два палача

Общественный центр Кандон еще открыт, хотя репетиции спектакля сегодня нет. На сцене темно, сложенные стулья аккуратно выставлены в ряд вдоль стены, но за кулисами горит свет. Сиын и Сухо идут на слабый звон стекла и находят в вестибюле стоящую на коленях девушку. Она расположилась посреди разложенных вокруг себя больших ватманов, рисуя на них кистью яркие фигуры. Когда они входят, она поднимает глаза, поправляя на носу крупные очки. Сиын смутно опознает в ней одну из актрис, которые во время их первого визита обедали за сценой. На ее подбородке пятно красной краски. – Нашли того, кого искали? – она разговаривает настолько тихо, что ее почти не слышно. – Пока нет, – Сухо тоже отвечает тихо под стать ей. – Ты сама нарисовала все эти афиши? Они и правда классные. Покраснев, она застенчиво кивает. За толстыми стеклами очков ее глаза мерцают. Сиын делает шаг вперед. – На самом деле мы ищем Нам Соджуна. Он был здесь сегодня? Или вчера? – Я не видел его с четверга. Но наш первый спектакль уже завтра, если хотите, заглядывайте. Сухо опускает голову. – Нам нужно действовать быстрее. – Знаешь, как с ним связаться? – уточняет Сиын. – Его номер есть в списке, – она робко указывает на висящий на стене планшет. – Должно сработать, – говорит Сухо, а затем, бросив быстрый взгляд на Сиына, приседает рядом с девушкой, чтобы поближе рассмотреть ее рисунки. Сиын находит в списке номер Соджуна, вбивает его в телефон и нажимает на кнопку вызова. За его спиной Сухо задает девушке всевозможные вопросы: о цветах, о типе красок, которые она использует. «Как это у тебя получается?», «Ты где-то училась рисованию?». Сиын поворачивается вполоборота и подносит телефон к уху. Девушка краснеет еще сильнее. Она отвечает коротко и нервно, продолжая сжимать руки на коленях. Сухо искренним жестом кладет руку ей на плечо и ее уши тут же становятся ярко-красными. Прослушав сообщение автоответчика, Сиын вешает трубку и идет обратно к ним. – Он не берет трубку. Сухо указывает на один из плакатов. – Тебе это ничего не напоминает? На плакате в неброских тонах изображена девушка в платье эпохи Возрождения. Она окружена рамкой из роз, на ее голове сияет корона, но Сухо указывает ниже. Сиын смотрит на девушку в очках. – Что это за персонаж? – Королева Титания, – девушка снова смотрит на него сквозь толстые линзы очков. – На самом деле ее играет Соджун. Он действительно хорош. Он играет почти всех наших главных героинь. Сухо поворачивается и многозначительно смотрит на Сиына, а тот вздыхает, раздраженный собственной слепотой. Вокруг горла Титании нарисован высокий красный воротник из абстрактных красных перьев. +++ Они не идут к Майку, и, вероятно, это к лучшему. Сиын виновато думает об обтягивающей футболке, брошенной в корзине для белья… он не хочет снова сталкиваться с Майком. В любом случае, на этот раз модные шмотки им не помогут. Они приходят в клуб как раз к открытию. Разномастная толпа в очереди одета и раскрашена под животных – сегодня вечером костюмированная вечеринка. Добравшись до начала очереди, Сухо показывает сердитому Вонсику свой военный билет, тихо, но эффективно пригрозив, что доложит о месте, где обслуживают несовершеннолетних, и они заходят внутрь. Пространство тоже самое, но все выглядит совершенно иначе. Сегодня вечером освещение вспыхивает всеми оттенками зеленых джунглей с мелькающими повсюду ядовито-фиолетовыми пятнами, на сцене выстроены декорации с огромными картонными листьями и цветами, среди которых диджей играет электронную музыку. – А я так надеялся, что вчера видел вас, засранцев, в последний раз, – говорит Тэкён, когда они подходят к бару с зонтиками. Он окружен шумными смеющимися клиентами и сейчас смешивает одновременно три напитка. Выпученные глаза на его шляпе-единороге покачиваются в такт его движениям. Сухо улыбается, игнорируя колкость. – Мы ищем Руби. – Руби? – Тэкён хмурится. – Ее шоу начнется позже. Сиын оглядывает посетителей бара. – Она ведь частенько приходит сюда перед выступлением? Тэкён на секунду зависает, затем хмурится. Он отставляет шейкер в сторону и указывает двумя толстыми волосатыми пальцами на Сиына. Его шляпа-единорог снова странно покачивается. – Даже если и так, я бы вам не сказал. А теперь свалите. +++ Они сваливают. Сиын продолжает наблюдает за Тэкёном из затемненного угла. – Как думаешь, он предупредит ее? Сухо тоже оглядывается. Тэкён подает три готовых напитка и принимает у стада зебр новый заказ. – О чем? Насколько ему известно, мы все еще ищем людей, которые могут знать рядового Шина. Они обходят клуб, бегло поглядывая на танцпол. Сиын замечает парня, который в прошлый раз подогнал им талоны на выпивку – тот извивается на сцене, с ног до головы одетый в леопардовый принт, но Руби нигде не видно. По словам хихикающей пьяной девушки с переливающимся павлиньим хвостом, до выступления Руби еще пара часов. Она улыбается им, накручивая на палец прядь волос, но Сухо только благодарит ее и идет в другую часть клуба, не заметив, как она провожает его взглядом. Сиын закатывает глаза и следует за ним. – И что теперь? – догнав его, спрашивает Сиын. – Можем понаблюдать отсюда, посмотрим, появится ли он… – Сухо замолкает, переосмысливая свои слова: – Посмотрим, появится ли она, – он указывает на бар напротив, оформленный под осьминога. – Даже если она не придет за выпивкой, мы сможем перехватить ее после шоу. Они толкаются под увивающими барную стойку щупальцами, пока не освобождается пара стульев, а затем, как и раньше, садятся близко друг к другу. Сухо больше не задевает его плечо своим, зато перестает его избегать. Когда он наклоняется вперед, чтобы заказать у бармена бутылку воды, то случайно задевает колено Сиына своим. Клуб быстро заполняется людей, гостей приходит все больше и больше, и словно в ответ на это музыка набирает темп и громкость. Сухо осматривает зал и что-то говорит, но вокруг слишком шумно, чтобы разобрать слова. Сиын наклоняется ближе, чувствуя на своем лице теплое дыхание, пока Сухо повторяет сказанное, но это оказывается ошибкой. Он просто болтает о девушках, которые их окружают. «Это не платье, а рубашка», – говорит он, а затем, кивнув на другую: «Как думаешь, под той вуалью скрывается дурнушка или красотка?» Сиын приходит в себя. По собственной глупости он почти забыл, что они просто друзья. Лучшие друзья. Он садится прямее и отодвигает свое колено подальше от колена Сухо. – Почему бы тебе не пойти и не спросить ее? – ворчит он. Сухо только смеется. После нескольких следующих фраз ответы Сиына становятся все более односложными, их недостаточно, чтобы поддерживать разговор. Сухо замолкает и нерешительно ковыряет этикетку на купленной бутылке воды. Радость от того, что они нашли еще одну зацепку относительно местонахождения Чунчхоля, стихает, и время начинает тянуться как жвачка. В какой-то момент Сиын краем глаза замечает, что за ними кто-то наблюдает, но это оказывается не Руби. На другом конце бара сидит девушка с павлиньим хвостом. Она пожирает глазами Сухо и едва не промахивается мимо соломинки, когда пытается выпить коктейль. У Сиына начинает болеть голова. Минуты медленно превращаются в час. Несмотря на неизменную пульсацию басов, а может, именно из-за них, Сухо роняет голову на ладонь. Щека сплющена, веки опущены. Сиын наблюдает, как Сухо начинает падать лицом вперед, теряя равновесие, и как резко просыпается, глядя вокруг остекленевшим взглядом. Он проводит рукой по лицу и поворачивается, глядя на Сиына. – Бля. Мне нужно подвигаться, – он моргает, как сова. Поводит плечами, встряхиваясь, и с надеждой улыбается Сиыну: – Танцы должны помочь. Сиын переводит взгляд на танцпол. Девушка-павлин уже допила свой коктейль и теперь толпится среди других девушек, одетых как разные птички. Она больше не смотрит в их сторону, но развернулась так, чтобы плавные линии ее тела были видны с хорошего ракурса. – Ты не пьян, – говорит Сиын. – Мне не обязательно пить, чтобы потанцевать. Тебе тоже. Мы можем наблюдать за баром Тэкёна с танцпола, – Сухо соскальзывает со стула. Сиын смотрит на него, но не двигается. Сухо усмехается, обнимает его за шею и встряхивает, пытаясь стащить со стула. Сиын одновременно хочет оттолкнуть его от себя и дернуть назад, чтобы заставить сесть обратно. В итоге он решает вообще не двигаться, зацепившись носком кроссовка за перекладины табурета. – Нет, – говорит он. Сухо прищуривается и кивает подбородком в сторону танцпола. Сиын делает вид, что не понимает намек. – Повеселись там. Сухо еще пару секунд хмурится, затем качает головой и отводит взгляд. – Ладно, – говорит он. – Я буду там. Если увидишь Руби, махни. С этими словами он направляется к танцполу. Рукава куртки закатаны, воротник расстегнут – он хорошо выглядит даже в своей поношенной одежде, и, конечно, когда он самоуверенно направляется к стайке птичек, лицо девушки-павлина вспыхивает, а ее подружки чуть отходят в сторону, чтобы освободить ему место. Это не выглядит так, будто они делают это специально, просто впускают его в свой маленький круг и начинают танцевать все вместе. Все как в прошлый раз. Звучит легкая и веселая песня про дружбу, девушки легкомысленно заигрывают с Сухо, он улыбается им, касаясь пальцем торчащих перьев, они кокетливо улыбаются ему в ответ. Он явно говорит что-то забавное, что вызывает у них смех, и наверняка он знает, что сейчас абсолютно очарователен. Затем веселый трек заканчивается и начинается медленная песня. Девушка-павлин слегка краснеет. Ее подруга, одетая в красно-синий винил в расцветке малиновки, берет ее за руку и подталкивает ближе к Сухо. Головная боль перетекает от затылка к глазам. Сиын стискивает зубы, ощущая, как в горле встает твердый ком, поэтому он с силой разжимает челюсти и делает вдох. Сухо ему не принадлежит, так что может делать все, что захочет. Теперь обе девушки танцуют прямо напротив Сухо. Сиын наблюдает, как малиновка снова ободряюще кладет руку на талию павлину, подталкивая ее к Сухо. Сухо совершенно не против. Он раскрывает руки в приглашающем жесте, и когда она подходит вплотную, обнимает ее; втиснув колено между ее ног, он закрывает глаза, а она отбрасывает всякую робость. Она прижимается к нему всем телом, трется о его бедро, гладит его по груди, а Сухо опускает руки на ее бедра, впиваясь в них пальцами. Дыхание Сиына становится тяжелым из-за гнева, который охватывает его при виде этой сцены. Он хочет подойти, оторвать Сухо от девушки и утащить его за руку в какой-нибудь темный угол, где Сиын сможет... где он сможет... Ему интересно, стоит ли сейчас у Сухо. Сиыну почти удается не сорваться на бег по пути в туалет. Почти. +++ В посещение туалета нет никакой нужды, поэтому он останавливается рядом с ним в темном коридоре. Здесь немного тише, только неприятно пахнет освежителем воздуха, дезинфицирующим средством и застоявшимся сигаретным дымом. В углу прячется парочка, оба тяжело дышат, засунув руки друг другу в штаны. При появлении Сиына они замирают, один из них прикрывает телом второго. Они явно ждут, когда Сиын уйдет, но тот не обращает на них внимания. Он не хочет возвращаться к танцполу. Может, имеет смысл поискать Руби снаружи? Он достает телефон, чтобы написать Сухо, но натыкается на номер Санги. Он пишет ей совершенно спонтанно: «Мы снова в том клубе». Санга тут же отвечает: «здорово! надеюсь, ты веселишься». Сиын не знает, как поступить, а потом вспоминает, как она дрожала над ним, когда кончала, и думает, что поздно стесняться – он видел ее всю. «Присоединяйся к нам‎», – пишет он. «нет, спасибо», – тут же прилетает в ответ. «почему нет?» – пишет Сиын, но тут же осекается и удаляет сообщение. Это глупо. Он не должен приглашать ее, им с Сухо нужно работать, но они сейчас оба выбиты из колеи. Может, у нее получится это исправить. Вдруг она сможет сделать так, чтобы Сухо забыл про ту ситуацию с Сиыном. Может, у нее получится снова объединить их. Сиын прикусывает губу. Приходит еще одно сообщение: «не хочу вставать между вами двумя». И пару секунд спустя в догонку прилетает подмигивающий смайлик. Сиын запрокидывает голову, слепо уставившись в потолок. Поймав себя на том, что оглядывается по стороном в бессмысленной надежде найти какой-то выход из этой унизительной, глупой ситуации… …он видит, как из женского туалета выходит Руби. Нет, сначала он видит ее костюм. Она одета в блестящий серебристый боди, но воротник с перьями отсутствует, а на веснушчатом лице нет грима – в данный момент это пока еще Нам Соджун. Сиын пялится на него, одновременно нащупывая телефон. Соджун замечает движение и распахивает глаза, явно узнав того, кто стоит перед ним. Он срывается с места. Сиын ловит на лету свой телефон и бежит за ним. +++ Он вылетает на танцпол, отставая от Соджуна на нескольких метров. Тот один раз оглядывается через плечо. На мгновение линию его щеки освещает вспышкой света, а потом он исчезает в плотной толпе танцующих. Сиын отстает, ему нужно как-то пробиться сквозь толпу, но он больше не волнуется. Дыхание выравнивается, пульс становится ровным. Его ревность, разочарование, отчаянная, безответная любовь – все это вмиг испаряется. Сиын берет под контроль свое тело и ныряет за Соджуном в толпу. Он лавирует между пьяными танцующими, уклоняясь от копыт, хвостов, крыльев и щупалец. Пробираясь сквозь толпу, он подсознательно вычисляет по ритму приливы и отливы толпы. Он проталкивается мимо парня, который танцует как идиот, размахивая светящимися палочками. – Осторожнее! – кричит парень, чей голос приглушен лошадиной маской, и Сиын получает удар в плечо одной из неоновых палочек. Он не обращает на это внимание, продолжая двигаться вперед. Вскоре он ловит в темноте еще одну вспышку серебристого костюма, которая тут же исчезает на другой стороне танцпола. Сиын вырывается из толпы и резко сворачивает за Соджуном в коридор для персонала, игнорируя раздраженный окрик бармена. В конце коридора оказывается еще один проход, который ведет в темное помещение поменьше. Блики на бокалах, низкая темная мебель – еще один бар. Он пробирается сквозь людей, стараясь не упустить Соджуна из виду; фигура в серебристом двигается быстро и в основном Сиын отслеживает его передвижения по тому, как толпа немного расходится в стороны или как поворачиваются головы. Сиын так сосредотачивается на преследовании Соджуна, что столкнувшись с чьим-то телом, оступается, но тут же выпрямляется и бежит вперед. Кто-то окликает его, но сейчас все это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме шума крови в ушах и тишины в голове. Он проталкивается вперед, пока не оказывается на противоположной стороне помещения у стены, прикрытой толстой тканью. Над пожарной дверью висит светящийся зеленый знак выхода. Сиын рискует рвануть прямо сквозь ткань… …и оказывается в гулкой пустой тишине. Это лестничный пролет. Ниже минимум еще четыре пролета, ведущих в темноту. Над головой еще больше лестниц, в основном темных с неравномерными пятнами света. Они уходят очень высоко вверх. Он останавливается, чтобы перевести дыхание, и прислушивается. Из-за двери доносится низкий гул – это звуки из клуба. Вокруг него тишина, разбавленная мягким звуком текущей по трубам воды. Где-то внизу он слышит приглушенное проклятие и щелчок закрывающейся двери. Сиын спускается по лестнице, пробует толкнуть первую попавшуюся дверь, но она заперта. Если Соджун там, то теперь его не достать. Сиын спускается еще на пару пролетов. Здесь очень темно, тускло мерцающие аварийные лампы едва пробиваются сквозь мрак. Сиын пробует следующую дверь и щеколда вдруг поддается. Дверь открыта. За дверью обнаруживается утопающее во тьме захламленное пространство. Вдалеке виднеется какой-то слабый желтоватый источник света, но по большей части он скрыт громоздкими фигурами, какими-то углами и выпуклыми аморфными вещами, свисающими с потолка. Сиын тихо закрывает за собой дверь и замирает, давая себе время привыкнуть к темноте. Он находится в просторной комнате, заполненной пыльной мебелью. Потолок здесь низкий, а пол покрыт толстым ковром. Прямо перед собой Сиын видит несколько полураздетых манекенов. На столах лежат перевернутые и сложенные друг на друга стулья. На других столах можно разглядеть стопки скатертей. Видимо, когда-то здесь был банкетный зал Сиын подается вперед и тут же ударяется голенью о подгнивший шезлонг, обшитый искусственными цветами. В тишине раздается громкий звук. – Нам Соджун, – кричит он. В ответ тишина. Сиын осторожно пробирается вперед через нагромождения мебели к тусклому свечению. За шкафом он находит источник света – на полу примостился походный фонарь, работающий на батарейках. Рядом стоит диван, на одном конце которого лежит аккуратно сложенное одеяло. На маленьком стеклянном столике стоит коробка с различными туалетными принадлежностями: сценический грим, салфетки, кисти. Зеркало. – Выходи, – Сиын прочищает горло. – Я просто хочу с тобой поговорить, ничего больше. Тишина почти оглушает. Сиын собирается снова заговорить, как вдруг… – О чем? Из-за книжного стеллажа показывается Нам Соджун, но он не выходит в круг света, который создает походный фонарь. Вьющиеся волосы скрывают его лицо в тени, зато серебристый комбинезон светится и сверкает. – А как ты думаешь? – Сиын делает пару шагов ближе, стараясь выглядеть непринужденно. – Можешь осмотреться, если хочешь. Его здесь нет, – Соджун жестом указывает на комнату, но затем, видимо, замечает приближение Сиына и делает неуверенный шаг назад. Зацепившись ногой за свисающую простыню, он начинает падать. Сиын рефлекторно бросается вперед, хватая его за руку. Это глупо, потому что он тоже теряет равновесие. Он пытается удержать Соджуна в вертикальном положении, но в итоге они вместе падают, приземлившись кучей между стеллажом и комодом. Соджун смотрит на Сиына с расстояния в несколько сантиметров. Вблизи его лицо выглядит усталым и раздраженным, но темные веснушки на бледной коже – его странная красота никуда не делась. – Укрывать дезертиров незаконно, – говорит Сиын и садится. Соджун выпрямляется, опираясь на локти, и хмурится. – Я никого не укрываю. – На пароме ты притворился Чунчхолем. Ты подбросил туда его удостоверение личности и ботинки. Откуда они у тебя? Соджун хмурится еще сильнее и прищуривается. – Не знаю. Может, я их где-то нашел. Может, украл. Разве это имеет значение? Сиына начинает переполнять разочарование. – Если ты знаешь, где он, ты должен мне сказать, – он встает с колен, оглядывая импровизированный лагерь. – Здесь кто-то живет. – Не он. – Тогда кто? – Иногда я. Порой другие люди, – Соджун поднимает руку и машет ею, и Сиын запоздало понимает, что он просит о помощи. Поскольку Сиын не реагирует достаточно быстро, Соджун все равно хватает его за руку, используя ее, чтобы подтянуться. У него прохладные и сильные пальцы. Несмотря на хрупкое телосложение Соджуна, они одного роста. Под обтягивающим боди видны мускулы, но все же его тело отличается от Сиына. Отличается от тела Сухо. Конечности у Соджуна куда длиннее и стройнее. Более изящные. Он поправляет боди и походит в жилое пространство импровизированного лагеря. – Это просто место, где можно переночевать, когда нужно, – он оглядывается на Сиына через плечо и невыразительно улыбается. – Собираешься меня арестовать? – Нет. Но я мог бы, если бы захотел, – он почти уверен, что это правда. – Почему ты так стараешься защитить его? Соджун просто вздыхает, садится на диван, скрестив ноги, и похлопывает по подушке рядом с собой. Сиын смотрит на него. – Падай, – говорит Соджун, снова похлопывая по дивану. Ботинок с серебряным носком подпрыгивает, когда Соджун по-привычке начинает болтать ногой в воздухе. Несусветная глупость. Например, сбегать от Сухо или пытаться уберечь Соджуна от падения – полный абсурд, но в последнее время Сиын совершает много абсурдных поступков. Он садится рядом с Соджуном на диван. – Так-то лучше, – Соджун одаривает его грустной улыбкой. – Хорошо. Хочешь правду? Сиын кивает. – Я помогаю Чунчхолю, потому что он этого заслуживает. Он хороший человек. Он добрый, заботливый и ценит всех своих друзей: геев, натуралов, не важно. А мы ценим его в ответ. – Чтобы ценить кого-то, совершенно необязательно ради этого нарываться на арест, – Сиын не верит собственным словам, даже когда произносит их вслух. Судя по всему, Соджун тоже не верит. – Возможно. Но я ему должен, – Соджун вздыхает. – Он бы сделал для меня тоже самое. Он и сделал, – где-то в печальных глазах Соджуна и в том, как он обхватывает себя за запястье, когда произносит эти слова, кроется целая история. – Я должен попытаться ему помочь. Сиын все понимает, но… – Я тоже должен попытаться ему помочь. При этих слова у Соджуна тут же меняется выражение лица, его глаза начинают лихорадочно блестеть. – Ты не сможешь. Я знаю, что ты думаешь, будто сможешь, но нет. Тебе придется вернуть его на базу. Я видел его синяки, слышал, какой ужасный у него взвод. Твоя помощь принесет Чунчхолю только несчастье. Думаю, он скорее умрет, чем вернется, – Соджун горько смеется. – Надеюсь, он в Таиланде на пляже. – А он там? На пляже в Таиланде? – Нет, он… – Нам Соджун замолкает на полуслове и снова нахмурившись, смотрит на Сиына: – Ты слишком настойчивый. Ты всегда такой? – Думаю, да. Соджун распрямляет ноги и наклоняется, будто собирается рассказать Сиыну какой-то секрет, но вместо этого спрашивает: – А где твой высокий сексуальный парень-мудак? Внезапная боль простреливает сердце. – Он не мой парень. – О, – Соджун саркастически хмыкает – Ну, в таком случае, как давно ты влюблен в своего высокого сексуального мудака-не-парня? От шока у Сиына все внутренности покрываются льдом. Он замирает, но мысли продолжают биться как птицы в клетке, а сердце бешено колотится. Как давно? Как давно Сухо ворвался в его жизнь, а затем был насильно выброшен из нее из-за ошибки самого Сиына? Как давно Сиын держал в своей руке безжизненные, перевязанные бинтами пальцы? Как давно он прижимался губами к медленному пульсу на запястье Сухо? Дыхание перехватывает. Он снова возвращается в то время, когда рана была еще свежа, когда единственный, кто делал его человеком, исчез. Он не может заставить себя заговорить, но Соджун, как и Санга, кажется, все равно понимает. На этот раз он улыбается куда мягче. – Он знает? Сиын пожимает плечами и отрицательно качает головой, ему не хочется об этом разговаривать. Он чувствует себя как жук под ласковым жалостливым сверкающим микроскопом. – Это неважно. Он не... – Думаю, он должен знать. Ты действительно горячая штучка, – Соджун отворачивается, опуская ресницы. Сиын впервые замечает, как темнеют его щеки. Какие красные у него губы. Соджун снова фыркает и смотрит на Сиына. – Что? Не согласен? Сиын снова качает головой. Нет, не-а, не согласен. Ни капельки. Соджун чуть сдвигается и оказывается с ним лицом к лицу. Что-то в его позе напоминает Сиыну Сангу, когда она шла к нему от танцпола. Или Сухо, когда он пересек комнату, чтобы трахнуть их… трахнуть ее. – Я серьезно, – палец Соджуна касается кожи над воротником. – Даже в этих шмотках ты наверняка сможешь заполучить здесь кого угодно, – он осторожно откидывает голову, открывая горло, чтобы Сиын смог увидеть биение его пульса. Он все еще смотрит прямо на Сиына, наблюдая за выражением его лица. – Кого угодно. Сиын понимает намек, только не может решить, как реагировать. – Ты заметил, как я смотрел на тебя тогда в театре? – спрашивает Соджун, а когда Сиын молчит, продолжает: – Конечно, не заметил. Ты влюблен и смотришь только на того, кто не смотрит на тебя в ответ, – Соджун снова улыбается, но при этом выглядит не менее серьезным. – Мне знакомо это чувство. Сиын видит, как движется его кадык, когда он сглатывает. Может, Соджуну нужно произнести это вслух. Во всяком случае, уж это Сиын может ему дать. – Ты любишь Шин Чунчхоля? Соджун смотрит на него одно долгое мгновение, а затем горько смеется. За этим смехом скрывается настоящая боль. – Все любят Шин Чунчхоля. В темноте его белозубая улыбка похожа на гримасу, и Сиын вспоминает: Улыбка Сухо, предназначенная для обслуживающая клиентов. Наклон головы. Руки Сухо на его плечах, на бедрах, на талии. Затем Сиын думает обо всем, что слышал о Чунчхоле, что говорили о нем друзья: «Такой добрый», «Он так мне помог», «Он отдаст ради тебя последнюю рубашку‎». Сиын понимает, почему Соджун защищает Чунчхоля, почему идет на риск быть арестованным, почему вообще сделал все это: Соджун влюблен. Он влюблен и он очень храбрый, так что Сиын тоже может быть храбрым. Вот почему, когда Соджун наклоняется и целует его, он не отстраняется. Губы Соджуна прохладные и мягкие. – Охренеть, – говорит он. – А у тебя в этом деле не очень-то много опыта, да? Сиын кивает. – Скольких людей ты уже целовал? Сиын не хочет говорить «одного», но, конечно, Соджун все равно слышит. – Хорошо, – говорит он и забирается Сиыну на колени, оседлав его своими изящными ногами. Его руки скользят по груди и плечам Сиына, и между влажными глубокими поцелуями он говорит: – Иногда я хотел бы его ненавидеть. Затем он снова и снова целует его, а Сиын закрывает глаза. Он обнаруживает, что его собственные руки скользят вверх по позвоночнику Соджуна, по твердым мышцам под серебристым боди. Он не останавливает себя. – Я бы встретил какого-нибудь горячего парня, похожего на него, но который действительно захочет меня трахнуть, и мы бы сбежали и поженились, – продолжает Соджун. Сиын представляет, что гладит Сухо по волосам… у Соджуна они совсем другие. Наверняка сам Сиын тоже не очень подходит – он не такой стройный, как Чунчхоль, но... Но... – Я бы хотел любить кого-нибудь, кроме него, – шепчет Соджун, и Сиын понимает, очень хорошо его понимает. Он обнимает Соджуна и притягивает его ближе, притворяется, что это Сухо, даже если это ощущается как удар ножом. Внезапно кто-то оттаскивает от него Соджуна. Тот приземляется боком на диван. – Что. За. Херня, – шипит Сухо. Он возвышается над ними двумя и он определенно в ярости. +++ Сухо тащит Сиына за собой, обыскивая комнату настолько тщательно, насколько может – а он сейчас может не очень, – но ничего не находит. После строгого предупреждения Сухо, чтобы Соджун не смел снова сбегать, тот ждет их на диване. – Я должен арестовать тебя за укрывательство дезертира. Ты же знаешь, что это незаконно, да? Что ты можешь сесть в тюрьму? – Сухо тянет Сиына обратно к свету фонаря и снова нависает над Соджуном. – Я никого не укрываю. Я не знаю, где он. Если бы знал, я бы все равно тебе не сказал, но я не знаю, – Соджун сидит совершенно прямо, скрестив ноги перед собой. – Я просто следовал инструкциям. – Чьим инструкциям? – лицо Сухо пылает от гнева. Он не смотрит на Сиына, но руки то и дело сжимаются в кулаки до побелевших костяшек. Соджун закрывает рот и чопорно пожимает плечами. Сухо недобро прищуривается. – Я вызываю полицию, – говорит он. Отвращение в его взгляде не направлено напрямую на Сиына, но пульс все равно подскакивает. Из-за необоснованного гнева и неожиданной защитной реакции у него волосы встают дыбом. Он удивлен собственной реакцией, пытаясь сдержать ее. – Его арест нам не поможет, – говорит он. Сухо набрасывается на него: – Я знаю это, черт тебя дери, знаю, – он скалится. – Но нам все равно нужно найти Шина или хотя бы зацепку, где он может находиться, и у нас мало времени. Они снова нас отзовут. Это наш последний шанс. Сиын сверлит Сухо взглядом. Сухо тоже не сводит с него глаз. Соджун переводит взгляд с одного на другого. Наконец Сухо издает раздраженный звук. – Бля. Ладно, – он гневно указывает двумя пальцами на Соджуна: – Лучше позвони мне, если что-нибудь услышишь от Чунчхоле. Если не сообщишь, я все равно узнаю и доложу, и тогда вам обоим конец, – он лезет в карман и достает блокнот. Соджун закатывает глаза, но Сухо еще не закончил. Он торопливо записывает свой номер и сует лист ему под нос: – Я не шучу! Если он пробудет на свободе еще дольше, его потом крепко прижмут. Армия привлечет к делу местную полицию, те устроят обширный обыск, в итоге его отдадут под трибунал и отправят в военную тюрьму. И я тебе обещаю, что там будет не лучше, чем на базе. – Разве может быть хуже, чем на базе? Ваши солдаты ужасно с ним обращались! – Соджун все еще смотрит на Сухо с возмущенным скептицизмом. Он хватает клочок бумаги кончиками пальцев и отводит его от себя, как будто это мусор. – Слушай, – говорит Сухо. – Если мы сможем вернуть его самостоятельно, у нас появится шанс его защитить, – он замолкает, а затем заметно сдувается. Он отступает от Соджуна чуть назад, а его голос становится тише: – Я знаю, что ты не хочешь его предавать, но у него все еще есть шанс. Он не успел никому причинить вред. В армии есть места, где он сможет быть в безопасности. – О, да? И где же, например? – выражение лица Соджуна все еще резкое, брови сходятся к переносице, но, кажется, слова Сухо достигают цели, и тот об этом знает. – У нас. В военной полиции, – просто говорит он. Соджун смотрит на Сиына, и тот согласно кивает: – Он не врет. Я тоже сбежал. В военной полиции куда лучше. Ты правда не знаешь, где он? Соджун опускает плечи и отрицательно качает головой: – Нет. Я сам попросил, чтобы он мне не говорил. – Ладно, – Сухо проводит рукой по лицу. – Мы не можем отмазать его от службы, но можем найти способы сделать ее более терпимой. Ему просто нужно перестать все усложнять. И тебе тоже. Соджун бросает на Сухо долгий оценивающий взгляд. Наконец он смягчается. – Хорошо, – он сжимает в кулаке листок с номером телефона Сухо. – Договорились. Если услышишь что-нибудь от него или о нем, если кто-нибудь хотя бы упомянет его имя, сразу звони мне, – говорит Сухо, а затем хватает Сиына за запястье. Его быстро уводят от света фонаря, проводят через полосу препятствий, состоящей из старой мебели, туда, откуда он пришел. +++ Сухо движется с поразительной скоростью. Он протаскивает Сиына на три пролета вверх и по пустынному коридору, пока Сиын не замечает зеленый свет еще один знак «Выход» и не понимает, что они направляются на улицу. Он упирается пятками в пол и останавливается. Они стоят в темноте. Сухо оборачивается, встречаясь с ним взглядом. – Какого хрена? Я везде тебя искал. Если бы какой-то придурок не увидел, как ты выскочил через пожарный выход, я бы все еще продолжал тебя искать. Какого хера ты творишь? – Я делал свою работу, – Сиын стискивает челюсти. – Я увидел его и последовал за ним. – Твоя работа – не исчезать от меня, блядь. Твоя работа – работать со мной, твоим напарником. Или теперь позволить дрэг-квин трахнуть свою ногу – часть расследования? Глаза Сухо горят, он крепко держит Сиына за руку. Сиын дергается, но другой рукой Сухо толкает его в грудь, прижимая его обратно к стене. – Серьезно, – шипит Сухо. – А если он подаст жалобу? Он может посадить тебя в тюрьму, и ничто из того, что я делаю, его не остановит. Ты что, не слышал, когда я говорил тебе, насколько это опасно? Это было очень глупо… я думал, ты умнее. Это подло. Низко для человека, который пил, танцевал и флиртовал с девушками. Это низко, и Сиыну все это надоело. – Пошел на хуй, – цедит он сквозь зубы. – Пошел на хуй? – Сухо выглядит так, словно его ударили по лицу. – У тебя действительно такой недотрах и ты настолько отчаялся, что позволил какому-то незнакомому гребаному… гребаному голубку наброситься на тебя, рядовой Ён? Выражение его лица сейчас совершенно безобразное, но слова еще уродливее. Он сильнее надавливает ладонью Сиыну на грудь. – Отпусти меня, – Сиын пытается оттолкнуть руку, но снова его крепко прижимают к стене. Он пытается использовать другую руку, чтобы оттолкнуть Сухо, но тот перехватывает его запястье и толкает обратно, прижимая к стене, а Сиын вспоминает, насколько же Сухо сильный. От разочарования он едва не рычит. Он закрывает глаза, откинув голову на стену. Сухо снова сжимает его запястье, на этот раз нежно. – Сиын-а, – зовет он и наклоняется, оказавшись совсем близко, его голос внезапно становится мягким, и Сиын чувствует теплое дыхание на своем лице. – В чем твоя проблема? Почему ты не можешь себя контролировать? И… «Да ебись оно все». Сиын мгновенно и полностью – на все сто процентов – готов. Он готов покончить со всем этим, покончить со всем, что с этим связано – с армией, с правилами, с угрозами, с работой, с полной и абсолютной наглостью, с бесконечным гребаным равнодушием сержанта Ан Сухо. Сиын резко выворачивает свою руку из захвата не ожидавшего такого поворота Сухо, вырывается, хватает того за ветровку, подтягивается повыше и крепко целует. Еще один раз. В последний раз. Это некрасиво. Это подло. Это больно. Сухо удивленно крякает, а Сиын думает, что, возможно, разбил ему губу. Он думает, что нужно почувствовать вкус крови, он так хочет, чтобы Сухо тоже было больно, поэтому кусает. Сухо от неожиданности коротко вскрикивает, его рука напрягается на груди Сиына, но он не отталкивает. Терпит. Позволяет Сиыну себя укусить. Проходит несколько мгновений. Наконец Сиын останавливается. Он отпускает Сухо, отталкивает его и отстраняется сам, прислонившись к стене. Бетон холодит шею. Глаза покалывают, во рту привкус соли. Сердце болит. – Потому что, – он задыхается, сердце колотится как сумасшедшее. Он в ужасе, но отступать уже слишком поздно. Поздно с тех пор, как в офисе капитана Лима он поставил свою подпись под пунктирной линией. – Потому что, сержант. Сухо непонимающе смаргивает, но Сиын еще даже не сказал самую важную часть. – Черт тебя дери, ты продолжаешь ко мне прикасаться. Каждый день, все время, ты постоянно меня трогаешь. Может, ты думаешь, что я лучше Бомсока, но это не так. Сиын должен заткнуться. У Сухо неверящий больной взгляд, при упоминании Бомсока между бровями появляется резкая морщинка, но Сиын не может остановиться, просто не может. – Я его понимаю. Я и тогда его понимал. Я точно знаю, что он чувствовал. Это больно. И даже после того, что он с тобой сделал, я не могу его ненавидеть. Я не могу его ненавидеть, потому что я такой же, как он. Вот со всем и покончено. Наконец-то он все высказал, слов больше не осталось, теперь они висят в пропасти между ними. Сиын сожалеет о них, сожалел о них уже тогда, когда произносил их вслух, точно так же, как последние пять лет сожалеет обо всем остальном, что привело их в этот дурацкий темный коридор в этом дурацком безымянном клубе, где он заканчивает их дурацкую гребаную дружбу раз и навсегда. И это отстой. Поэтому Сиын пожимает плечами, вздыхает и… Вообще-то пара слов еще осталась. – Ты, – говорит он, потому что так или иначе все уже кончено и он может быть честным до конца. Он чувствует слезы на своем лице. Когда он успел заплакать? Он выдыхает, дыхание выходит из него как река по грубым камням. – Ты – моя проблема. И затем все затихает. Не слышно ничего, кроме их дыхания и биения их сердец. Они стоят на гулкой лестнице перед шумным клубом, окутанные запахом бетона и пыли. Сиын ждет, что будет дальше. Но Сухо не отшатывается. Не тянется, чтобы ударить его. Сухо не сердится. Он не закатывает глаза, не смеется. Вместо этого он выглядит так, будто ему залепили пощечину. Он открывает рот и Сиын видит мелькнувший кончик розового языка; облизнув нижнюю губу, он тут же исчезает. Глаза Сухо потемнели, как будто он пытается что-то осознать, пытается понять. Сиын дышит. – Пиздец, – очень тихо говорит Сухо. Его губы едва шевелятся. – Это безумие. Сиын открывает рот, чтобы извиниться, но снова закрывает. Из всех вещей, о которых он сожалеет, из всего, что он бы предпочел, чтобы никогда не случалось, это последнее, что он оставит себе. Он не жалеет. Он бы снова поцеловал Сухо, если бы это не было проблемой. Если бы Сухо понравилось. Если бы Сухо позволил ему. А ладонь Сухо все еще покоится на его груди. Он сгибает пальцы, чуть толкает, снова сгибает их, впиваясь в плоть… Сиын хочет выгнуться им навстречу. – Сиын-а, – Сухо на него не смотрит, он смотрит вниз, туда, где его пальцы впиваются в тело Сиына. – Это очень опасно. Безумно опасно, – говорит он, а затем, озадаченный и потерянный, как будто Сиын не знает, как будто Сиын не осознает этого: – Я натурал. Сиын чувствует, как снова наворачиваются слезы. Он закрывает глаза и кивает, собирается сказать «да, да, чтоб тебя, я знаю», но не может. Не может, потому что губы Сухо вдруг оказываются прижаты к его губам, и это лучшее, что Сиын когда-либо чувствовал.