Создатели прозрачной смерти

      1997 год.       Детский смех вернул меня в реальность из воспоминаний. Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли о том, что произошло пять лет назад. Не люблю вспоминать то время, которое должно было стать самым счастливым в моей жизни. Свадьба, медовый месяц, беременность… Да, свадьба, брачная ночь на фоне взрыва, побег от властей Модерны… Конечно, Владимир Оболенский-младший был очень недоволен отказом, хотя старался не демонстрировать настроение. Андрей пообещал, что однажды мы приедем на Викторию, после этого нас проводили до Бразилии на частном дипломатическом самолёте. Всё, что произошло потом, даже не собираюсь вспоминать. Сейчас нет сил, может быть, когда-нибудь смогу осознать, что произошло за пять лет, все наши поступки, на что пришлось пойти ради так называемого «спасения мира». Разумеется, в грязные дела никто не посвящён. Ни одна живая душа, кроме нас с Андреем. Иногда мне становится страшно, мучает совесть, но пытаюсь оправдать себя, что зло во благо.       Я рассеянно наблюдала за играющей на природе малышнёй. Сердце наполнилось радостью при виде того, как они развлекаются и веселятся, словно самые обычные дети, а не вундеркинд со странностями, капризная дочь миллионера и надменный избалованный представитель элиты. Сейчас это были самые обычные ребята, наслаждающиеся отдыхом.       Однако, как оказалось, я рано радовалась, и не следовало расслабляться. Ведь вскоре произошло весьма неприятное событие. Хотя вначале ничто не предвещало беды.       Ближе к обеду я решила, что пора возвращаться. Выходные подходили к концу, завтра мне на работу, девочкам на учёбу, да и отсутствие Эдварда могут заметить. Поэтому после купания я объявила детям о том, что пора в обратный путь. Они заметно погрустнели. Видимо, им нравилось такое времяпровождение.       — Ещё увидимся, правда? — спросил Эдвард. — Надеюсь, в следующий пригласите меня.       Неужели ему и в самом деле понравилось? Удивительно. Думала, он не жалуется на трудный поход лишь из нежелания показаться слабым. А может, действительно рад смене обстановки, ведь ему должно быть скучно.       — А как мы тебя пригласим? — удивилась я.       — Запишите мой номер, — с готовностью ответил мальчик, как будто ждал этого вопроса. — Звоните в любое время, буду ждать.       Даже так? Интересно, интересно. И зачем тебе это надо? Я очень удивилась.       — А разве ты не знаешь, что девушка никогда не звонит первой? — неожиданно вмешалась Нина, глядя на него с кокетливой улыбкой.       Эта девочка просто невыносима. В девять лет уже пытается подражать взрослой, ведёт себя, как девицы в сериалах. Специально дразнит в надежде, что Эдвард попросит её номер. Она соображает, что делает? Во-первых, он никогда её никуда не пригласит, в элитных кругах не принято звать на свидание простых. Во-вторых, они ещё совсем дети. Надо бы запретить ей смотреть эти идиотские мелодрамы. Но вот в чём проблема: я боюсь быть слишком строгой, она решит, что её права ущемляют, и так называет себя подкидышем. Поэтому разрешаю ей многое из того, что запрещено Даше, чтобы Нина не чувствовала себя ущербной, не говорила, что ей в детстве чего-то недодали. А приводит всё к таким глупостям.       — Мы живём в цивилизованной стране, где свобода и равноправие, — немного насмешливо ответил Эдвард, — так что можешь смело звонить первой.       — Тем более, ты же предложишь ему погулять, а не жениться на тебе, — сказала Даша.       — И не собираюсь, — пробормотала Нина, — он не в моём вкусе. Я выйду замуж за Артура.       — Артур? Знакомое имя. Кажется, я его знаю, — задумчиво произнёс Эдвард, нисколько не обиженный тем, что Нина заявила, что он ей не нравится. Обычно мальчишки чувствуют себя уязвлёнными в такой ситуации.       Девочки удивлённо посмотрели на него.       — Нет, этого Артура ты не знаешь, — сказала я, — наверное, какого-то другого. А того, который нравится Нине, мы встретили в аэропорту Сан-Паулу, он учится на лётчика, у него там стажировка. На Виктории никогда не был, сомневаюсь, что ты его знаешь.       — Ошибаетесь, среди моих знакомых нет никого с таким именем, — возразил Эдвард, а затем оглянулся, хотя вокруг никого не было, и понизил голос, — возможно, у меня мог бы быть старший брат, но по какой-то причине не родился. Это как-то связано с биологией, я не разбираюсь, но говорят, так бывает.       Мне стало жарко. Откуда он знает про такие взрослые темы? Пусть даже не разбирается, но уже сам факт, что ребёнок может понимать что-то, связанное с вопросом о детях, неправильно. Конечно, глупо думать, что современные дети верят в сказку про аиста и капусту, но всё же… Скорее их вообще не должны интересовать эти темы.       — Откуда ты знаешь, что это связано с биологией и насколько хорошо в этом осведомлён? — спросила я, сделав голос построже. — И с чего решил… Ну, про брата?       — Да ничего я не знаю, — ответил он, глядя на меня честными глазами, — просто Анни рассказала, что в каком-то из тупых сериалов, которые она смотрит, был момент, что женщина думала, что у неё будет ребёнок, а потом выяснилось, что нет. Но я не знаю, как такое возможно, и вообще, откуда берутся дети. Мне неинтересно, я вообще не люблю детей и вряд ли когда-нибудь их заведу. А насчёт брата я так решил, потому что мама один раз плакала, когда думала, что никто не видит, и говорила про какого-то Артура. А ещё у меня в детстве был воображаемый друг, которого я считал старшим братом. Только вы никому не рассказывайте, а то все подумают, что я сумасшедший.       Голова пошла кругом. С одной стороны, испытала облегчение, что он всё-таки нормальный ребёнок и ещё не посвящён во взрослые темы. Но и почувствовала негодование. Это что значит, детей он не любит? Как не стыдно? И это ужасное слово «завести», как будто щенка какого-нибудь. Эгоистичный ребёнок, который думает лишь о себе. Вот у меня никогда не было сомнений, я с детства знала, что хочу детей в будущем. А вот насчёт загадочного Артура, из-за которого плакала его мать, любопытно послушать. Неужели эта каменная леди умеет плакать? Едва ли. Если только… Наверное, Артур её тайный поклонник или любовник. Они ведь только строят из себя образец нравственности, а на самом деле имеют целые тайные гаремы. Причём как мужчины, так и женщины. Насквозь прогнившая элита. Впрочем, так всегда было. А наивный мальчик решил, что у него мог быть брат. Смешно. Интересно про воображаемого друга. Может, у мальчика психическое расстройство? Хотя непохоже. Видимо, ему просто скучно и одиноко.       Мы посмеялись и пошли дальше. Ничто не предвещало неприятностей. Но всё же они произошли. Дети уговорили меня пообедать в ресторане.       Я была против, но они уговорили меня, сказав, что «очень устали, хотят вкусняшек и отдохнуть», а Эдвард пообещал за всех заплатить. Это и стало основной причиной согласия, ведь у меня почти не было денег, не хватило бы на ресторан.       Счастливые дети влетели в помещение, радостно смеясь, и сели за свободный столик. За соседним обедала семья: лысый мужчина, полненькая женщина с густыми кудрявыми волосами и девочка-подросток лет четырнадцати, не отрывавшаяся от смартфона. Она с кем-то увлечённо переписывалась, при этом глупо улыбалась, хихикала и краснела. Родители переглядывались с понимающими улыбками. В какой-то момент девочка посмотрела на родителей и радостно сказала:       — Представляете, Саша меня на завтра в кино пригласил, а вам привет передаёт. Можно пойти? Я уроки сегодня сделаю.       — Конечно, милая, — ответила мать, — передавай привет от нас с папой.       Приятная семья. Сама не заметила, что слишком засмотрелась на них. Как же люблю такие доверительные отношения. Эта девочка вряд ли в будущем принесёт в подоле, ведь её отношения не тайные, родители полностью одобряют. Наверное, через несколько лет она выйдет замуж за своего Сашу. Боюсь, что у меня с Ниной так не получится, она уже сейчас очень скрытная.       — Уважаемая, — прервал размышления капризный насмешливый голос, — может быть, вы соизволите принести наш заказ? Или прикажете ждать до завтра? — оказалось, что Эдвард обратился к официантке, которая как раз принесла обед семье за столиком рядом с нами. На мой взгляд, это было логично, ведь они первые пришли. По презрению, скользящему между слов, понятно, что он вовсе не считает официантку «уважаемой».       — Сию секундочку, — сказала девушка, вежливо улыбнувшись, — просто эти посетители заказали раньше вас. Извините, скоро принесу, вы следующие на очереди.       Видимо, Эдвард не привык быть следующим после кого-то. Наверное, даже не знал, что такое очередь. Ведь он ходил только в элитные рестораны с родителями, которых все знали, и им всё приносили сразу. В глазах мальчика загорелся недобрый огонёк.       В следующее мгновение он откинулся на спинку стула, делая вид, что потягивается, и при этом как бы случайно задел рукой девушку. Я в ужасе наблюдала, как поднос выпал из рук, и всё, что на нём было, взлетело в воздух, приземляясь на сидевших за столиком и на саму официантку. Раздался визг, затем последовали ругательства.       Я на секунду зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, увидела, что Эдвард сидел с совершенно невозмутимым видом, как будто ничего не произошло. Официантка, дрожа, то лепетала извинения, то промакивала салфеткой пятно на юбке. Вид у неё совершенно несчастный и потерянный. Полненькая женщина всхлипывала, безуспешно пытаясь протереть блузку, залитую ярко-красным соусом, выглядит жутко, как будто кровь. Ещё хуже то, что томатная паста попала ей на волосы, и теперь голова напоминает рану. Её муж, отчаянно матерясь, тут я его совершенно не осуждаю, протирал платком лысину, залитую наверняка горячим кофе. Эта картина подняла во мне волну праведного гнева, который многократно усилился, когда перевела взгляд на девочку. Та истерически рыдала, держа в руке смартфон с экраном в осколках и трещинах, видимо, от упавшей тяжёлой бутылки лимонада.       Я в шоке. Сердце сжалось от жалости, а кулаки от ненависти. Мерзкий мальчишка! Так и знала, что этот негодяй испортит отдых. Даже не сомневалась в том, что его не надо брать с нами. И что теперь делать? Я даже не смогу ничего сказать, ни сделать замечание. Он мне никто. Между тем наблюдаю, как подбежавший администратор отчитывал официантку. Насколько я понимаю, её собираются уволить.       Замечаю, что Эдвард, несмотря на то, что старался демонстрировать невозмутимость, выглядел довольным. Счастливый блеск в глазах выдавал радость по поводу совершённого. А ещё ужаснее, что Нина угодливо хихикала, полностью одобряя его действия. Не знала, что она такая подхалимка.       Как обидно. Неужели подлый поступок останется безнаказанным? Очень несправедливо, что богатым негодяям прощается всё. Даже если они ещё дети. Страшно подумать, что будет через несколько лет, если этот мальчишка уже сейчас ведёт себя как надменный сноб, которому всё позволено. Хотя, чего я ещё ожидала? Чудес не бывает, кто ещё мог вырасти в такой семье? Понятно, что никто не накажет наглеца, тот так и будет чувствовать себя победителем, унижая простых людей.       Перевела взгляд на младшую дочь, она в не меньшем шоке, чем я. Расширившимися от ужаса глазами смотрела на дрожащую официантку, которая, сжавшись от упрёков администратора, в десятый раз извинялась и говорила, что не нарочно это сделала. Даша перевела взгляд на всхлипывающую женщину с соусом на одежде и в волосах, на матерящегося мужчину, пытающегося протереть лысину, и, наконец, остановилась на рыдающей девочке. Тут уже всё серьёзно, малышка не только невероятно справедливая, больше всего она ненавидит, когда обижают детей, даже если те на десять лет её старше. Пылающий огнём взгляд метнулся от девочки к Эдварду. И именно в этот момент я поняла, что справедливость существует, но не всегда принимает ту форму, какую нам бы хотелось. Потому что это не то наказание, о каком я просила.       Мимо меня пронеслась светлая молния. Это Даша, сорвавшись с места, метнулась к Эдварду прежде, чем я успела её остановить. Секунда, и не ожидавший ничего плохого хулиган оказался сбит с ног, чудом не разбив голову об угол стола, и на него обрушивались яростные удары. Всё произошло настолько быстро, что я не успела отреагировать, застыла в изумлении, наблюдая, как дочь наносила удары, прижимая напуганного к полу, не давая подняться.       Но я вовсе не рада возмездию. Если бы это был кто угодно другой, но не моя малышка. Сейчас Эдвард в шоке, он не ожидал нападения, но когда придёт в себя, ударит её в ответ. А учитывая разницу в росте и весе, от неё ничего не останется. Надо немедленно спасать дочь. Продвигаюсь вперёд сквозь толпу зрителей, которые уже успели сбежаться на любопытное зрелище.       Ругаю себя последними словами за то, что допустила такую ситуацию, позволила мальчишке пойти с нами. Знала, что быть неприятностям. Обидно. А ведь уже привыкли жить здесь, нам очень нравится, жизнь вошла в колею, всё налажено. И из-за глупости мелкого идиота и бурной реакции донельзя справедливой дочери опять придётся всё бросать и бежать из страны. Если нам вообще позволят. Ледяная волна паники накрыла с головой. А что, если у меня отнимут ребёнка и поместят в психиатрическую клинику? Ведь здесь очень строгие правила по отношению к людям с выявленными психическими расстройствами. Если узнают… А они, конечно, узнают, после такого невозможно скрывать. А нас ещё и посадят за то, что подвергли всех риску. Скажут, что моя малышка невменяемая, агрессивная. А то, что их драгоценный мерзкий сыночек в миллион раз опаснее, они не думают. Но мы не позволим. Неужели придётся применить наше оружие? Не хотелось бы, но, наверное, выхода нет. Я не позволю отнять мою кровиночку и отправить её в психушку. Если бы нам просто позволили уехать.       Между тем, к моему глубокому изумлению, Эдвард не предпринимал попыток защититься, не бил в ответ, не отталкивал, не поднимался, как будто предоставил девочке полную свободу действий. С чего бы это? Судя по характеру, такой не позволит обращаться с собой неуважительно, если даже не простил официантке минутное ожидание. Тогда за что Даше такое исключение? Но я понимаю, что не хочу размышлять над этим вопросом, хотя знаю, что придётся. Не сейчас, но когда-нибудь точно. Слишком уж подозрительно поведение напыщенного аристократа. Активный интерес к нашей семье, совершенно не подходящей по статусу, и к девочкам, с которыми в силу неравенства в положении никогда не сможет дружить. Странная реакция при виде Даши, да, я уже заметила, что он краснеет и заикается, когда она с ним разговаривает. И очень бережно с ней обращается, не как с Ниной. Над всем этим следует подумать, но сейчас не до того.       — Даша, прекрати, — я, наконец, добралась к девочке сквозь толпу, собравшуюся посмотреть на необычное зрелище.       Не без труда оторвала от увлекательного занятия, то есть от драки, поскольку в пылу ярости девочка даже не сообразила, что я её пытаюсь её оттащить. Она извивалась, махала руками, дёргалась и даже попыталась укусить меня. Лицо перекошено буквально звериной яростью, какой я никогда у неё не встречала. Глаза горели безумным огнём, она совершенно не похожа на человека. Почувствовала мороз по коже, очень испугалась за неё. Рано у неё появились приступы агрессии, так не должно быть. Ведь идея в том, чтобы она была милейшим и добрейшим существом. Андрей говорил, что Дезира была невероятно доброй, и Даша должна быть такой же, иначе всё зря. Но, если честно, сейчас мне кажется, я больше похожа на милашку Дезиру, чем моя дочь. Или она получила ещё и ту часть сознания, которая обозлилась на весь мир и привела к уничтожению? Но муж убедил меня, что этого не будет, Даша получит лишь положительные качества Дези. Неужели он ошибся? А может быть и нет. Негодяй заслужил наказание, если бы могла, я бы и сама его ударила. Вот только я сдержалась, а Даша нет, и теперь нас ждут неприятности.       Официанты и администратор мгновенно забыли про семью, пострадавшую от поступка мерзкого мальчишки, окружили и наперебой стали предлагать помощь. Сомневаюсь, что они узнали его, ведь, насколько знаю, в высшем обществе не принято светить фотографиями детей в соцсетях или показывать их перед камерами. Максимум проявления публичности — это выступление правящей семьи перед жителями в торжественные дни. Тогда и дети участвуют в мероприятиях, но кто запомнит лица с дальнего расстояния? Скорее, они догадались о его принадлежности к высшему обществу по внешности и вызывающему поведению. Мальчишка, даже если захочет, не сможет изобразить простого человека, знатность у него в крови. И поэтому сейчас все суетятся возле, пытаются оказать помощь, забывая, что он виноват в произошедшем.       Я сжалась, стараясь стать незаметнее, хотя с вырывающейся из рук девочкой это было проблематично. С ужасом ждала того, что должно вскоре последовать.       — Мадам, это ваши дети? — вырвал меня из размышлений голос администратора.       Я машинально кивнула, но тут же сообразила, что это не поможет. Эдвард придёт в себя и опровергнет мои слова, да они и сами поймут, что это не мой сын. Хотя внешне мы похожи, у нас один типаж, но одежда, поведение, умение держать себя — всё это совершенно разное. Я никак не тяну на мать принца. Так что сейчас охранник вызовет полицию. Особенно, если Эдвард назовёт свою фамилию, тогда нас сразу арестуют. Стараюсь не впадать в панику, что даётся с трудом, судя по ускоренному дыханию и бешено колотящемуся сердцу. Ладони стали влажными, к щекам приливает жар.       — Даша, милая, успокойся, — тихо говорю срывающимся голосом.       Тут же накатила злость. Я не испугалась мутантку в секретной лаборатории, почему должна бояться какого-то глупого мальчишку? Он не страшнее подопытной твари, которая могла нас разорвать за секунды. Хотя, кого я обманываю? Здесь нам никто не поможет, наказания не избежать, ведь Андрей в командировке, а я сама не смогу.       — Тогда потрудитесь объяснить, что это было? Разве не знаете, что драки запрещены, — строго спросил администратор.       Я чуть не взорвалась от ярости. Да это же дети! Абсурд.       Между тем к нам подошёл Эдвард, который отказался от помощи, предложенной официанткой. Я внимательно посмотрела на «пострадавшего». Конечно, Даша, учитывая силы маленькой девочки, не смогла нанести ему серьёзных повреждений. Только разбила губу и нос и поцарапала щёку. Но даже эти «травмы» нисколько не портили внешность красавчика. И то ладно, раны заживут, шрамов, скорее всего, не останется. Представляю выражение лица дворянской мамаши, когда увидит своего драгоценного сыночка. Если бы не наше серьёзное положение, я бы позлорадствовала, что негодяй получил по заслугам. Но сейчас не до смеха.       Он подошёл ко мне, как будто хотел что-то сказать, но не решался. Я слегка удивилась. По идее, он должен немедленно пожаловаться и потребовать вызвать полицию. А Даша, которая вроде бы начала успокаиваться, при виде Эдварда вновь рассвирепела, выгнулась дугой, зашипела и попыталась ударить ногой по лицу.       — Даша! — умоляюще попросила я.       Не реагируя на мои слова, она ловко повернулась, повиснув лицом вниз, и плюнула в лицо наглому мальчишке. Я дёрнулась. Это ещё более сильное оскорбление, чем драка. Да что она вообще творит? Администратор сразу протянул салфетку.       — Мальчик, почему сестра тебя ударила? — задал он вопрос, от которого я обречённо застонала.       Ну всё, нам конец, сейчас он расскажет правду.       — А это вас не касается, — надменно ответил Эдвард, — как-нибудь сами разберёмся, попрошу не вмешиваться в наши семейные дела, — он посмотрел на администратора таким взглядом, как будто спрашивал, почему тот ещё здесь.       Пробормотав извинения, мужчина удалился. А я терялась в догадках, не могла понять, почему он так поступил.       — Даша… — в голосе почему-то неуверенность. Разве так говорят с человеком, который разбил тебе лицо? — Можем поговорить, пожалуйста?       — Я с тобой не разговариваю, — обиженно ответила Даша, поджав губки. Кажется, приступ дикой ярости прошёл, теперь она активно демонстрировала обиду, — ты такой противный, высокомерный, — последнее слово она произнесла с трудом. Несмотря на серьёзность ситуации, я чуть не рассмеялась, ведь это выглядело комично.       — Я знаю, — согласился он. В голосе и взгляде было неподдельное раскаяние, или он так хорошо умеет притворяться, — но обещаю, что исправлюсь.       — Мама, отпусти меня, — велела Даша. Убедившись, что она успокоилась и не собирается нападать, я с радостью опустила её.       — Давай, исправляй всё, я жду, — велела Даша.       — Сейчас дам денег заплатить за материальный ущерб.       — И всё? — Даша строго посмотрела на него. — А извиниться?       — Я должен извиняться перед этими… Плебеями? В смысле, простыми людьми? — у него глаза расширились от шока. Эдвард смотрел на девочку, как будто подозревал, что она не в своём уме.       — Так ты виноват. А надо уметь отвечать за свои поступки, — самоуверенно ответила Даша.       — И почему ты такая умная? — с раздражением спросил виновник произошедшего.       — Наверное, потому, что я гений и вундеркинд, — напомнила маленькая справедливость.       — Ладно, — ответил Эдвард с таким видом, как будто его заставили есть лимоны.       Удивительно, почему он послушался? Если не хочет извиниться, зачем тогда это делает по просьбе Даши? Или просто стало стыдно перед девочкой? Он же как-никак пытается изображать воспитанного джентльмена, а тут такое. Видимо, хочет доказать, что может отвечать за ошибки.       Он нехотя подошёл к администратору, который снова отчитывал несчастную официантку.       — Извините, это я виноват, — сквозь зубы проговорил мальчик, — нечаянно задел эту девушку. Не увольняйте её, я оплачу материальный ущерб, — с этими словами он протянул управляющему кредитку, — думаю, десять тысяч достаточно? — администратор широко раскрыл глаза, руки задрожали, он чуть не уронил карточку.       — Что вы, это много, — пролепетал он.       — С каких пор десять тысяч много? — искренне удивился Эдвард. — Я думал, надо больше, — потом обратился к пострадавшим клиентам, — надеюсь, вас устроит такая же сумма? Если больше, то скажите, — те в шоке, ничего не ответили, — отлично, дайте номер счёта, я переведу.       Десять тысяч! И ему это ещё кажется, мало? Нереально. Мы с мужем должны работать для этого несколько месяцев. Семья за столиком, судя по выражению лиц, тоже не представляла, как можно назвать мелочью такую сумму. Особенно отдать её дважды, как ни в чём не бывало.       Из ресторана вышли в полном молчании. У меня не было достойных слов, чтобы прокомментировать ситуацию. Да они и не помогли бы. Невозможно перевоспитать такого человека, если не понимает, это навсегда. Я надеялась только, что мы больше никогда не встретимся. У меня не было ни малейшего желания, чтобы мои девочки общались с таким мерзким типом.       — Надеюсь, этот неприятный инцидент не повлияет на нашу дружбу? — с надеждой спросил Эдвард спустя некоторое время.       Я даже оторопела от подобной наглости. С трудом сдерживаюсь, чтобы не высказать всё, что о нём думаю. У меня едва хватает выдержки не бросить его посреди улицы, а всё-таки проводить до дома. Лишь потому, что не хочу, чтобы негодяй попал в неприятности, я всё ещё несу за него ответственность. А он что-то говорит о дружбе.       — Невозможна дружба между людьми с разным статусом, если один из них не готов признать ошибки и меняться в лучшую сторону, — озвучила Даша мои мысли, заставив меня сжаться от паники. Не хочу думать, как у неё это получается. Вряд ли она сама до конца понимает, что говорит.

***

      — Андрей, нет! Прошу, остановись, умоляю! — мой крик проигнорирован.       Какое у него жёсткое лицо, безжалостное выражение. Такой человек неспособен испытывать сострадание. А человек ли это вообще?       Меня пробирает мороз до костей. Дикий животный ужас заполняет целиком. Я должна, обязана его остановить, это очень важно, но не могу. Тогда он нападёт и на меня. У него сейчас такой вид, что он ни перед чем не остановится. Трудно дышать, горло свело спазмом. Никто не поможет.       Но это важно, я обязана что-то предпринять. Это необходимо, иначе меня не простят. Кто не простит? Не знаю, не помню.       — Андрей, остановись, мальчик не виноват, у него просто такой характер.       — Он не исправится, — качает головой муж, а глаза у него угольно-чёрные. Тьма залила их целиком, включая радужку. Это уже не он, я знаю. Мой любимый не способен на подобно зверство, — он оскорбил мою дочь и должен за это ответить.       — Как? Она просто ударила его и всё. Они же дети, — бессильно шепчу я, захлёбываясь слезами.       — Они не дети, — отвечает холодный, равнодушный голос искусственного интеллекта, в котором ни капли жалости, — они взрослые, совершеннолетние.       Он показывает на подопытного, привязанного к кровати ремнями, как до этого несчастная девушка в лаборатории Санчеса. Это действительно взрослый парень. Вот только лица не вижу. Хотя и без того понятно, кто это. Сердце заходится от боли и жалости, хочется кричать.       — Прошу, не надо, — шёпотом умоляю я, хотя как можно о чём-то просить робота? Он не знает жалости. Как Высший разум в Малиновой долине.       К подопытному тянутся провода от самых разных приборов, по капельницам в его организм поступают какие-то вещества.       — Он виноват и понесёт наказание, — говорит мой муж, — я специально для него разработал Прозрачную смерть.       Меня обдаёт ледяным холодом ужаса. Тело не слушается, меня трясёт всё сильнее. Не могу сдержать истерику, но и боюсь мужа. Точнее того, кто сейчас завладел его сознанием.       Мир кружится перед глазами. Страх, паника, жалость, боль, всё перемешалось. Трудно дышать, кажется, падаю в обморок.       Кричу надрывно, отчаянно, как будто у меня отняли смысл жизни, когда Андрей подходит к подопытному с шприцем в руке.       Боль и безысходность заполняют меня целиком, рвут душу на части. Ему нет спасения, действие Прозрачной смерти необратимо. Но он не заслужил это. Разве любовь — преступление?       Андрей делает несчастному укол.       Я уже ничего не соображаю от истерики, слёзы застилают глаза. Всё пропало. Пути назад нет. Мы всё потеряли.