Камень преткновения

      Амато сидел в небольшой комнатушке и прожёвывал во рту простенький бутербродик из копчёной колбаски и сыра. С утра он поесть не успел, так как сотрудники сразу же повезли его на полицейской машине в здание суда. Но юноша пока не волнуется. Он больше думает о результатах своих похождений в больницу, до этого идя на различные сдачи анализов и вновь на УЗИ.              Результаты показали, что хоть и гипертонуса пока не имеется, но риски его появления достаточно большие, если юноша продолжит волноваться по всяким пустякам. А пока придётся всё ещё пить таблетки от анемии и проходить курс витаминов. Авитаминоз, как-никак.              Всё время до дня суда он пролежал в медпункте. Зато успел познакомиться с омегой, у которого наступила течка.              Оказывается, в колонии, если у омеги наступает течка, то его отправляют в медпункт, выдают подавители и наказывают в течение нескольких дней не выходить из медпункта на работу и учёбу. Скорее всего, медбрат это делает без согласия начальника, потому что тому всегда наплевать на то, что происходит с колонией. Он сидит вечно в своём кабинете и утверждает, какой он занятой, хотя на самом деле только притворяется.              Но сейчас не об этом, к сожалению. Пусть бутербродик и не был таким наполненным, но показался Амато очень вкусным. Конечно, на целый суд этого бутерброда точно не хватит, но перерывы между слушанием точно будут. Вероника перед судом решила немного проинформировать юношу по тому, как будет проходить сам суд, а также покормить своим перекусом.              – Значит, смотри. Ты знаешь, что делать в начале суда, когда приходит судья? – спрашивала Вероника.              – Встать и стоять, пока судья не скажет садиться, – с набитым ртом говорил юноша. Сегодня ему было даже как-то грустно. Мало того, что ему теперь нервничать категорически нельзя, так и в самом зале суда, как узнал Амато, будут присутствовать Д'Анджело. Ну и ладно, раз его заставляют везде искать плюсы, то плюс этой новости заключается в том, что он хотя бы поймёт, что это за люди на самом деле. А то они вечно прячутся в тени, как кроты какие-нибудь.              – Правильно, – Вероника немного погладила Амато по голове, потому что, видимо, думает, что юноша тревожится по поводу предстоящего суда, – ты помнишь свою речь? Тебе, как подсудимому, в первую очередь дадут слово, и ты должен будешь рассказать всю историю от начала и до конца. Хоть немного что-нибудь вспомнил?              Недавно, с разрешением медбрата на выход из медпункта, Амато позвонил Апфелю. Суд не за горами, а большую часть событий юноша уже успел забыть, ведь видел то, что ничуть не хуже убийства. Молодой человек по телефону напоминал некоторые отрывки, и благодаря этому всё же удалось вспомнить, что в тот день произошло.              – Угу, – кивнул Амато, откусывая от бутерброда ещё кусок. Пока что только сочетание колбасы и сыра грело душу. Юноша думает, что его неподготовленность только всё испортит. А если процесс начнёт нагнетаться, то он вновь забудет всё, о чём вспоминал здесь, до суда.              Несколько важных вещей он всё ещё не помнит. Например, сколько раз он выстрелил из пистолета. И он старается вспомнить, пытается вырвать из тех воспоминаний нечто более ценное, но получается это скомканно и будто бесцельно. Как подсказывает ему интуиция, он слышал тогда несколько выстрелов. Но исходя из этой информации, в голове появляется всё больше вопросов, на которые Амато самостоятельно ответить не способен. Может быть, суд поможет разъяснить, что да как?              – Не волнуйся, если перенервничаешь, ты в праве не продолжать говорить о тех вещах. Либо же рассказать их позже, когда успокоишься. А если начнутся провокации – не обращай внимания. Пока судья не вынесет решение – вообще не думай о том, что с тобой произойдёт в будущем. Да и то ты потом можешь подать апелляцию, если не согласен с решением судьи.              Да, вот только Амато не уверен в своей невиновности настолько, чтобы в будущем, если его, конечно, признают виновным, подавать апелляции. Всё ещё осталась капелька надежды на то, что он на самом деле и пальцем никого не тронул, но она настолько мизерная, что Амато её тут же отсеивает. На эту надежду он не рассчитывает. Жизнь всегда делает всё хуже, как только юноша начинает верить в лучшее.

***

      Апфель сидел в зоне ожидания вместе с другими родственниками. Кристиано на кой-то чёрт пытался протащить в зал суда самый настоящий пистолет, за который ему потом пришлось объясняться перед охранниками. Оказывается, мужчина настолько сильно боится за Амато, что был готов самолично выстрелить в голову Антонио, если тот только посмеет открыть свой рот. Да уж, в фамильном доме он за мир и дружбу, а за его пределами готов всерьёз убить человека даже за то, что он посмел вдохнуть вместе с ним воздух.              Сам молодой человек такого выпада со стороны Кристиано не понял, пусть ему и самому хочется, чтобы Вероника обратила внимание окружающих на гнилые внутренности семьи Д'Анджело, показывающих красивую картинку идеальной династии. Ничего путного там и нет.              Д'Анджело постоянно соперничают с Моретти чисто из-за зависти. И это касается даже потомков. Была бы их воля, если бы они только оставляли после себя будущее поколение. Но они, как оказалось, платят определённым людям, чтобы их несовершеннолетние дети оставались и с психологическими травмами, и с правнуками. Неэтично, но кто заглядывать внутрь станет? Разве что Вероника, которая давно хочет вывести Д'Анджело на чистую воду, и далеко не из-за своей фамилии.              Все волновались за предстоящий суд. Без исключения. Но больше всех, наверно, волновалась Патриция. Редко увидишь, чтобы эта женщина от сильных эмоций ходила по комнате взад-вперёд и через каждые десять минут спрашивала, когда же суд начнётся.              И всё же, спустя какое-то время, зал оказался открыт, и приглашённые члены семьи Моретти прошли внутрь. А там уже, что-то бурно обсуждая между собой, сидели члены семьи Д'Анджело, и как только они увидели друг друга...              – Ты урод, Кристиано! Самый настоящий урод! – громким басом, встав с места, выпалил какой-то бородатый мужчина, чей возраст, кажется, был таким же, как и у Кристиано.              – Чья бы корова мычала, Antonio D'Angelo! – оказывается, бородатый и был всё время Антонио. И, как ни странно, что Кристиано, что Антонио, когда ругались друг с другом, походили больше на двух обозлённых собак, громко гавкающих в час ночи. Апфелю пришлось буквально толкать мужчину на сидение, чтобы словесная перепалка не переросла в драку. Да уж, даже зал суда не способен остановить двух донов мафии, у которых при виде друг друга отключается мозг.              Молодой человек перед началом суда вспоминал свою свидетельскую речь, написанную на листочке. По сути, его история и история Амато идентичны, только показаны с разных сторон. Но идентичность не значит, что всё подстроено. И Апфель постарается ответить на все вопросы, касающиеся его показаний.              Кристиано иногда приходилось придерживать рукой, ведь он яростно реагировал на выкрики Антонио, утверждавшего, что мужчина растит в своей семье настоящих убийц. Это ещё как посмотреть.              Молодому человеку тоже хотелось сказать пару ласковых в сторону Д'Анджело, но не стал. Иначе суд превратится в базар.              

***

                    К залу суда, где будет проводиться слушание по его делу, Амато вёл сотрудник полиции, перед этим надев на его запястья наручники. Рядом уже шла Вероника, в руках держа кучу доказательств в защиту юноши. Становилось страшнее. И, опять же, не за свою судьбу, а за их. Они не должны раститься без Амато. Это уже такая очевидная истина, что юноша её считает как за отдельную молитву.              – Не нервничай, – мягко сказала Вероника, цокая каблуками по полу, – чем больше ты будешь нервничать, тем меньше судья тебя услышит.                     А стоит ли? Юноша на ходу перебирает воспоминания того дня, чтобы суметь рассказать хоть что-то, кроме того факта, что он на самом деле ни в кого не стрелял и пистолет в руки вообще не брал. Да, это неправда. Но если Апфель сказал, что это как-то поможет суду, значит, это нужно включить в свои показания.              Спустя несколько минут, Амато уже очутился в зале суда и сразу же услышал знакомые голоса с левой стороны. Он только успел обернуться, даже должным образом не рассмотрел, но понял, что кто-то из его семьи точно пришёл. И сразу же сотрудники аккуратно поместили его в небольшую будочку. Из развлечений была здесь только лавочка, микрофон, да окошки со всех сторон.              Деваться некуда. К единственному выходу из будки приставлен сотрудник полиции, а ноги дрожали и слабели; от такого Амато тотчас же рухнул на лавочку, рассматривая сквозь окошко человека в синем пиджаке с золотыми вкраплениями, пишущем что-то в бумагах. Похоже, это прокурор. Юноша надеется, что он будет снисходителен по отношению к нему, ведь сам не в курсе, будет ли способен связать хотя бы пару слов в предложение.              Единственное, что сильно выделялось из зала суда – это экран, стоящий по левую сторону большой трибуны судьи. На нём, похоже, и будут показывать то самое видео-опровержение виновности юноши.              Спустя ещё минуту разглядываний, Амато наклонил голову влево. Места присяжных. И он видит людей, которые готовы сидеть с ним вместе в этом зале до конца. Даже бабуля пришла, пусть и в последнее время её здоровье только ухудшается.              Юноша лишь надеется, что суд будет недолгим. Чем раньше всё выяснится, тем раньше и закончится. Он уже готов несколько лет отсидеть в колонии за убийство.              Он наблюдал и за тем, как ведут себя присяжные, и за тем, как Вероника на своём месте адвоката раскладывает какие-то бумаги, документы, доказательства... Что-то их больно много. Неужели одних материалов дела будет недостаточно? Нет, лучше себя в такие моменты не накручивать. В жизни ещё столького успеешь напридумать.              Ожидание судьи оказалось долгим. Для Амато уже чуть ли час не прошёл, пока он сидел в будке и разглядывал каждую деталь этого зала суда. В том числе и Д'Анджело, шушукающихся о чём-то между собой и поглядывающих в его сторону. Юноша видит в них каких-то маленьких крысок. Точно также фыркают что-то друг другу, будто вынюхивают какую-то информацию.              Как только судья пришла в зал суда, все встали, в том же числе и Амато. После слова "присаживайтесь", как и полагается, все сели обратно на свои места.              Судья представилась, начала свою речь, зачитывала закон, по которому обвиняется юноша... но самому юноше было пока не до этого. Он и так знает, что обвиняют его в непредумышленном убийстве. Конечно, следовало бы послушать, какой срок за него даётся, но Амато пока раздумывал не об этом.              В голове всё больше представлялись моменты, когда Амато вернётся к Сету и к ним уже отсидевшим свой срок. Они чуть повзрослели, стали старше, но не признают своего родителя в лицо, как бы сильно этого они не хотели. И это, наверно, единственное, что удручает юношу при одном из возможных исходов данного суда.              – ...имя? – лишь этот отрывок слов судьи донёсся до ушей Амато, когда тот перестал выдумывать заранее свою жизнь наперёд.              – П-простите, не расслышал, – как-то даже устало, что оказалось внезапным для него самого, сказал Амато. Пора правда начать фокусироваться именно на суде, а не витать в облаках. Хотя, какие это облака, если думается не о хорошем будущем.              – Подсудимый, назовите своё имя суду и присяжным, – показалось, что прокурор больно как-то строго обратился к нему с просьбой назвать своё имя. Но перечить смысла нет. Только больше сроку прибавят.              – Амато Моретти, – с выдохом произнёс юноша.              – Укажите, сколько вам лет, ваше учебное заведение или место работы, – как-то странно, что прокурор запрашивает именно эти сведения, когда подсудимый в положении. Нет, бывали случаи, когда даже в положении омеги продолжали учиться или работать, но Амато, к сожалению или к счастью, не из таких.              – Мне семнадцать, пока не учусь и не работаю.              – Думаю, этого пока и достаточно, – прокурор и судья кивнули друг другу в качестве подтверждения, – поведайте, пожалуйста, суду о происшествии в день убийства.              Амато пришлось встать со скамейки. Да, ноги подрагивали, стоя рядом с микрофоном, но страшно сейчас было скорее ошибиться, нежели чем умолчать о некоторых вещах.              Зал наполнила лишь напряжённая тишина, пока юноша пытался вспомнить начало собственного рассказа. Но как только Амато, сначала блекло рассказывая о событиях произошедшего, параллельно со своим монологом представлял пред собой тот судный день, что и свёл его сюда, в суд; а может, сведёт скоро и в могилу; так рассказ шёл осторожно и медленно, никуда не торопясь. Но когда дошла очередь до личности похитителя, юноша смолк. Не потому, что не помнит. Надо выдержать драматическую паузу, после которой идёт глупое – по мнению самого Амато – оправдание.              – Простите, всё время пытался вспомнить имя похитителя... Я с ним был знаком, но мы встречались всего пару раз...              – Продолжайте. Пока личность похитителя в данный момент суд мало интересует, – сработало. Прокурор поверил этой лжи.              Осталось дело за самым главным, хоть и до него ещё нужно дойти.              Амато, слегка помешкав после слов прокурора, продолжил свой рассказ. Он даже сумел вспомнить про факт разговора свидетеля с потерпевшим, пусть он и вызвал несколько вопросов у прокурора.              – Один из свидетелей разговаривал с потерпевшим?              – Да, и не только. Он ещё разговаривал и с похитителем, но что за разговор с ним был, я не вспомню. Помню только что потерпевший говорил про меня, что он заберёт меня с собой в качестве компенсации...              В этот момент в зале суда поднялась небольшая шумиха. Похоже, даже в Д'Анджело не особо-то любили потерпевшего, хоть и всем жаль его.              Семья потерпевшего никогда не прощала ему эти "инстинктивные" выходки, пусть и все эти так называемые "инстинкты" давно канули в лету. Остались рефлексы, какие-то рычажки на побуждение к действию, но точно не инстинкты, какие были у предков.              Д'Анджело всегда были за семейные ценности. Нет семьи? Значит ты безнадёжен, пусть хоть там у тебя многомиллионный бизнес, или ты занимаешься благотворительностью. Нет детей – ты даже на наследство не претендуешь. А Сициллио был как раз таки из тех людей, у которых в планах не было пункта про детей. Как у Амато, только итогом всех похождений у Сициллио стала смерть и порицание всеми его любовниками.              – Какой же idiota, dio, che idiota... – потирал своё лицо ладонями Кристиано. Иногда он шёпотом разговаривал с рядом сидящим Апфелем, обсуждал некоторые детали. Молодой человек в ответ либо давал согласие, либо что-то пояснял.              Мужчина не раз уже замечает, как Апфель крепко держит в кулаках ткань штанов, и если он ему об этом говорил, то молодой человек складывал руки на груди и тихо, нервно тряс ногой, пока в один момент снова не начинал сжимать ткань своих штанов. Он больше боялся, что Амато оступится сам и скажет деталь, которую так долго от всех скрывал.              Но, кажется, всё прошло так, как и задумывалось. Юноша сказал, что всё это время он только был наблюдателем, а потом со всех сторон послышались выстрелы, и потерпевший оказался мёртв. И можно было бы к этому подкопаться, но Амато и так на пределе. После слов о том, что он видел после выстрела, он стал сильно трястись. И из-за неё дальше от юноши слов не последовало. Он так и стоял у микрофона, дрожа и прижимая руки к груди.                     – Спасибо за ваши показания. Присаживайтесь, – подписывая что-то в документах и даже не поднимая головы от них, сказал прокурор. После этого Амато снова сел на скамейку, прижимаясь спиной к стене.              "Тихо, аккуратно...", – говорил сам себе юноша, ощущая быстрый ритм своего сердца, – "Главное, что я смог рассказать о том, что помню."              – Как было сказано подсудимым в своих показаниях, на месте преступления с самого начала были свидетели, один из которых лично знаком с подсудимым. – заключал прокурор, – Прошу суд вызвать на трибуну данного свидетеля.       – Суд просит подойти к трибуне Апфеля Моретти, одного из свидетелей данного преступления, – после сказанных слов судьи, молодой человек встал и быстро вздохнул, как бы сбрасывая с себя все оставшиеся тревоги и страхи. Что говорить он и так прекрасно знает. Главное оставаться невозмутимым и отвечать на все вопросы прокурора спокойно.              Пока Апфель шёл к трибуне, Д'Анджело вновь о чём-то перешёптывались друг с другом. Он подозревает, что они, скорее всего, говорили о его положении: сам Апфель им стал неинтересен ровно с того момента, как Виктор сделал ему предложение. А здесь ведь находится самый желанный их объект, самая главная преграда на пути к монополизации своих амбиций и целей, как же об этом не переговорить со своими?              Как только Апфель встал на трибуну, от прокурора сразу же послышалась просьба:              – Свидетель, расскажите нам о том, что вы видели в день преступления, – и они даже не спросят, где молодой человек работает? Похоже, про него и так уже всё известно... но Апфель отступать не намерен.              Всё рассказывалось достаточно спокойно и размеренно. Магазин, похищение, угрозы. Всё почти что идентично, но прокурор на то и прокурор, что он слушает чётко и ищет любые проколы или недосказывания в показаниях.              – Скажите, вы знакомы лично с похитителем?              – Нет, я похитителя видел впервые, – чуть ли не моментально прилетело в ответ прокурору.              – ...Продолжайте ваши показания, – видимо, прокурор не ожидал такой быстрой реакции. Апфель достаточно подготовлен на этот суд. Была бы возможность, он бы искал и другие доказательства невиновности Амато. Но для ликвидности доказательств ещё нужно договариваться с судом и полицией, а на это времени уже не было у простого человека, не связанного с судебной системой.              Далее, как по списку, идут следующие события: здание, допрос...              – Стойте! Подождите! – резко встал со своего места Антонио Д'Анджело, когда Апфель только-только хотел рассказать о том, какие темы участвовали в допросе. Конечно, молодой человек слегка подрастерялся, ведь не ожидал, что кто-то в здании суда прямо даже вскочит со своего сидения, но никто не заметил этого. Прекрасно, – Вы... вы хоть понимаете, кто сейчас даёт показания?              – Сеньор Д'Анджело, я попрошу вас не вставать с собственного места во время заседания и не кричать на весь зал суда, – критиковала судья. – Сейчас даёт показания один из свидетелей убийства вашего младшего брата, Сициллио Д'Анджело.              – Нет! Сейчас даёт показания вор! Обманщик и вор! – похоже, Антонио не хотел, чтобы Апфель сам раскрыл все тайны разговора с Сициллио и похитителем. Либо же у него появились новые претензии по делу молодого человека, пусть и оно уже закрыто. – Вы хоть понимаете, что он сотворил? Он украл наше фамильное кольцо!              Среди Д'Анджело сразу же послышались возгласы подтверждения и возмущения по поводу кражи. Среди же Моретти послышались негодования и вера в невиновность свидетеля. Только несколько стуков судейским молотком оказались способны прекратить весь этот шум и гам.              – Попрошу сохранять тишину в зале суда! – параллельно со стуками молоточка говорила судья. А как только присутствующие подуспокоились, она обратилась к прокурору, – Сеньор Конте, вы понимаете, о чём говорит сеньор Д'Анджело?              – Да, – из кучи бумаг, собранных на столе, прокурор достал небольшую папку и, встав со своего места и подойдя к трибуне, протянул её судье, – в данной папке находится расследование по делу пропажи фамильного кольца Д'Анджело стоимостью более миллиона евро. Некоторые люди... из мафии Д'Анджело утверждали, что видели во время одного из похищений свидетеля, как из кармана его пальто выпало то самое пропавшее кольцо. Свидетель, вам известно об этом?              – Более чем известно, – Апфель понял, что Д'Анджело даже на время суда от него не отстанут. Действительно, зачем терять такой драгоценный отрывок времени, чтобы сидеть и молчать? Кажется, этот момент был спланирован, но не согласован с судьёй.              – Свидетель, скажите, у вас было несколько похищений? – поинтересовалась судья.              – В течение этого года было всего два. Первое похищение не касается убийства, потому что в ней потерпевший не присутствовал. Но касается кражи, которую я не совершал.              – Ложь! Наглая ложь! – похоже, не только у Сициллио есть привычка громко выкрикивать слова, чтобы показаться правым. Антонио, видимо, готов на всё, чтобы сбить его главного оппонента с ног. Но Апфель уже научен. К тому же, молодой человек не нарушил два раза правила с протяжением в минуту. Вновь прозвучал судейский молоток.              – Сеньор Д'Анджело, мне придётся вынести вам первое предупреждение, – сказала судья. – Свидетель, у вас есть доказательства того, что вы не похищали фамильное кольцо у семьи потерпевшего?              – Есть, но оно у адвоката подсудимого, – хорошо, что Вероника на этот счёт успела подготовиться. Если бы не Николас, подсудимым бы в следующем суде стал Апфель.              – Сеньорита Моретти? – обратилась к Веронике судья.              – Да, – Вероника поднялась с места и встала около экрана, – я могу заверить, что свидетель не совершал похищение, – после этого вновь со стороны Д'Анджело послышались возгласы, но уже недовольства. И снова судейский молоток, после которого Вероника продолжила говорить, – самого свидетеля никогда не видели в пределах дома семьи подсудимого, а кольцо на данный момент всё ещё находится в полицейском участке, как вещественное доказательство.              На высоком столе судьи оказалась уже вторая папка, на этот раз с опровержением кражи. Конечно, Д'Анджело ожидали, что Моретти придут с пустыми руками.              На экране появилась первая фотография: небольшой пакетик с номером какого-то дела, внутри которого и лежит, кажется, то самое кольцо. Что жутко, на нём были засохшие красноватые пятна. Видимо, кровь.              Апфель чаще всего не вмешивался в дела мафии, и так прекрасно понимая, чем большинство этих дел и оканчивается. Но он также и подозревает, что, скорее всего, жертва была убита, а кольцо – всего лишь факт наличия и крови, и статуса жертвы. Запутанное дело, но в нём сейчас разбираться нет смысла.              – Также мне хотелось бы закрепить слова свидетеля и другими доказательствами, касающимися рассматриваемого дела. На месте преступления всё ещё находится стул, на котором сидел свидетель, и на нём были обнаружены его отпечатки пальцев. Помимо отпечатков, сама древесина, из которой был сделан этот стул, оказалась довольно податливой и слегка деформировалась под пальцами свидетеля, – вслед за папкой с делом о кольце, на трибуне судьи оказалась уже другая папка, подтверждающая присутствие Апфеля на месте преступления. Теперь Д'Анджело не спешат вставать со своих мест и кричать, хоть и по их лицам видно, как им хочется возразить. Но уже всё доказано. Осталось только выиграть суд.              – Большое спасибо за предоставленные доказательства. Свидетель, можете присаживаться на своё место, – после слов судьи молодой человек поспешил удалиться с трибуны и сесть снова рядом с Кристиано. Тот же похож больше на извивающегося ужа; вроде ему и хочется возразить Д'Анджело, а вроде и хочется своими глазами увидеть оправдательный приговор.              – Сеньор Конте, даю вам слово, – продолжила судья.              – Да, ваша честь, – прокурор встал со своего места, – на данный момент мне хотелось бы вызвать ещё одного свидетеля, но со стороны Д'Анджело. Он утверждает, что видел события, обратные от свидетельства первого человека. Прошу суд вызвать его.              – Суд вызывает к трибуне данного свидетеля, – интересно. Похоже, суд так просто не закончится. Молодой человек подозревал, что Д'Анджело не ограничатся одними лишь криками, но свидетель... Он точно будет утверждать, что Амато всё-таки убил Сициллио. Без этого никак.              К трибуне вышел коротко выстриженный парень со шрамом на подбородке. Естественно, Апфель не помнит, был ли этот человек на месте преступления или же нет. Но что-то подсказывает ему, что свидетель подставной. Как будто Д'Анджело попросили его стать свидетелем ради обвинительного приговора.              Амато же ожидал чего-то подобного. Он помнит, что на месте убийства присутствовали мафиози, и, скорее всего, свидетель является одним из них. Наверняка у Д'Анджело не один свидетель, который может подтвердить виновность юноши. Тогда все доказательства в его пользу окажутся пустыми, глухими стуками в непробиваемую стену. Даже то видео с проверкой. Всё безнадёжно...              – Свидетель, представьтесь, пожалуйста, – попросил прокурор, всё разбирая листы бумаги на своём столе.              – Меня зовут Марко Манчини, – начал говорить свидетель, – я работаю солдатом в мафии Д'Анджело и находился во время убийства младшего брата дона, Сициллио, на месте... совершения убийства.              По голосу молодой человек понял, что свидетель ему совершенно незнаком. Во время самого убийства почти что никто из мафиози не разговаривал, что играет Д'Анджело на руку. Умно, хоть они, кажется, об этом маленьком факте и не знали.              Свидетель говорит слегка заторможенно. Оно и понятно, не каждый день мафиози разговаривают в деловом стиле. У них всё просто: парочку оскорблений и своего слэнга, и на этом разговор можно закончить. Но этот ещё хоть как-то пытается свести слова в единое предложение.              – Свидетель, расскажите, пожалуйста, что вы увидели во время убийства, – вновь попросил прокурор.              – Думаю, мне не нужно рассказывать, что мы и правда похищали первого свидетеля. Не по своему желанию, конечно, это был приказ дона. Но я самолично видел, как этот мелкий... подсудимый выстрелил в младшего брата дона. Он сначала помедлил, а потом... бах, и от... потерпевшего осталось только тело. Вот и всё, что могу сказать.              Конечно, возмущению Моретти не было предела, но всё обходилось лишь перешёптываниями. Но свидетельство какое-то... простое. Ни деталей, ни новых или придуманных аргументов... вообще ничего. Просто констатация факта – убил и всё, можно сажать.              – Свидетель, расскажите, а каким оружием воспользовался подсудимый, чтобы убить потерпевшего? – Вероника задала самый очевидный вопрос из всех, но, возможно, свидетель проколется на допросе.              – Глоком. Пистолетом, проще говоря.              Амато опустил голову вниз. Может, кто-нибудь это приметит, но на последствия уже побоку. Всё равно исход уже очевиден. Суд подстроен, прокурор и судья на стороне Д'Анджело, а юноша снова вернётся в колонию. Можно было даже никого не собирать, просто прислать документик с обвинительным приговором, и ничего бы не поменялось. Каждый раз жизнь даёт вподдых, оставляя тебя на вечные мучения. Не впервой об этом размышлять, не впервой проговаривать самому себе эту простую истину, но думать иначе смысла нет. Никакой надежды на спасение нет. Всё пропало.              – Вот видите! – вновь вскочил с места Антонио, – Мальчик – самый настоящий убийца! Ещё и на жалость пытается давить всем своим видом! И так растят всех в семье Моретти!              Больше похоже на то, что кто-то постоянно подкладывает под мягкое место Антонио кнопку или булавку, лишь бы тот вновь вскрикнул какой-то бред. Даже судейский молоточек не помогает, и слова судьи не останавливают ситуацию.              – Антонио Д'Анджело, я выношу вам уже второе предупреждение и штраф. Если вы снова начнёте прерывать заседание, то придётся вас выпроводить из здания суда, – судья-то всё говорит по делу, но есть ли от этого какой-то смысл? Всё равно, что горох о стену.              – Кристиано, как вы думаете, зачем Антонио выкрикивает с места и нарушает правила суда? – молодой человек перешёптывался с Кристиано, – Мне лично кажется, что это от отчаяния... может, кроме свидетеля, у Д'Анджело нет никаких доказательств в свою пользу?              – Нет, Antonio просто полный cretino, пытается выиграть время и переманить суд на свою сторону, – предполагал мужчина, – он всегда отличался своей обезьяньей натурой. No, anche la scimmia è più intelligente di lui.              Редко когда Кристиано говорил предложения на чистом итальянском. Только когда сильно разозлён.              – Хоть и от свидетеля пока ещё не были предоставлены доказательства в пользу обвинения, но хотелось бы услышать подсудимого по данному поводу, – продолжила судья.              "Если он точно видел этот грёбанный пистолет, держал его в руках, точно знает, чьи отпечатки там были оставлены, то теперь – реально крышка. Крышка моего гроба. Суд покажет этот пистолет, и вся эта история с отпечатками пальцев вскроется наружу. Но если бы они хотели, чтобы я раскололся, то почему они с самого начала его не показали? Может, его правда нет? А все эти предъявы – нереальны? Да что же происходит..."              – Подсудимый, с вами всё в порядке? – только на этом моменте Амато осознал, что его голос в голове оказался громче остальных в этом зале. Так ведь можно с ума сойти во время заседания, не слушая никого, кроме самого себя.              – Да... да, простите, я просто сильно задумался, – юноша встал со своего места и приблизился к переднему окошку; туда же, где и висел микрофон.              – Подсудимый, скажите, что вы можете сказать о данном свидетеле? Вы его знаете?              "Какой глупый вопрос. Конечно же, я его впервые вижу. Откуда я знаю, видел ли я его раньше или нет, если во время... этого ничерта не разглядеть было."              – Нет... я его не знаю, – ответил честно Амато, – и его не видел даже на месте преступления...              "Ещё и этот бородатый дядька. Вечно орёт на всех, обвиняет... Надо бы ему тоже парочку слов выделить."              – Я бы ещё хотел высказаться по поводу фраз того человека... что постоянно выкрикивал с места. Я отчасти могу понять, зачем вы это делаете, но вы и представить себе не можете, через что я прохожу уже целых семь... – "ебучих", – месяцев. Попробуйте побыть в моей шкуре: запрещено это, запрещено то... Сидишь как амёба до конца срока... – "...а всем откровенно похер. Какая разница продолжать монолог. Всё равно ж не по правилам."              Юноша так и продолжил стоять около переднего окошка, наблюдая за реакцией Антонио. А тот, походу, только и делал вид, что задумался: сразу стал бороду почёсывать, что-то кивать себе, видно, вслед...              – Подсудимый, вас, конечно, можно понять, всем высказаться иногда хочется, но попрошу не забывать, что вы также находитесь сейчас в зале суда. Но так как сами вы ничего о свидетеле не знаете, также, как и об орудии убийства, я разрешаю продолжить допрос свидетеля, – на этом судья пока и закончила.              Только после этого Амато обратно сел на скамейку. И после этого снова начал разбираться в своей голове, и так уже претерпевшей кучу изменений в связи с различными событиями.              – Благодарю. – сказала Вероника, – Свидетель, почему вы предполагаете, что подсудимый убил потерпевшего с помощью пистолета? У вас есть соответствующие доказательства?              – Дорогой адвокат, я не предполагаю. Я знаю, что подсудимый стрелял из пистолета и убил младшего брата дона. Пуля в его шее именно от глока.              Естетственно, по мнению Апфеля, данное заявление – лишь блеф. За этим нет ни доказательств, ни точных названий или описаний, только пустые слова. Остаётся лишь надеяться на то, что суд будет на стороне Амато...              – Может, сейчас вы удивитесь от того, что я скажу вам, но на месте преступления после убийства пистолета не осталось, – свидетель тихо хлопнул по трибуне. – Будто испарился без следа.              А может, Д'Анджело всё-таки знали, что происходило на похищении. Скорее всего, им кто-то из их же мафии рассказал о пропавшем пистолете. Труп-то ведь они увезли с собой.              – Странное явление, – высказался прокурор. – Здесь имеет место быть теория, что подсудимый сам забрал с места преступления предмет убийства. Подсудимый, вы можете рассказать, что случилось после допроса и самого убийства?              – Э-э-э... да, смогу, – вновь встав со скамейки и подойдя к переднему окошку, Амато уже и забыл, что после убийства что-то происходило. До этого момента всё было как в тумане, пока свидетель не напомнил о пропавшем пистолете, – понимаете, после... после случившегося меня и свидетеля... Апфеля, в смысле, посадили в какую-то комнату типа камеры. А потом нас спасли. Вот... – Амато уже хотел сказать, что сам проверял то место, в котором лежал пистолет, но вовремя вспомнил о придуманной легенде.              – И вы ни разу за это время не видели пистолет? – допрашивал прокурор.              – Нет.              – Хорошо, присаживайтесь, – конечно, юноша не считает, что ему поверят. Скорее, данный ответ наоборот даст больше сомнений. Лучше бы он признал, что пистолетом пользовался, чем плясал бы под чужую дудку.              – На месте преступления была обнаружена пробоина в стене, и, если брать в основу ваши показания, то подсудимый вполне себе мог выстрелить и мимо жертвы, попав в стену, – сказала Вероника.              – Я точно помню, что подсудимый выстрелил несколько раз, – свидетель будто на ходу придумывал новые обвинения, – значит, одна из пуль точно попала в потерпевшего.              – Раз так, то попрошу всех взглянуть на экран. – Вероника кнопкой пульта перелистнула на доске фотографию. Теперь на экране была та самая пробоина с какими-то циферками вокруг неё. Понятно, почему никто из следствия, кроме самой Вероники, её не увидел. Она даже на картинке маленькой кажется. Хотя, с ракурса Амато её не так хорошо видно, но внутри него всё ещё теплится та самая частичка ложной надежды на спасение, которая медленно и постепенно увеличивается в размерах. Он слепо верит Веронике, не рассматривая вариант, что не из всех ситуаций адвокат может выкрутиться. И даже самая малейшая деталь не поможет решить этот суд, тянущийся будто бесконечно и нескончаемо.              – Я измерила диаметры данной пробоины, и получилось так, что она вышла по размеру больше, чем диаметр пулевого отверстия потерпевшего. Вторую пулю от пробоины найти я не смогла, но мне также хотелось бы и знать диаметр самой пули, которая была в теле потерпевшего, – продолжила Вероника.              – Похвально, сеньорита Моретти, очень похвально, что вы занимаетесь работой следователей, – саркастически ответил прокурор, – пусть это и не в вашей компетенции. Но спешу вас огорчить с пулей: на экспертизу тело приехало без неё. Поэтому в материалах дела нет упоминания о ней.              Абель хорошо подготовился на этот счёт. Своих карт он никогда раньше очереди не раскрывает. Апфель до этого момента не знал, что он успел вытащить пулю из тела Сициллио, чтобы проводить экспертизу было ещё сложнее. Обычно над такими вещами убийцы не заморачиваются.              – Вы ничего таким образом не доказали, адвокат, – высказался свидетель, – вы лишь усилили факт, что подсудимый стрелял несколько раз.              – К сожалению, ни сам подсудимый, ни первый свидетель про пистолет не заикнулись ни слова. На месте преступления орудия убийства не было обнаружено. Но я нашла, помимо пробоины в стене, доказательство, что настоящим убийцей может являться не подсудимый.              Амато ничего не понимает. Слушание какое-то слишком сумбурное для него. То сначала свидетель-мафиози, то потом пробоина, теперь вообще какое-то "доказательство", что он и в самом деле никого не убивал. Пусть юноша и верит Веронике, но ещё не может догнать ход её мыслей. Шанс есть?..              – Сеньорита Моретти, вы предоставляли данное доказательство, как материал дела? – спросила судья.              – Да, но оно появилось совсем недавно. К сожалению, его утвердили всего за три дня до данного суда, – объясняла Вероника.              – Хорошо, можете продолжать защиту, – судья тут же положила перед собой папочку с материалами дела и принялась искать то самое доказательство, о котором говорит Вероника.              – На месте преступления за тупиком, в котором прятался подсудимый, я обнаружила волос. Как показала предварительная экспертиза, волос может быть мужским. Но он не принадлежит ни первому свидетелю, ни потерпевшему, ни подсудимому точно.              – Сеньорита Моретти, – обратился к Веронике прокурор, держа в руках раскрытую папку с материалами дела, – я вас правильно понял? Вы хотите поставить под обвинение неизвестного человека в данном деле?              – Совершенно верно.              – А каковы шансы того, что этот неизвестный окажется настоящим убийцей потерпевшего? У следствия слишком мало времени для поисков данного обвиняемого лишь по одному волосу.              – Я понимаю вас, сеньор Конте, но я бы хотела взглянуть на план места преступления перед тем, как я закончу свою защиту, – Вероника снова переключила на экране фотографию. Теперь же показывался возможный план того заброшенного здания. – Данный план составлялся первым свидетелем, но сам он уверен в его правильности лишь на семьдесят пять процентов. Свидетель также отметил возможные места всех присутствовавших на преступлении, в том же числе и себя.              Апфель, конечно, не был уверен, что Вероника станет использовать его план места преступления, как материал дела, но перед первым допросом Амато настоящий план не показывали. Значит, скорее всего, его план и будут брать в основу, как настоящий. Если не найдётся какой-то другой.                     – Взглянем на то место, где находился подсудимый во время преступления. Это небольшой тупик, заколоченный старыми деревянными досками, через которые подсудимый подсматривал за допросом Апфеля Моретти, первого свидетеля. Но, прошу обратить ваше внимание на кружочек сзади подсудимого. Конечно, свидетель, составивший данный план преступления, не совсем уверен в том, что за тупиком кто-то был, но найденный мною волос и этот план преступления укрепляют мою теорию, что жертву убил не подсудимый.              – Благодарю вас, сеньорита Моретти, – сказала судья. – Сеньор Конте, вам слово.              Прокурор встал со своего места, поправив на себе пиджак.              – Хотелось бы для начала поблагодарить сеньориту Моретти за обширно проделанную работу. Вы действительно постарались на славу, чтобы всеми силами оправдать подсудимого. Но, к сожалению, некоторые моменты вы упустили... В первую очередь, план преступления. Следствие составило новый план преступления, исходя из плана здания и плана преступления от первого свидетеля. Предоставляю две копии нового плана вам, сеньорита Моретти, и судье.              Вот ведь прохвост... Скорее всего, он в сговоре с Д'Анджело; материалы дела так просто любому человеку не доступны. Он сам доложил им о составленном плане преступления, а они предложили его изменить, чтобы существующий оказался неликвидным.              В таком случае Д'Анджело знают буквально всё, что связано с материалами дела... Но когда Вероника рассказывала про найденный волос, у прокурора не было возражений, кроме невозможности нахождения нового обвиняемого. Этот суд так туго запутан...              – Благодарю вас, сеньор Конте. – сказала судья, – Свидетель, у вас есть ещё возражения?              – Да, я всё ещё уверен в том, что подсудимый стрелял несколько раз.              Этот свидетель больше похож на попугайчика, который кроме одной фразы ничего не знает.              – В таком случае скажите, сколько раз подсудимый выстрелил из пистолета? – попросила Вероника.              – Вы думаете, я точно помню? – после этого свидетель усмехнулся куда-то в сторону, – Ну, примерно четыре раза... Может пять. Вы же знаете, многие подростки не опытны в стрельбе.              И изначально ответ уже был достаточно хороший, но спустя всего лишь секунду...              – Простите, вспомнил. Три раза был выстрел, точно три.              – Сеньор Д'Анджело, это что за, извините за выражение, детский сад в зале суда? – возмутилась судья.              Во время ответов свидетеля на вопросы Апфель всё время смотрел в сторону Д'Анджело. И он не раз замечал, что взгляд самого свидетеля постоянно был направлен в их сторону, будто ожидая какой-то подсказки или утверждения своих слов. И как раз-таки с этого момента молодой человек начал сомневаться в том, действительно ли находился этот свидетель на месте преступления, или же только добавляет огня в суд. Но когда Антонио с выпученными глазами начал показывать свидетелю три пальца, это и правда больше походило на детский сад. Слишком нелепо выглядела эта ситуация.              – Сеньор Д'Анджело, я исключаю вас из зала суда за неподобающее поведение. Охрана, выведите его, пожалуйста.              И спустя всего несколько секунд два крепких человека взяли под руки Антонио и начали выводить его из зала суда. И правильно, что они его начали выпроваживать так: сам Антонио начал брыкаться и ругаться на всё и вся. Начиная с нелестного отзыва о свидетеле, заканчивая словами: "Ещё и прокурора поменяли в самый последний момент, чёрт!".              "Значит, мои догадки не были верны", – думал Апфель после сказанного, – "похоже, Д'Анджело планировали подставной суд с самого начала. Получается, они не смогли договориться с этим прокурором, чтобы суд шёл по их правилам. Либо не успели."              А у Амато просто не было слов. Он никогда бы не подумал, что ему может хотя бы чуточку повезти в нынешней ситуации. Но радоваться сейчас пока ещё рано: суд ещё не закончился. Всё впереди...              Но в то же время, он придался мыслям о способе его ликвидации. Д'Анджело могли сделать с ним всё, что угодно: похитить, пытать, просить с семьи Моретти деньги, в конце концов – просто убить, чтобы счёт мертвецов уравнялся. Но они выбрали такой вариант, на котором они вряд ли бы смогли сыграть в свою пользу. Может, в них тоже есть что-то человечное по отношению к нему. Может, Антонио изначально планировал всё не колонией и судом, а чем-нибудь похуже, но кто-то его от этого отговорил. Причины разные могли быть.              Но не только это сейчас интересовало юношу. Просто сам факт того, что на месте преступления кто-то, кроме него, мог убить Сициллио, порождает ещё больше ложных шансов на спасение. Каждый аргумент в сторону его защиты, каждый материал дела, оправдывающий его, каждая крупица позитивных слов... Всё это даёт шанс на относительно нормальную жизнь, как раньше. И если в начале суда он подавлял эту надежду, то сейчас уже не может. Слишком быстро она растёт и копится...              – Если свидетель не хочет менять свою точку зрения касательно виновности подсудимого, то я бы хотела предоставить суду видеозапись, посвящённую как раз-таки тому, мог ли вообще подсудимый таким способом убить потерпевшего.              С разрешения судьи Вероника включила на экране то самое видео, где показывали проверку Амато. Само оно оказалось обрезанным, Вероника вырезала момент, где у юноши случилась паническая атака. Тем не менее, обрезанный вариант компенсирует свой ущерб съёмкой с разных камер.              Со стороны смотреть на себя Амато было стыдно. Будто он мог поступить тогда иначе.              – Для начала, сеньорита Моретти, у меня есть два вопроса: к вам, и к подсудимому. – после окончания видео сказал прокурор, – Во-первых, почему в данном видео присутствовал первый свидетель? Вы его тоже проверяли?              – Нет, сеньор Конте. Подсудимому требовалась поддержка, особенно в его тяжёлой, на мой взгляд, ситуации. Если бы не присутствие свидетеля, этой видеозаписи бы не было. Проверка бы закончилась, даже не начавшись.              – Хорошо, тогда следующий вопрос я адресую подсудимому. – после этих слов прокурора юноша уже рефлекторно встал со скамейки и подошёл к микрофону, – Подсудимый, на видео вы изначально отказывались от проведения проверки и первые выстрелы произошли лишь только когда вам помогла сеньорита Моретти. Если вы на месте преступления не встречали никакого оружия, то почему вы боялись брать пистолет в руки, даже с учётом проверки?              – Понимаете, у меня страх оружия появился ещё давно... в детстве. Я... я просто не выношу мафию и всё, что с ней связано. В том же числе и оружие. В видео не было момента, где мне... резко стало плохо из-за вида оружия. Я думаю, это всё, – Амато отвечал с паузами из-за того, что при слове "оружие" у него в голове сразу отпечатывался тот пистолет. Хотя он и был всё время чистым, юноше он представлялся с кровью на рукоятке. И вновь пытался подавить чувство вины и страха за содеянное. Благо, с доказательствами теперь стало не так стыдно за самого себя.              – Тогда у меня вопросов больше нет. Продолжайте, сеньорита Моретти, – закончил свой допрос прокурор.              – Итак, как вы видели в видеозаписи, подсудимый ни разу не смог попасть в шею манекена. Даже с трёх раз. Я проводила эту проверку с целью опровергнуть все теории о том, что подсудимый в принципе мог смертельно ранить потерпевшего. Думаю, пока я могу закончить допрос свидетеля.              Амато не знает, что посчитают родные, когда они узнают, что страх оружия у него появился далеко не из-за тяжёлого детства.              Особенно бабуля. Апфель, может, и скажет, что он правильно поступил, что соврал, но бабуля лжи не любит. Даже направленной на то, чтобы оправдать самого себя. До сих пор юношу удивляет, как она решилась лично прийти в суд. Обычно она не ходит на мероприятия, даже давних подруг поздравляет либо подарком по почте, либо по телефону. Но по её словам она раньше любила гулять по городу и различным местам, пока забота о детях и дом не заслонили собою такую возможность.              В детстве он никогда не держал в руках ни боевой нож, ни пистолет, ни любое другое оружие. О чём тут говорить, когда у него не было даже одной игрушки.              – И снова благодарю. – видимо, судья снова сказала, что прокурор может сказать своё слово, – Недавно я упоминал, что адвокат в своей защите забыла про некоторые моменты. В первый раз это был план преступления. Что-ж, думаю, самое время предоставить одну из самых важных улик в этом деле.              Порывшись немного под столом, прокурор достал... пистолет в специальном пакетике. Весь зал суда был просто в шоке. Кроме судьи. Она как будто уже знала, к чему всё шло. Сколько слушание шло, а пистолет в физическом виде никто не мог до этого момента предоставить.              – Очень неприятно с самого начала осознавать, что первый свидетель и подсудимый работали сообща и поддерживали одну и ту же теорию о том, что сам подсудимый даже пистолета не видел на месте преступления. Я согласен с позицией, что нужно найти ещё одного обвиняемого, учитывая, что вы, сеньорита Моретти, нашли чужой волос, но факт остаётся фактом. Подсудимый видел пистолет, брал его в руки, и, вероятнее всего, даже смог самолично выстрелить из него. На данном пистолете обнаружены отпечатки пальцев подсудимого, а также следы от пули в дуле пистолета.              Внутри будто что-то рухнуло. Столько времени Амато таил в себе надежду, но после этого... зря он вообще надеялся. Конечно, суд подстроен. Все уже всё знают заранее, но надо же было поглумиться не только над ним самим, но и над теми, кто хотел его защитить. Да, придётся несколько лет провести в тюрьме с чувством вины и внутренним клеймом обманщика. Да, надо было сказать правду, тогда, возможно, и без пистолета бы можно было разобраться. Но мозг будто отказывался думать самостоятельно, давая возможность другим людям влиять на него.              Даже не хочется слушать решение суда. Амато сам готов встать и выйти отсюда, лишь бы вернуться обратно в колонию. И плевать он уже хотел и на своё будущее, и на их будущее тоже. Столько эмоций перемешалось лишь от одного пистолета.              – Я не утверждаю, что подсудимый убил потерпевшего. Видеозапись действительно может доказать, что в этом плане он невиновен. Но, как я и сказал, пистолет подсудимый видел и брал его в руки.              – А я ведь говорил, что подсудимый точно стрелял из глока, – спокойным голосом сказал свидетель. Он даже стоять не устал, не то, что трепать языком.              – Подсудимый, вы ведь понимаете, что за ложные показания вы будете платить штраф? Тоже самое касается и первого свидетеля.              Амато покивал головой. Сейчас на слова, кажется, не осталось никаких сил. Как будто мир снова становится блеклым, как при аресте...              Нужно хотя бы раз принять решение самостоятельно. Взять себя в руки, перестать наконец-то слушать всех, кому ты доверяешь. Юноша всё время доверяет только другим... но не самому себе. Самое время разорвать этот порочный круг из очевидного вранья.              Амато аккуратно встал со скамьи и подошёл к микрофону. Несколько секунд он думал, правильно ли он сейчас поступает, но другого выбора нет.              – ...Да, я правда стрелял из этого пистолета.              И только он хотел продолжить свои показания, как вдруг в зале суда снова началась неразбериха: кто удивляется, кто опять испытывает недоразумение, а кто осуждает юношу за обман. Благо, теперь молоточек действительно способен заткнуть кого угодно. Вновь собравшись с мыслями, Амато продолжил:              – Но я не помню сколько раз точно я выстрелил. И не знаю на самом деле, смог ли я кого-то убить или нет... Могу ли я заново рассказать о том, что тогда было?              – Разрешаю. Подсудимый, поведайте заново суду, что действительно случилось в день преступления, – сказала судья.              Часть с похищением он повторил, ведь это, наверное, одна из тех единственных вещей, что никак не менялась под влиянием легенды. Юноша рассказал, что после того, как попал в тупик, случайно обнаружил в углу пистолет.              – Я лишь хотел помочь первому свидетелю... Больше мотива для того, чтобы выстрелить из пистолета, у меня не было.              Амато вновь упомянул, что потерпевший разговаривал с Апфелем на разные темы: про украденное кольцо, про то, что потерпевший заберёт с собой юношу, про бриллианты... Как только Амато рассказывал настоящую историю, он вспоминал ещё больше новых деталей.                     – Бриллианты? Они как-то связаны сейчас с преступлением? – спросил прокурор.              – Не знаю... Похититель вместе с потерпевшим пытались убедить первого свидетеля в том, что его муж перевозил не сигареты, а бриллианты... Может, я и зря это сказал, но, наверно, пригодится...              И вот, всё дошло до момента, где юноша всё-таки решил воспользоваться пистолетом.              – ...Понимаете, после выстрела... или выстрелов... меня почему-то отбросило. Будто меня кто-то кинул обратно на землю.              – Как это? На проверке вас никуда не отбрасывало и не кидало. Вы снова даёте ложные показания?              – Нет, я говорю правду... Честно, я сам не знаю почему, но меня правда тогда отбросило... Я сначала не мог понять, что произошло, а потом раздался крик потерпевшего... А дальше, я рассказывал, похититель вместе с мафиози посадил меня и первого свидетеля в камеру, а потом нас спасли... Вот. Это точно то, что я помню. Простите, если было слишком долго...              – Ничего страшного, подсудимый, присаживайтесь. – сказал прокурор, – После повторных показаний подсудимого мне бы хотелось также услышать повторные показания и первого свидетеля. Но перед этим я бы хотел попросить судью сделать небольшой перерыв, чтобы все присутствующие в зале суда смогли переварить, что вообще сейчас произошло.              – Соглашусь с вами, сеньор Конте, – ответила судья и снова стукнула судейским молотком, – суд объявляет перерыв на пятнадцать минут!              

***

                    На перерыве все приглашённые члены семьи Моретти были ошарашены и подавлены. Особенно Апфель. Он наступил на те же самые грабли, на которые попался и Амато: хотел помочь другому, но угодил в капкан сам. Идея с непричастностью оказалась провальной.              Но молодой человек будет стараться уверить суд в том, что юноша никого не убил. Он сам верит в это и хочет, чтобы другие думали точно также.              Апфель хочет взять всю вину за эту выдумку на себя. Чтобы Амато выплачивал штраф за ложные показания? Да ни за что. Лучше молодой человек выплатит за обоих. Так, конечно, вряд ли искупишь вину, но, может, Амато не в обиде за совершённое.              Молодой человек сидел от семьи Моретти отдельно. Причиной для этого послужило желание одиночества. И пока он сидел на диванчике, фокусируясь на своих мыслях и рассматривая листья высокого растения в горшке рядом с собой, он почувствовал, как его потыкали в плечо. Обернувшись, он увидел перед собой Веронику с двумя стаканчиками кофе.              – Держи, – она протянула Апфелю один из стаканчиков, и тот послушно взял его в руки, – знаю, неприятная ситуация получилась. Но у меня не было пистолета в материалах дела. Похоже, меня об этом уведомлять и не хотели вовсе.              – Я так и понял, – вздохнул Апфель и сделал совсем маленький глоток кофе. Сладковато, и чувствуется то самое послевкусие кофейных зёрен, – я возьму всю вину за случившееся на себя. Но как поступать теперь?.. Суд скорее всего отложат до того момента, пока не найдут другого подозреваемого.              – Если так и случится, то я постараюсь найти ещё какие-нибудь зацепки, чтобы Амато оправдали. Но Д'Анджело незамеченными не останутся сегодня точно. А, кстати, когда Конте мне выдал копию плана преступления, меня кое-что в нём смутило... На твоём плане за тупиком ты предположил, что может находиться кто-то посторонний, но на плане, который предоставил Конте, такого нет. Ты точно уверен, что посторонний мог находиться именно за тупиком?              – Не знаю... Но я тоже видел, что Амато после выстрела как будто что-то оттянуло вниз. Или кто-то... Только из-за этого я и подумал, что за тупиком мог присутствовать посторонний человек.              Вдруг у Апфеля завибрировал телефон. Конечно, на слушании он отключил звук на телефоне, чтобы не прерывать суд в лишний раз, но в начале перерыва он увидел, что ему неоднократно названивал какой-то незнакомый номер... Что действительно странно. Если бы это был какой-нибудь спам, то позвонили бы всего лишь один раз, а не десять с лишним.              И сейчас снова звонит тот же самый незнакомый номер. Апфеля потихоньку это начинает раздражать.              – Прости, мне нужно отойти. Подержи пока мой кофе, – и, отдав стаканчик обратно Веронике, молодой человек поспешил в ближайшую уборную. Нужно ответить этому назойливому номеру так, чтобы он ни разу больше не звонил. А если это какие-то дети – ещё лучше, будут знать, что так баловаться не стоит.              Возможности удостовериться, что его никто в уборной не подслушает, нет. Если из кабинки кто-то выйдет, то придётся извиниться, кто бы это ни был. Даже перед Д'Анджело.              Встав перед зеркалом над одной из раковин, Апфель принял звонок.              – Алло, – хоть он и хотел, чтобы его голос звучал сердитей, получилось всё-таки... как будто обиженно. Словно у него сегодня был ужасный день.              – Здравствуйте, прошу, пока не сбрасывайте звонок, – начал говорить какой-то мужчина годов так пятидесяти, наверно. Голос звучал благородно и аристократично, словно сейчас на связи чей-то дворецкий, – я долго до вас пытался дозвониться, но, видимо, вы были очень заняты.              – Да, вы правда не вовремя мне звоните, потому что сейчас, вообще-то, перерыв от суда. Что вам нужно?              – Понимаете, я звоню вам по просьбе моего заказчика. Знаете ли вы такого человека, как Абель Моретти?              "Заказчик? Абель что-то заказал? Но тогда мне зачем звонить?" – думал молодой человек.              – Знаю.              – Так вот. Скажу вам сразу. Я – наёмный киллер.              От этой новости даже дыхание спёрло. В момент Апфелю стало страшно, словно киллер сейчас находится рядом с ним, пусть его голоса он и не слышит в уборной. Может, киллер решил заранее предупредить, что с ним произойдёт после этого звонка? Если так, то молодой человек весь на иголках.              Но вдруг, человек по ту сторону трубки сейчас нагло обманывает его?.. Нужно сначала выслушать, что он скажет.              – И у моего заказчика был запасной план на случай, если он сам не сможет убить Сициллио Д'Анджело. В виде меня. Но, как я понял, запасной план сработал лишь наполовину, если, как вы говорите, сейчас идёт суд.              – А вы можете доказать, что вы и являетесь настоящим наёмным киллером, а не просто сейчас шутите надо мной?              – ...Видимо, имени заказчика вам оказалось недостаточно, но я это и предугадывал. Что-ж, скажу вам вот что: на месте преступления я оставил ма-а-а-аленькую улику против себя. Не знаю, обнаружили ли вы его ещё или нет, но я точно знаю, что улика есть. Просто смотрите тщательнее, если будете повторно проверять то заброшенное здание.              "Это он мне сейчас говорит про тот волос, который обнаружила Вероника?.. Лучше не буду говорить, что улика уже найдена. Пусть пока считает, что она всё ещё там," – рассуждал Апфель.              – А ещё я помню того мальчика, который тоже хотел вам помочь. Светленького такого. Так вот, пистолет с его отпечатками пальцев и пулей находится у моего заказчика в целости и сохранности.              "Стоп-стоп-стоп. Но ведь прокурор предоставил пистолет! С отпечатками и следами от пули! Неужели это тоже блеф? И предоставленный пистолет – подделка?"              – Спешу вас удивить, но прокурор уже предоставил пистолет с отпечатками пальцев и следами от пули в его дуле.              – ...Мне кажется, что этот пистолет предоставили Д'Анджело. Прокурор ведь не может так просто обманывать суд, верно?              "Ошибочное мнение."              – Что-ж, раз уж я вам рассказал всю подноготную, то у меня есть к вам просьба... Услуга за услугу, как говорится.              – Какая? – Апфель не знает, чего ожидать от незнакомого киллера. Хотя, любой бы человек в такой ситуации не знал, что именно ожидать от таких людей. Может, прямо сейчас молодой человек распрощается со своей жизнью.              – Я бы хотел также немного поучаствовать в суде. В качестве свидетеля. Хочу высказать своё мнение в этом деле и рассказать историю со своей стороны. Только вы сейчас сможете помочь мне стать им. Если вы откажетесь, то, думаю, это дело распутанней не станет.              Есть ли смысл помогать киллеру? Да, конечно, он рассказал некоторые полезные вещи, хотелось бы отплатить тем же, но... а вдруг, он заявит, что Амато и вправду убил Сициллио?.. Была не была. Есть идея, которая поможет удержать этого киллера на цепи.              – Я смогу вам помочь, но только при одном условии: вы не будете врать. Если вы хоть раз соврёте, то я обращусь в правоохранительные органы. Да, у вас есть шанс сбежать, но вы же не хотите, чтобы ваш клиент потерял к вам доверие?                     – Мне нравится ваша настойчивость. Хорошо, я готов принять ваши условия. Позвоните мне, как только будете готовы.              – Несомненно, – на этом разговор и завершился.              Громкий выдох. Апфель держался из последних сил, чтобы не запаниковать во время разговора с этим киллером. Скоро перерыв закончится, нужно спешить допивать кофе и возвращаться в зал суда.              Как только Апфель вернулся назад, Вероника уже сидела со стаканчиком в одной руке, а в другой держала телефон.              – Ты что-то запозднился. Уже кофе остыть успел, – сказала она, оторвавшись от телефона и снова протянув стаканчик.              – Да, я знаю. Звонок оказался очень важным, – молодой человек забрал стакан с кофе и аккуратно присел на край диванчика. Хотелось бы сейчас поделиться с Вероникой, кто ему позвонил, но стоит ли?.. Может, ещё спецназ будет оцеплять здание суда с опасением, что киллер уже внутри. Хотя, он ни разу за звонок не намекнул, что видит Апфеля по камерам, и, похоже, был не в курсе, что сейчас идёт суд.              Выбор, конечно, есть, но Апфель больше не может молчать. Он чуть ближе присел к Веронике и начал шептать ей на ухо:              – Мне звонил, оказывается, наёмный киллер. И похоже, что разгадка уже близка. Он хочет быть свидетелем на суде, но я не знаю, осуществимо ли это...              – Валяй. – не в деловом стиле ответила Вероника, – Не знаю, как отреагируют прокурор и судья на такие повороты, но если ты уже согласился на его предложение, то лучше не идти наперекор. Сейчас уже перерыв закончится, нам пора идти обратно в зал суда.       

***

             Вернувшись в зал суда, какое-то время все присяжные переговаривались друг с другом... кроме Апфеля. Он смотрел на телефон в своих руках, думая, правильно ли, что он вообще не раздумывая согласился на просьбу киллера.              – Ты чего такой? – вновь обратил внимание на состояние молодого человека Кристиано, – Что-то случилось?              – Да нет, просто сильно переживаю за судьбу Амато, – Апфель отчасти соврал. Сейчас он переживает ещё и за самого себя. Может, не надо было вообще отвечать на номер...              Но когда в зал суда снова пришли судья, Вероника и прокурор, все резко замолчали, будто не хотят, чтобы их разговор снова прерывался судейским молотком. Хотя, какая разница, если он прозвучал независимо от того, какой шум был бы в зале суда.              – Суд продолжает рассматривать дело об убийстве Сициллио Д'Анджело. К трибуне свидетеля снова вызывается Апфель Моретти с целью повторных показаний в день преступления.              Молодой человек поспешно убрал телефон в карман штанов и медленно пошёл вновь к трибуне свидетеля. На этот раз ему казалось, что все присяжные, особенно со стороны Д'Анджело, косо смотрели на него. Страх неизвестности заполнял его, пусть он давно научился скрывать свои потайные эмоции и чувства. Благодаря Виктору, конечно же. Все переплетения вновь сошлись к нему. Иначе никак.              Встав на трибуну, молодой человек вздохнул. Услышит ли кто-нибудь его просьбу, или откажется воспринимать всё всерьёз? Пока лучше не торопить события, прокурор уже хочет задать какой-то важный вопрос.              – Свидетель, для начала хотелось бы спросить у вас вот что: вы согласны с изменёнными показаниями подсудимого?              – Да. Я думаю, давать собственные показания уже смысла нет: вы знаете, что я начну повторять за подсудимым. Также я бы хотел взять всю вину за первичные показания на себя. Подсудимый сейчас не в том состоянии, чтобы заботиться о выплате штрафа. Я выплачу и за себя, и за него.              – Хорошо. Раз уж вы сами признаёте, что ничего нового в свои показания не можете добавить, то я предлагаю...              – С-стойте. У меня есть кое-какая просьба. Буквально на перерыве мне позвонил человек, который хочет быть свидетелем. Срочно.              – Без ходатайства суд за-              – Подождите, сеньор Конте. – прервала судья прокурора. Видимо, она поняла, что просьба очень серьёзная. Либо же она хочет по-быстрому закрыть это дело, – Свидетель, этот незнакомый человек может дать новые показания по делу рассматриваемого убийства?              – ...Я думаю, да. Но, к сожалению, прийти он не сможет, потому свои показания он будет давать по телефону. Так ведь может проходить свидетельство?              – За весь мой стаж работы я такую ситуацию вижу впервые, – призналась судья, – что-ж, пусть данный свидетель даст нам показания по телефону.                     Всё обошлось. Спасибо, что этот киллер столько раз оставил свой номер, позвонить ему не составило никакого труда. Самое главное, чтобы он сейчас взял трубку.              Апфель установил на звонке громкую связь и поднёс динамик телефона ближе к микрофону на трибуне, чтобы всем были слышны пока только гудки.              Амато не понимает, что пытается сделать молодой человек. Может, он хочет как можно дольше продержать этот суд с целью оправдательного приговора?              Трудно, когда не знаешь всей правды.              – Здравствуйте, – ответил тот же голос, что и в уборной, – я так понимаю, вы уже готовы?              – Да, да, совершенно верно, – торопливо ответил Апфель, – мистер, э-э-э... как вас называть...              – Сейчас пока моя личность не важна. Я сам её раскрою в начале своих показаний.              – Вы сейчас находитесь в зале суда. Судья разрешила вам давать показания, так что... можете уже начинать.              – Начну, пожалуй, с того, что я – наёмный киллер.              Суд вновь оказался ошарашен от этой новости. А Амато и поверить не мог в то, что Апфель связался с киллером. Может быть, ценой собственной жизни.              – Вы можете доказать это? У вас есть какой-нибудь псевдоним, под которым вы скрываетесь? – задал острый вопрос прокурор.              – Это сейчас ни к чему. Я даю показания под двумя условиями: во-первых, никакого вранья и лжи в моих показаниях не будет. Так мы договорились со свидетелем. Во-вторых, я хочу иметь гарантию на свободу хотя бы в этом городе. Вы сами понимаете, как сложна жизнь киллера, когда за тобой охотятся куча полицейских и следователей. Если вы согласитесь с моими условиями, то я дам вам больше информации, чем вы, возможно, услышали за весь этот суд. Если же нет, то... самостоятельно завершу звонок, и разбирайтесь в этом деле как хотите.              – Что-ж, ценою чужих жизней я... готова согласиться на ваши условия, как судья, – слова судьи поразили зал присяжных. Возможно, после этого дела её уволят, и репутация её, как судьи, будет подорвана. Но это никто из зала суда, кроме адвоката и прокурора, скорее всего не узнает.              – Вот и славно. Я могу начинать свои показания? – а киллер, похоже, почувствовал преимущество, как только услышал положительный ответ.              – Да, начинайте.              – Думаю, у некоторых слушателей в зале суда уже закралась мысль о том, а является ли убийство Сициллио Д'Анджело заказным. Ответ: да. Я по праву не имею раскрывать своего заказчика, но меня он заказал, как план Б, на случай, если ему самому не удастся убить его. По крайней мере, ни свидетель, с помощью которого сейчас я выхожу на связь с вами, ни мальчик, которого вы судите, не являются моими клиентами. Можете к моим словам отнестись скептически, но, повторюсь, со свидетелем у нас есть условие, что я не могу лгать.              "Если убийство заказное, то я, получается, никого и не убивал?.." – думал Амато, пока слушал киллера, – "Но я же точно помню, что стрелял... Куда тогда я выстрелил... Ничего не понимаю. Я запутался ещё сильнее."              – Перейду, пожалуй, к самому месту убийства. Даже если вы это дело закроете, то я всё равно вам советую после суда ещё раз проверить то заброшенное здание, потому что там я для вас оставил улику против себя, как маленький презент.              – Так, получается, волос, который был обнаружен мной, адвокатом подсудимого, был вашим? – спросила Вероника, как только киллер остановил свою речь.              – Ах, я рад, что вы его нашли! Да, действительно, волос мой. По нему всё равно вы вряд ли определите мою настоящую личность, но, надеюсь, я вам этим волосом заставил в чём-то усомниться. Следующая важная улика... пистолет, как я помню. Дело в том, что пистолет сейчас находится в надёжном месте... но точно не в зале суда.              Суд снова, словно наигранно начинает удивляться с происходящего вслух, пусть и тихо.              – Сеньор Конте, – обратилась судья, – скажите, откуда появился пистолет, который вы предоставили? Он был на месте происшествия?              – К сожалению, нет, его мне предоставил заказчик киллера. Я об этом не хотел упоминать, потому что... вы сами понимаете, получился бы форс-мажор.              – Мой заказчик не обращался в полицию с целью сдать пистолет. Я уже сказал, что пистолет находится не в здании суда.              – Я могу точно заявить, что прокурору пистолет отдали Д'Анджело, чтобы мой подопечный во всём признался и ему вынесли обвинительный приговор, – после данного высказывания Вероники Д'Анджело засуетились. Эх, если бы сейчас в зале был Антонио, он бы точно начал кричать что-то рода: "Возмутительно! Ложь и провокация!".              – А у вас есть доказательства того, что пистолет мне отдали Д'Анджело? – странно, прокурор начал сдавать обороты. Даже его голос начал как-то утихать на фоне семьи Д'Анджело.              – Если бы пистолет был законным в рамках данного дела, то он был бы в материалах и у вас, и у судьи, и у меня в том же числе. Но пистолет был в материалах только у вас и у судьи. У меня не было на руках информации о том, что пистолет предоставили как вещественное доказательство, а значит, меня хотели подставить. Не вы, так Д'Анджело, – им сейчас очень выгодно, чтобы кто-то из семьи Моретти оказался в тюрьме. И абсолютно не важно, что это – несовершеннолетний мальчик.              – Ого, как у вас здесь всё запутано, – высказался киллер. У молодого человека на протяжении всего разговора обе руки отекли и устали держать телефон. К этому моменту он просто аккуратно положил телефон на трибуну и сильнее наклонил микрофон. Звук стал чуть хуже, но киллера не заглушал, – я могу продолжить свои показания?              Зазвучали три громких стука молотком, после которого вновь наступила тишина.              – Свидетель, продолжайте, – разрешила судья.              – Благодарю. Закончу тем, что я делал на месте преступления в момент убийства. Я стоял за... хм... не могу точно вспомнить что это, но помню, что там были приколочены деревянные доски. Впрочем, не важно. Я слышал различные разговоры между моим заказом, подопечным моего заказа и свидетелем, но я не придавал им особого значения. Заказчик дал мне определённую инструкцию: после конкретной фразы или жеста я устраняю жертву, чтобы это всё выглядело так, как будто и правда произошло заказное убийство. Но не тут-то было: передо мной чуть ли не выскакивает мальчик, выкрикивает фразу... сейчас, погодите... "Выкусите, гады"... или там было "твари"... В общем, как только он выстрелил, я быстро схватил его за капюшон и резким движением повалил на пол. Изначально я планировал выстрелить жертве в голову, но из-за этой внезапной ситуации я выстрелил ему в шею. Жаль, что он какое-то время мучался до своей кончины... В целом, это все мои показания. Если у вас есть ко мне вопросы – задавайте, с радостью на них отвечу, пока у меня есть время.              – Подсудимый в своих показаниях говорил, что полз к тому месту, где впоследствие прятался. Свидетель, скажите, вы видели, как подсудимый... ну, то есть, тот мальчик полз навстречу к месту, где вы находились?              – Нет, не видел. В заброшенном здании целой осталась лишь одна единственная лампочка, для которой, видимо, кто-то из Д'Анджело починил проводку, чтобы хоть как-то освещать лицо похищенного свидетеля. Всё остальное здание было будто во мгле. Сам еле определился с местом, откуда можно было бы спокойно устранить жертву.              Амато не мог поверить, что всё, что он только что услышал – это настоящая правда. Он и не думал, что кто-то разобьёт вдребезги все его мысли и доводы о его причастности в убийстве. Это было словно единственным лучом света, проникающим в серую, заполненную пылем и дымом комнату. Он обвинял во всех бедах только себя самого, но в этот раз... он ни в чём не виноват? И правда? Это не шутка? И не сон?              Юноша тихо заплакал. Так, чтобы никто не увидел и не услышал этого. Может быть, войну он ещё не выиграл, но победил долгую, чуть ли не одну из самых тревожных битв. И это чувство... это было что-то облегчающим, таким тёплым и свежим, чего Амато в последнее время и не мог почувствовать морально. Но улыбнётся ли ему фортуна ещё раз? Не единственный ли это случай того, как судьба всё-таки помиловала его, несмотря на долгие размышления?              Он не чувствовал ни страха, ни боли... Это было что-то сроду счастья. Счастья, что, скорее всего, вся эта вакханалия закончилась, и он вернётся в особняк. В уютную кровать. К Сету. Туда, где теперь его точно будут ждать.              – У вас остались ещё вопросы? – спросил киллер.              – Думаю, что нет. Вы и правда придали ясность этому убийству. Хоть вы и признались в том, что являетесь настоящим убийцей Сициллио Д'Анджело, но по условию я обязана вас отпустить. Можете быть свободны, – подытожила судья.              – Благодарю, это действительно значимые для меня слова. Ни мой заказчик, ни я сам не хотели портить жизнь другому человеку. Я сам предпочёл во всём признаться, с разрешением заказчика, конечно же. Засим откланиваюсь, – после этого киллер завершил звонок, и Апфель, забрав телефон, удалился с трибуны свидетеля. Но уходя, обратил внимание на Амато, наклонившего голову вниз и вытирающего рукой слёзы. Со стороны молодого человека не было так понятно, слёзы ли это, просто ли юноша вытирает свой глаз, но в этот конкретный момент ему стало его жаль. Действительно, в жизни его окружали только негативные вещи: непричастность родителей в принципе, родственники с карательными методами воспитания, плохая компания, неопытность... Он изначально был хорошим мальчиком с пристрастием к рисованию, просто жизнь его поставила в такие условия, что лучше отвечать негативом в ответ, а не терпеть и слушаться.              – Перед тем, как вынесется окончательное решение судьи, я бы хотела сейчас уточнить некоторые вещи. Во-первых, скорее всего, пробоина принадлежит моему подопечному, но, как я и говорила, второй пули на месте преступления мною обнаружено не было. Во-вторых, мне бы хотелось сейчас поговорить о Д'Анджело, а точнее о конкретном человеке их семьи – Антонио Д'Анджело. Его участие касается всего рассматриваемого дела и этого суда в том же числе.              – Суд, конечно, очень сильно затянулся, но я дам вам шанс, сеньорита Моретти, – вновь разрешила судья.              – С самого начала Антонио Д'Анджело знал, что подсудимый невиновен. Но ему было просто необходимо избавиться хотя бы от него любым способом. Благо, что он оказался в этом плане лояльным: он просто воспользовался своими связями в полиции и без признания самого подсудимого в содеянном заставил следователей отправить его в колонию для несовершеннолетних. Доказательство этому – звонок одного из следователей Антонио Д'Анджело. Изначально был записан только разговор со стороны следователя, но позже сам он во всём признался и дал нам запись звонка. Я могу её предоставить суду?              – Конечно, – сказала судья.              Вероника переключила на экране план преступления, и теперь там была аудиодорожка, которая, скорее всего, и является записью звонка:              " – Да?              – Здравствуйте, сеньор Д'Анджело. Вам звонят из полиции.              – А-а-а-а, ты этот что ли? Как вас там... следователь?              – Да-да-да, это я, вы всё верно поняли.              – Ну и что звонишь?              – Мы допросили Апфеля и Амато Моретти, как вы и просили.              – И каковы результаты?              – Оба невиновны, судя по показаниям.              – Что!? Ты мне говоришь, что оба невиновны? Да я нутром чую, что хотя бы один из них замешан в гадких делишках!              – И что вы мне предложите делать? Опять их допрашивать?              – Хрен с первым. От него ничего не дождёшься. Потом добьёмся своего, этот... выходец из их семейки разберётся. Что там по второму?              – Допрошен был не полностью, так как у него было что-то рода... эх, простите, сеньор Д'Анджело, но я не могу допрашиваться до человека, находящегося в состоянии аффекта. Такое не в моих полномочиях.              – Значит так. Этот ублюдок застрелил моего брата, и я это точно знаю. Либо ты с ним что-то делаешь, ну там, например, в тюрячку сажаешь, либо тебе придётся попрощаться и с работой, и с финансированием, и с жизнью.              – Я не могу посадить его в тюрьму ни за что-              – Ты с первого раза не понимаешь? Либо его, либо тебя. В третий раз повторять не буду.              – ...Я вас понял. Я что-нибудь сделаю с этим.              – Вот и всё, не нервируй мне мозги."              Николас. Николас заставил того следователя во всём признаться, и это он записал тот звонок со стороны во время своего перерыва. Конечно, он мало чего смог предоставить именно по поводу невиновности Амато, зато столько компромата на Д'Анджело накопал... Им самим и не снилось.              – О фальшивом пистолете, втором свидетеле и о поведении самого Антонио Д'Анджело мне будет бессмысленно рассказывать. Ему просто хотелось отомстить за смерть собственного брата, а кто же может быть ещё виноват, кроме семьи Моретти? Думаю, все присутствующие в зале суда прекрасно понимают, как сильно сейчас обострилась ситуация в городе... и на этом я лучше закончу.              Вероника хотела ещё рассказать и о состоянии самой семьи Д'Анджело, но не стала. Иногда даже кажется, что эти две мафиозные семьи слишком сильно похожи друг на друга, словно они друг у друга берут бесчисленное количество идей и концептов, которые можно было бы воплотить в реальность. Но известно ли хоть кому-нибудь, хотя бы донам этих мафий, какие были у них обоих отношения до всех тех сумасшествия и жестокости, что не проходят уже десятилетиями? И кажется, что эта конкурентная война никогда не окончится, и постепенно все будут проявлять насилие просто так, не зная особой причины.              – Сеньорита Моретти, я знаю, чего вы хотите добиться, но... – судья вздохнула, – Вы же понимаете, что это невозможно.              – Я понимаю, – ответила Вероника с печальным тоном. Безвыходная ситуация. Антонио не посадить: кроме связей в полиции у него ещё и огромный кошелёк, который точно позволит ему вылезти из тюрьмы не то, чтобы за несколько дней, а за несколько часов.              Кристиано пытался наладить какие-то контакты с колонией, предлагал хорошую сумму денег начальнику корпуса для содержания омег, но тот отказывался. И с одной стороны понятно, почему: жить хочется подольше. Сколько раз люди попадались на крючок с деньгами, а потом годами платили эту же сумму частями обратно, и представить сложно.              – Благодарю вас, сеньорита Моретти. Прошу суд встать. – как и положено, все присутствующие, включая саму судью, встали со своих сидений, – Суд постановляет: гражданин Амато Моретти по предъявленному обвинению в совершении преступления по статье "Непредумышленное убийство" является невиновным в связи с непричастностью к совершению самого убийства.       

***

      Что-ж, вот и настало время собирать вещи. Место было не совсем приятное, зато с хорошими людьми и вполне себе съедобной едой. Всё равно хуже, чем в особняке, быть по мнению Амато не может.              Как только он вернулся обратно в колонию, все в общей комнате поздравляли его с оправдательным приговором. Особенно Джино. Он больше всех хотел, чтобы юноша наконец-то смог вернуться домой. Даже ритуал какой-то особенный сделал, чтобы все беды пропали хотя бы на момент суда. Может, это он сработал, а не внезапное помилование судьбы?              Торе отделался только лишь похлопыванием по плечу и лёгкой улыбкой. Но Амато успели нашептать, что тот специально отказывался даже идти на приёмы еды, пока сам юноша не вернётся назад и не скажет, что его оправдали. А если бы не оправдали?..              Последнюю ночь перед отъездом Амато спал плохо. Он пытался отойти от шока, которое он испытал за время суда. Да и от осознания, что он и мухи в тот роковой день не обидел, тоже. Уснул только когда уже физически устал думать об одном и том же.              Впрочем, сегодняшнее утро было гораздо светлее, чем предыдущие. Пусть и небо остаётся таким же сероватым, что-то в этом всё-таки есть. Оно уже не навевало какую-то горечь в сердце, а, наоборот, наводило простоту в самом себе, словно на что-то намекая и людям, там, на земле.              Достаточно символизма и сравнений. Чем больше уходишь в корни, тем сильнее они ищутся даже там, где, вроде бы, и искать ничего не нужно.              Настроение сегодня приподнятое, но недостаточно, чтобы сменить слегка грустноватое лицо Амато. И его, на самом деле, не раз спрашивали, что у него с настроением. Всё в порядке. Он просто родился в такой семье, где держать хотя бы серьёзное лицо уже невмоготу.              Вещей, которые можно было бы забрать к себе в комнату оказалось не то, чтобы много: всего-то несколько купюр, которые дал тогда тот начальник, и снимок с УЗИ с теми "домиками". Всё остальное – собственность колонии. А большего-то за время пребывания здесь Амато ничего не нашёл. Хотел забрать себе на память старенькую монетку в кабинете начальника, пахнувшую почему-то приятным железом, но в последний момент передумал. Может, оно и к лучшему было, что юноша ничего не своровал у него.              Пока Амато только сидел на своей кровати, на которой остался лишь покоцанный матрас, и задумчиво смотрел куда-то в пол. Пока к нему из работников колонии никто не приходил и не говорил, что идти к выходу уже можно. Так что пока Амато будет сидеть, развлекать самого себя в голове.              Но внезапно, в комнату зашёл Торе. Он снова с самого раннего утра занят различными делами, но, похоже, нашёл для себя момент, чтобы уделить время для человека, который скоро покинет это место.              – Я уж думал, ты уехал, – с сигаретой в зубах сказал Торе. Представим, что он так поздоровался.              – Я без разрешения никуда не уеду, – видеть Торе сейчас было даже приятно. Многие сейчас заняты на швейном предприятии, школьные часы только недавно закончились.              – Тогда разрешаю. Езжай, – может, у Торе сегодня действительно хорошее настроение? Шутки – это ведь не в его духе, ему до них некогда.              Амато фыркнул носом. Вроде и забавно, но как всегда сил даже на слабую улыбку не хватит.              – Тебе не понравилось? Больше шутить не буду тогда, – Торе присел рядом с Амато.              – Да нет, это я просто не могу улыбаться.              – В смысле "не можешь"? Ты отвык?              – Типа того, – запах фруктов и табака всё равно противный. Но потерпеть пока надо.              – Печально конечно... – с выдохом ответил Торе, из-за чего из его рта вылетела очередная струя дыма, – Слушай, я вот чего сказать-то хотел. Помнишь, ты одной ночью мне предлагал "приглядеться" к Элу?              – Ты же знаешь, что у меня пока память как у рыбки.              – Ну и ладно. Так вот, я и правда задумался над твоим предложением. Я ведь давно с Элом общаюсь, но такое ощущение, будто мы остановились на одной точке в наших отношениях. Только не знаю, как сказать ему об этом, честно. Я не романтик.              – Можно намекнуть ему как-нибудь в разговоре... Сказать что-то рода: "С тобой так хорошо и приятно сейчас"... А дальше, наверно, всё само пойдёт.              Торе усмехнулся.              – Тебе легко говорить о таких вещах... Я ж говорю, я не романтик, и никогда им не был, хотя жду любви и романтики в ответ. Но я попытаюсь. Даже не знаю, с чего вдруг я с тобой согласился по поводу Эла...              – Наверно, от одиночества. Не по наслышке знаю, – и правда, Амато на собственной шкуре доказал, что долгое одиночество, особенно, если это связано со второй половинкой, ни к чему хорошему не приведёт, – может, ты уже и привык к этому, но... Иногда ведь хочется иметь рядом родного человека.              Торе вздохнул. Похоже, и правда во всём виновато одиночество. Он несколько лет ведёт образ жизни некоего "волка-одиночки", пусть он и хотел жить совсем иначе.              Несколько минут они так и сидели в тишине. Торе за это время даже сигарету докурить успел. Да и Амато думал, что тот уйдёт быстро. Было даже как-то некомфортно находиться в такой глухой тишине, слыша только периодичные вздохи друг друга. Но её прервал скрип железной двери, из проёма которой показался долгожданный работник колонии.              – 3-14, на выход, – он мотнул головой в сторону коридора и громко закрыл за собой дверь. Амато даже оживился, но пока хочет попрощаться с Торе.              – Ну, давай. Удачной тебе поездки домой. – одну ладонь Торе положил юноше на плечо, а другой погладил по макушке. Приятно, – Звонить нам хоть будешь? Или мы тебе?              – Да я номера своего не помню. Правда, не помню, – юноше от этого факта даже стало стыдно.              – Тогда я напишу номер Эла. Он теперь каждый день будет свой планшет приносить. Звони тогда желательно ближе к вечеру, ладно?              Амато кивнул. Конечно, Торе лучше поторопиться, чтобы работник колонии, наверняка стоящий за дверью, не разозлился.              

***

                    Юноша, сложив свои вещи в карманы, включая записку от Торе, вышел из общей комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.              – Всё сдал? – стандартным строгим голосом спросил работник.              – Всё, кроме матраса, – Амато надеется, что его кровно заработанные деньги не считаются собственностью колонии.              – Ладно, сами уберём. Пошли.              

***

                    Все вещи, что Амато имел на момент приезда, ему вернули. Телефон, естественно, никто не заряжал, но это и неудивительно.              Переоделся юноша в свою одежду достаточно быстро, хоть и возникла одна маленькая проблема.              Кроссовки. Теперь надевать обувь было довольно затруднительно, и придётся звать кого-нибудь на помощь. В этой ситуации ему помог тот работник колонии, что и вызывал его на выход, и как бы Амато перед ним не извинялся, тот просто отмахивался и говорил, что это всё ерунда.              К главному выходу его просто сопроводили. Без наручников. И выходить из колонии уже было достаточно волнительно, пусть Амато и хочет поскорее вернуться обратно. И вот, он нажал на железную ручку двери, как увидел впереди себя сухой асфальт, через который проросли пока засохшие травинки. Но только он посмотрел вперёд...              Его ждал Сет. С цветами. И в нём ничего не поменялось за прошедшие две недели. Не побледнела кожа, не появились новые царапины на лице – вообще ничего. Как будто он и в больнице с ранением не лежал никогда.              Расстояние до него было немаленькое. Но разве есть причины для того, чтобы не бежать со всех ног к нему?              Амато тут же, прямо с порога понёсся навстречу Сету. И Сет тоже бежал навстречу ему, не выпуская из руки букет цветов. И юноше в один миг показалось, что их снова что-то может разлучить; может, на этот раз с неба упадёт огромная стена, которая преградит им обоим доступ... Но он продолжал бежать. И какая разница, что потом снова будет болеть живот? Какая разница, что он быстро устанет? Ради этого момента не жаль ни своих сил, ни своих слёз, непроизвольно льющихся из глаз.              И как только они оба смогли добежать друг до друга, они крепко обнялись. И сейчас хотелось забыть про всё, лишь бы эти объятия не прекращались никогда. Юноша от переизбытка чувств мог только плакать прямо в пуховик Сета, чувствуя на своей голове горячие поцелуи от него.              – Я так по тебе скучал... – прошептал сверху Сет, не переставая попеременно гладить и целовать голову Амато. Но тот пока мог только отвечать ему всхлипами и продолжать обнимать его настолько крепко, насколько хватало ему сил.              Спустя всего лишь жалкую минуту, парень прекратил целовать голову Амато и поднял её наверх. Это покрасневшее от слёз лицо он, кажется, не забудет никогда: на него сейчас как будто смотрит маленький, самый беззащитный ребёнок, который наконец-то смог получить самое желанное от этой жизни. Но это не он сейчас смотрел на него, а они. По крайней мере, так кажется самому Сету. Амато сам не может сказать, что чувствует сейчас физически, только шмыгает носом и продолжает смотреть на парня.              – Не плачь... Всё будет хорошо. Я обещаю, – большим пальцем Сет вытирал оставшиеся на щеке слёзы юноши. Амато поверит его словам, пусть он и до сих пор не уверен, как долго парень сможет прожить в целом. Хочется, чтобы он был рядом всегда. Но когда-нибудь придёт момент, когда его не станет...              Сейчас юноша не хочет думать об этом. Да и в принципе о чём-то плохом. Всё самое страшное осталось позади, и это самое главное.              – Это тебе, – Сет протянул Амато букет роз. Хоть и юноша не так сильно любит эти цветы, но получить их в подарок оказалось действительно приятно. Да и вообще, он букеты не больно-то и воспринимает, как хороший подарок. А вот шоколадки... их хотя бы съесть можно.              Как слышал Амато, розы довольно дорого стоят, а если это целый букет – тут только и считай, сколько человек потратил на это своих денег. Хотя, может быть, скоро для Сета букет роз будет чем-то обыденным и дешёвым подарком, зная, чем он будет заниматься всю свою оставшуюся жизнь. Но букет красивый. В нём точно есть какая-то своя изюминка. Просто Амато не может понять, какая именно.              – Ну что, поедем домой? – воодушевлённо спросил Сет и обнял Амато за плечо.              – Угу, – ответил он, продолжая заглядываться на цветы. Они так завораживают...              И они вдвоём пошли к джипу, который уже не кажется таким громоздким и недоступным. Шли вместе так, словно их ничего не торопило. Они наслаждались компанией друг друга, ощущали знакомые запахи и надеялись, что больше таких разлук никогда не произойдёт.              Этот аромат колы с лимоном такой кислый, но такой долгожданный и родной... Его не хочется никуда отпускать, хочется лишь вдыхать его каждый день, зная, что его обладатель – это один из тех людей, кто точно тебя любит и ценит.              Когда они оба сели в салон джипа, Амато увидел Апфеля, наверняка видевшего всё то, что происходило ранее. И скорее всего, хоть он и радуется тому, что хотя бы кто-то смог воссоединиться со своей второй половинкой, он при виде Амато и Сета хотел бы также ощущать себя и с Виктором.              Молодой человек не верит, что Виктор может быть ещё жив. Он видел тело в гробу. Настоящее. Но к нему даже не попытался притронуться, не хотел, чтобы факт о его смерти подтвердился ещё больше. И если бы Апфель знал, что случится в тот день, когда Виктор погибнет, он бы всеми силами постарался отговорить его не заниматься этим. Ни один день не проходит без того, чтобы не вспомнить о Викторе.              – Апфель! – хоть и юноша внутри чувствовал что-то вроде радости, но на лице показать это не мог. Только раскрыл глаза шире, чем обычно. И спустя несколько секунд юноша резко обнял Апфеля, после чего сам молодой человек посмеялся.              – Привет, Амато. Рад, что мы все вместе сейчас вернёмся домой, – хоть и особняк до сих пор не считается для Амато и Апфеля домом, но это было единственное пока место для них двоих, где они могли бы чувствовать себя живым человеком, а не лишь его подобием.              И они поедут все вместе. И это, наверно, самый лучший исход из всех возможных. В особняке Кристиано точно опять праздник устроит из возвращения юноши...              – Вижу, настроение у тебя лучше обычного, – да не то слово. Это будет один из самых лучших дней в жизни Амато.              – Угу, – ответил Амато, – я вообще подумал, что меня не оправдают. Особенно после того пистолета...              – Да и не важно. Самое ведь главное, что у нас всё получилось, верно?              – Да-а... – как-то забывчиво согласился юноша. В его голове был только вопрос, как же Апфель согласился сотрудничать с тем киллером. Его свидетельство до сих пор шокирует Амато: мало того, что его намеренно попытались вывести на признание в убийстве, так и ещё оказалось, что он упал после выстрела не просто так.              Джип в это время уже спокойно ехал по пустой дороге вдоль равнин. Блеклый пейзаж как раз выглядит более опустошающим на фоне колонии. Было всё-таки у Амато в колонии ощущение, что он сейчас за границей Италии, смотря на эту пустую землю с подсохшей травой.              – Амато, ты ведь на меня не в обиде? – спросил Апфель спустя где-то минуту, – За то, что я тебе предложил не говорить о пистолете в принципе.              – Мне кажется, если бы мы оба не начали скрывать это, то и тот бы прокурор не показал пистолет, – предполагал юноша.              А ведь и правда, если бы они оба не говорили, что даже собственными глазами этот пистолет не видели, то прокурор бы, скорее всего, предоставил тот подставной пистолет в самом начале после показаний Амато.              – Мне незачем на тебя обижаться. Ты мне просто пытался помочь.              – Как и ты мне... – вздохнул Апфель и отвернулся к окну. Он и не подозревал на протяжении всего этого плана, что он делает практически тоже самое, что и Амато. Это решение было рискованно и глупо. Но стоило ли оно того, чтобы слегка потянуть суд? Может быть.              Юноша просто не может обижаться на Апфеля после того, что он для него делал. Он согласился опекать его, и неясно, продолжится ли это опекунство и после того, как появятся они. Он интересный человек со своей трагичной судьбой, и Амато хочет сделать жизнь молодого человека хоть чуточку лучше, но не знает как. И это, наверно, единственное, за что ему стыдно перед Апфелем. Он не в состоянии отблагодарить его чем-то ценным, подарить ему незабываемые впечатления, наконец-то помочь отпустить ему смерть Виктора... В этом плане Амато чувствует себя бесполезным.              Но мысли о плохом остановились, когда юноша почувствовал толчок. Да, отличный способ отлипнуть от очередных обвинений самого себя и вновь вспомнить о них. А они в свою очередь заставили вспомнить о том, что Амато не успел рассказать Сету по звонку в колонии.              – О, кстати, Сет! Мне как-то приснился сон...