не чтобы вы в два фронта меня критиковали, — Дазай оскорблённо складывает руки на груди, откидываясь спиной на диван. — Ты посмотри на этого бедного-несчастного, — ухмыляется Чуя. — Я совсем забыл! — подрывается Осаму, — Как раз про бедного-несчастного. Придётся менять твою внешность, Чуя. — А это ещё зачем? — удивляется Накахара. — Ну что ты? Ты у нас личность яркая, нестандартная. Известная, в конце концов. Выйдешь на улицу в той же одежде, и первый же прохожий грохнется в обморок, подумав, что за ним лично пришёл призрак умершего Исполнителя. Поэтому надо тебя немного подправить. Я лично предлагаю отрезать весь этот кошмар на твоей голове и покрасить в русый. А то рыжий слишком яркий. — Я тебе кое-что другое отрежу, — заводится Чуя. — А я покрашу, — стукает ручкой по столу Акико, — Из принципа не дам ничего с его волосами делать. У него причёска лучше, чем у меня, — она откидывается на спинку своего кресла, рассматривая Накахару и задумчиво закусив губу, — Я думаю, кардинального чего-то менять не надо. — Вот именно, — поддерживает её Чуя, — сам бинт с глаза снял и светленькую кофточку надел, а мне чуть ли не пластику хочет сделать. — Да успокойтесь оба, — улыбается Дазай, — Я уже жалею о вашем знакомстве. Переоденем тебя, и хватит. Но волосы всё равно лучше отрезать. Теперь он уклоняется от ручки, летящей в него со стороны рабочего стола. — Да что за идиотская привычка предметами кидаться? — поражается тот. — Ну теперь всё? — устало вздыхает Накахара, глядя на Дазая. — Вроде да, — он задумывается ещё на пару секунд, в потом восклицает: — Ах да! Тебя ещё нужно остальным представить. Но это уже потом. Сначала надо что-то сделать с твоим видом. Йосано, я его забираю. — Да пожалуйста. Только принеси ему что-нибудь из своей одежды, до магазина дойти. — Ага, уже, — возмущается Накахара, — я в сторону его гардероба посмотреть боюсь, а ты хочешь, чтобы я в этом на улицу вышел? — Я могу завернуть тебя в свой больничный халат, — ухмыляется Акико, — или пожертвовать одно из своих платьев. Накахара в ахуе переводит взгляд с одного улыбающегося лица на другое, в потом тихо матерится, прикрывая глаза ладонью. — Хуй с вами. Тащи хоть что-нибудь. Только не чтобы я в этом утонул. *** — Так и знал… — ворчит про себя Накахара, стоя на улице рядом с Дазаем. Тот максимально пытался спрятать довольную улыбку, но она всё равно предательски проскакивала на его лице. Чуя стоял в длинной серой толстовке с капюшоном, который Дазай закинул на его голову со словами: "Не хочешь стричь, давай сейчас хотя бы спрячем". Длинные рукава полностью скрывали его ладони, потому что сама кофта была на размера два-три больше Чуи. Чёрные спортивные штаны пришлось закатать, так как их длина не была рассчитана на сто шестьдесят агрессивных сантиметров. Белые кроссовки — единственное, что совпадало с размером Накахары. — Ты, блять, ещё что-то более мешковатое найти не мог? Я выгляжу, как подросток с букетом комплексов. — А по-моему, тебе идёт, — всё-таки улыбается Дазай, ведя Чую по улице, — Очень похоже на то, что ты носил в пятнадцать. — Сравнил болт с гайкой, — рычит тот, сложив руки в карманы штанов, — Долго нам топать? — До ближайшего доступного нам ещё минут пять, — напевает Дазай, расслабленно складывая руки за голову. Чуя раздражённо цокает языком и оглядывается. На противоположной стороне улицы он замечает витрину известного французского бутика и резко тормозит. Дазай делает ещё несколько шагов, а потом замечает пропажу спутника и возвращается обратно, прослеживая взгляд Накахары. — И что ты там пиздел? — Чуя круто разворачивается на пятках и, не обращая внимания на проезжающие машины, переходит дорогу. — Ты сдурел? — Дазаю остаётся только последовать за ним, — Ты хочешь, чтобы я оплачивал твои богатые замашки? — А зачем ты мне ещё нужен? — оборачивается через плечо Накахара, — Напоминаю, что вообще всё это — твоя инициатива, как и это тупое переодевание. Я в лохмотьях ходить не собираюсь, поэтому засунь свои претензии в одно место и пошли. С этими словами он толкает стеклянную дверь магазина, и они оба заходят внутрь. Бутик действительно выглядит дорого. Интерьер выполнен в минималистичном стиле с золотыми деталями. Люстра с блестящими камнями, переливающимися всеми цветами радуги, заливает помещение тёплым приятным светом. На полу лежат дорогие ковры. Вещи висят на изящных тонких вешалках, поражая своей цветовой гаммой и качеством материалов. Всё так и кричит о том, что Дазай, скорее всего, оставит тут приличную половину своей премии. С другого конца зала в их сторону сразу же летит длинноногая консультантка в короткой чёрной юбке. — Добрый день, — обворожительно улыбается она, перекидывая длинные светлые волосы за спину, — Могу я вам чем-нибудь помочь? — Нет, спасибо, сами разберёмся, — так же улыбается ей Дазай, хватая Чую за локоть, — Сына к выпускному одеваю. Он у меня привередливый. Они делают несколько шагов от девушки, и Осаму тут же получает локтем в незащищённый бок. — Ты долбоёб? — тихо шипит Накахара. — А что? — обиженно говорит Дазай, — Ты сам сказал, что выглядишь, как подросток. Я лишь поддержал легенду. — Сейчас твой привередливый сынок из принципа выберет что-нибудь по цене твоей скромной зарплаты, тоже для поддержания легенды. Чуя подходит к первому стеллажу и начинает придирчиво осматривать одежду. Дазай, всё ещё оскорблённый таким резким ударом, просто усаживается в кресло, предоставляя выбор напарнику. Через минут пятнадцать Накахара уже выходит из примерочной, оборачиваясь к зеркалу. Дазай выпрямляется на своём месте, изучая его одежду. Под белой шёлковой рубашкой видны острые ключицы, обтянутые чёрной водолазкой. На шее снова блестит серебряная пряжка чокера. Чёрные брюки с высокой посадкой закреплены на тонкой талии широким ремнём с золотой пряжкой. На ногах обычные чёрные ботинки, на руках привычные перчатки. На плечи накинуто длинное чёрное пальто практически в пол. Этот образ совсем не похож на всё то, что Чуя носил раньше. В более младшем возрасте он отдавал предпочтение спортивному стилю. В шестнадцать стал носить обычный строгий костюм, а в восемнадцать добавились и другие детали, вроде портупеи или серого жилета. Сейчас же одежда сидела совершенно по-другому, и с одной стороны была выдержана примерно в том же стиле, но в другом свете. Ладно, если сказать честно, Чуя выглядел хорошо. Хотя Дазай скорее удивился больше, если бы на нём хоть что-то сидело плохо. Накахара крутится перед зеркалом, рассматривая новую одежду и по привычке подтягивая перчатки повыше. — Я так понимаю, моё мнение тебя не слишком интересует, — произносит Дазай, тоже наблюдая за его отражением. — Правильно понимаешь, — не оборачиваясь, говорит Чуя, — Но, ради интереса, можешь что-нибудь выдать. Дазай ещё раз проходится взглядом по нему, молча пару секунд, а потом заявляет: — Ну, в целом, я надеялся на худшее. Тут Накахару в шоке оборачивается на него, не веря своим ушам. — Мне сейчас показалось, или ты вякнул что-то похожее на комплимент? — Боже упаси, — Осаму хватается за сердце, — Я? У тебя галлюцинации. Я сказал, что это полный пиздец и меня скоро вырвет прямо на этот дорогой ковёр. Чуя расслабленно выдыхает, снова оборачиваясь к зеркалу. — Ну слава богу. Значит берём. Шляпа моя у тебя? — А ты не думаешь, что это слишком узнаваемая деталь? — замечает Дазай. — А мне поебать, — говорит Накахара, снова заходя в примерочную. На кассе глазам Дазая нельзя бы было придумать ни одного подходящего сравнения, так как настолько поражённый взгляд даже Накахара видел крайне редко. — Сколько? — Шестьдесят пять тысяч йен, — повторяет всё та же милая блондинка, упаковывая покупки в большой брендированный пакет. Дазай в шоке оборачивается на Чую, который расслабленно опёрся локтями на стойку, изучая глазами вдруг резко ставший интересным интерьер магазина. Осаму тяжело вздыхает, доставая из кошелька карту и оплачивая. — Носите с удовольствием, хорошего дня! — снова улыбается консультантка. Дазай что-то неразборчиво ей бубнит, хватая пакет и двигаясь к выходу вслед за Чуей. — Она издевается, блять? — шипит он в спину Накахары, — Как вообще можно носить такую сумму на себе с удовольствием? И как после таких трат день вообще может быть хорошим? — Не расстраивайся, — ухмыляется Чуя, выходя на свежий воздух, — Ты только что одел своего сына на выпускной. Это огромный вклад в моё будущее, на таком не экономят. Всё-таки главное событие в жизни. — Да пошёл ты, — говорит Осаму, и тут же кивает в сторону парикмахерской, — О, следующая остановка. Мой сын будет самым красивым на выпускном, если я его побрею налысо. Чуя слабо пихает его кулаком в плечо, закуривая. *** Как бы то ни было, решение об уходе из Мафии далось Накахаре нелегко. Почти семь лет своей жизни он посвятил этой организации, вложил в неё всего себя, разбивался в лепёшку ради её благополучия. Но любой истории когда-то должен прийти конец. Чуя устал. Устал от постоянных метаний, внутренних конфликтов, навязчивых мыслей. Он часто хотел всё бросить ещё до той злосчастной встречи с Дазаем на заброшенном заводе. Но тогда обида на бывшего напарника разъедала его изнутри, а огромная ответственность за Порт давила на плечи неподъёмным грузом. Он не был готов. Готов ли он сейчас? Блять, нет. Но когда-то всё заканчивается. Закончилась история Двойного Чёрного под руководством Мори, закончился адреналин в венах после каждой удачной операции, закончился былой запал. Закончилась история "флагов". Его работа тоже совсем скоро должна была подойти к концу. Он знал, что, скорее всего, погибнет на одной из миссий. Ситуация потребует того, чтобы он использовал порчу. Не ради спасения операции, а ради спасения людей. И тогда он сделает это, сам совершив то, за что осуждал Дазая. Самоубийство. Без аннулирования использование божественной силы не имеет смысла. Никто не знает, что случится после того, как Накахара дойдёт до края. Смерть? Арахабаки уничтожит всю Землю? Ответа нет. Дазай дал ему шанс что-то изменить. Он был прав, когда сказал, что Чую никто не держит в Мафии. Никто, кроме самого Накахары. Он привязался к ней. Привязался к людям вокруг. Но, как он уже давно считает, всему когда-нибудь приходит конец. И, судя по всему, его истории в Мафии пришёл именно он. Снова работать с Дазаем будет трудно. Чуя не знает, как повлияет их разрыв на их взаимодействие на поле боя. Им уже давно не по восемнадцать. Они не буйные, вспыльчивые подростки. За спиной у обоих навалом смертей, много боли. Конечно, Накахара понимал, что как раньше уже не будет никогда. И это понимание било его разрядом в двести двадцать вольт каждый раз, когда он думал об этом. Чего добивается Дазай? Что он думает об этом? Этот вопрос Чуя не задаст никогда. Они не были близки и в юношестве. Никто из них никогда не рыдал на плече у другого, рассказывая о всех своих проблемах. Они никогда не сидели напротив друг друга, выкладывая на тарелочке с голубой каёмочкой свои секреты. Они хранили свои скелеты в шкафах за семью замками, не позволяя друг другу приблизиться и на метр. Но это не значит, что они не знали друг о друге всё. Они молча сидели в грязных отелях, когда им было по семнадцать, забинтовывая друг другу раны. Они молча пили крепкий виски по очереди с горла, сидя ночью на мосту. Они молча курили одну сигарету на двоих в тёмной подворотне. Они молчали. Но были близки настолько, что ни один интимный разговор не сравнился бы с этим молчанием. Дазай ни разу не позволил себе упоминание "флагов". Чуя ни разу не проронил имя Оды Сакуноске. Дазай каждый день доказывал человечность Накахары. Чуя молча убирал с полок в ванной окровавленные лезвия. Дазай всегда давал Накахаре выбор, использовать порчу или нет, даже в самой критической ситуации. Чуя всегда стоял со слабой стороны Осаму, прикрывая его слепую зону. Никто из них не упоминал ничего из вышеперечисленного. Но правила были строго установлены и никогда не нарушались. А сейчас? Сейчас никто из них не знал, как вести себя друг с другом. Снова работая в одной организации, им придётся учиться взаимодействовать заново, долго привыкая друг к другу. Сейчас они по инерции обменивались злобными комментариями, язвили, говорили. Всё, чтобы скрыть волнение перед этим неизвестным будущем. А может, это всё было ошибкой. Может, история Двойного Чёрного также подошла к концу, и сейчас они просто пихают давно холодный труп. Всё может быть. Но сейчас Накахара молча идёт рядом с Дазаем, слушая его фальшивое насвистывание какой-то незнакомой ему песни. Может, им надо поговорить. А может, нужно просто помолчать.