Второй шанс всё исправить

             Неясный гул голосов, шепотки, сдавленный смех, чей-то осторожный кашель. Стук дерева о дерево, тихие шаги, шелест переворачиваемых страниц. Резкий и громкий звук школьного звонка. Зачем они такой делают, он же всех покойников в радиусе нескольких десятков километров на кладбище поднимет. Эрик испуганно распахнул глаза и подскочил на месте. За спиной снова послышался смех и ехидное хихиканье. Он в панике огляделся. Школа, парты, одноклассники.       — Как спалось, господин Кёниг? — вежливо поинтересовался… учитель истории. Он стоял рядом и успел отойти, когда нагло спящий на его уроке ученик соизволил проснуться. — Чем же таким вы занимались ночью, что спите на уроках? — Эрик диким взглядом посмотрел на него, на людей вокруг, пробормотал: «Черт, я попал в ад!» и упал в глубокий обморок.       Его не успели подхватить, поэтому он грохнулся об пол с высоты своего роста и ударился головой о ножку стула. Кто-то из омежек пронзительно завизжал.       — Цыц! — рявкнул учитель, в классе тут же воцарилась тишина, какой не бывало в дни написания контрольных.       Он присел перед учеником на корточки, убедился, что тот не симулирует, а на самом деле потерял сознание, поднял его на руки и понёс в медицинский кабинет. Там его привели в чувство, осмотрели. Наложили два шва на рану на виске, помазали зелёнкой и заклеили пластырем с котятами.       Эрик смотрел на суету вокруг мутными глазами, почему-то обрадовался, когда врач подтвердил лёгкое сотрясение мозга и отправил его домой. Хотелось полежать и подумать. Проснуться. Но он не спал, а рана под пластырем саднила. Точно не спал.       Отец приехал за ним очень быстро, ему позвонил завуч и сообщил, что Эрик неожиданно потерял сознание, а до этого, по словам других учеников, уснул на уроке и спал так крепко, что его никак не могли разбудить. Потом была больница, белые халаты, писк приборов, много обследований, тестов и анализов. Ничего странного не выявили, а на переутомление он не жаловался. Всегда легко учился, быстро запоминал материал. Но его продержали дома две недели, всё же сотрясение, а потом выписали и запретили уроки физкультуры.       Эрик радовался как ненормальный, потому что желания носиться по спортзалу с толпой потных и пока ещё воняющих феромонами подростков не испытывал. Он тщательно проанализировал ситуацию и пришёл к выводу, что умер и вернулся назад, в своё прошлое. В школьные годы, когда он ещё не стал акулой бизнеса, холодным и расчётливым циником, а был обычным шестнадцатилетним подростком. Смешливым, компанейским. Мог дурачиться и развлекаться в своё удовольствие. Мог исправить ошибки.       Эта мысль прочно засела в ушибленной голове и не давала покоя ни днём, ни ночью. Не просто исправить ошибки, а не совершать их. Он снова вспоминал всё своё прошлое будущее. Ему долгие годы мерещился чей-то смех. Он так и не вспомнил его обладателя, но почему-то верил, что это очень важно. И спросонья он услышал среди голосов что-то похожее. Возможно, обладатель этого смеха как-то повлиял на него в прошлом?       А может всё с него и началось? Потому что перед обмороком он успел увидеть класс истории, своих бывших одноклассников. Всех за две короткие секунды. Там не было только Даниэля Миллера. Он к ним ещё не перевёлся? Когда же он пришёл? В десятом классе точно был. Они почти сразу стали встречаться. И кому-то это сильно не понравилось.       Вопрос: кому? До этого он не гулял ни с одним омегой, никому не давал обещания, хотя желающие стать его парой не переводились. Все хотели умницу, красавчика, богатенького наследника. Кто из омег хотел сильнее всего? Он не помнил, чтобы кто-то открыто проявлял к нему интерес. Романтические отношения между альфами и омегами в стенах школы были запрещены. Исключение делалось лишь для истинных пар, они брали на совместные течки официальную справку. Но даже парочки предпочитали прилюдно вести себя прилично.       — Привет, Эрик, уже выписали? — рядом с ним остановился и картинно подпёр собой шкафчик смазливый омега. Наперекор запрету он был в перешитой и сильно зауженной школьной форме, подчёркивающей все прелести его хрупкой фигурки. В ушах качались длинные золотые серьги, пальцы унизывали кольца. Эффектно разбросанные по плечам тщательно завитые и уложенные длинные волосы, неброский макияж. Тонкий сладковатый шлейф духов, от которого моментально так засвербило в носу, что он не сдержался и чихнул.       Эрик не помнил его имени, он никого из них не помнил и не стремился начать общаться. Только Карл, который потом стал врачом, ещё вызывал какие-то хорошие воспоминания. Поэтому он коротко кивнул, взял из шкафчика учебник с тетрадью и пошёл на урок. Ему вслед задумчиво и немного обиженно смотрели густо подведённые карие глаза. Пухлая губка была прикушена чуть выступающим клыком. Омега раздражённо фыркнул и походкой модели поплыл по коридору, изящно покачивая бёдрами.       Прошло несколько недель. Эрик продолжал ходить в школу, больше молчал и внимательно наблюдал за одноклассниками. Постепенно вспоминал их имена и взаимоотношения с ним. Ему с самого начала повезло попасть в очень дружный класс, здесь никого конкретно никогда не травили. Никто ни с кем открыто не ругался, не делал втихаря гадости. Он такого не помнил. Ровные и дружеские отношения.       В этом году ученики их потока вступали в завершающую фазу полового созревания, у омег начинались течки, альфы на спор выпускали друг перед другом клыки и феромоны, хотя это запрещалось, так как их учили контролировать позывы своих тел, мерились бицепсами, выясняя, кто круче. Но учителя тщательно следили за тем, чтобы омег не обижали. За половой жизнью учеников тоже следили, секс был под запретом до восемнадцати лет. В школе и дома молодняку объясняли, что от него наступает беременность, а становиться отцами в шестнадцать неразумно. Общество не порицало, но и не поощряло. Существовал негласный закон: раз завёл ребёнка, содержи его сам. Умеешь трахаться, умей и растить результат.       Беспредела, царившего в обществе ещё каких-то сто лет назад, больше не было. Тогда течные омеги априори считались виноватыми в том, что подверглись сексуальным домогательствам и насилию. Типа, не ходи по улицам, раз потёк, сиди дома. А если течка началась внезапно, то на это банально закрывали глаза. Несчастных течных омег отлавливали охочие до развлечений альфы, пускали по кругу и вязали узлом по очереди. Крики и просьбы отпустить только подогревали интерес. На бедных парней кидались как на дичь.       Омеги после такого стали массово травиться таблетками и ядами, топиться, вешаться, вскрывать вены и пытаться убиться любым доступным способом. Возросло количество абортов, а когда их попытались запретить, то несчастные жертвы изнасилования начали поголовно делать подпольные или отказываться от сомнительного приплода прямо в роддомах и предлагали врачам отдать младенцев их отцам-альфам-насильникам, избежавшим наказания, или забрать себе. Ведь это же дети! Вы же хотели, чтобы они родились, вот сами и воспитывайте!       Потребовалось много времени, чтобы пресечь безобразие. И фраза «он сам меня хотел, соблазнял и крутил передо мной своим аппетитным задом» стала основанием для реального тюремного срока. А там закоренелым преступникам было все равно, что это альфа. Насильников регулярно пускали по кругу, а служители закона лишь разводили руками. В зонах свои порядки, в которые они не лезли, только наблюдали.       У омег появились права, они снова стали выходить из дома без опаски. Альфы, которые пытались «хорошо провести с ними время, потому что омеги сами захотели», получали штрафы на крупные суммы, ведь омега мог пожаловаться на домогательства. Если жалобу удовлетворяли, то альфа получал счёт и был обязан его оплатить. Жестокие законы, но дело сдвинулось с места. Омег не насиловали, не преследовали, альфы не развлекались, потому что в «штанах пошевелилось, а мимо прошёл очаровательный омежка».       В школах ввели форму, удобную, но довольно консервативного кроя. Украшения, косметика, каблуки, духи с возбуждающими феромонами оказались под запретом. Альфам запретили приставать к омегам, омегам — соблазнять альф. Фармацевтические компании начали производить широкий спектр подавителей, которые стали обязательны к употреблению. «Дети в школе должны учиться, а не трахаться!» — так звучал негласный девиз современной реформы образования.       Поэтому отношения между подростками были ровными, дружескими. Когда тебя не рассматривают только как дырку для траха или племенного жеребца с огромным членом, то жить становится в разы проще. Эрик помнил, что в прошлом ни на кого не смотрел. Не интересовали его эти омежки с их томными вздохами, призывными взглядами, тоннами запрещённой уставом школы косметики на лице и назойливым мельтешением перед глазами.       Вот Даниэля он заметил сразу, хоть тот и стоял в траурном костюме и с ненакрашенными глазами и губами. Как выяснилось позже, он вообще не любил косметику и пользовался только бальзамом для губ. Простым, из аптеки, без блеска, пигмента и соблазнительного аромата. И парфюм у него был не приторно-сладкий, а свежий, травяной.       Эрик подумал, что в прошлый раз его омега моментом определил истинную пару и потянулся, а вот он ступил. И кто-то этим воспользовался. Уже будучи взрослым он работал с крупными фармацевтическими концернами и знал, что есть такие препараты, которые могут настроить альфу на определённого омегу, сделать омегу привлекательным в его глазах. Они дорого стоили, выписывались врачом по рецепту на очень короткий промежуток времени во время определённого омежьего заболевания и имели побочные эффекты, одним из которых при длительном применении была острая почечная недостаточность. И их вообще нельзя было пить альфам, потому что они как раз теряли над собой контроль и набрасывались на любых омег поблизости! Омеги этим пользовались и подливали лекарство альфам во время свиданий, чтобы затащить в постель и потом вынудить заключить брак, а несчастная жертва даже не подозревала об отравлении. Вспомнил!       — Чёрт! — он ляпнул это слишком громко, остальные начали удивлённо оглядываться. Эрик уже приготовился к порции едких смешков, но дверь класса открылась, и в кабинет вошёл завуч по учебной работе, а за ним следом… худенький, бледненький и какой-то запуганный Даниэль!!! Ученики разом забыли о ставшем странным и нелюдимым Эрике и сосредоточились на новичке.       — Дети, познакомьтесь! — радостно заговорил завуч. — Даниэль Миллер, ваш новый одноклассник.       Эрик с грохотом сбросил с соседнего стула на пол свой рюкзак и картинно повёл рукой, приглашая сесть рядом с ним. На этот раз он всё сделает правильно. Сделает сразу, чтобы никто не сомневался. И чтобы не пытались помешать и навредить.       Дэнни что-то тихо пробормотал, представляясь, и пошёл в соседний проход, там было свободное место рядом с одним из омег. Его такой расклад не устраивал. Он встал так, что стул отлетел в сторону и упал, догнал Дэнни и дёрнул на себя за рукав. Омежка не устоял на ногах и начал заваливаться назад, а он подхватил его на руки и закружился, радостно скалясь и показывая инстинктивно удлинившиеся клыки. Учитель открыл рот, чтобы сделать ему замечание, но Эрик оказался быстрее. Он остановился и прижал омегу сильнее, улыбнулся как можно глупее и нежно проворковал:       — Ты тоже меня почувствовал, да? Скажи, что я не ошибся! — после чего осторожно поставил замеревшего парня на пол, взял за руку, поцеловал пальцы и громко заявил: — Важное объявление! Учитель, это мой истинный омега! Я нашёл его!       Только у подростков от пятнадцати до семнадцати лет выделялся насыщенный запах, по которому они учились определять не только вторичный пол, но и подходящую для интимной жизни пару. На специальных уроках их обучали контролировать испускаемые феромоны, интенсивность запаха. Поэтому выпускники школ уже не смердели ароматами на всю округу. Гормоны успокаивались, запах почти пропадал. Учуять можно было лишь истинную пару, в этом случае запах для партнёра не исчезал, но был не очень ярким. И немного усиливался лишь во время течки.       Эрик смотрел на нервно раздувающиеся ноздри Дэнни. У того сейчас тоже должны взбунтоваться все гормоны. Он уже чувствовал запах и понимал, что сам неосознанно выпускает феромоны, чтобы привлечь пару. Чтобы дать Дэнни возможность почуять его. Как он пропустил этот момент в прошлый раз? Смотрел на придурка Данте, вот как. Тот отвлёк его пустой болтовнёй!       — Господин Миллер, — историк подошёл к ним, чтобы прояснить ситуацию до конца. На такое заявление он был обязан отреагировать, сообщить директору школы и родителям детей. Написать официальный отчёт, чтобы зафиксировать информацию. А там уже начальники сами отметят этих детей как пару. — Это правда? Мне нужно услышать ваш ответ.       Дэнни смущённо опустил глаза. Его скулы порозовели, на щеках проступили очаровательные ямочки. Он улыбался! Боже, Эрик чуть не заорал от восторга, он целую вечность не видел эти ямочки. Со временем в его воспоминаниях милое лицо померкло и почти стёрлось.       — Да, господин учитель, — ответил Дэн. — Я чувствую это. Мы — истинные!       — Тогда ты согласен стать моим парнем? — взволнованно спросил Эрик. Подтверждение истинности ещё не значило, что они в будущем станут супругами. Дэнни мог и отказаться. — Ой, прости, совсем забыл представиться. Меня зовут Эрик Кёниг.       — Да, согласен, — Дэнни поднял на него сияющие счастьем синие глаза, и Эрик выдохнул и нежно чмокнул своё сокровище в пылающую скулу. Потому что с этой минуты можно. Всё, его навсегда! Свершилось! Уж теперь-то точно не отпустит и не потеряет.       Противный визг Данте не испортил момента. Учитель бросил на устроившего истерику ученика уничтожающий взгляд, и смазливый парнишка пулей вылетел из класса, зажимая рот руками, всхлипывая и размазывая по лицу тушь с тенями и подводкой. А Эрик смотрел только на любимого. Привёл его к своей парте, придвинул стул и сел рядом.       — Можно, я возьму тебя за руку? — спросил он. Какая, блин, история? Он никак не мог налюбоваться на эти милые кудряшки, на длинные ресницы, на очаровательное ушко, что выглядывало из-под волос. — Всё не могу поверить, что ты нашёлся.       — Да, только я достану для начала учебник и тетрадь, ладно? — Даниэль тряхнул свой рюкзак, покопался в нём и выложил на парту необходимое.       Однако история сейчас интересовала их меньше всего. Учитель объяснял остальным ученикам тему урока и понимающе отводил от парочки глаза. Сейчас у истинных самый важный этап, они должны быть как можно ближе друг к другу, чтобы их связь закрепилась. Это было то, чего Эрик лишился в прошлый раз. Он вспомнил, что именно Данте повис у него на руке после урока, нёс какую-то чепуху, противно смеялся и уводил подальше от новенького. А он почему-то послушно потопал за ним, словно телок на привязи.       Смеялся… Смеялся! Вот чей это был смех! Вот кто каким-то образом подсунул ему подавляющий инстинкты препарат, после которого он отвернулся от омеги, не почуял в нём пару. А до этого ещё и другую таблетку скормил, чтобы им заинтересовался. Но интереса к Данте он тоже никогда не испытывал, сколько бы тот ни вился возле него. А вот на Эвана в университете он запал сразу. Данте забылся, дал ему усилитель, а он закадрил не его, а другого омегу?       Эрику стало смешно. Если это так, то в прошлом наглый омега сполна получил за свои козни. А потом его поил отравой уже Эван. Не смешно. И Данте поступил в другой вуз, тот, который он как-то раз назвал как возможный, а потом резко передумал и подал документы в другой. Они не виделись после школы, так что он не мог ему что-то подлить. Это сделал Эван? Вот так просто?       Но смех, он не давал покоя. Эрик точно слышал его много раз. Он мучительно потянул себя за волосы, словно таким образом мог удержать ускользающую мысль. И зацепил, вспомнил всё. Видать, отрава ещё и на память действует, раз он забыл такую важную деталь. Это Данте брал у него деньги для Даниэля. В первый раз пришёл со скорбным лицом, прошептал, что всё понимает, что иметь ребёнка в шестнадцать как-то не очень прилично, но неплохо бы помочь молодому отцу, подкинуть деньжат на содержание. Пелёнки, распашонки, подгузники. А он передаст, потому что жалко. И он щедро отсыпал в конверт. Ещё и записку положил, что потом даст ещё. Кто ж знал, что Данте ничего не отдаст? Он тратил их на себя.       Идиот! Какой же доверчивый идиот! Даже не попытался проверить! Вот почему его так хотели получить в мужья. Чтобы крутить им и тянуть денежки. И он платил раза два или три, а потом их дороги с ушлым омегой разошлись по разным университетам. Тот не стал рисковать и требовать ещё. И хорошо, а то спалился бы точно. Он снова дёрнул себя за волосы, наказывая за глупость прошлого.       — Что с тобой, Эрик? — обеспокоенно спросил Дэнни. Чёрт, он забыл, точнее, только теоретически знал, что сейчас партнёр чувствует его эмоциональное состояние острее всего.       — Психи напали, всё такое яркое, — поспешил он успокоить пару. — Скорее бы закончился урок. На сегодня нас освободят от остальных занятий, чтобы мы могли получше познакомиться и привыкнуть друг к другу.       Даниэля его объяснение успокоило. Они держались за руки, смотрели друг на друга, витали в облаках и послушно пошли за учителем в кабинет директора после звонка с урока. Там с ними провели профилактическую беседу, занесли их имена в личные дела друг другу, заново перепечатали ученические карточки, куда тоже вписали фамилию и имя партнёра. Завхоз принёс со склада и закрепил на их форме специальные шевроны. В школе такие носили всего несколько пар старшеклассников. С этого момента они официально считались парой.       — Даниэль, я должен уведомить твоих родителей о том, что ты встретил истинную пару. Кто твои опекуны? — спросил директор. — Тебя так поспешно перевели к нам и прислали совсем мало документов. Информации не хватает.       Дэнни погрустнел и неосознанно сильнее прижался к боку Эрика.       — Мой папочка умер, когда я был совсем маленьким, я его даже не помню. Отец умер на прошлой неделе, у него отказали почки. А отчиму я не нужен, у него есть свои два сына, вот он и выслал меня сюда.       Эрик похолодел от этих слов. Противная мысль въелась в мозг и никак не хотела оттуда вылезать. Его отец умер от того же, от чего и он? Какое странное совпадение! Не значит ли это, что его тоже могли отравить? Тот Дэн как-то раз без подробностей рассказывал, что последние пару лет жил в собственном доме на правах слуги. Отец сильно болел, не вставал с постели, а отчим этим пользовался и сделал из пасынка дармового работника. Он пообещал себе, что обязательно найдёт способ разобраться. А ещё нужно срочно вытаскивать будущего супруга оттуда, очень срочно вытаскивать.       — Дэнни, а где ты тогда остановился? — поинтересовался Эрик. — В школе нет общежития, это не университет. Ты где-то снимаешь квартиру?       Парень замялся.       — Я пока нигде не живу, — прошептал он. — Приехал рано утром и сразу побежал в школу. Мои вещи на вокзале в камере хранения.       Эрик лихорадочно сопоставлял воспоминания с настоящим. Значило ли это, что и в прошлый раз его омега жил непонятно где? Где? В подворотне, в подвале, на чердаке пустого дома? Он набрал в грудь побольше воздуха.       — Директор, раз Дэнни — мой истинный омега, то вы знаете, что я не могу обидеть его. Позвоните моему отцу, расскажите о нас, а потом дайте мне с ним поговорить. Я попрошу его позволить Дэнни жить у нас.       Альфа поднял трубку телефона и набрал номер господина Кёнига-старшего, Эрик написал его на листочке. Короткий разговор, а потом директор положил трубку. Эрик не успел как-то отреагировать, возмутиться, а у него зазвонил собственный мобильник. Он тут же ответил. Рассказывать всё и при посторонних было опасно, поэтому он пообещал отцу, что подробности будут дома, а пока с сияющими глазами взял Дэнни за руку и повёл к выходу.       — Я на машине. Поедем сейчас на вокзал, заберём твои вещи и домой.       В коридоре они встретили зарёванного Данте. Эрик прошёл мимо, ему никогда не нравился этот омега, было в нём что-то нехорошее, опасное. А ещё он был первый подозреваемый в его секретном расследовании.       Парень провожал их ненавидящим взглядом. Теперь, когда у Эрика появился истинный, ему с ним нечего ловить. Строить против них козни — уголовное преступление. Омега побрёл искать одноклассников и придумывать новую стратегию. Он упустил самого лучшего жениха, самого богатого, но не собирался сдаваться. Найдёт другого.