Все начинается со смерти

      Этаж руководящего состава освещен парой лампочек в ночное время. Со становлением у власти Эрудиции глупое правило включения и отключения света по расписанию кануло в прошлое. Эрик проворачивает ключ в замочной скважине, толкает дверь ладонью. Чарующая тишина оседает на плечи, когда он разувается в прихожей. Найденный на ощупь выключатель срабатывает не с первого раза, и мужчина думает о необходимости на днях вызвать электрика.       Желание проспать оставшиеся часы не приходит, поэтому он направляется на кухню, щелкает кнопкой на вытяжке и вытаскивает из ящика пепельницу. Нервы ни к черту после произошедшего за последние сутки. Изгои давно разделились на две группы: мирные и Отшельники. Если недовольства первых, выраженное в редких сборах у ворот Эрудиции, было достаточно легко подавить, то вторые — звери в чистом виде. Большинство Отшельников были либо бывшими Бесстрашными, либо непрошедшими инициацию в этой фракции. Им почему-то никогда не сиделось на жопе ровно. Жители Чикаго давно смирились с оккупацией старых зданий, построенных еще до времен создания фракций, поэтому и не сносили их в попытке избежать нападений и грабежей. Впрочем, от краж это не спасало. Отшельникам не хватало того, что им предоставляли Отречение и Дружелюбие. Поэтому пару раз в год, но они все же пробирались на продовольственные склады. Конечно, пресекалось это быстро и жестоко, но не уменьшало желания овладеть большим. Но за все эти годы Эрик не помнит, чтобы афракционеры совали свой нос в здания и базы, принадлежащие Лихачам. Это не могло не напрягать. Еще и Джанин со своим «гуманизмом» и фразой «что скажут Лидеры других общин?» Бесстрашному плевать, что скажут эти три калеки. В мире, где общество делится не только по социальному статусу, но и по качествам, мировоззрению, сложно установить правила, которыми будут довольны все.       Мужчина присаживается за стол, включая запись вечернего новостного эфира. Рассказ про очередной праздник на территории Дружелюбия он перематывает сразу. Все эти пляски у костра, хороводы и счастливые лица раздражают. Эти добряки, смотрящие на мир сквозь розовые очки, никогда не вызывали у Лидера симпатию. Еще в школьные годы ему была непонятна позиция этой фракции.       «Не стоит думать о людях нехорошо. Подобные мысли приводят к жестоким словам, а жестокие слова — к жестоким действиям.»       Самая большая глупость — улыбаться, когда тебе дают под дых. К слову, несмотря на всю их доброту и все эти сопли, подобие отпора жители этой общины дать все-таки могут. Эрик сам убедился в этом пятнадцать лет назад. Но их милосердие не позволяет защитить себя так, как положено. Если Дружелюбам предоставить выбор: пощадить врага или добить, они вероятнее выберут первое. И даже не задумаются о том, что помилованный выстрелит им в спину.       Наконец-то достигнув середины записи, Бесстрашный слышит:       «А теперь к главным новостям. Джанин Мэттьюс приняла предложение Лидера одной из фракций об ужесточении правил для афракционеров. Выдача еды и одежды отныне будет производиться только перед воротами Отречения, исходя из одного комплекта и одной порции в одни руки. Получить необходимое смогут только Изгои, ранее внесенные в реестр и не нарушающие законы Системы. Остальным в выдаче продовольствия отказано. Исключением являются дети, не достигшие десятилетнего возраста. Каждый фракционер, который нарушит данное правило, будет приравнен к преступнику и осужден».       Эрик мысленно улыбается сокрытию собственной личности. «Лидера одной из фракций», — будто не понятно, кто именно мог предложить подобное. Если бы не дневной захват базы разведчиков, то и не было бы крика с трехэтажным матом и угрозами о расторжении сотрудничества в трубку Лидеру Эрудиции. В конце концов, бойцов обучают не для того, чтобы их всякие помойники отстреливали. Мужчина облегченно вздыхает, понимая, что новый закон приведет к порядку. Через бунты и угрозы Системе. Но в конечном итоге даже Отшельникам придется смириться.       Так сильно Лидер Бесстрашия еще никогда не ошибался…

***

      Эмме трудно принять реальность, в которой она без смущения отвечает на поцелуй человека, по приказу которого убили ее мать. Со смерти Робина не прошло и месяца, а она уже позволила себе гораздо больше, чем хотелось бы. Не сказать, что Эрудитка придерживается конкретных правил, но есть то, о чем забыть невозможно: она любит покойного супруга. Несмотря на смерть, разлучившую их, девушке трудно осознать, что произошедшее прошлой ночью не является предательством. Да, чего-то большего, чем касание губ двух разгоряченных эмоциями людей, не было, но все же оправдания этому своему поступку она найти не в состоянии.       Вероятнее всего, как Эмме кажется, это был выплеск злости и усталости, скопившейся внутри нее за все эти дни. И под гнетом всего этого девушка просто не успела понять происходящее. В Эрудиции ее бы сдерживали рамки приличия и сковывал бы статус. А тут, в заброшенном здании, ничего подобного нет. Только ее понемногу съезжающая кукуха. В конце концов, Стонт может успокоить себя тем, что абсолютно ничего не почувствовала. Это был просто поцелуй. Как пожевать уже кем-то ранее использованную жвачку и выкинуть. Никакого вкуса и запаха, сплошная резина. Эрик, конечно, неплохой человек, как выяснилось во время их бесед, но не Робин. С вероятностью в сто процентов она бы могла сказать, что и их поцелуй получился не любовным, а смятым, наполовину приятельским.       «Поздравляю, теперь ты думаешь, как женщина, оправдывающая свою измену. Приятельский… Серьезно?! Еще скажи, что думаешь, будто вы стали друзьями за это время. Бред».       Эмма закрывает лицо ладонями, глубоко втягивает воздух в легкие через приоткрытые губы. С покинувшим этот мир мужем все было куда проще и понятнее. Девушка помнит их первый поцелуй. И последний тоже помнит. Каждое касание было наполнено нежностью друг к другу, теплотой. Эта вечно неудобная для самостоятельной женщины мужская забота. Как она проклинала ее. Вечно ворчала: «Я в состоянии за собой поухаживать», скидывая едва наброшенный на плечи плед. Робин никогда не спорил с ее потребностью в подтверждении самодостаточности. Но все же в обход использовал все эти хитрые штучки, которые обычно применяют парни для получения женской слабости. Эрудитка не помнит, в какой именно год сдалась, утонув по уши в таком по-Робински сказанном «решу». Кажется, это прозвучало шепотом на ухо в период переговоров, когда девушка чуть было не послала на все четыре стороны Лидера Искренности с его гребаной прямотой.       Года, разделенные с человеком, ставшим для нее всем, сложно стереть за такой короткий промежуток из памяти. Трудно постоянно не думать и не сравнивать других с ним (как будто эти «другие» были). Даже вчера, сидя на пассажирском сиденье машины Лидера Бесстрашия, Эмма то и дело рассуждала о том, что ее муж машину так не водит. Точнее, не водил. Во избежание аварии. Да и беседы с Эриком частенько отзывались в блондинистой голове воспоминаниями небольшой квартирки в жилом здании Эрудиции.       Кэти-Эмма засыпает в то время, когда жители Чикаго поочередно отключают будильники, лежа в кроватях. После подобных размышлений всегда выступают слезы, а затем приходит долгожданный провал в другую реальность. Отключение, которое выбирает организм в борьбе со стрессом.

***

      В заброшенном и пораженном годами здании, располагающемся на межфакционной, отдаленной от общин территории, раздаются мужские голоса:       — Слушай, а чего нам делать-то теперь? Эти суки кислород перекрыли. — Мужчина с полоской побелевшего шрама, начинающегося от правого виска и пересекающего глаз, тянет ворот грязной растянутой майки, сшитой из разноцветных кусков. — Может быть, стоит к нашим присоединиться сегодня?       — Дженсен, ты совсем дебил? Или ножом не только глаз задели, но и кусок мозга? — отзывается сидящая за столом женщина. Прядки ее сальных волос, выбившиеся из подвязанного подручными средствами пучка, спадают на острые скулы. — Только подумай, что может устроить Гримм тем, кто переполошит умников.       — Да срать я хотел на этого Гримма. Трис, ты хоть имя его настоящее знаешь или, может быть, видела его вживую? — Дженсен морщит лицо, опираясь на колени ладонями. — Он только говорит «еще рано», но точных сроков, когда мы перестанем жить хуже подвальных крыс, не дает. Сколько лет мы слепо верим его людям и ждем?       — Поверь, твое ожидание гораздо меньше, чем мое или Гримма. — Беатрис поворачивает голову в сторону сидящего на полу. — Хочу напомнить, что после геноцида в Отречении и до борьбы за власть между Искренностью и Эрудицией, было восстание Изгоев во главе с Эвелин Итон. Впрочем, ты тогда еще проминал своей жопкой простыни в детской кроватке. Знаешь, к чему это привело? — Пауза в речи возвращает женщину в прошлое, из-за чего она неосознанно хмурится. — К тому, что я потеряла всех, кто был мне дорог, и еще несколько лет вынуждена была скрываться, чтобы, не дай Боже, Мэттьюс не узнала о том, что я осталась в живых. Тогда афракционеров отстреливали, как бродячих собак, а потом и вовсе подожгли место нашего обитания. Погибли все «активисты», в том числе и мой муж. Бесстрашные не будут сюсюкаться с теми, кто портит им жизнь. Во всяком случае, пока бразды правления этой фракцией у Эрика в руках.       В ответ Трис получает только закатывание глаз и тихое ворчание. Конечно, далеко не все из группы, идущей за ней, помнят те ужасные события. За последние сутки из ее импровизированного отряда ушла большая часть Отшельников, в основном молодняк. Она успела выцепить только семерых. Все, о чем сейчас думала бывшая Лихачка, так это о том, что стоит найти, где перекантоваться. В этих стенах после скорой шумихи нельзя оставаться. Учитывая все планируемые события, Отшельников будут разыскивать везде, а в первые дни ищущие на злости могут перебить нахрен всех, кто попадется под руку.       Вопрос о поиске ночлега был поднят среди находящихся в здании Изгоев. Предложенные варианты отвергались из-за своей банальности. Беатрис хоть и прожила в Бесстрашии недолго, но прекрасно помнила, какие по своей природе жители этой фракции. Но вдруг голос подает семнадцатилетний розовощекий Пит, присоединившийся к Изгоям недавно:       — На территории Лихачей есть заброшенные базы. Типа потерявшие свою актуальность. Одна точно в лесу расположена, вторая неподалеку от КПП. Мы залезали и в ту, и в другую, когда в «Вызов» играли. Еле ноги унесли от патруля, мне тогда в задницу выстрелили. Я еще два дня в медблоке валялся. — Словно в подтверждение своих слов, парень потирает ладонью бедро. — А еще можно смешаться с мирными, которые рядом с Отречением тусят.       — Фу, избавь от подробностей! Ты бы еще нам рассказал, как в общаге трахался… — слышится из угла. Но рассказ Пита заставляет Беатрис задуматься.       — Значит действуем так: я, Тай, Митл и Стилл смешаемся с мирными, там один хрен никто нас не заметит, а Отреченцы не выдадут. А вы — лица приметные. — Она поочередно указывает на Пита, Варю и Дженсена. — Двоих неоднократно ловили на кражах, а Пита не так давно патруль от Стены гнал. Поэтому ночуете сегодня в лесу. Только есть проблема, ты актуальное расписание обхода вокруг леса знаешь?       — Естественно! — гордо восклицает парень, — Каждые три часа. Пересменка в восемь утра и в восемь вечера. А как ты с толпой смешаешься?       — Я «мертва» семнадцать лет. А жизнь в трущобах моей внешности на пользу не пошла однозначно. Выдвинемся все в одно время, после смены патруля. Постарайтесь сделать так, чтобы вас не увидели. Особенно мелкого. — Трис намекает на Пита.

***

      В кабинете Лидера Бесстрашия принтер печатает уже пятнадцатую страницу скопившихся на разбор и подпись документов за последнюю неделю. Бессонная ночь отдается усталостью в слипающихся глазах и скверным настроением. Все-таки стоило вздремнуть хотя бы пару часов. Но во времени уже не вернешься.       Несмотря на скопившиеся дела, мужчина все-таки забежал в столовую за кофе, за что сейчас был благодарен самому себе. Горячий напиток обжигает язык, когда Эрик читает очередной отчет от командира одного из отрядов. И постоянно думает. Как бы ни пытался Бесстрашный углубиться в смысл прочитанного и отмахнуться от лишних мыслей, они все равно заползали в его голову. Размышлял Лидер о расследовании дел, связанных с Кэти-Эммой, о нападении на базу разведчиков и о крепости американо на двойном эспрессо. О крышесносном поцелуе почти на пике эмоций и том, что он все еще чувствует послевкусие минувшего вечера. Собственный ответ на вопрос, почему это произошло, не устраивал Эрика. Отмазка в духе «чтобы замолчала» не подходила под ситуацию, как и «просто потерял контроль». Его уже давно не подминают эмоции. Мужчина скорее сломает себе пальцы, которые во время нахлынувшей злости часто сплетал за спиной, чем примет импульсивное решение или совершит глупость.       Стук в дверь и голос Криса вырывают из омута рассуждений. Командир ОПРП проходит без приглашения, явно чем-то озадаченный. Горящие глаза выдают его с потрохами.       — Чего тебе? — Лидер смотрит на присаживающегося напротив мужчину.       — Ты сейчас охренеешь и будешь приятно удивлен, — интригует Крис. Впрочем, о приятном удивлении Эрик даже не пытается думать, ассоциации совершенно не рабочего характера постоянно возвращают его в заброшенный домик в лесу. — Наконец-то пришла информация по сотрудникам — подчиненным Робина и Эммы. Тут есть некий Брикс, писавший заявления «за свой счет» в дни преступлений. В его личном деле указано, что он трижды выдвигал свою кандидатуру на пост Советника Лидера, прежде чем ее занял Робин. Мотив есть у мужика. Считай, из-под носа увели должность.       — Логика в твоих словах присутствует, но…       — Я всеми местами своего тщедушного тельца чувствую, что это он! — Крис не успокаивается, выглядит по-настоящему уверенным в этой версии. — Нам бы его допросить, но этот Брикс же из Эрудиции, нужны официальное заявление и повестка. — Мужчина смотрит на раздумывающего приятеля. — Эрик, ну ты же знаешь, что чуйка меня еще никогда не подводила.       — Знаю, но ты же понимаешь, что это все очень серьезно? Мы не сможем его задерживать на территории Бесстрашия дольше двух часов, и допрос «с пристрастием», как ты любишь, провести не удастся.       — Если отправишь запрос Джанин, я тебе клянусь, что с его головы даже половины волоска не упадет. — Этот взгляд командира Лидер знает, Крис действительно верит в то, что указанный умник является убийцей.       — Ладно, отправлю запрос. Опросишь этого Брикса завтра, но блять отвечаешь за его сохранность своей головой. Понял?       — Понял. — Довольный, как мартовский кот во время случки, Крис поднимается на ноги. — Кстати, отчет за прошедшую неделю принес. Сегодня вроде крайний день сдачи.       Кажется, у Эрика дернулся глаз, когда командир ОПРП положил на его стол стопку бумаг. Во взгляде Лидера читается то ли смирение, то ли обреченность и безвыходность. Ему даже не хочется отчитывать подчиненного и напоминать, что крайний день был вчера. Эрик не сильно бы расстроился, если бы его приятель вообще забыл про подведение итогов работы отдела.       Крис покидает кабинет стремительно быстро, забирая с собой часть нервных клеток управленца Бесстрашия. Новый глоток слегка поостывшего кофе дается с трудом, кажется, что дожить до вечера — непростая задача.

***

      Повестка на имя Брикса Нельсона поступает на электронную почту секретаря Джанин Мэттьюс за пару минут до того, как по Чикаго разнесется звук тревоги. Кнопку нажмет один из патрульных, сосланных охранять территорию умников. Ворота, разграничивающие межфракционную территорию от высоток Эрудиции, окажутся подорваны именно в тот момент, когда повестка будет подписана и направлена подозреваемому в электронном формате.       Спустя короткий промежуток времени большая часть Лихачей будет отправлена на подавление происходящего в одной из пяти общин. А с КПП Бесстрашия Эрику поступит информация о замеченном в лесу движении. Предположительно, Отшельники.       «Кэти… Блять!»