Желтизна

Хотел бы я сказать, что мы собрали монатки и живенько, посвистывая, побежали в аэропорт, но всё было не так легко. Во-первых, я был не до конца свободен: поскольку, технически, я ещё не был совершеннолетним, надзор над палочкой пришлось снимать искусственно, в Министерстве. Для этого пришлось прождать до июля, но в тот же день я окончательно ознакомился с наследством, доставшимся мне от отца. И это было… Впечатляюще. Нет-нет, никаких несметных богатств или древних артефактов — хотя пара безделушек точно завалялась в сейфе — но всё равно было хорошо. Очень хорошо. Лет десять Лайелл Люпин проработал главой отдела, а те зарабатывали вполне неплохо. Человеком, опять же, он был скромным и деньги тратил сначала только на меня, а затем — на Аманду. Плюсом его родители, пусть и не богатые, тоже были людьми неглупыми и в своё время работали в Министерстве. В общем, в сейфе хранилось около двух тысяч галлеонов, плюс несколько недешёвых драгоценностей. Уже неплохое начало, но затем я туда добавил заработанные уже мною в Хогвартсе деньги и получилось совсем неплохо — почти три с половиной тысячи. Если так прикинуть, то этого бы мне хватило лет на десять обычной жизни без сильных трат. Но я-то собирался путешествовать, а путешествия по умолчанию отбирают много денег: проживание, транспорт и, конечно, шоппинг, который я ну совсем не собирался игнорировать. В отличие от отца, деньги я тратить умел и делал это без проблем. Так и получалось, что дела были хороши, но на фоне маячила мысль о том, как бы всё это не растратить в первый же месяц. Вечерами мы с Риччи валялись, обсуждая, куда поедем и что сделаем. — Я бы хотел в Штаты, — вздохнул он. Риччи звёздочкой лежал на мягком ковре, в пижаме, полуприкрытыми глазами глядя в потолок. Сегодня он собирался спать у меня, как оно часто бывало в последние дни. — Штаты — скукотища. Что мы там увидим нового? — Ты там был? — …Нет. — Ну и молчи. Улыбнувшись, я продолжил раскрывать письма. Это, очень длинное, было от Нарциссы: в нём она в сдержанно-эмоциональной манере поздравляла меня с выпуском, делилась новостями, спрашивала обо мне… Мелкие закруглённые буковки её почерка плавно перетекали друг в друга. Почерк, на самом деле, очень многое говорил о человеке. Нарцисса писала так же, как ощущалась: плавно, мягко, закрыто, без летящих точек или рваных краёв. Письма, которые я прочёл до этого, тоже были очень характерны: Лиам Шаффик чертил резкие угловатые линии, словно пытался порезать пергамент, а Ференц Розье писал аккуратно, но летяще и мелковато. Писал он, кстати, ответ на моё же письмо, потому что в конце года отсутствовал в Хогвартсе и мы не смогли нормально попрощаться. У меня, в свою очередь, почерк был крупноватым, но достаточно аккуратным и легко читаемым. Что это обо мне говорит? — Так вот, после Штатов, наверное, я бы хотел в Бразилию, — на кинутый мною взгляд, полный недоумения, он охотно пояснил: — Трижды чемпионы мира по футболу! Риччи иногда был таким мальчишкой. Я засмеялся, покачав головой, и уже веселее вчитывался в слова, написанные аккуратной рукой Нарциссы и, наверное, тем её пышным светло-сиреневым пером, которое она очень любила. «… не верится, что ты уже вступил во взрослую жизнь, пусть и на год меня младше. Думаю, я отчасти завидую; мне-то остался ещё год в школе, после которого меня ждёт замужество. О, к слову об этом. Я ведь не успела тебе сказать: я наконец-то определилась с выбором. В смысле, наши родители между собой договорились, но сама я бы могла отказать… Я этого не сделала, поэтому мы с Люциусом Малфоем поженимся после моего выпуска. Думаю, он будет хорошим мужем.» — Представляешь, как у них весело на пляжах? «Мы уже встретились пару раз, и он показался мне джентльменом. Немного отстранённым, но я верю, что в браке всё будет иначе». — Мы так давно не играли в футбол вместе, Рем, нужно наверстать упущенное. Я не отвечал, и Риччи тоже ненадолго замолчал — подумал, бедняга, что мешает мне. Мой взгляд расфокусировался, бездумно скользя по мутным строчкам. Письмо заканчивалось вопросом, что планирую делать я, и пожеланием удачи во всех моих начинаниях. «Думаю, он будет хорошим мужем». «Он показался мне джентльменом». «В браке всё будет иначе». Я не понял, почему на мгновение — очень короткое — мне стало обидно. За себя, а не за Нарциссу, как стоило бы; это ведь ей в мужья достанется такой утырок. В голове промелькнула даже не мысль, а глубокое, почти животное чувство собственничества: я не верил, что Люциус, который был со мной, страдал из-за меня, был готов так легко забыть и… Переступить. Будучи человеком немилосердным, я хотел, чтобы он мучился дольше и тосковал сильнее, чтобы я оставил в его сердце глубокий, нестираемый след, какой он — как бы я ни отрицал — оставил в моём. То, как быстро он переключился на Нарциссу, было несправедливо. Очнувшись, я почти злобно скомкал письмо и недрогнувшей рукой отшвырнул подальше от себя. Меня душила злость, обида и жалость: к себе и к Нарциссе. Грешным делом подумал, что её-то, на самом деле, всё устраивает: красивый богатый джентльмен, надо же! Как бы она отреагировала, если бы я рассказал ей, что произошло между нами? Воспылала бы отвращением ко мне или к нему? Может, к обоим? — Всё в порядке? — спросил меня Рич, когда молчание затянулось. — Что-то в письме? Он смотрел на скомканную мною бумагу, нахмурившись. — Не, забей, — я неискренне ему улыбнулся, убрав со лба волосы. — Напиши нам лучше список интересных стран. Не хотелось бы импровизировать, планируя наше путешествие. Он согласился, и всё вернулось на круги своя, но до конца дня я давил в себе остатки горечи.

***

В конце июня пришли результаты СОВ. — Зачитаешь мне вслух? — попросил я, передав письмо Риччи. Прокашлявшись, он начал: — Астрология — превосходно, УЗМС — превосходно, Зелья… Что, вы правда варите зелья? Зелья — превосходно, Трасн… Тьфу, трансфигурация — превосходно, Гербология — выше ожидаемого, Высшие Руны — превосходно. Вау, да ты ботаник. Засмеявшись, я забрал у него пергамент и прошёлся по оценкам: всё было превосходно, кроме Гербологии. К тому же, дальше была приписка со всеми моими достижениями за время учёбы: бытие старостой, победы в дуэльных турнирах, многократные знаки отличия… Я действительно получался ботаником, прямо как выразился Риччи. С этим письмом вычеркнулся ещё один пункт в списке дел, что держали меня в Британии, и остались ещё два: собрать вещи и пройти экзамен. Какого рода экзамен? Я начал думать об этом ещё в начале четвёртого года, когда терзался сомнениями о том, чем хочу заниматься. Ни один из предложенных вариантов меня не устраивал, и я принялся самостоятельно изучать устройство магического мира и ниши, которые я потенциально мог занять. Получалось так: у магов, по крайней мере европейских, существовали так называемые ассоциации. Объединялись маги по простейшему признаку — типом магии, над которой работали. Так и получалось, что существовали сообщества зельеваров, артефакторов, трансфигураторов… Эти же сообщества квалифицировали магов на ранги, коих — основных — существовало три: подмастерье, мастер и магистр. Для каждого из них существовал определённый экзамен, за прохождение которого ранг и присваивался, а уж дальше с помощью них можно было работать и развиваться магически. Удобство во всём этом было такое: получить ранг мог любой, у кого были навыки и деньги. Деньги, потому что экзамены, естественно, были не бесплатны. Я озаботился этим ещё до выпуска, и мой экзамен на подмастерье был назначен на середину июля. Взнос на первую попытку — семьдесят галлеонов, что было мне вполне по карману. Были определённые вопросы насчёт моего возраста, потому что в шестнадцать редко кто решался пройти экзамен, но всё было легально. — Если постараешься, то, думаю, получится, — сказал мне профессор Розье, когда я попросил его оценить мои шансы на успех. — Правда, учти, что экзаменаторы там вообще не нейтральные, а судить их некому. Могут отказать из-за статуса крови, недостаточного уважения или потому, что не понравился твой галстук. Это, как я заметил, у магов прослеживалось во всём. В ассоциациях всем заведовали чистокровные да богатые, и втиснуться в их сообщество мне предстояло с трудом и лестью. Некому будет мне помочь, если ко мне отнесутся нечестно, и некому будет восстановить справедливость. Так вот, месяц после Хогвартса я мешал маяние дурью с Риччи и серьёзную подготовку к очередному экзамену. Было одновременно легче и сложнее, чем с СОВ: легче, потому что учил я только то, в чём был хорош, — боевую магию, — а сложнее потому, что я не совсем знал, чего ожидать. Накануне мы с Риччи начали собираться. Он объяснил всё родителям, и я неприятно удивился тому, как легко его отпустили. Конечно, мне пришлось не один час рассказывать о том, откуда деньги, какие планы, почему Риччи… Но разрешили ехать ему в тот же вечер, и в отличие от обрадованного Риччи я задумался о том, почему его родители с таким облегчением восприняли уход сына. Складывалось впечатление, что Риччи мне чего-то не рассказывал. Не имея привычки умалчивать вопросы, я спросил его прямо. Реакция Риччи мало мне прояснила. — Да так, — он пожал плечами. — Они просто рады, что я становлюсь самостоятельным. — Смотрели они на меня очень подозрительно, — я фыркнул. Риччи эта тема была очевидно неприятна, и он быстро её перевёл.

***

Пятого июля я проснулся пораньше, в шесть, чтобы… Да просто. Я нервничал, и решил пару раз переповторить материал, чтобы быть увереннее в себе. Сам экзамен был назначен на десять часов. Риччи ещё дрых, когда я упорхнул по каминной сети. Проводился он не в Министерстве, как я мог того ожидать, а в отдельном здании где-то за пределами Лондона. Маги по маггловским городам не сильно ориентировались, но я примерно определил, что офис боевых магов стоял где-то в Шеффилде. Это было здание, впечатляющее даже на маггловской стороне: к удивлению, достаточно новое и непривычно для британцев масштабное. Насколько я понял, у ассоциации было несколько таких зданий, и конкретно это выполняло две задачи: выдача рангов и международные отношения. То, в которое принимались чисто маги Британии, находилось в другом месте, и доступ к нему открывался непосредственно после членства в ассоциации. Внутри здание увеличивалось, как часто бывало у магов, и я коротко оглядел интерьер: в отличие от тёмного Министерства, Ассоциация была в большинстве своём светлой и с простоватой архитектурой, но мощной и основательной. В Косом Переулке здания выглядели так, будто могут попадать друг на друга, но тут всё было, наоборот, очень прочно на вид. Был я не один. Зайдя, сразу разглядел небольшую горстку магов: парни и девушки, первых чуть побольше. Были они на вид меня старше, но ненамного — лет двадцать, может. За неимением другого выбора, я направился прямиком к ним. —… так вот, экзамен в этом году ведёт мой дядя, — жеманно тянул юношеский голос. — Он очень справедливый, поэтому вам всем повезло. Небольшая группка ему внимала, кивая, хотя в лицах некоторых я разглядел насмешку. Юноша этот, справедливости ради, был довольно забавный: высокий, долговязый, с зачёсанными тёмными волосами и слабым подбородком. Симпатичный, в общем-то, но как-то не по-мужски. Бегло я насчитал человеков двенадцать, среди которых девять мужчин и три женщины. Приглядевшись, я понял, что не все были молоды: некоторым, на вид, перевалило за тридцать. — Кто твой дядя, напомни-ка? — высокомерно спросил другой парень, тоже, видать, важная шишка. — Юэн Роули, заместитель председателя. На этом моменте включился я. — О, а Эскель, случаем, не твой родственник? — с радостью узнавания влез в разговор. Я знал и пользовался тем, какое впечатление — уверенный и внушительный на вид — производил на окружающих. Мне было легко обратить на себя внимание. — Э-э, кузен, да, — неуверенно кивнул первый пижон, разом растерявшись. — А что? — Хороший парень, в Хогварсте он мне помогал, — мне даже не пришлось имитировать радость встречи, а вот со следующим безбожно слукавил: — И о тебе упоминал! Тебя зовут…? — Гэвин, — он выпрямился, пытаясь сравняться со мной в росте. — Гэвин Роули. Я радостно покивал. Не впервые мне попадались родственники Эскеля. Помнится, тот представительный мужчина из Министерства, предлагавший мне помощь с похоронами, тоже был из Роули. Большая у них семья. — Я Ремус Люпин, — мы пожали друг другу руки, и я повернулся к остальным. — А вас как? Отчасти я нервничал. Это было первое моё настоящее взаимодействие с магами в «большом» мире, и я тут же принялся выстраивать модель поведения: мальчик простой, но вежливый и смышлёный. Правда, переборщил как-то с доброжелательностью — я сомневался, что смогу поддерживать такой же уровень приветливости в дальнейшем. Пришлось сбавить обороты и чуть больше молчать, но в общем и целом я остался доволен собой. Парочку из толпы я смутно узнавал — это были те, что были старшекурсниками Хогвартса, пока я только поступал — но в общем и целом эти знакомства были чистым листом. Освежающе и волнительно. По итогу, в группе оказались смешаны по большей части обычные маги, полукровные или чистокровные, но затесалось и несколько знатных: уже упомянутый Роули, молодой хвастливый щеголь, тридцатилетний на вид блондин из Абботов, производивший впечатление абсолютно не боевое, молоденькая девушка по фамилии Яксли и молчуны Эйвери — то ли близнецы, то ли просто довольно похожие брат с сестрой. Остальные — чистокровные, но обычные. Поболтать долго мы не смогли. Спустя минут десять с моего прихода пришли уже сами экзаменаторы. Итак, их было трое. Мужчины и женщина. На самом деле, мне даже не сказать о них ничего интересного. Дама была пожилая, с резким сухим лицом и роскошной, закрытой наглухо мантией; мужчина рядом с ней — тот, что помоложе — смотрел немного печально, со скорбно опущенным ртом, а другой сканировал нас взглядом хмуро и недовольно. Кинув быстрый взгляд на Гэвина, я определил, что его родственником был как раз последний. — От имени ассоциации приветствую собравшихся, — говорил тоже он, голосом серьёзным и басистым. Приглядевшись, я заметил на его лице ямочки-щрамы, словно бы от пережитой болезни. Разве волшебники болеют чем-то вроде оспы? Или болезнь тоже была магическая? — Я — Юэн Роули, председатель британской ассоциации боевых магов. Спутников своих он не назвал. Я должен был их знать или нет? Речь была короткая: в двух словах представив себя, он напомнил, зачем мы здесь собрались и что будем делать. Не улыбнулся и даже взглядом не задержался на племяннике. Ну, — подумал я, краем глаза поглядывая на остальных, — это будет интересно.

***

Для начала нам предстояло пройти что-то вроде собеседования. Каждого вызывали по очереди — подозреваю, что в алфавитном порядке — и задавали одним за другим вопросы. Моя фамилия начиналась на букву «л», поэтому по списку я шёл ближе к середине. — Представьтесь, — они сидели втроём, словно судьи, и сканировали взглядами собеседуемого. Помещение было достаточно тесным, с имитацией дождя за небольшим окошком; крупный дубовый стол стоял посередине, а я — в паре метров от него. — Ремус Лайелл Люпин, — начал я осторожно, не до конца понимая, что говорить. — Шестнадцать лет. — Шестнадцать? Не слишком ли ты спешишь? — вопрос донёсся от того, второго мужчины с грустным лицом. Его печаль упустила место скептицизму. — Подмастерье редко получают раньше двадцати. Это, по правде говоря, было главной причиной моей неуверенности. Куда я лезу, учитывая, что только-только окончил пять курсов Хогвартса? Сравнивая с магглами, подмастерье было как окончить университет: обычно его получали через три-четыре года после выпуска. Можно, конечно, допустить существование уникумов, оканчивающих магистратуру в шестнадцать, но… Был ли я в их числе? Я не позволил этим мыслям продвинуться дальше. — Ничто не мешает мне попробовать. — Самонадеянно, — высказался уже знакомый мне Роули. Мысленно я поморщился с его тона — привык, что относились ко мне всегда дружелюбно, и прохлада в его голосе кольнула неприятно. — По какой причине надеетесь получить членство в ассоциации? — Работать и развиваться, — незамедлительно ответил я. — Боевая магия получается у меня лучше всего. — С чего такие выводы? Вопрос — заданный всё тем же Роули — был странный, потому мне пришлось подумать. — Не говорю, что пробовал в этой жизни всё, но ни одна сфера не привлекает меня так, как бой, — я осторожно взглянул на его не поменявшееся лицо и, сдавшись, добавил: — Мне нравятся дуэли. Умом я понимал, что это была ошибка — говорить о заезженных дуэлях, словно незрелый школьник — но что мне оставалось? Под пристальным вниманием получилось только ляпнуть что-то в стиле легкомысленного самоуверенного дурачка, которым они меня видели. — В ассоциации занимаются не дуэлями, — как я и думал, он нахмурился. — Конечно, — легко согласился я. — Мне нравится всё, связанное с боевой магией. По какой-то причине казалось, что передо мной сидит злая альтернативная версия Ференца Розье. Вопросы посыпались, как град — есть ли у вас опыт в операциях боевого толка? какие планы в жизни? планируете ли доучиваться? — и я старался отвечать максимально выгодно для себя. Если не мог угадать, что они хотят услышать, то просто говорил правду. Спустя, по ощущениям, минут десять меня отпустили. Чувства были смешанные: оставил вроде бы и достаточно хорошее впечатление, но Роули меня напрягал. Зато дама сомнений не вызывала — пару раз она осаждала его, когда Роули слишком наседал с вопросами, и в целом была очень ко мне расположена. Вот почему я предпочитаю работать с женщинами, — подумал, выходя, — ко мне они всегда добрее. — Что, унизили там тебя? — донёсся голос Роули-младшего, что по списку шёл после меня. — Да нет, сносно, — улыбнулся. Взглянув на него с сочувствием, подумал, что вряд ли дядюшка будет его жалеть так, как он надеялся — Роули мне не показался настолько ведомым человеком, хотя кто его знает? Параллельно, обдумав ситуацию, я понял, что происходящее было очень в стиле британского волшебного общества — тщательно отбирать и допрашивать претендентов. Волшебники тут были тесно связаны, и большинство друг друга знало, а пускать кого попало в сердце боевых магов? Наверное, у тех же американцев процесс был более масштабным и менее тщательным. Предварительно нам всем протянули бумагу: вчитавшись, я осознал, что это был отказ от ответственности, если мы — кандидаты — вдруг умрём. Все подписали без раздумий, но мне пришлось чуть подумать: насколько высок был этот шанс умереть? Экзамен начался по-настоящему, лишь когда через троицу прошли все — кто на пару минуток, а кто на все пятнадцать, как я — и нас повели в новое помещение. Было оно большим и довольно неизящным: по сути, достаточно просторная каменная площадка с разбросанными тут и там… чем-то вроде руин? Булыжников? Правила объяснили быстро: у каждого на этой площадке было что-то типа базы, и каждому предстояло её защищать. От чего? Ну, в этом и была вся соль: мы не знали.

***

Экзамен для меня прошёл в длинном, сумбурном потоке цветастых лучей, громких, решительных голосов и писков мерзких существ, которых на нас выпускали нон-стопом. Это были будто гибриды всего, что я знал и изучал ранее: форма тела акромантулов, визгливость пикси, скорость и доставучесть садовых гномов… Они вырывались и вырывались на поле, набрасываясь на нас со всех сторон, и очень быстро всё потонуло в полнейшем хаосе. Наши своеобразные точки защиты были, по сути, тремя булыжниками, сложенными рядом. Было достаточно удобно прятаться за ними, чтобы отбиваться, но если гибриды подходили сзади? Один мой мощный Скутум — заклинание, создающее щит от физических атак — держался где-то полторы минуты. Значит, не такие уж они были сильные физически. (Я не сразу сообразил, что Протего было бесполезно, ведь защищало лишь от магических атак, и чуть не выбыл в самом начале. Одному чистокровке не так повезло). Проблема была в том, что с лапок их капала жидкость, и я очень сомневался, что гибриды просто по дороге понаступали в лужи. Ещё их было много, реально много, и они мельтешили: забивались в пространства между булыжниками, визжали пронзительно, умирали через раз, как тараканы, которых никак не прибьёшь тапком. Это, в сущности, то, каким я представлял работу боевого мага: находиться в каких-то ебенях и отбиваться от каких-то ебак. Остановились ли на этом экзаменаторы? — Первая часть окончена! — раздался из ниоткуда голос. Прошло, возможно, минут двадцать. Всё это время я, по сути, держался на голых инстинктах: мне ужасно повезло с тем, что реакции у моего тела были на уровне, иначе я бы выбыл давным-давно. Пользовался я заклинаниями не энергоёмкими и несильными по двум причинам: во-первых, экономил силы для Скутума; во-вторых, гибридам большего и не было нужно. Где-то к середине я увидел, как кто-то из чистокровных, разозлившись, жахнул ядовито-зелёной Авадой — это было ужасно смешно, настолько, что я засмеялся вслух и чуть не откинулся от ощущения влажных лапок, ползущих по моей руке. Стоило всему остановиться, а гибридам перестать на нас наступать, объявили начало второй части первого этапа. Нужно было друг друга выбить из строя. Вообще, к моему удивлению, осталось нас довольно много — чуть больше половины. Все выглядели больными и запыхавшимися, но плюс-минус целыми. Те, что не выдержали натиска, просто, эм, лежали в отключке. Видимо, так и действовал яд; не стали же они — экзаменаторы — пускать на нас тварей с чем-то серьёзным? Сонный яд казался самым оптимальным вариантом, чтобы узнать, кто дал себя поразить и, соответственно, не заслужил звания. — …последний оставшийся получит подмастерье без каких-либо дополнительных тестов! На некоторое время наступило молчание. Первым сообразил, как ни странно, выпендрёжник Роули: швырнул Экспеллиармусом в ближайшего соседа и, аллилуйя, попал! Мысленно я отпраздновал выбывание бедолаги и стал вторым, после Роули, кто принялся устранять конкурентов. Это было напряжённо. Не так — очень напряжённо. Ребята, с которыми мы дружелюбно переговаривались получасом ранее, ныне с искажёнными лицами махали палочками в сторону друг друга. В первую же минуту убралась ещё треть оставшихся, в другую нас уже оставалось только четыре. Я, Роули, девушка из Эйвери и один из полукровок, имени которого я не запомнил. — Вали вслед за братом! — высоко крикнул Роули. — Да пошёл ты! — визгливо ответила Эйвери. «Знакомые, что ли?» — подумал я и перевёл взгляд на оставшегося кандидата, спрятавшегося за булыжниками. Что-то мне подсказывало, что его не пощадил яд, и, спрятавшись, он отчаянно пытался не заснуть. Покопавшись в памяти, я тихо сказал: — Делетриус. Депульсо. Его напуганное лицо на секунду мелькнуло за испарившимся булыжником, но следом Депульсо откинуло беднягу далёко и надолго. Подумав, кинул вдогонку ещё и Флиппендо — чтобы наверняка. Пока Роули с Эйвери цапались, перекрикивая друг друга, я, словно крысёныш, перебегал с базы на базу, наложив на себя предварительно заклинание хамелеона. Стоило женскому голосу затихнуть, а Роули начать оглядываться в поисках оставшихся, я поднялся и буднично элиминировал его Ступефаем Дуо. Победа. — Первый этап экзамена окончен!

***

Третье лицо.

С высоты небольшого балкона открывался прекрасный вид на экзаменационное поле и разруху, царящую на нём. У каждого из судей в руках был бинокль, позволяющий вглядеться в происходящее пристальнее, и каждый то и дело записывал наблюдения на отдельный пергамент. — Аббот разочаровывает, как обычно, — нарушила молчание Ирэн Паркинсон. Голос её звучал скрипуче, но была она гораздо бодрее того, чего ожидаешь от девяностолетней женщины. — Какой это раз? Третий, четвёртый? Я уж подумываю дать ему добро от жалости. — Ассоциации слабосилки не нужны, — тут же нахмурился Юэн Роули, не сводящий с кандидатов взгляд. — Если его леди-мать не может смириться с тем, что ему больше нравятся растения, то это не наши проблемы. Как обычно, высказывался он резко и нестерпимо. Эмори Булстроуд, третий из судей, подал голос: — В этом году пополнение многообещающее. — Многообещающее? Сборище выскочек, думающих, что могут получить статус и хвастаться им направо и налево, — тут же отрезал Роули. — Разве среди них не твой племянник? Как раз в этот момент Гэвин с визгом уклонился от выведенного ассоциацией гибрида, над названием для которого всё ещё думали: некоторые предлагали оставить гибридами, другие добавляли «боевые гибриды», третьи ломали голову над чем-то поинтереснее. — Он самый. Но, конечно, наибольшее внимание привлёк не он, а другой — самый молодой. Самого этого факта было недостаточно, но так уж получилось, что всё в этом человеке было вызывающе. — Каковы шансы у того большого мальчика? — спросила леди Паркинсон, даже не пытаясь скрыть интерес. Будучи вдовой уже вот второй десяток лет, она нередко проявляла тягу к молодым, симпатичным и желательно грязнокровным парням, к чему все относились со снисхождением. Чего требовать от женщины, уже выносившей ныне покойному мужу четырёх детей и выполнившей свой долг? — Большой мальчик? Ну и ну, — бормотнул под нос Эмори, впрочем, не осмеливаясь осудить её в лицо. Двоюродная бабушка, как никак. — Мне он не нравится, — прямо высказался Роули, но каждый, кто был с ним знаком не первый год, понимал: неприязнь его была сугубо субъективна. — Слишком уверенный. Таких нужно обламывать, пока не возгордились. — Ты так говоришь, потому что не любишь талантливых полукровок, — фыркнула Паркинсон, хлопнув по подлокотнику. — Сам-то во сколько получил подмастерье? В семнадцать? Я отчётливо помню тебя в том возрасте. Тот ещё засранец. Роули несколько разозлился, но не стал дерзить. Вместо этого он сказал: — Посмотрим, как он проявит себя на следующих этапах. Двадцать минут, для кандидатов кажущиеся секундой, для судей тянулись медленно. У каждого был список тех, за кем они следили пристальнее, и всё же каждый краем глаза поглядывал на упомянутого полукровку — Лорис? Лоррен? — Он пользуется одними и теми же простыми заклинаниями, но пользуется хорошо, — озвучил Булстроуд, в списке которого и был обсуждаемый. — Это заслуживает уважения. — В отличие от мальчишки Эйвери, — скривилась Паркинсон, и именно в этот момент на поле мелькнула зелёная вспышка. Её накрашенный рот округлился: — Это что, была Авада? Непростительные заклятия на экзаменах были запрещены, это знали все. Эйвери оказался дисквалифицирован, и всеобщее внимание вновь вернулось к полукровке, что невольно оказался звездой этого года. Первой, стоило тому остаться на поле последним, засмеялась Паркинсон. — А я знала! Знала! — хлопнула она в морщинистые ладони; крупные роскошные кольца на её узловатых пальцах ударились друг о друга. — Давно пора убрать получение статуса в конце каждого этапа, — недовольно сказал Роули. — Это слишком просто. Экзамены и испытания часто менялись — по сути, каждый год — но одно оставалось неизменным: победитель каждого этапа становился подмастерье без нужды продолжать. Так и получалось, что ежегодно было как минимум по двое-трое новых подмастерье в зависимости от количества этапов (обычно их было три). Остальных уже оценивали по их выступлению: если к концу наблюдателям показалось, что кандидат достаточно умел, то ему присуждалось звание, если нет — он уходил. Эту систему многие критиковали, поскольку иногда всё решала удача, но менять ничего не спешили. — Ну, он и не бездарность, — дипломатично высказался Булстроуд. — Особенно, если учитывать возраст. Почему бы и нет? Возможно, перед нами подрастающий гений. Ремус Люпин, тем временем, с облегчением отряхнул от пыли мантию и убрал со лба волосы. Было очевидно, почему он так не нравился Роули: мальчик олицетворял собой всех тех талантливых, но небогатых магов, чьи амбиции затмевали собой всё многовековое богатство двадцати восьми. Лицо у него было открытым и лучистым, а улыбка — слишком красива для своего статуса. Слишком хорош для тех, кто признаёт только кровь. Впрочем, сегодня у Роули не было выбора, валить его или же нет.

Конец интерлюдии.

***

Вручение подмастерья оказалось на удивление простым. Тройка судей поздравила меня с тем, что я первым заслужил этот статус (причём действительно радостной выглядела лишь старушка) и всунула что-то вроде путеводителя по ассоциации. Не было никакой торжественной церемонии на данный момент — нужно было дождаться конца экзаменов, что давало мне немного времени на освоение. Я всё ещё не мог поверить в то, насколько… Просто это было. Нет, экзамен действительно был сложным, даже опасным, но ничего сверхъестественного — я так и думал, что придётся сначала сражаться с какими-нибудь существами, а потом с людьми. Это было предсказуемо, когда дело касалось боевых магов. Ещё мне, к моему удивлению, вручили кольцо. — Это обязательный атрибут для членов ассоциации, — объяснил скорбный мужчина лекторским тоном. — Показывает статус. Голубой — подмастерье, красный — мастер, чёрный — магистр. Без него не пускают в офисы и не могут идентифицировать, являетесь вы подмастерьем или нет. Кольцо мне понравилось: крупное, с чем-то вроде голубого кристалла посередине и резью по ободку. Стоило надеть его на большой палец, как обод тут же подогнался под его размер и приятно сжалось. Путеводитель я бегло прочитал по пути домой, и была в нём следующая информация: адреса офисов, список возможностей (в которые входили и участие в международных турнирах и наёмничество), условия для становления мастером… Всё, что мне нужно было для жизни. — Риччи! — крикнул я, открывая входную дверь. — Собирай вещи, мы летим в Америку!

***

Конечно, обрадовал я его преждевременно — мне ещё предстояло сходить на приветственный вечер и представиться контингенту в ассоциации, но это были уже сущие мелочи. В честь моего успеха мы пошли гулять в центр Лондона и напились в паре баров, присоединились к компании тоже что-то празднующих магглов, покричали и повеселились. Домой вернулись за полночь, взбудораженные и счастливые, и ещё с час говорили о планах на будущее. Вот оно как — быть молодым и беззаботным. На один вечер из моей головы вылетел и Люциус, и Нарцисса, и их будущая свадьба.

***

Приём был назначен через неделю после экзаменов. Мне пришло письмо с приглашением, в котором был адрес — угадайте чьё поместье? Несравненных Блэков. Надо же. Прочитав путеводитель, я понял, что это было неудивительно: Блэки всегда очень тесно взаимодействовали с ассоциацией, как минимум потому, что один Блэк пару веков назад и основал британское отделение, а сами они были известны своими боевыми магами. Отчасти я беспокоился: я никого там не знал, и меня не знал никто. Как мне себя вести? Как одеться? Нужно ли что-то приносить? Это было неприятно — быть чужим. В Хогвартсе я всегда чувствовал себя выше, увереннее, словно рыба в воде; меня узнавали, мне улыбались, меня любили. Ныне я выполз из своего уютного школьного мира и оказался в чужих водах, в которых дышалось тяжелее и усилий прилагалось больше. И всё же я преодолевал себя — кто, если не я? В вечер двенадцатого июля Риччи лежал на диване, наблюдая, как я делаю себе укладку с помощью волшебного зеркала. — Красавец! Красавец! — восторженно дрожало оно. — Глаз не оторвать! — Свет мой, зеркальце! Скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? — высокопарно проговаривал Риччи, по какой-то причине помнящий цитату наизусть. — Ты, царица, всех милее, всех румяней и белее, — бормотал я в ответ, сосредоточено уставившись в своё отражение. Подумывал зализать волосы назад, но Риччи так заржал, что я мгновенно передумал; по итогу получилось что-то достаточно представительное, но и не слишком строгое. Закончив, я в последний раз оглядел родную уютную гостиную и тяжело вздохнул. — Пожелай мне удачи. Утешал я себя тем, что это было последнее моё испытание перед тем, как уехать вместе с Риччи далеко и надолго.

***

Прибыл на пять минут позже назначенного времени — намеренно, чтобы не казаться слишком уж нервным. Встретили меня сморщенные лица домовых эльфов и приглушённый шум бального зала. Вопреки ожиданиям, было достаточно симпатично: сдержанная роскошь древнейшей семьи, знающей, где добавить и убавить. Меня поприветствовали, узнали по кольцу, предложили питьё... Затем, на краткую долю секунды, я остался один. Вокруг сновали незнакомые мне маги: в роскошных мантиях, с сухими лицами и цепкими взглядами. — Мальчик! Новичок! О, конечно, я узнал этот голос. Поворачивался я, мгновенно натянув на лицо радушную, чуть смущённую улыбку — подобные должны нравиться таким престарелым охотницам, как эта судья. Я всё ещё не узнал её имени, но не подавал виду. — Мадам! — больше узнавания, щепотку дружелюбия. — Как вы? Она приближалась с широкой улыбкой, высокая и удивительно ловкая, а за ней следовал какой-то школяр — он провожал меня настороженными взглядами из-под неопрятной чёлки. — О, замечательно, замечательно! Ты только прибыл, так? — она вела себя, будто мы давние знакомые, и я с облегчением ей подыграл, поцеловав вытянутую в ожидании руку. — Знакомься, это мой внук — Родрик. — Родрик Паркинсон, — мы пожали друг другу руки; его, мелкая да костлявая, почти потонула в моей. «Значит, миссис Паркинсон», кивнул я себе мысленно. Её радушие — пусть я и не был уверен в том, насколько оно искренне — раскрепостило меня. Пару минут она стояла со мной, поверхностно расспрашивая о планах и поздравляя с новым статусом, но, видно, у неё были дела и поинтереснее, потому как очень скоро она спихнула меня на внука. — Рик как раз стал подмастерье в прошлом году! Милый, может, ты представишь мистера Люпина своим друзьям? Уверена, вам есть о чём поговорить. В этот момент я был готов её расцеловать — она сделала всё, чтобы я чувствовал себя вхожим в общество этих снобов, и я искренне, очень искренне это оценил. — Конечно, леди-бабушка, — пробормотал Родрик. Впрочем, его ответа и не требовалось. — Говоришь, тебе шестнадцать? — Да, исполнилось в марте, — улыбнулся я. Мы двинулись. — Я сам сдал экзамен в девятнадцать, но шестнадцать – это, конечно, сильно, — у него была неприятная манера говорить: бубнить под нос, словно он вечно обижен или устал. Учитывая, что был он на полторы головы ниже, мне приходилось наклоняться, чтобы расслышать его слова. «Вечер будет долгим». По итогу этих самых друзей оказалось три штуки, все юноши. Двое оказались незнатными чистокровными, оставшийся — бодрячок из Флинтов, что с ходу завёл речь о квиддиче. Влился я быстро, стоило только упомянуть свою трёхлетнюю карьеру загонщика. Примерно в таком духе прошли первые полчаса: звучали поверхностные разговоры, все делились впечатлениями от экзаменов и ассоциации в целом. Ребята мне показались чванливыми, но терпимыми — я умел с такими ладить, и разница в возрасте быстро перестала быть значимой в их глазах. Затем пришлось отвлечься. Раздался мягкий звон, привлёкший всеобщее внимание к фигурам на лестнице. — Моё имя — Сигнус Блэк, — начал мужчина, и на короткое мгновение я задумался. Это был отец Сириуса? Похож, в принципе, но меня гложили сомнения: Блэков ведь полно, и не факт, что таким мероприятием, как это, озаботился лично глава рода. Как вообще работает иерархия в таких семьях, как Блэки? Я преступно мало знал о чистокровных обычаях. Конечно, они были богаты, знатны, владели магическими редкостями и знаниями... Но что кроме этого? Чем так кардинально отличался их образ жизни? Норман, например, редко делился своей жизнью дома, а на жизнь Джеймса я особо не опирался — его семья, пусть и чистокровная, сильно отличалась от остальных. — ... рады приветствовать гордость британских боевых магов, — продолжал тем временем Блэк. С ним стояли и родственники: женщина, мужчина, женщина. Ни единого имени я не знал, отчего чувствовал себя крайне неуютно. — Это же его племянник недавно из дома сбежал? — донёсся шёпот Флинта. Поблагодарив самого себя за замечательный слух, я внимательнее прислушался к разговору. — Высокомерие Блэков не знает предела. Строят из себя королей, хотя сами не могут наследников удержать. — Вторая дочь этого многоуважаемого джентльмена тоже ведь сбежала, — ехидно добавил другой голос. Андромеда, мелькнуло у меня в голове. Значит, это был отец Нарциссы. — Какой из племянников сбежал? Старший? — буднично уточнил я, не сводя с Сигнуса Блэка взгляд. — Сириус Блэк, — подтвердил Паркинсон. С большим усилием я подавил желание засмеяться. Сириус часто говорил о том, как хочет уйти из дома. Он в целом очень часто жаловался на родителей, брата, домовика — на всех, в общем. Вместе с тем он идеализировал семью Поттеров и мечтал о таких же родителях, что у Джеймса. Его побег мне казался вопросом времени. Так оно и вышло. Приятно, когда люди оправдывают ожидания. — От Блэков ныне бегут, как от чумы. Даже сами Блэки, — на эту реплику засмеялись все, включая меня. Конечно, всё не могло быть совсем беззаботно. Не прошло и часа, как меня отыскала главная жертва моей гениальной тактики на экзамене — тот самый Роули, что выбыл в конце первого этапа. При виде меня его лицо переменилось, и ко мне шёл он большими целенаправленными шагами. — Ты! — Да? — я не улыбался. Не имел привычку встречать агрессию позитивом — знал, что от этого только хуже. — Ты мордредова крыса! Сильного внимания мы пока не привлекли, но несколько магов, расслабленно потягивающих напитки, посмотрели в нашу сторону с интересом. Позади Роули толпились какие-то незнакомые мне юноши, с замешательством разглядывающие меня. Я воспользовался временной интимностью, чтобы как можно быстрее устранить проблему: — О, Гэвин! — звучало так, словно я действительно был рад его видеть. Что, конечно, неправда, но был ли у меня выбор? — Так и знал, что у тебя всё получится. На мгновение он растерялся, явно не ожидавший тёплого приёма, но тут же нахмурился: — Ты мне зубы не заговаривай, — подошёл совсем близко, но это и была его ошибка — вблизи со мной было сложнее доказывать превосходство. — Думаешь, я забыл, что ты сделал? Я улыбнулся сконфуженно. — Что я сделал? — Ударил в спину! Как трус! — Неправда. Ты просто меня не заметил, когда сражался с той девушкой, Эйвери. Разве я в этом виноват? Виноваты были исключительно чары хамелеона, но этого ему знать было необязательно. Как-то так конфликт и сдулся. Я ещё раз поздравил его с прохождением экзамена, Роули бурчал и язвил, но дальше ничего не зашло. Заодно перезнакомился ещё с несколькими людьми, чьи имена уже почти перестал запоминать — слишком уж много их было. Уже затем настало время танцев. Как бы ловко я ни справлялся до этого момента, партнёрши у меня не было. Не с миссис Паркинсон же мне танцевать? Это и не было проблемой. Как-то так вышло, что из новых знакомых ближе всего я сошёлся с Флинтом, поэтому к столикам мы отошли вместе — переговорить наедине, попить пунша... — ... так вот, мне предлагали стать капитаном, но не судьба, — болтал я, будучи навеселе. Уж не знал, что такое было намешано в блэковском пунше, но весь вечер мне было легко общаться и показывать эмоции. Обычно я бы уже давно выдохся и соскочил под каким-нибудь предлогом. — И ты всё-таки решил уйти? Ты сумасшедший, — заявил Флинт, глядя на меня с ужасом. Флинты что, все помешаны на квиддиче? В ответ я лишь засмеялся, собираясь ответить. — Ремус? Удивительно, но поначалу я его не узнал. Была у чистокровных такая проблема — голоса у них всех были весьма схожи за счёт одинаковых интонаций и манер. У кого-то сильнее прослеживался французский акцент, но в общем и целом знатных ублюдков распознаёшь издалека. Лишь обернувшись, я понял, кто это был. — О, — а это произнёс даже не я, а Флинт, стоявший позади. — Малфой. Как жизнь? Люциус — пик грубости! — поначалу не обратил на него особого внимания. Его взгляд застыл на мне, и это было даже лестно — видеть, насколько его поразило одно моё присутствие. Впрочем, не зря он был наследником древней семьи. Достаточно быстро Люциус сумел моргнуть, отвлекаясь от меня, и придать лицу типичное себе бесстрастное выражение. В глазах, тем временем, я прослеживал что-то, похожее на взволнованность. — Всё прекрасно, Флинт, — отозвался он. Подошёл на шаг ближе, и с виду бы наверняка показалось, что мы просто цивилизованно беседуем. — Слышал, тебя недавно помолвили? Дочь Сигнуса Блэка? — продолжал Флинт, небрежный и спокойный. — Так и есть. А ты ушёл из сборной по квиддичу? — Отец сказал, что это было несерьёзно, — поморщился Флинт. Взглянув на меня, он спохватился: — О, я забыл вас представить. Это... — Ремус Люпин, — перебил его Люциус, в очередной раз проявив невежливость. — Мы знакомы. Флинт глянул на меня за подтверждением, на что я бесцветно кивнул: — Пересекались в Хогвартсе. Люциуса ощутимо перекосило. Это было так сюрреалистично — стоять у буфета и болтать с ним, словно ничего не произошло. Люциус совсем не изменился за это время, да и я, вроде бы, тоже. Внешне. Внутри? — Я дико извиняюсь, но мне нужно отойти. Было приятно пообщаться, — я кивнул Флинту и неторопливым, но неумолимым шагом направился прочь. Глазами нашёл балкон, но сразу подумал, что Люциус, конечно, последует за мной, а разговоры на балконе — ужасное клише. Тогда на глаза мне попалась миссис Паркинсон, и мы пересеклись взглядами. — Позвольте пригласить вас на танец.

***

— Почему от тебя пахнет духами? — скривился Риччи, когда я вышагнул из камина и плюхнулся рядом с ним на диван. — Долгая история, — закрыв глаза, откинул голову на спинку и расслабился. Появление Люциуса стало для меня знаком уходить. Миссис Паркинсон с удовольствием станцевала со мной дважды и пыталась представить ещё каким-то её знакомым, но я сослался на усталость и ушёл. Положенные два часа я там провёл, а дальше уже было совсем необязательно. Я мог бы ближе сдружиться с новыми знакомыми, но мне было искренне лень поддерживать с ними общение. Встретимся вновь — прекрасно, не встретимся? Ну и плевать. Повернув голову к Риччи, тихо сказал: — Я уже заказал нам портключи. Штуки, с помощью которых мы за секунду окажемся в месте назначения. — А какое у нас место назначения? — заинтересованно ответил Риччи. Тоже, почему-то, шёпотом. — Помнишь, ты в детстве ныл о том, что никогда не был в Италии? Когда я оттуда вернулся. В его глазах загорелся огонь, а я улыбнулся.