Все начинается со смерти

      Как непредсказуемо течение жизни. Впервые Эмма сидела за одним столом с Эриком пять лет назад, будучи, мягко говоря, недружелюбно настроенной. Сейчас Эрудитка уместила свою пятую точку на край стола, поджав одну ногу под себя, пока Лидер Бесстрашия расположился неподалеку, усевшись на деревянный стул с хлипкой сломанной спинкой. Первые несколько минут после предложения Стон поболтать, они просто молчали, ища глазами очертания стоящих в практически темной комнате предметов. Позже едва заметная неловкость спала, уступая место уверенному диалогу между этими двумя.       Легкие размышления вслух о том, что было бы неплохо, если бы мужчина забрал сегодня мусор в виде пустых одноразовых контейнеров из этой лачуги, переросли в обсуждения окружающей заброшенную базу природы. Эмма видела ее, только когда прибыла к лесу Бесстрашия. Было темно, и разглядеть в подробностях красивые пейзажи девушке не удалось. Да и не до этого было. Мысли о смерти Робина, покушении и не самой «удобной» кандидатуре для защиты ее жизни вытесняли из головы любые другие размышления. Сейчас же Эрудитка внимательно и с неподдельным интересом слушала речь Бесстрашного о ежегодных учениях Лихачей, проходящих в этом лесу, о том, какие деревья здесь растут и насколько по-разному выглядит этот лес в зависимости от времени года. Эрик говорит, что лето — самый благоприятный сезон.       — Летом здесь всегда зелено. Даже тропинки зарастают небольшим количеством травы, — мужчина облокачивается на деревянную поверхность стола, — это, в принципе, не удивительно. Но учитывая привычные пейзажи территории Бесстрашия, этот лес — наш живой уголок. — Он улыбается, Эмме даже кажется, что на секунду привычная грозность спадает с мужского лица.       — У нас в Эрудиции природы еще меньше. В основном великое множество комплексов: жилой комплекс, офисный, больничный и так далее. — Девушка обхватывает согнутую в колене ногу руками. — У вас хотя бы лес на территории есть. У нас только здания да дороги, — сколько бы она ни жила в Эрудиции, Эмме сложно забыть территорию Дружелюбия со всеми ее полями, озером и невероятно красивой природой. С обычаями, танцами и посиделками вокруг большого костра. В этом всем ее детство. От приятных воспоминаний уголки губ против воли ползут вверх. Женское лицо озаряется широкой улыбкой.       — Да у нас почти все обилие природы либо не входят в территорию какой-то конкретной фракции, либо принадлежат Дружелюбию. — Эрик не замечает, что смотрит на девушку в упор. Осознает это, только когда их взгляды сталкиваются. Он смотрит на нее не так, как обычно, и зачем-то подмечает это про себя. Слегка дергает головой, отгоняя раздумья. Приятелями им не стать в любом случае. Никому подобное не нужно.       Они на несколько секунд замолкают. Тишина ощущается остро после упоминания общины, в которой они впервые встретились. Стонт отрывает взгляд от противоположенной стены, фокусируя его на сидящем поблизости мужчине. А Эрику не нужно вглядываться, чтобы понять: сейчас она смотрит на него колюче, с нотками упрека. Но молчит. Эмма привыкла быть благодарной людям. Это в ней воспитала Джоанна. Вот и сейчас девушка благодарна Лидеру Бесстрашия за то, что он обсуждает с ней всякие «глупости» вместо того, чтобы заниматься привычными важными делами. Да и не видит она в сидящем перед ней мужчине Эрика из прошлого. Словно другой человек. И осознание этого слегка пугает Эмму.       — Как с расследованием? — Эрудитка задает волнующий ее вопрос. — Ничего не вскрылось?       — Вскрылись кое-какие обстоятельства, но подозреваемых пока что нет. Это может занять много времени. У вас, как всегда, никто и ничего не видел. — Эрик выставляет перед собой ладонь, прикрывая ею глаза. — Каждый второй носит очки, но они не помогают. Вы слепы и равнодушны к своим же. Ни черта не видите дальше собственного носа.       — Не обобщай, — произносит предупреждающе тихо, усаживаясь чуть дальше на стол, упирается лопатками в стену с облупившейся краской. Женские губы сжаты в одну линию. Она прикусывает внутреннюю сторону щеки в раздражении. Эрудитке абсолютно не нравится, что человек с таким прошлым говорит ей про равнодушие умников.       Эмма воспринимает слова мужчины как камень в свой огород. Стонт давно и прочно уселась во фракции синих накрахмаленных пиджачков. И как бы ей не хотелось этого признавать, но быть Эрудитом не так плохо, как изначально может показаться. Умники не треплются зря, говорят уверенно и четко, потому что имеют подтверждения своих слов «на руках». Да, кажутся эмоционально холодными, периодами даже жесткими, но зато не льют в уши сладкие сказки и обещания.       — Почему ты выбрал Бесстрашие? — В темноте, опустившейся на лес и Чикаго в целом, их силуэты нечеткие. Изломанные позы, в которых они неудобно сидят: у Эммы того и гляди копчик отвалится из-за жесткости деревянного полотна, а Эрику постоянно хочется размять затекшую поясницу, — меняются. Они слегка разворачиваются в сторону друг друга. Уставшие взгляды пересекаются, когда блондинка задает вопрос.       — Когда я выбирал фракцию, дышать в Чикаго было свободнее. А в Бесстрашие было столько жизни. Я имею в виду настоящей, наполненной эмоциями, адреналином и приключениями. Это единственная община, в которой нет бредовых запретов по типу: нельзя злиться, врать, заботиться о себе или чего-то не понимать.       — А как же запрет на страхи? — девушка приподнимает бровь в удивлении.       — Лихачам не запрещено бояться. Но для нас постыдно кормить свои страхи. Убегать от них, забыв про совесть и честь. — Эрик неосознанно, но практически дословно процитировал одну из строк книги, которую принес с собой в этот дом.       Слаженный разговор прерывает звук уведомления. Мужчина выуживает из кармана кофты сотовый, вглядываясь в экран. Очередные бумаги для подписи поступили на электронную почту. Бесстрашный блокирует телефон, тяжело вздыхая, и поднимается на ноги. И хоть присланные документы не были важными, Эрик решает, что ему пора. И так засиделся здесь, потратив гораздо больше времени, чем планировал.       — Дела? — Эмма спрашивает скорее из вежливости, ведь ответ очевиден.       — Да, спасибо за беседу, — подхватывает с пола пакет с мусором. Лидер находит на столе ключи от заброшенной базы, двигаясь в направлении коридора. — Давненько ни с кем не обсуждал природу. — Из его уст это звучит смешно и вызывает у Эрудитки легкую улыбку.       Старый замок, который не менялся здесь много лет, жалобно поскрипывает, когда мужчина закрывает дверь с уличной стороны. Сбросить пакет в бак на выходе из леса, пройти КПП перед жилым зданием и по дороге домой наорать на слоняющуюся без дела молодежь. И свернуть совершенно в другом направлении, желая на несколько часов позабыть об ответственности и работе. Эрик чертит путь в бар, один из залов которого после часа ночи превращается в стрипушник. Вход туда: либо за «большие заслуги», либо за большие деньги. Поэтому встретить там малолетних спермотоксикозников даже в теории невозможно. У только прошедших инициацию зарплата не позволяет развлекаться в подобных местах. Отличие от основного бара заключалось не только в танцующих полуголых дамах или парнях (в зависимости от дней недели), но и в качестве продаваемого алкоголя, в ценниках на него и в профессионализме персонала.       Барная стойка встречает его не слишком приветливо. Эрик ударяется дважды ногой, пока перемещает высокий стул в удобное положение. Патлатый бармен, на вид лет восемнадцати, виртуозно, практически жонглирует шейкерами с напитками, устраивая завораживающее шоу. Кивает ему в знак приветствия. Этот парень попал на работу в это заведении рано и был самым младшим по возрасту сотрудником. Бармен разливает по стопкам алкоголь, раздавая в руки Бесстрашных, и наконец-то удобно устраивается на стуле. Парень протирает бокалы, делая вид, что работает, периодически кидая в сторону нервные взгляды. Мужчину подобная реакция на свое присутствие заставляет улыбнуться. Кошмарить молодых Лихачей слухами о «злом и ужасном» Лидере вошло у бывалых в привычку. Только сам Эрик уже давно вырос из этого образа, как дети вырастают со старых водолазок, которые давят на горло высоким воротником. Хочется простого, человеческого напиться. Но до состояния мяса напиться ему не позволяет статус.       Оказывается, быть единственным Лидером фракции не так легко, как когда-то ему думалось. Столько ответственности, отчетов, переговоров — и все на одних плечах. Да еще и всегда необходимо оставаться начеку, чтобы не ползли лишние слухи. Нужно быть примером если не по человеческим качествам, то хотя бы в рабочей сфере. И это невыносимо выматывает. Раньше, когда мужчина был помоложе, характер его был далек от идеала не только человеческого, но и Лидерского. В построении лживых иллюзий, что все это он делает в первую очередь ради фракции, а не своего эго, Эрик забыл главное. Забыл, что в его распоряжении не одна жизнь. Желание «большего» и «лучшего», помноженное на власть в его руках, привели к ошибкам, которые невозможно исправить.       — Чего стопку греешь? — Эрик вздрагивает от неожиданности, когда заметно захмелевший Крис подсаживается рядом и задает вопрос, перекрикивая громкую музыку. А после молча опрокидывает в себя напиток.       — Крис, вот скажи честно, у тебя какая-то мания неожиданно появляться поблизости? — он морщится из-за недавно выпитой порции алкоголя, поворачивая голову в сторону.       — Кто же виноват, что тебя можно всегда узнать по кислой мине. Ты с таким выражением лица один тут сидишь. — Приятель поднимает руку со своим напитком вверх.       Пока захмелевший командир ОПРП сворачивает шею в сторону стройной танцовщицы, слегка присвистывая и лелея в голове мысли явно нецензурного контекста, Лидер закатывает глаза, разворачивая его черепушку обратно, дернув за ворот футболки.       — Есть какие-то новости по делу?       — Ну какие новости за один день? — Бесстрашный раздражается, повышает голос. Но позже, словно придя в себя, продолжает уже более спокойным тоном: — Ребята разнюхивают. Но, сам же знаешь, эта работа не на пару часов.       Пьяный Крис равен стопроцентному несоблюдению субординации. Стоит только капле алкоголя попасть в его организм, и все эмоции, которые мужчина привык скрывать, льются наружу в виде большого кома. Эрик к этому привык, не одобряет, но и не пытается бороться. Доходить до невидимой черты терпения можно десятки, сотни и тысячи раз. Главное — не переступать. Крис пока что успешно справлялся с хождением вдоль линии. Стопка за стопкой, бутылка за бутылкой…       Через пару часов в баре становится значительно меньше народа, а командир ОПРП склоняется лицом все сильнее к деревянной поверхности барной стойки. Второму, чуть более трезвому другу приходится не только спасать приятеля от жесткого «поцелуя» с неодушевленным предметом, отдергивая его немного за плечо, но и слушать розовые сопли от взрослого здорового мужика:       — Просто понимаешь, она же через стенку от нас работает! Вся такая красивая ходит там. Я за тридцать пять лет жизни ни перед одной девкой так не краснел.       — А ты не пробовал просто подойти к ней и поговорить? — Эрику кажется, что проблема Криса вполне решаема.       — Да не могу я к ней подойти! — Бесстрашный хлопает ладонью по стойке, чуть ли не сшибая с нее пустую рюмку. — Она как только к нам устроилась, я пытался, но каждый раз так нервничал, что все слова отсюда, — мужчина стучит по своему лбу, — просто выпадали. Вот так и маюсь уже семь лет.       — Ну и дурак! Вот дождешься, она замуж выйдет за какого-нибудь задохлика, нарожает кучу детей, а ты так и будешь слова «вот отсюда», — Лидер повторяет жест друга, постукивая пальцем себе по лбу, — пытаться вытащить. Они снова чокаются, допивая очередную бутылку какого-то пойла.       Расходясь в разных направлениях ближе к утру в сопровождении дам, приятели пересекутся взглядами. Крис посмотрит на Лидера с наигранным укором и выскажет шутку, касаемо положения мужчины, на шее которого любвеобильно повисла одна из не самых трезвых девушек. Тот же с невозмутимым лицом тут же ответит:       — Я похож на монаха? — изогнутая бровь отображает удивление.       — Определенно нет! — смеется командир ОПРП, салютуя наполовину наполненной рюмкой.       — Вот и не пизди. — Кратко, но зато по факту.

***

      Наутро приятели чувствуют себя в разной степени комфортности: Эрик просыпается в начале второго в свой выходной, а Крис с восьми утра уже на работе. Ворчит и пытается очухаться при помощи третьей кружки кофе. Проклинать похмелье, обещать себе больше никогда столько не пить и собирать воспоминания по кусочкам в своей голове, ловя флешбэки. Ничего нового. Обещание трезвой жизни будет снова нарушено примерно через неделю, в лучшем случае. Прийти в себя получается, мягко говоря, не очень. Веки сами по себе слипаются. И даже постоянный галдеж Гарэда не является преградой к желанию поспать. Командир ОПРП заметно оживляется только в тот момент, когда в кабинет после продолжительного стука заходит Оливия. Молча кладет распечатанные по его раннему запросу бумаги и так же, не проронив ни слова, выходит. Командир что-то бубнит себе под нос, глядя вслед девушке. И мысленно присвистывает, то ли с восхищением от ее походки, то ли с сожалением из-за собственной глупости. Крису думается, что нужно начать хотя бы говорить «доброе утро», проходя мимо Оливии в начале смены, вместо привычного «принеси кофе».       — Гарэд, мне сейчас надо будет по делам смотаться, — Бесстрашный переводит взгляд на парня, — посмотри отчеты и урегулируй с этим мелким стадом вопрос осквернения земель Отречения. А то убогие скоро в обмороки падать начнут от их бесоебия.       Гарэд кивает в знак согласия, сообщая, что все будет в лучшем виде, и тянется к кружке с чаем, стоящей почти на краю его рабочего стола. Напиток обжигает язык, из-за чего парень шипит ругательства сквозь сомкнутые зубы. За взглядами своего непосредственного начальника в сторону секретарши он следит давно, беззвучно наблюдая за этой картиной, и мысленно сокрушается из-за нерешительности командира. В конце концов, Крису уже давно пора остепениться. Может быть, бухать стал бы поменьше. Они даже как-то шутили с другими сотрудниками ОПРП, что если их начальник не женится до сорока, то в один из прекрасных вечеров они споят его в хлам и повезут в ЗАГС с первой встречной. Развестись по законам Системы можно минимум через год после заключения брака, а там, глядишь, и молодожены бы притерлись друг к другу. Но до сорока лет Криса, к его счастью, разделяли еще пять, в которые он мог пить спокойно, не боясь проснуться обрученным.       Улыбка с лица Гарэда сползает в тот самый момент, когда на его стол плюхается стопка бумаг. Какой же будет тяжелый день, впрочем, как и всегда.

***

      Выходной день Лидера начался гораздо спокойнее. В отличие от своего приятеля, он мог позволить себе выспаться, конечно же, будучи на связи на всякий случай. Отключать телефон ему не положено. Однако проснуться после обеда гораздо приятнее, чем мучиться от похмелья в кабинете или на очередной встрече с Представителем или Лидером другой фракции. Вчерашний вечер не только помог скинуть скопившееся напряжение и отогнать ненужные мысли, но и высосал приличную сумму из бюджета Эрика. Но Бесстрашный ни о чем не жалел. Подобные посиделки проходят крайне редко. Последствия от них, конечно, ощущаются так, словно тело переехал поезд, но это уже на следующий день. Иногда мужчина задумывался над тем, что Крис для него не просто приятель, а друг, и, наверное, стоит общаться, отходя от рабочих тем гораздо чаще. Но эти мысли сразу же отгонялись. Эрику категорически ни с кем нельзя сближаться, как он считает. Да и к одиночеству за столько лет Лидер привык. Не будет же он, в самом-то деле, рассказывать командиру ОПРП про свои проблемы? Да и слова поддержки и утешения ему давно не нужны.       Эрик, как показала жизнь, из того вида людей, которые переносят все удары молча, но всё-таки тяжело. А так — нет близких — нет проблем. Мужчина считает, что, не сближаясь с кем-либо, он таким образом ограждает людей от опасности, а себя — от возможного манипулирования со стороны.       Смыв наконец-то с себя сладковатое амбре духов висящей вчера на его шее девушки и просмотрев примерно пять новостных эфиров от Эрудиции, которые Бесстрашный обычно проглядывал от скуки, Эрик с сожалением кидает взгляд на настенные часы, замечая, что стрелки близятся к восьми вечера. Выходной на исходе. В очередной раз зайдя в столовую за готовым «ужином», мужчина покидает жилое здание Бесстрашия.       Потратив на дорогу в медленном темпе практически полтора часа, он наконец-то проворачивает ключ в замке одиноко стоящего в лесу домика, но не слышит привычного приветствия или каких-либо признаков жизни после того, как заходит внутрь. Напрягается из-за абсолютной тишины, осторожно закрывает за собой дверь, стараясь не шуметь, и медленно продвигается по коридору. Эрик предполагает и строит теории того, что могло произойти, перебирая в голове различные варианты: от несчастного случая, при котором девушка могла пробить себе голову, до присутствия кого-то чужого в заброшенном здании. Впрочем, последний вариант отметается сразу: дверь была закрыта, окна целы. Волнение длится недолго, ровно до того момента, пока Бесстрашный не натыкается взглядом на фигуру Кэти-Эммы. Он слишком долго смотрит в расслабленное лицо мирно сопящей девушки. Укутанная в одеяло почти по самый подбородок Эрудитка размеренно дышит. Лидер ставит пакет на стол, хмурясь от сопровождающего действие шума, и уже собирается уйти, но Кэти просыпается.       Девушка нелепо трет глаза руками и несколько секунд просто смотрит на мужчину. Кажется, спросонья не сразу его узнает. Но после глубоко втягивает воздух в легкие и садится на матрасе, зевая.       — Крадешься, как мышь, — заявляет Эмма, протягивая руку к стоящей на столе бутылке воды.       — Ну спасибо. Так меня еще никто не называл. — Эрик отодвигает стул, не дождавшись приглашения, садится.       Бесстрашный мысленно отрицает тот факт, что по дороге задумался о темах предстоящей беседы, которая, он даже не сомневался, будет. В течение длительного времени Кэти безустанно спорила с Лидером, не соглашаясь ни с одним его суждением. Вопросы поднимались разные: от погоды за окном и до «что делать в последний день жизни». Споры порождали новые темы и новые споры с шиканьем друг на друга и закатыванием глаз. То, что их мнения во многих вопросах не сойдутся, было неудивительным. Они из разных миров, разного мышления и с разным жизненным опытом.       — Ты в итоге хоть что-то прочитала за сегодня? Или я просто так тащил книгу? — с наигранным упреком в голосе уточняет Бесстрашный.       — Почти все прочитала.       — За один день? — в словах проскальзывает тень недоверия.       — Ну ладно, не почти все, но добрую половину. Сделала вывод, что в вашей фракции за всю историю ее существования в лидерском кресле сидели всего две женщины. Неудивительно, что некоторые правила Бесстрашия противоречат друг другу. У вас, мужиков, тараканы хоть и выставлены на воображаемые полки, но их больше, чем у женщин. — Кэти укладывается на матрасе в более удобное положение. — Как хорошо, что я живу совершенно в другой общине с иными правилами.       — Вас, женщин, особенно умных, нельзя подпускать к власти, — уголки его губ тянутся вверх, — вы слишком любите ее. Усаживаетесь в Лидерское кресло поудобнее и загоняете всех под свой каблук. И упаси Боже попытаться оттяпать у вас хоть кусок. Сожрете с потрохами.       — Ты преувеличиваешь. Женщины гораздо безобиднее, чем ты думаешь. — Эмма отвечает мужчине в тон.       — Пока женщина не добралась до власти, она относительно безобидна. Но стоит ей хотя бы раз дать главенствующую роль, скинуть с пьедестала будет уже невозможно. Перегрызет глотку, даже не поморщившись. Возможно, у вас такая тяга к управлению из-за нескольких сотен лет угнетения. Ну, знаешь, что-то вроде записи на подкорке: если мы не будем управлять мужиками, то снова лишимся прав. — Эрик усмехается. Шутка кажется смешной, но только ему. Эрудитка же, сидящая неподалеку, хмурится и в очередной раз закатывает глаза.       — В патриархате нет абсолютно ничего хорошего!       — А про патриархат я ничего и не говорил. В идеале — соблюдать баланс. К сожалению, чтобы умная женщина, имеющая власть, не стала последней сучкой, её власть хоть иногда нужно ограничивать. Например, территориально.       — Как и чтобы мужчина, имеющий власть, не стал мудаком-психопатом, его контроль необходимо подавлять. — Теперь улыбается девушка. Когда-нибудь Кэти научится затыкаться вовремя. В ее возрасте, слегка перевалившим за тридцать, люди склонны к немногословности. Такие болтливые персоны, как Эрудитка, скорее являются исключением. Эрика слегка забавляет и веселит ее гонор и желание доказать собственную правоту, но вместе с тем и раздражает тот факт, как легко она склоняет его к подыгрыванию в спорах. Лидер в принципе не воспринимает мнения, которые отличаются от его. Но Кэти-Эмма приводит порой такую аргументацию, что мужчина не сразу находит слова для ответа. То есть проигрывает… Или просто уступает? Лидер Бесстрашия тяжело вздыхает, понимая, что выиграть этот спор ему вряд ли удастся. Он быстрее разобьет себе голову об стену, чем Кэти согласится с его позицией.       — Чем дольше мы разговариваем, тем больше я убеждаюсь в правоте своих слов. И ты своим упрямством склоняешь меня к мысли, что патриархат не так уж и плох. — И все же в нем просыпается ребячество в виде попытки зацепиться за ранее сказанное и оставить за собой последнее слово.       — Ты говоришь так только потому, что ты — мужчина. — Она нагло перебивает его, приподнимаясь на локтях, и недовольно смотрит. — Я, как посмотрю, вы вообще испокон веков все властолюбивые. Лишь бы кого-нибудь ущемить!       — А вот это, моя дорогая, сексизм в чистом виде. И кто кого ущемляет, стесняюсь спросить? Сама разлеглась на матрасе, а я тут скромно на стульчике. У меня скоро спина отвалится.       — В твоем возрасте это неудивительно. Знаешь, сколько появляется проблем у мужчин после сорока?       — Мне тридцать семь, а не сорок, — с серьезным видом уточняет Эрик. Самолюбие задето. Его начинает слегка подбешивать то, как легко Эрудитка одними словами подбивает его эго.       — Да? А так сразу и не скажешь… — Кэти улыбается. Девушку смешит реакция собеседника, который смотрит на нее с укором. Но взгляд серых глаз заметно смягчается, стоит Бесстрашному только заметить изломанную линию женских губ и приглушенные смешки.       Секундная пауза, прежде чем они синхронно засмеются в голос. Кэти-Эмма из-за собственной шутки, а Эрик из-за того, как легко она «одурачила» его, выведя хоть на какие-то, но эмоции. И мгновенно осекутся, ловя себя на мысли, что рамки их общения со сдержанных разговоров перетекают в искренние, приятельские, чего никому из них, конечно же, не хочется.       — Кхм, — хриплый кашель возвращает серьезности, мужчина разминает затекшую шею, — я пойду. У меня…       — Работа. Я помню, — Стонт и не думала, что их разговоры продляться больше двадцати минут. Но, судя по времени, которое показывал телефон Бесстрашного, они просидели в обсуждении два часа. Время пролетело быстро, практически неощутимо. Эрудитке в какой-то момент даже захотелось продлить посиделки еще примерно на столько же. Остаться здесь снова одной желания не было, но выбор так же отсутствовал.       Кэти слышит щелчок, когда ключ в замке проворачивается с уличной стороны, и буравит взглядом облупившийся потолок. Послевкусие от их с Эриком беседы какое-то непонятное и непривычное. Что-то подобное она ощущала ранее при разговорах с Робином, до того как их отношения дошли до совместного проживания и регистрации брака. Это явно не то ощущение, которое ей нужно сейчас…