Полюби меня, если сможешь

      — Ионов, Мурашова, зайдите в переговорную, — бросил генерал-майор, показавшись в комнате отдыха. Кот с Мурой переглянулись. Первой мыслью было, что Пригов вызывает их из-за какого-нибудь косяка, но сегодняшнее задание прошло достаточно гладко, так что разбор полетов вроде бы не грозил.       — Заходите, — стоявший у стола для совещаний генерал сделал приглашающий жест. Кот с Мурой, скромно остановившись напротив, терпеливо ждали. Может, опять какое-то засекреченное задание? Но ведь только вчера из командировки вернулись…       — Что-то случилось, товарищ генерал? — наконец настороженно спросил Кот.       — Можно и так сказать, — торжественно ответил начальник и вынул из стопки какой-то документ. — У меня для вас хорошая новость. Даже две, — и, выдержав многозначительную паузу, объявил: — За поимку особо опасного террориста вам объявлена благодарность от высшего руководства. Но и это еще не все, — немного помолчал, со значением взглянув на Кота. — Капитан-лейтенант Ионов! Кот вытянулся по стойке смирно.       — Я.       — За самоотверженность, проявленную при выполнении боевого задания, — генерал-майор окончательно перешел на официальный тон, — капитан-лейтенанту Ионову присваивается внеочередное звание капитан третьего ранга. Поздравляю.       — Служу России! — отчеканил Кот, пожимая генералу руку.       — Товарищ генерал… — заглянул в переговорную один из офицеров.       — Корнеев, ну что там еще случилось? — недовольно откликнулся Пригов. И когда сотрудник снова исчез за дверью, пробормотал вполголоса, но Кот все равно услышал: — Ничего без Багиры не могут…       — Поздравляю, — шепнула Мура, когда Пригов скрылся в коридоре.       — Спасибо, Жень, — рассеянно отозвался Ионов, слегка приобняв ее за плечи. Раскрыл ладонь, глядя на острые грани звезд, позолоченных скользнувшим из окна бледным солнечным лучом. В груди что-то сжалось. Сейчас, рассматривая эти звездочки, он снова вспомнил задание — но не количество жертв и даже не то, сколько времени и сил ушло, чтобы все-таки задержать Душмана. Он вспомнил ледяную ладонь Риты в своей руке, окровавленную повязку и изнуряющий страх. Страх не успеть. Страх, что все напрасно, что ничего уже невозможно сделать, ничего невозможно исправить… Разве какие-то звездочки могут иметь подобную цену? Здоровье Багиры… А может быть, даже жизнь.

***

Кот, стараясь двигаться как можно осторожнее, закрыл за собой дверь, разделся, повесил куртку на крючок и только тут заметил со стороны кухни приглушенный свет. Оказалось, осторожничал он зря: Женька еще не спала. Мура сидела за накрытым столом; верхнее освещение было погашено, только слабо мерцали светильники. Женя бросила косой взгляд на часы, но вслух ничего не сказала.       — У нас что, романтический ужин? — устало улыбнулся Кот, опускаясь на свободный стул. Мура встала, включила свет.       — Я думала, мы твое новое звание отметим, — бросила, не глядя на него. Ионов машинально покрутил в руках вилку.       — Жень… давай не сейчас, ладно? — сказал тихо. — Что-то я сегодня устал. Да и не то настроение, правда. Вот когда это все утрясется…       — А оно утрясется? — резко осведомилась Мура, отворачиваясь. — Вообще когда-нибудь? Кот вздохнул, потянулся к бутылке с вином. Налил, осушил в несколько глотков, потер лицо рукой.       — Хочется надеяться, — ответил только потом. Поднял взгляд, серьезно глядя на Женю: — Мур, мы обязательно все отметим… Но давай потом?       — Как скажешь, — холодно отозвалась Женя. Когда Кот скрылся в спальне, со вздохом устроилась обратно, немного посидела, бездумно изучая причудливый узор на скатерти. Затем тоже налила себе вина, пригубила, поморщившись от заметного кисловатого послевкусия. «Отличная у нас получится семья», — сыронизировала вяло, покрутив в руках пустой бокал. Кот целыми вечерами торчит в больнице у Риты вместо того, чтобы проводить время дома, как все нормальные будущие супруги, а она сама… Женя криво улыбнулась, убирая со стола нетронутый ужин. А она просто бежит от себя, наивно надеясь, что в итоге все пройдет, остынет, отболит… Может быть. А может быть, она просто тешит себя какими-то иллюзиями, цепляясь за Кота как за соломинку в надежде удержаться на плаву. Хотя… разве мало семей, построенных на расчете, равнодушии, нелюбви? И ничего, как-то живут, как-то существуют друг с другом… Как-то, повторила Мура, горько усмехаясь. А ведь еще не так давно она была уверена, что ощущение счастья — это самое естественное состояние, которое только может быть. И оно никуда не денется, не исчезнет, будет с тобой всегда. Смешно, в самом деле… Все проходит. И горечь, и счастье, и боль. Только любовь остается. А может быть, не сама любовь — лишь воспоминание о ней. Но и воспоминания выцветают, растворяются без следа, оставляя после себя лишь едкий привкус очередного разочарования. Привкус несбывшихся надежд…