Желтизна

Глава 4. Эпопея длиною в жизнь. Я глубоко вдохнул, чувствуя, как скручивает от волнения живот. Рука плотно сжалась на ручке чемодана. Я механически прокручивал кольцо на большом пальце, касаясь нагретого металла — это было от сентиментального Риччи, решившего дать мне какое-нибудь напоминание о себе. Странный выбор для подарка лучшему другу, но Риччи и не такое вытворял. — Это тебе, — вздыхает он, аккуратно протягивая симпатичное, миниатюрное украшение. Толстый ободок, неброские, но изящные узоры — Риччи, должно быть, попросил о помощи своего отца-ювелира. — Носи его в память обо мне, ладно? Там есть эти, как их… Он озадаченно замолчал, даже прекратив шмыгать. — Ины… Инецы… — Инициалы? — помог я, принимая подарок. Поднеся к глазам, пригляделся: и правда, виднелись буквы. «Р.Д.Л» — Ремус Джон Люпин, «Р.Э.Х» — Ричард Энтони Харрисон, а между — знак бесконечности. Выглядит почти как свадебное, на что я в мыслях по-доброму посмеялся, но в жизни выдал лишь восхищённо: — Вау. И правда мы. Я улыбнулся, надевая кольцо на большой палец. Там оно сидело плотнее всего. — Спасибо, Риччи, — крепко обнял его, возвышаясь на целую голову, и похлопал по спине. — Ты настоящий друг. — Ре-ем… — он почти зарыдал, хватаясь за меня, как утопающий за соломинку. — Как я тут без тебя… Я буду по нему скучать. В любом случае, теперь я на станции. Большой алый паровоз был красив, а вот нелепо одетые люди — не очень. Я был похож скорее на маггла: рубашка с короткими рукавами и милыми кармашками на груди, бежевые брюки с широким ремнём и уложенные каштановые волосы. За спиной громоздкий чемодан, на губах улыбка, впереди — семь часов езды. Приличный английский мальчик, бля. Вторым сложным прощанием стал папа. — Ремус, — он опустился на корточки, крепко обнимая меня, а я не сопротивлялся, зная, что увидимся мы нескоро. Даже перед окружающими было не стыдно — я не мальчишка, чтобы стесняться родительских объятий. Вернее, мальчишка, но не совсем. — Обещай, что будешь писать мне. — Каждый день, — горячо пообещал я, улыбаясь. Лайелл с щемящей тоской смотрел на меня. Сейчас, смотря на него вблизи, я понимал, насколько мы похожи: каштановые волосы, одинаковая форма глаз (разве что у меня голубые, а у него — карие), оба белокожие и с правильными, расслабленными лицами. Мы оба преображались при виде друг друга, становились улыбчивыми и сентиментальными, и улыбка у нас была одинаковая: широкая, с небольшими ямочками и выступающими клыками, которая мгновенно преображала малоэмоциональное лицо. Господи, чем я заслужил его? — Береги себя, — папа вновь крепко обнял меня, — люблю тебя всей душой. — И я, пап, — пробормотал я, отстраняясь. А затем он меня отпустил. Я не без труда поднялся с чемоданом, сетуя, на кой хер волшебникам таскать эти огромные неудобные штуковины, если существует расширение пространства. Традиции? Благо, что отец предусмотрительно облегчил вес чемодана, иначе я б его не дотащил. Затем я искал свободное купе. Точнее, просто прошёлся вперёд и открыл первое попавшееся, постучав. — Здрасьте, — поздоровался, заглядывая внутрь. На меня спокойными глазками уставилась милая, белокурая девочка: на коленях её лежала книжка с мелким шрифтом, а на школьной мантии виднелась зелёная змейка. Взгляд серовато-голубых глаз флегматично, но изучающе прошёлся по мне. — Можно? —… проходи, — с заминкой сказала она, и я послушался, закрывая за собой дверь. — Как тебя зовут? — Ремус Люпин, — улыбнулся я, без особых усилий укладывая свой груз на верхней полке. Добавил на всякий случай: — Полукровка. — А… Хорошо, — кивнула она, не показывая особых эмоций. Голос её был спокоен и уверен, когда она представилась: — Я — Нарцисса Блэк. — Очень приятно, леди, — хихикнул я, садясь напротив. Рюкзак сложил рядом, чемодан — наверх. Сидение было жестковатым, отчего я с тоской подумал о предстоящих часах до Хогвартса. Я с интересом взглянул на её мантию и уточнил: — Ты не первогодка? — Второй курс, — непринуждённо ответила Нарцисса. Тонкие пальчики почти незаметно теребили страницы; я не отводил взгляд, не акцентируя внимания на чужой нервозности. — О, — я обрадовался. — На Слизерине, так? Я читал о факультетах в книжке. Как там? Нравится? Я помнил о странной системе факультетов ещё с бытия Владом; помнил о цветах, о каких-то животных, а приобретённые недавно учебники позволили освежить знания, да и Лайелл охотно делился подробностями. Как по мне, так система бессмысленная, но раз уж она функционирует с давних времён... Я и моё мнение никому не сдались. — Сносно, — пожала Нарцисса плечиками, а затем честно, без злого умысла, добавила: — Но полукровкам там не место, поэтому не советую тебе туда поступать. Наверное, из-за прямолинейности её будут считать высокомерной, — отстранённо подумал я. Любой другой ребёнок на моём месте бы обиделся, но я — это я, поэтому пожал плечами и согласился: — Да, я в курсе, что это факультет для знатных семей, — реальность такова, что даже у волшебников — особенно у волшебников — существуют кастовые различия. Я не особо огорчался по этому поводу: — Что поделать, не все родились с золотой ложкой во рту. При этом сказал я это без никакой злобы. У меня замечательная семья, я бы не променял её ни на какие богатства. Да и не то, чтобы мы были бедны: папа с завидной регулярностью покупал мне дорогущие лакомства и любил баловать всякой херней. Нас было всего двое, за жильё и электричество не платили, машина была не нужна, другие технологии тоже… А налогов у магов не было. Да-да, вот вам и волшебство. Так и получилось, что почти все деньги Лайелл тратил на меня и иногда — на себя. — Что читаешь? — я перевёл тему, кивнув на книгу на её коленях. — Это, эм… — она замялась, почему-то порозовев, и коротко опустила взгляд на книжку. Я начал смутно догадываться, когда она всё же ответила: —… это роман. О любви. — О, — я округлил рот, но затем весело заулыбался: — А как называется? Она вновь помедлила, но глубоко выдохнула и… — «Страсть мадам Руссо». Более типичного названия придумать нельзя. Я честно ничего не слышал об этом романе раньше, но Нарцисса оказалась горячо увлечена, и, оказывается, именно ради этого и села в свободное купе, подальше от семьи и подружек. «Хотела почитать в одиночестве», пока её не прервал я. — Его забрали в армию… — расстроенно поведала она, указывая на строчку в тексте. — «Его полные горечи глаза встретились с её: время вдруг остановилось, позволив двум возлюбленным целую вечность любоваться друг другом. Любоваться в последний раз… ». — Это грустно, но эй, глянь, — я указал на толстую книжицу, — тут ещё столько страниц, он явно не умрёт на войне. Зато, может, выслужится, заработает денег и перестанет быть нищебродом. А ещё, скажу по секрету… — я интригующе наклонился, — военные нравятся женщинам. Пусть они и лысые, — добавил невинно. — Да ну тебя, — хихикнула Нарцисса, ярко улыбаясь. Она смущенно потеребила пальцы с короткими ухоженными ноготочками. — А ты точно мальчик? — А? — я растерялся. А кто я, транс? — Обычно мальчишки косо смотрят на эти женские штучки… — пробормотала Нарцисса. — Ну, — я неловко улыбнулся, — обычные мальчишки глупые? У всех свои увлечения. Тебе нравится читать романы, мне нравится стрелять из рогатки по бутылкам… Мы все разные. — По бутылкам… — она открыла рот. — Никогда так не делала. Кстати, что такое «рогатка»? Ох уж эти аристократические детки… — Какой кошмар, ты многое упустила, — я почти искренне ужаснулся, шокированно приложив руки к щекам, лишь слегка переигрывая, и Нарцисса засмеялась. Её глаза блестели, она была очень милой и душевной — мне понравилось с ней говорить. Она собиралась сказать что-то, как резкий стук в дверь перебил её: — Цисси, ты здесь? — в купе заглянула хмурая темноволосая девушка. — Пойдём, ты достаточно насиделась. Мы расстроенно переглянулись, глазами передавая все эмоции. Было жаль с ней расставаться, но да ладно. В Хогвартсе ещё увидимся. Разве что там она будет менее сговорчивой с полукровкой в лице меня, а это уже грустно. — Хорошо, — покорно отозвалась Нарцисса, собирая вещи. Она извиняюще кивнула мне, слабо улыбнувшись: — Увидимся, Ремус. Была рада поболтать. — И я, — отозвался я, ярко улыбаясь. Девушка, забравшая сестру, подозрительно на меня косилась, но я не обратил внимания. Нарцисса оказалась чудесным ребёнком, очень даже зрелой для своего возраста. Аристократическое воспитание так работает? В любом случае, мне не было скучно выслушивать её точку зрения, она рассуждала получше некоторых взрослых. Надеюсь, мы сможем сохранить приятельские отношения и в Хогвартсе, благо, я сразу ей выдал свой статус крови и сюрпризов не будет. Оказавшись в одиночестве, я недолго бездельничал. Поначалу просто листал учебник по истории, вытащенный из рюкзака, чувствуя себя так, словно читаю какое-то на редкость занудное фэнтези, которое скоро мне надоело. Гоблины, гоблины, гоблины, статут — это я уже знал, за исключением бесконечных зуболомательных имён всех этих зелёных коротышек. Они реально так между собой общаются? Если да, то мне их жаль. Я как раз отложил эту убогую книжку, как раздался стук. — Привет, можно? — в купе заглянул пухловатый светловолосый мальчик, неуверенно глядя на меня. — Конечно, проходи, — я доброжелательно улыбнулся, и он с облегчением и удивительной ловкостью проскользнул внутрь. Несмотря на габариты и полноватость он был похож на маленького изворотливого зверька, типа белки. Ну, или мышки — тут уж как посмотреть. Забавно. Новым знакомым оказался первогодка по имени Питер Петтигрю. Мне его имя ничего не дало, хотя на подкорке мозга что-то зачесалось: это ужасное чувство дежавю, непонятно откуда взявшееся. Я достаточно быстро забыл о нём, взамен сосредоточившись на парнише. Это был обычный, немного скованный пацан. Было видно, что он изначально слабохарактерный: Питер больше слушал, часто поддакивал и едва ли не с восторгом смотрел на меня. И чем я успел его впечатлить? Хотя для таких людей многого и не надо — всего лишь уверенный голос, складная речь, презентабельная внешность и вуаля, он твой преданный щенок. Я с жалостью относился к таким людям: Питер явно станет подсосником в какой-нибудь компании. — А куда ты хочешь попасть? — Питер немигающе, с жадностью уставился на меня. Было видно, что от моего ответа зависело и его мнение: куда я — туда и он. Надеется за меня ухватиться? Я не злюсь, но мне не нужен подпевала, поэтому я небрежно ответил: — Куда отправят, — и, наблюдая его разочарованные глаза, дополнил: — На любом факультете будет нормально, за исключением, наверное, Слизерина. — Почему? — Я полукровка, моя мать маггла, — я пожал плечами. — Там таких не принимают. Разочарования стало больше. Ну и пошёл нахуй, мамкин паразит. Ищи себе другого покровителя.

***

Питер скоро покинул меня, провожая тоскливыми взглядами. Я по нему не скучал. Ко мне больше никто не заходил, а сидеть в одиночестве и не завести никаких связей до самого прибытия было как-то жалко. Поэтому я отложил уже заебавшую меня книжку, оставил вещи в купе, помня объяснения отца об эльфах, и пошёл навстречу глупым малолеткам. Риччи бы сюда, — в очередной раз словил я мысль. Риччи был адекватным, смешным и говорил дельные вещи. Пожалуй, пока что с ним могла сравниться только Нарцисса. Первое попавшееся купе встретило меня удивлённой тишиной и двумя мальчишескими лицами. — Бонжур, — я широко улыбнулся, — можно? — Э-э, — они переглянулись, безмолвно приходя к соглашению, а затем одновременно кивнули. Ответил мне пацан слева: — Заходи. Я тут же воспользовался его приглашением. Что ж, я на удивление везучий человек, потому что умудрился с третьей попытки наткнуться на знаменитых… Сириуса Блэка и Джеймса Поттера. Блядь. Сириусом оказался темноволосый, сероглазый и кудрявый пацан с высокомерным взглядом: этакий золотой мальчик, ага. Джеймс же выглядел приятнее: непринужденный растрёпанный пацан с искренней улыбкой. Из канона я помнил, что мы, по идее, должны стать лучшими друзьями… Ну, видя незаинтересованного Сириуса, я в этом сомневался. — Куда планируешь поступить? — в очередной раз задали мне вопрос, на этот раз Джеймс. Я ответил уже выученной фразой: — Куда шляпа отправит. — Гриффиндор лучше всего, — уверенно заявил он в ответ, словно это была очевидная истина, на что я пожал плечами: — Как скажешь. Мой отец учился на Рейвенкло, он говорил, что там неплохо, — Лайелл действительно выпустился с факультета умников, и, на самом деле, я прекрасно вижу его в синих цветах. Он начитан и эрудирован, любит, в отличие от меня, книги и в целом тот ещё книжный червь. К тому же спокойный и рациональный сам по себе… В общем, вылитый рейвенкловец. Фу, даже мысленно я чуть язык не сломал. — Они ботаники, — пренебрежительно отозвался Сириус, на что я насмешливо скривил губы: — Передумаешь, когда надо будет у них списать, — я попытался утешить себя, что в одиннадцать лет был и похуже, но меня настигла хандра, стоило только подумать о том, что в таком окружении я проведу следующие семь лет... Со старшекурсниками, что ли, общаться? — А ещё у этих ботаников крутой декан. Вы вот видели полугоблинов в жизни? — Это значит, что его… Его родители… — Джеймс не сдержал недоверчивой ухмылки, пихая друга локтём. Маленький ты извращенец. — Гоблин и человек, ага, — я расслабленно откинулся на спинку и хекнул.— Не слышали о фетишистах? Ребята откровенно заржали — неискушённые дети, что поделать — и дальше разговор пошёл легче. По итогам я понял, что мне нравится Джеймс: он простой ребёнок, и, в отличие от Сириуса, не пытался выёбываться. Было видно, что его воспитала любящая и здоровая семья, а мне нравились беспроблемные люди. Но, в любом случае, я не испытывал неприязни ни к одному встречному ребёнку. Они грёбаные дети: как вспоминаю, каким я был в этом возрасте, так все вопросы сразу отпадают. Мне бы не хотелось, чтобы меня судили по своей одиннадцатилетней версии, полной тупости и дури в башке. Мы перекусили взятой из дома едой, но и конфеты не проигнорировали: я впервые видел такое количество магической еды (если конфеты можно так назвать), и с удовольствием объедался всякой херней, которая так и норовила съебаться в окно, поменять вкус на ушную серу («фу, блять, что это?») или вовсе тяпнуть за палец. Больше я не уходил — до конца пути остался с ребятами, налаживая связи с золотой молодёжью.

***

— Осторожно, не навернись, — я подхватил Джеймса под локоть, избавив от грузного болезненного падения на скользкой земле. Пацан признательно кивнул, переводя дух, а Сириус скосил на меня недовольный взгляд. Ревнует, что ли? Нас созывал какой-то гигант, зовущий себя Хагридом. Я напряг память, вспоминая его, но так ничего путного и не припомнил — ну великан как великан, что тут. Вроде он играл важную роль в судьбе главного героя, но я не Гарри Поттер, поэтому мне плевать. До замка предстояло добираться по озеру. В лодке я оказался с Джеймсом, Сириусом и смуглым мальчиком по имени Дэви, у которого были самые закрученные натуральные кудри на моей памяти. Начало пути прошло в несерьёзном обсуждении его волос, а затем мы разом замолкли. — Ошалеть, — выдохнул я, во все глаза разглядывая… Замок. Он по-настоящему волшебно выделялся на фоне тёмного неба, блестел золотыми красками и так и притягивал взгляд — даже я, ожидавший чего-то подобного, откровенно завис. Я всегда увлекался архитектурой. На родине полюбоваться было особо нечем, но даже тогда я мало-помалу путешествовал, разглядывая архитектурные шедевры разных городов; не то, чтобы я мечтал связать с этим жизнь, но всё равно было интересно. А сейчас передо мной предстало настоящее чудо, на которое грех было не залипнуть. — И не говори, — восхищённо прошептал Джеймс, широко улыбаясь. Мы все улыбались, даже вредный Сириус. Дети взволнованно зашептались, а один пацан, перевозбудившись, чуть не навернулся с лодки — гигант, конечно, словил его, но градус восторга поутих, и доехали, пардон, доплыли мы спокойно. Уже внутри нас привели в порядок, прочитали небольшую лекцию — слава богу, потому что долго стоять и слушать перевозбужденные пиздюки бы не смогли — и уже затем, выстроив в шеренгу, повели внутрь. Я не буду описывать, что испытал — получилось бы слишком долго. Двумя словами — недоверчивый восторг. Сотни любопытных, равнодушных или незаинтересованных пар глаз направились на нас: ученики Хогвартса, сидящие вдоль столов, профессора, обслуживающий персонал… Их было очень много, но я усилием воли успокоился. — Волнуешься? — прошептал на ухо Джеймсу, восторженно крутящему головой. — Не, — жизнерадостно улыбнулся он, блеснув ореховыми глазами, — я знаю, куда попаду. Сириус, топчущийся рядом, был не так уверен: он напряжённо молчал, нервно поглядывая на родственников за столом Слизерина, и даже радость Джеймса не привела его в себя. Я мысленно фыркнул на его нервозность — я-то уже знал, чем всё закончится. Его-то и вызвали одним из первых — фамилия на вторую букву алфавита не давала много времени на размышления. Шляпа относительно долго сидела над кудрявой башкой, пока не выкрикнула заветное для пацанёнка «Гриффиндор!». Я чуть не заржал, оглянувшись на лица других Блэков: такую смесь ахуя, гнева и недоумения я наблюдал редко. Настроение знатно повысилось, и своей очереди я ждал навеселе. Пролетели малознакомые фамилии — Бёрк, Вуд, Гойл, Лестрейндж, — пока сухим голосом МакГонагалл не было произнесено «Люпин». Я без лишнего выпендрёжа уселся на сомнительную табуретку, стоически вытерпел вес потрёпанной шляпки и сосредоточено уставился вдаль — готовился отвечать на вопросы. — Любопытно, — проскрипело в голове, — очень любопытно. Юноша, либо вы необычайно быстро повзрослели, либо с вашим сознанием творится что-то неладное. Поначалу я растерялся, автоматически пробормотав ответ вслух, но затем собрал мысли в кучу и выдал похуистичное «жизнь тяжёлая, вот и пришлось». Технически, я даже не соврал. Насколько я понял, шляпа не читает мыслей напрямую и не способна залезть глубоко в голову. Лишь сделать общий анализ личности, характера, и на основе этого вынести вердикт; она не настолько прошаренная, чтобы понять, насколько же всё не так со мной. И слава, блядь, богу, иначе я бы не сунулся в этот Хогвартс. — Я вижу решительность, амбиции, гибкую мораль… — шляпа перечисляла, а из-за упомянутых качеств создавался портрет какого-то киношного антигероя. Я скептически изогнул губы. — Но ты не хитёр и не жаждешь славы. Слизерин тебя погубит. Я молча слушал. — Твой ум и замкнутость подойдут Рейвенкло, но ты недостаточно усидчив и не гонишься за знаниями, — продолжали рассуждать, тратя время. Я видел, как лица детей становятся унылыми, а ведь прошло лишь полминуты. — Ты упорный и любишь коллективизм, но недостаточно добрый и сострадательный для Хаффлпаффа. На этом моменте вердикт стал ясен. — Получается… Гриффиндор! — выкрикнула шляпа, а напоследок раздался зловещий шёпот: — О, ты явно натворишь дел, волчонок. Я возмущённо открыл рот, встрепенувшись, но на этом моменте тяжёлую шляпу стянули с головы. С красного стола раздались бурные аплодисменты, с других — многим меньше, а МакГонагалл со скупой улыбкой сказала: — Добро пожаловать. На секунду я пересёкся взглядом с Дамблдором, которого мгновенно узнал во главе стола. Он улыбнулся мне глазами. Поттер, фамилию которого назвали немногим позже, тоже попал в Гриффиндор. Как и Питер, как и Лили Эванс, как и… Я сидел за столом с отчётливым, напуганным чувством того, что история повторяется.