Падшие

Недавний диалог с Сайфером навел в бесспросветный тупик, к которому Йору не мог найти верный подход, чтобы пробить стену собственных предубеждений, образовавшихся в ходе множество мыслей. Неясен был ни смысл, ни посыл слов агента в коварной шляпе, за которой, наверное, скрывается столько же секретов, сколько и за маской. И все это лишь часть лирики. По ощущениям утро казалось посредственным, как и прочие прошедшие до этого. Глядя на время на телефоне, Йору расслабился, предвкушая дополнительные часы сна. Он прикрыл глаза и после протрезвел, вспоминая про дежурство. Быстрыми взмахами пальца он открыл список на экране, с досадой обнаруживая, что сегодня его день готовить для всех завтрак и прочее, прочее… Вопреки всему своему нежеланию агент встал с изнеженной постели, выполняя всю рутину утреннего дня. И, конечно же, по окончании он не забыл оповестить о своих грядущих планах на день Айсо, написав ему в мессенджере. Ответа не последовало, что не удивляло ни на йоту — тот спал как убитый, отдавая предпочтение полноценному долгому сну. Вот же счастливый засранец. И пока он закрывал свою комнату, доставая ключ-карту, к нему большим потоком ввалились воспоминания о недавнем диалоге с Айсо, а подливал масло в огонь в этот сумбурный бардак в голове чертов информатор. У него остались нерешенные вопросы, требующих незамедлительных действий, чтобы их не образовалось еще больше. Во всем протоколе была тишина, прерывающаяся топотом Йору и легким дуновения ветра из приоткрытых форточек. Оказавшись на кухне, он заглянул на списки возможных завтраков, которые хотели его товарищи, и расценил то, что было вполне ему под силу, и принялся за работу. Йору не был шикарным шеф-поваром, однако и не был совсем оболтусом, не умеющим приготовить классический рис или всеми излюбленную яичницу с беконом. Вот так разрозненность между предпочтениями, не правда ли? Эта менталитетная черта весьма забавляла Йору, который, казалось, позабыл о своих невзгодах. Яйцо с тусклым треском разбилось о лезвие ножа, и потекший из него желток напомнил вновь о насущном. С другой стороны, чем больше мыслей, тем быстрее течет время. Эта идея показалась заманчивой, поэтому внутренняя тревога мерно сливалась вместе с действиями во внешнем мире. С характерным журчанием шипело масло в огне, до носа доходил аромат высококалорийной пищи, пока в голове Йору размышлял о взаимоотношениях с Айсо. Его раздражало то, с какой безмятежностью Айсо относился к его приступам гнева, то, как он намеренно не видел всех намеков в глазах Йору, когда ему требовалось вовремя что-то донести. В этом и есть своя проблема Йору, не умевшего порой высказать в лицо накопившееся. И одновременно это была его изюминка, ибо все было читаемо в его взгляде, выражении лица и напряженности тела. Почему все дискуссии, диалоги оставались бессмысленными дискурсами? Ничего не менялось. Возможно, камнем преткновения был и сам он, который также не подвергся изменениям со своей стороны. Чего он, черт возьми, вообще хотел со всего этого? Видеть понимание в глазах другого человека? Быть любимым? Рой восклицающих вопросов становились определяющим фактором безудержных сомнений в душе Йору. И тогда ему оставалось воспроизвести черты знакомого лица, мягкого, а порой низкого, хриплого голоса, высокую фигуру в привычной толстовке и легкую, едва заметную улыбку, и что-то кололо сразу же в груди, оставаясь снежным комом внутри. Да, он любил и не был против. Самообладание шло по накатанной стоило шепоту страха пронестись над ухом, обвиться вокруг горла удушающим змеем. Никуда не делось это неопровержимое чувство, вызванное теми мыслями о том, что он внезапно окажется безразличным для Айсо, чьи слова задели его проникновенно до самых глубин сердца. Раз все это фарс, лишь временная игра, так зачем томить себя бессмысленным ожиданием того, что случится? Почему поведение Айсо и его слова сводят только к одному? Разозлившись от собственной безысходности, он одним неровным движением задел палец ножом, от которого тот начал кровоточить. Черт, Йору вовсе не такого исхода хотел от вот-вот начавшихся перемен в своей жизни. — Блять, — негромко сматерившись, он приложил палец к губам, зализывая маленькую ранку. — Утро только началось, а ты уже ищешь поводы поругаться, — раздался неподалеку голос, содержащий в себе насмешку. — Ну так составь компанию и покажи, как следует себя вести, — с внезапным энтузиазмом парировал он. Не понадобилось даже обернуться, чтобы распознать объект, потревоживший уголок размышлений агента. Как там говорилось? Вспомнишь лучик вот и… — Так сразу? Без прелюдий? — он был уже рядом, проговаривая последние слова тихо, чтобы слышно было только ему. Язык не поворачивался назвать этого придурка лучиком, невзирая на то, каким бы пушистым он не выглядел со стороны. Подбородок незамедлительно устроился на плече, грубые руки обвились вокруг талии, и связующим звеном стало прижатое к его спине тело, обжигающее своим теплом. Айсо терся об него всем своим существом, как любвеобильный кот, и это никак не шло вровень с предубеждениями Йору о том, что творилось между ними. Одна ладонь пробралась под футболку, поглаживая кожу, и останавливалась в некоторых местах, чтобы прощупать всю идеальность его тела. — Ну уж нет, культяпки свои прочь. Я еще не закончил да и к тому же нас сейчас могут увидеть. Ворчливое жужжание над ухом нисколько не призывало к смене каких-либо обстоятельств. Айсо прижался крепче, как будто вот-вот начнется диффузия между их телами. — Мы не делаем ничего, что нарушало бы табу протокола, — ему определенно нравилось раззадоривать парня, — Все еще не переносишь быть на виду? — Я не переношу, когда ты вместо того, чтобы как настоящий джентльмен помочь мне, ты пускаешь слюни на моем плече и втираешь какой-то полусонный бред, — дернув плечом, он прогнал Айсо от себя, подкрепив свое высказывание рычанием. Естественно Йору не был обрадован тем, что пришлось нарушить интимность ситуации, однако у него есть дела пока поважнее амурных. Взглянув на таймер, он повел бровью — времени было критически мало, значит — самое время запрячь обнаглевшую кобылу. — Нарежь лук, перец и надо поставить на варку яйца, — тот с мычанием согласился, послушно принявшись за назначенные задания. Окружавшая их обстановка кулинарных махинаций под сопровождение подпеваний Айсо навевала на что-то отдаленно родное, словно он оказался в атмосфере, которая давала ему приятный осадок на душе. Тяжесть камнем спала с груди, теснившейся наедине с беспокойством об Айсо. Мельком поглядывая на него, он проникался осознанием своей привязанности к этому человеку. Думать о человеке не с самой хорошей стороны, но при этом делать из него точку невозврата, от которой не избавиться при всем своем желании, — это, конечно, звучит самоотверженно. — Да как ты нарезаешь? Это для обжарки, а не на салат, — с претензией возмутился Йору, строя недовольную гримасу. — Что? Уточняй заранее, что тебе конкретно нужно. Я твои мысли не читаю. — Пора бы уже. В нашем мире всегда много не озвученных слов в воздухе, — на замечание, перетекшее в философское размышление, Айсо закатил глаза. Идти наперекор Йору — это как идти на верную смерть, которая будет далеко не самой приятной. Айсо, проанализировавший агента с ног до головы, разумел это со страстной точностью, и даже с такими знаниями он делал все наоборот, оказываясь в той самой критической ситуации. Намеренно? Он не был уверен в этом досконально, скорее, ради интереса, притягивающего его с той силой, которая способна возникнуть лишь с Йору. Что-то привлекательное было в дергании за тонкие ниточки, привязанные к расшатанным нервам агента. — Ну и что это? Теперь слишком мелко. — Тебе не угодить, — безотрадно подметил Айсо, видя всю суровость в темных глазах. — Из тебя помощник, как из меня труп, — он вздохнул, упираясь бедром о стол, — Хотя погоди, из меня труп и то полезнее. — Может обойдемся без циничных высказываний? Я не ранимый, но обидеться могу. — Конечно, куколка, — Йору хмыкнул, когда от этого прозвища Айсо слегка передернулся, удивившись, — У тебя, кстати, вода кипит минут так две точно. Брови, вечно находящиеся в инертном состоянии, поднялись вверх от озвученного помечания, и Айсо тут же принялся складывать яйца в кастрюлю немедля. Эти действия, пропитанные намеренной суетливостью, вызывали небольшую улыбку на лице Йору, у которого нутро сводило от разливающейся теплоты по всему телу. Так и впрямь куда лучше готовить, чем наедине со своими пожирающими мыслями, в особенности, если рядом именно тот человек, что вызывает тот ворох ощущений, от которых чувствуешь себя поистине живым и полным энергии. Он и сам не заметил, когда он успел выложить все из рук, и оказаться на ничтожном расстоянии от Айсо, склонившегося над столом. Будучи сзади, он прижался к бедрам агента своими, придавливая к кухонному гарнитуру, и по обеим сторонам уперся о стол руками, не давая и малейшего шанса на выход из его образовавшейся ловушки. В силу своего не самого высокого роста Йору мог уткнуться в загривок парня — на этом и был его предел. — Уже представляю, как по всему протоколу разносится весть о том, как Йору растлил Айсо во время дежурства на кухне, а потом они оба получили выговор, — хмыкнул Айсо. — Мне жаль тебя, если ты во всем видишь только пошлый подтекст. — В кои-то веки тебе меня жаль? Мало верится. Не желая выслушивать прочий лепет, он безапелляционно отточенным движением повернул Айсо лицом к себе и столкнулся со взглядом, воплощающим заинтригованность и игривость. Он мельком взглянул на губы, не целованные, не облюбонные за этот день, а затем в самые глаза, вопрошающие продолжения действий. И он коснулся этих губ, не пробуя, сразу бросился в упоение сладострастия поцелуя, обескураживающего глубиной. Айсо, несколько помешкав, притянул Йору за лопатки, и, общипывая его за ткань футболки, завел поцелуй в более мягкое и нежное русло. Они столкнулись взглядами, и улетучившееся беспокойство, возвращаясь с неистовой силой, перекликнулось с негой, текущей по венам. Пальцы, обхватывающие горло и часть лица Айсо, болезненно сжались. Йору не контролировал этого, на него накатило отчаяние, отраженное во всей красе на его губах, которые сминали губы напротив с жадностью и нетерпеливостью. Для Айсо была неясна эта контрастная перемена, и, закрыв глаза, он погладил спину Йору, призывая к успокоению и сбыванию оборотов. Это ничуть не меняло настроения Ре, потому что он все понимал. Он понимал, что боится потерять, остаться наедине с пожирающими душу демонами, которые были призваны самим Айсо. Если бы не он, блять, то всего этого не было. Отпрянув от сладкого плода, кровоточащего из-за его зубов, Йору, раздраженный сам на себя, молча вернулся к завершению их дела. Приступ внезапной нервозности не остался не замеченным Айсо, искренне переживающим за своего маленького ежика. Но маленький не потому, что он был визуально меньше, нет, он, наоборот, не уступал по своему телосложению, а потому, что в его крепких руках Йору казался беззащитным, требующим внимания и нуждающимся в его ласке. И сейчас он видел то же самое — Йору терзало, душило что-то внутри. — Выглядишь напряженно. Кто-то успел тебя обидеть, пока меня не было рядом? — он облизывал губы и смаковал вкус металла на языке, сверля затылок Йору. — Не смеши меня, — его тон голоса был укоризненный. — Ты, наверно, хотел сказать: «Не смеши мои иголки», — тонкое замечание с задорным контекстом и усмешки не вызвало у Йору. Ловкие движения Йору, рассекающих под звон готовки в воздухе, смешивались в безмолвной обстановке и контрастировали на фоне мыслей агента, который сильнее сжал в своей руке кухонный предмет. Его возлюбленному пришлось не отставать за тенденцией с прекрасным осознанием того, что кто-то поспеет нарушить их пространство. — Йору. — Да все, блять, в порядке. Я просто вспомнил, как на недавней миссии из-за меня была ранена Рэйз. Айсо украдкой взглянул на парня, переварив слова и отметив кое-что для себя, и отложил от себя кухонные приборы. — Ты всегда думаешь о миссиях, когда целуешься с кем-то? — не было и намека на смешинку в голосе, словно это было серьезным высказыванием. — Местами, — чуя подвох, он с чистой совестью сказал то, что первое пришло на ум. — Хочешь сказать, что ты целуешься с кем-то помимо меня? С детскими нотками слова, пронзающие уши Йору, привели его в легкий ступор из-за абсурдности. Его подловили на каких-то необдуманных словах, как будто это было что-то важное? Можно все списать на то, что он просто не хотел, чтобы Айсо задумывался о подноготной, кроющейся в его душе, и для того придумал столь банальную ложь. Рано или поздно ум Айсо настигнет его, и тогда деваться некуда, если только до последнего не делать из себя глупого и непонимающего. Да и это вряд ли поможет. Набрав побольше воздуха в легкие, он вздохнул, давая понять, что на этом был закончен его ответ. — Ладно тебе, я и так знаю, что все это фальшь. Рэйз вернулась вчера с радостными воплями о том, как она вырубила троих разом, и полностью в здравии. Единственный, кто был ранен, это ты сам. Ты не слышал, потому что был на приеме у Сэйдж в это время, — он наклонился к его уху, холодным тоном отсекая любую попытку Йору вставить слово, — Врать не умеешь и не пытайся. В чем твоя проблема? Айсо подкрался к нему, проговаривая все таким голосом, от которого у Йору все сворачивалось внутри. Казалось, еще одно слово, и он обратился бы пеплом из-за давления, присующего его от внушительных действий со стороны Айсо. Раздражение потекло по венам в связи с тем, с какой злобой он отнесся к собственной беспечности, что позволил агенту так запросто его прочесть. Боже, как же он глуп, ведь в тот день он и впрямь потерял сознание, не зная, чем все закончилось. — Эм, Йору? Чей-то голос донесся с дальней части кухни, призывая агентов тотчас же отпрянуть друг от друга и обернуться. — Вас тут двое, а вы до сих по не закончили? Хмурые бровки отразились на лице Джетт, которая всем своим видом передавала все недовольство как и голодных агентов, так и ее самой. Перед ней двое парней, находясь вблизи друг от друга, не выглядели как работяги, старающиеся как можно скорее исполнить свой долг. — Чуть-чуть осталось, не парься, — Йору звучал таким образом, словно держал ситуацию под контролем. Не хотелось перекладывать ответственность на другого человека, не заслужившего подобного отношения. Все-таки Джетт и так многое делает для всех, особенно, если это касаемо готовки. Тут никто и спорить не будет, что на кухне она самая главная. — Да ты что? — недоверчиво подняв бровь, девушка усмехнулась, — Ну-ка брысь отсюда, недотепы. Я и сама здесь разберусь. — Ты дискредитируешь нас, — резюмировал Айсо. Дуновение ветра, пронесшегося мимо уха Айсо, притянуло к руке Джетт внушительного размера нож. Вертя им над пальцем, как душе угодно, она тем самым отбила желание у парней всячески вставать у нее на пути. Что может быть хуже, чем грозная девушка, угрожающая на кухне острым орудием? — Еще что-то? Как болванчики, они в такт повертели головой. — Вот и все. Нечего тут строить из себя непокорных. Со склоненными головами они были выставлены за пределы помещения, окупированного Джетт. И тогда им оставалось дожидаться паршивого завтрака, который они не сумели доделать. Йору было не по себе из-за того, что ему не дали выполнить его же обязанность. Он скрылся от Айсо прежде, чем тот вновь завел бы его в угол своими тошными разговорами, ведущими к корню терзаний агента. Неизбежное столкновение состоялось за обеденным столом, где, по правде говоря, Джетт постаралась на славу, приготовив еду за кратчайший срок из скупого набора продуктов. Немногие из присутствующих были удивлены, так как Джетт далеко не первый раз сделала нагоняй кому-то из агентов, взяв все в свои руки. Привычный гул, смешанный из гаммы голосов, наполнил зал. Все вокруг блекло, как только Йору устремлял свой взор на Айсо и, сталкиваясь с ним взглядом, его сердце млело на мгновения. Эта пронзительная пара глаз, чарующих своей красотой, приводили его к тому, что он возвращался к точке невозврата, в которой обитал страх и скованность. Походу он потерял аппетит, невзирая на то, что весь стол был устлан вкусным кушаньем. Не притронувшись к своей порции, он молча встал и направился на выход к уличной площадке. Он сам и не заметил, как ему удалось быстро пресечь ожидание лифта, спуститься с него и услышать благоговейное завывание крепчающего ветра. Не отходя далеко, Йору вынул из пачки одну сигарету и ругнулся, отметив, что забыл зажигалку в другой одежде. Не найдя в себе силы разочарованно вздохнуть, он молча покрутил сигарету в пальцах, рассматривая свеженанесенные порезы от кухонной рутины и давние шрамы, обрамляющие руку. Утром он не удосужился одеться соответствующе, как все привыкли, так что ладони были обнажены. Он задумался, не обращая внимания на окружающее вокруг. Воспоминание посылало ему последний случай, когда Йору впал в бешенство, обезумев от своей ревности, возникшей по причине того, что Айсо не предупредил его о своих похождениях. Йору хмыкнул, припоминая мельчайшие детали того дня. Это был спокойный день без привычной суеты, в котором Йору мог себе позволить любые шалости, чтобы разбавить его серость. Проверив свой чат-мессенджер, он неровно выдохнул, обнаруживая, что Айсо ему так и слова не написал. Не то, что бы это было его обязанностью, но все же они были в тесных связях, точнее, в отношениях, значит, следует оповещать друг друга о прочих вещах, происходящих за пределами зоны видимости одного из них. Было смутное мнение по этому поводу, так как Ре никогда не перед кем не отчитывался и не требовал того же от других, и все-таки его что-то не удовлетворяло в происходящем. Почему он ушел, не предупредив? Он приложил усердие по предотвращению едкого раздражения вкупе с ревностью. Если пропадает на долгое время, то с большей вероятностью он находится не один, а с кем-то. Йору настолько мог быть не уверен в себе, что готов ревновать и бороться за то, что считает своим, или же это один из способов изводить и партнера, и себя? Вряд ли он бы считал кого-то лучше самого себя, однако притом он не отрицал привлекательность и другие манящие качества в окружающих его людях. Написать первому? Звучит остроумно. Но остроумие — еще не ум, а потому из-за внутреннего противоречия он не переступил грань, которая будто бы останавливала его для совершения действия. Кажется, он и вовсе перестал следить за временем, утопая в сумерках безликого города. Да, развеяться, порой, необходимая вещь. Бесконечная свобода в просторах нескончаемых краев местности дарует неописуемые ощущения. Он вернулся домой, когда ночное полотно было полностью застелено плеядой звезд, а полная луна была в пике. Зайдя в свою комнату, Ре увидел лежащего на постели Ли, который зашевелился, почуяв чье-то приближение. В темноте Айсо мог видеть отчетливо два глаза, сверкнувших синим блеском. — Ты вернулся. Тело стремительно двинулось на него, обхватывая одной рукой за горло. — Где ты был? Едким, удушающим голосом были произнесены слова, отчего Айсо на несколько секунд опешил. Хватка ослабла, давая необходимый воздух, как минимум для того, чтобы Чжао Юй мог физически ответить. — С чего такие резкие движения? — он прокашлялся, глядя на парня, который всем своим видом показывал, что ответить нужно сейчас, быстро и внятно. — Хорошо, погоди, — он перевел дыхание и попытался в уме собрать паззл происходящего, — Я был в одном месте, показывал его Фениксу и Джетт. — Какого хуя ты ничего мне не сказал? — все равно, что бы ответил Айсо, ведь по итогу его ждал один и тот же вопрос. И тут же Ли напрягся, проникаясь накаленной обстановкой, которую создал Ре с озлобленным и холодным лицом. Его отчитывали за то, что не оповестил о своих похождениях? — А должен? — он чуть ли рефлекторно не усмехнулся, но явно не от веселья. — Ты, блять, серьезно? Откуда мне знать с кем ты ходишь? Или с кем ты ебешься? — в каком же гневе находился Йору, который с неистовым усилием сдерживал ураган внутри себя, впиваясь ногтями в ладони до полумесяцев. — Умери свой пыл, — вкрадчиво доносил Айсо, накрывая его руки своими, — Я тебе ответил, где я был и с кем. Выдумывать ничего не надо. — А когда я вдруг узнаю то, что знать, наверно, не должен, ты также говорить будешь? — отмахнувшись от его рук, он встал с постели и с характером повернулся полубоком, хмуря брови и смотря в пол. — Ты мне не доверяешь? — с долей тревожности спросил Айсо. — Наоборот, по-моему, я слишком сильно тебе доверяю. — Своим поведением и словами ты доказываешь совсем обратное. Между ними образовалась тишина, прерываемая дыханием их обоих. Что-то с молчащим ужасом рвалось внутри Ре, словно тысячи игл вонзили глубоко в спину. Что за чертовщина? Сам создал проблему, и сам же от нее страдает. Хотелось присесть на корточки, и как жалкое существо закрыть себя от внешнего мира, но даже руки, казалось, просачивали все насквозь. Как же бесит. — Что случилось? К чему тебе все эти ссоры? — Какие ссоры? Я спрашиваю по сущности то, что меня, блять, беспокоит, — на миг показалось, что он утихомирился, однако все рассыпалось прахом, стоило Айсо подать голос, поэтому в его голосе отразилась преждевременная раздражительность. — Я вижу, как ты переживаешь. Но не кажется тебе это уже чересчур? — в том же повышенном тоне воскликнул Ли. — Что?! — Ре, переполненный эмоциями, грозно стукнул по стене с характерным гулким звуком, — Что я ревную?! Что. Я. Сука. Ревную?! — с каждым словом, не сбавляя оборотов, он безудержно долбил стену. Эта ситуация неистово беспокоила сердце Айсо, который, деля с парнем это разрушающее чувство, не мог более выносить этот сумасброд. Вслед встав с кровати, он подошел к Ре, перехватывая его руки и не давая ему навредить самому себе. Тот был явно против таких действий, посему отодвинулся в сторону, ступая до тех пор, пока не уперся бедрами в стол. Внушительной силой Айсо прижался к его бедрам своими, полностью блокируя все шаги к отступлению, и, все также крепко держа его кисти рук, упер их на поверхность стола. Между их лицами было кратчайшее расстояние, которое Йору пытался увеличить, поддаваясь назад. Ре был в тихом гневе, накатившем по вине Айсо или же по его личной — он уже сам не в силах понять исток своих чувств и инициатора их проявлений. — К нашим же друзьям? — тонко улавливая каждое колебание агента, Чжао Юй говорил со сосредоточенным спокойствием. — Да. Да, сука, представь себе! — не сдержав еще одного порыва, Йору громогласно прорычал ему в лицо. — Тише, — он, бесцеремонно обхватив за челюсть, преподнес лицо Ре ближе к себе, — Успокойся. Темные, глубокие глаза с увядшими зарницами, беспрестанно вглядывались в ясные, как заря, сиреневые очи. Этот взор почему-то наводил на постепенное умиротворение, разливающееся в противовес догорающему пеплу в его душе. Почему этот взгляд казался ему таким искренним? Словно все предшествующие действия, слова, попусту растраченные на ветер, по сравнению с происходящим не были столь откровенны. Это никак не предвзятость к ушедшему, скорее, оживление тех самых первых чувств, которые терзали всю сущность Ре, коснувшегося кончиками пальцев — хотя бы, кончиками пальцев, — вновь забытой чистой любви. Перемена в выражении лица Ре нашла отражение в разуме Чжао Юя, также ощутившего вечность в миге, в котором они оказались заперты оба. Нет ни прихоти, ни желания — ничего, чтобы совершать любое осторожное или неосторожное действие по отношению к его Йору. Он оставил все на самотек, на волю самого РЕ, который должен был стать тем, кто решит дальнейшие события. Возможно, даже больше — судьбу. — Ре, — почти неслышимо одними губами прошептал Чжао Юй. — Не трогай меня. Его просьба была исполнена: все его тело было окончательно освобождено от тесной близости, и ни руки, ни лицо не ощущали тепло чьей-то кожи. С каким-то неверием он навел свой опущенный взгляд на Айсо, который с преклонностью отдалился на расстояние вытянутой руки. Жалкий комок противоречия застрял в горле, от которого он опешил, не зная, как поступить. Зачем он начал все это? Зачем поддался своему черному змею, душащему ебучей ревностью? И если разобраться, то здесь все было немного глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Он боялся. Боялся, что останется один со смятым сердцем, и, наверно, это и является причиной, по которой Ре на неосознанном уровне делал все что угодно, лишь бы не стать безразличным для кого-то. Точнее, не для кого-то, а для него. Он внимал молчаливому взгляду, от которого он по нарастающей ощущал всю нелепость своего положения. Былая злоба сменилась тревогой и… О, что? Стыдом? Ни в какую это не вязалось с Йору, но иначе объяснений для своей красноты на лице он не мог найти. Подвергнутый своим же эмоциям, он примкнул обратно к теплу стоящего напротив тела, уложив свою бренную голову ему на плечо. Тотчас же горячая ладонь накрыла его макушку, с мягкостью поглаживая уставшие пряди. — Извини, — с нотами нежности в голосе Чжао Юй попросил прощения, — Я постараюсь вовремя тебя уведомлять. Что творилось в бошке у этого безобразия, уткнувшегося ему в плечо, он точно не мог сказать. В такие моменты ему определенно не хотелось портить что-либо, ибо эта близость — самое дорогое, что у него есть. Ни капли желания идти наперекор своим идиотским наклонностям, чтобы спакостить, как это бывает. Ре выглядел маленьким ежонком, требующим ласки и внимания. А этому ежонку всегда было всего мало, потому столь мимолетную ревность он не в силах скрыть или даже попытаться. — Пообещай мне кое-что, — спустя недолгое время Чжао Юй подал голос. — Я не даю обещаний. — А ты попробуй. Хоть раз для меня. — Смысла нет, если я его не исполню — он приподнял голову, отстраняясь. — Совесть тебе не позволит, — усмехнулся Айсо. В ночном беззвездном небе в двух глазницах Айсо как будто созерцал отражение самого себя. Доволен ли он собой? Все ли верно они оба делают? Это все куда серьезнее, чем просто игра? И ни он, ни отражение в мнимом зеркале не давали ответов на вопросы. Однако одно он знал с особой уверенностью, пусть и осознав это не так давно с той безупречной решительностью, какой обладают люди, готовые лишиться всего сиюжесекундно, если потребуется. — Я не хочу, чтобы ты страдал. В особенности из-за меня, — он, обхватив родные ладони, изнеженно переплел с ним пальцы, — Что бы ни случилось, помни, что я не стою ни твоих слез, ни твоего гнева. Ты имеешь полное право обижаться и злиться на меня, но не позволяй этим эмоциям овладевать тобой. Любая неприятная весть, касаемая меня, не должна вызывать их, — он сердечно гладил поврежденную руку, горящую не от тлевшей боли, а от тепла его ладони, — Я, как и любой другой человек, могу совершать ошибки. И сейчас, видя тебя таким, я понимаю, что не хочу ничего подобного больше. — Что за бред? — с чистым непониманием он перевел свой взгляд с их сцепленных рук на его лицо, — Звучит максимально эгоистично. С чего ты взял, что мои эмоции должны быть дороже? — Просто пообещай, что не будешь тратить на меня свои силы, — и тут же его рот накрыло ладонью. — Говоришь красиво, жаль, что бессмысленно, — он усмехнулся, видя приподнятые брови Айсо, — Хочешь сделать что-то хорошее? Просто заткнись. И для достоверности собственных слов он прильнул к его губам своими, в ответ получив напористость, сменившуюся смиренностью. Никто не стремился к доминированию, словно между ними возникла гармония, которая берет основание из легкости поцелуя, лишенного пошлой глубины. Йору был поражен своей же инициативой, слизывая с губ оседающую на них сладость. В уме одно только слово — мягко. Все прочие мысли, сводящие к тому, что он пропитан страхом, растворялись на заднем плане. С нежеланием он отцепился, зная наперед, в какие недра они могут забрести. — Я с тобой здесь не просто так. И всегда считал это, блять, не просто так, — это говорил не он, за него говорило его сердце, — Я не буду давать никаких обещаний, потому что они нам не нужны. Разве мы не настолько доверяем друг другу, чтобы обойтись без них? Конечно, абсолютно точно, вне каких-либо сомнений. И Айсо знал это с ясностью, ибо он уже и так отрекся от всего, что могло бы помешать ему быть откровенным с Йору. И хоть сейчас он отдал бы всего себя ради улыбки на этом чисто невинном лице. — Ты прав. Это было глупо с моей стороны. С изнеженной точностью Чжао Юй притянул его к себе за талию, внимая податливости в движениях. Наклонив голову, чтобы быть еще ближе, он прошептал ему в самые губы: — Я доверяю тебе настолько, что не буду жалеть никогда. Так вот оно. Доверие — самое хрупкое и самое дорогое, что есть во взаимосвязи людей. Признаться в доверии — это как произнести слова о любви, но куда более весомее, ведь нигде нет правды, где нет искренности и доверия. Никто не говорил Ре прежде подобных слов, от которых все конечности млеют и которым хочется верить всем детским сердцем, как будто он почувствовал любовь в первый раз. И стояли ли грабли грядущих страданий? У него не было ответа, однако он собирался избежать их, собрав все силы на то, чтобы не ошибиться. Ни сейчас, ни завтра, ни потом. — И я тебя люблю. Люблю. Нет, это ложь. Он не говорил этого — лишь в своих мыслях. Он не мог напрямую сказать самое сокровенное, отражающее его подлинные чувства. Было достаточно того, что он излагал их суть в действиях. Скатившись вниз по ближайшей стене, он не мог сфокусировать свой взгляд, помутненными глазами смотря на то, как около ног валяется смятая сигарета. На глазах пелена, мешающая ему видеть и, возможно, из-за нее также ноги не держали, становясь шаткими. Йору не сразу понял, что по его щекам текут слезы, пока он не обнаружил очертания капель, разбивающихся о землю. Его поразило это, как ребенка, впервые увидевшего свет, потому что он не припоминал свой последний раз, когда он позволял себе такую эмоциональную слабость. Как бы тяжело ни было, он никогда не опускался до такого состояния. Горестно усмехнувшись, он поскорее стер соленые полосы с лица, ощущая зияющую дыру внутри, которая начала давать о себе знать колющей болью. Да что, блять, происходило? Все же было чудесно, не считая того, что он конвертировал свою агрессию в пассивную и заебывал свои мозги о прозрачности его отношений с Айсо. Было ли разумно спросить и досконально разъяснить этот вопрос именно с ним? Или же разницы нет, если любые отношения по факту держатся на плаву за счет беспечности, и их прекращение — это классический жанр, происходящий каждый божий день между простыми смертными? Йору был сложным, и все с этим солидарны. Потому ему невмоготу пятнать свое имя детскими вопросами тех, кто подвержен рутине отношений. Складывалось впечатление, что он был выше этого, однако кто бы мог подумать, что он перегонит их всех в своей низости? А все только из-за того, что он боялся какого-то бреда, который, вместо того, чтобы уяснить и изменить, он пытался уложить и прижить его к себе. Бред — это небрежно сказано. Все-таки слова Айсо были острым лезвием по сердцу Йору. И ведь все меняют свои убеждения, так почему бы не сменить парадигму Айсо? И можно ли было говорить о доверии после сомнений, вызвавших хаос внутри Йору? Для Йору не было ничего, кроме глухого шума в ушах. Подняв подбородок вверх, он подставил часть своего лица под лучи сжигающего светила и, краем глаза заметив чье-то копошение сбоку, агент наконец обратил внимание на человека, стоящего поодаль. Крепкие, изуродованные шрамами — возрастом не в один десяток лет — руки, уставшие веки на лице, покрытом морщинами, благородная темная борода, сливающаяся с усами. Бримстоун также вышел наполнить легкие никотином. — И долго ты тут стоишь? — усмехнулся Йору, наклонив голову. — Достаточно, чтобы не задаваться лишними вопросами, — Бримстоун пристрастился к своей сигарете, параллельно доставая новую и предлагая агенту, — С утреца день не задался? — Что-то вроде этого. Охотно приняв предложение, он приподнялся, и, обхватив губами фильтр, подставился под пламя зажигалки. Странно. Не было стеснения чувством неловкости и стыда, что не кто, кто, а сам Бримстоун застал Йору со слезами на лице, обычно наполненного решимости и ехидности. — Это вовсе не мое дело лезть в чужие проблемы. И все же, зная твою закрытость, я более, чем уверен, что никто не сможет узнать о твоих мыслях, если ты сам с ними ни с кем не поделишься. — Оно и к лучшему. Я обязан сам разобраться со своим дерьмом, иначе толку никакого. — Есть за что тебя уважать, — пожал плечами командир. Между ними образовалась тишина, слышен был беспокойный вой ветра, щекочущий кожу мурашками. И в голове Йору щелкнула мысль: почему бы не найти применение своей злобе и другим чувствам в чем-то другом, что могло бы показаться полезным? Может, хоть так удастся их улетучить. Или вдруг он сумеет освежить голову, отрезвея, и разложить все по полочкам. — Бримстоун, есть ли возможность чаще бывать в отряде? — Тебе не хватает твоих бесконечных тренировок в стрельбище, которое занято тобой больше, чем кем-либо другим? Или твоих вылазок за пределы досягаемости радара отслеживания твоего местоположения? — стальным голосом отрешал он, сталкиваясь с серьезным взглядом Йору. Агентам протокола положено множество возможностей и, разумеется, запретов. Как, например, существуют границы территорий, за которые выходить нельзя или же на которых бывать запрещено. Это обуславливается рядом причин: как минимум потому, что безопасность агента — превыше всего. И нет никому дела до того, что все, будучи рекрутами, подписывали контракт, где первым пунктом было: «Я несу ответственность за свое здоровье, действия и жизнь». Либо получи разрешение, либо оставайся дома — другого не дано. И кто не раз нарушал это бестолковое правило? — И это наверняка лишь часть того, что мне могло бы быть известно. У нас с Сайфером свои договоренности — я как-никак обязан быть в ответственности за всех агентов. — Пускай это и правда. Все равно подготовкой и разработкой плана защиты занимаются в основном Сайфер и Дедлок, и они же предлагают наиболее эффективный набор отряда, но окончательное решение принимаешь ты, — Йору развернулся к нему, встав напротив. — Почему же могут быть сомнения? Я могу справиться с абсолютно любой локацией и уровнем сложности, — начались слышатся отголоски раздражительности. — Хм, не замечал за тобой раньше юношеского максимализма, приобретающего кровопролитный характер, — Бримстоун вздохнул, переводя дух, — Понимаешь, сынок, я не могу отправлять тебя чуть ли не на каждое задание. И это никак не связано с моим отношением к тебе или же с твоими амбициями. — Так почему нет? — докурив сигарету, он оставил ее во рту и нервно сжал кулаки. — Это конфиденциально. Окурок разломало пополам зубами, вмиг ставшими пилой, и он упал ненужными кусками, а после Йору, поддерживая зрительный контакт с лидером, втоптал его в землю. Да, ему было наплевать на экологию — пусть они и были за тысячи километров от цивилизации — в особенности сейчас. Бримстоун удостоил его жестом поднятой брови, и намеренно показательно выкинул свой окурок в близлежащую урну, перед этим стряхнув остатки пепла. Йору не дурак. Он не должен проявлять свою нервозность, льющуюся из всех щелей его человеческой оболочки, своему же командиру. Но, сука, не когда этот самый главный дяденька — уже, скорее, дедуля — издевается над ним, не удостаиваясь вникнуть в его просьбу. — Это пренебрежительно! — фыркнул Йору, сморщив нос. — Может, тебе сделать небольшой отпуск? Ты выглядишь изнеможденным да и прихоти у тебя странные. Дадут тебе то, чего ты хочешь, и ты так и так не остановишься. Того гляди — посыплется с тебя песок быстрее, чем с меня, — он слегка рассмеялся, разбавляя обстановку. — В этом и вся причина? — едко выплюнул. — В общем-то нет. Никак нет. — В отпуске я очень скоро откисну со скуки. Не убивай меня, Брим. — Давать ложные обещания не в моей прерогативе. Но я посмотрю, что можно будет сделать со всем этим безобразием, — он доброжелательно похлопал Йору по плечу, оповещая об окончании их разговора. — 私はあなたを疑うことはありません、老人*, — бросил Йору до того, как Брим, странно на него поглядев, исчез за входными дверями комплекса. Смятение в груди постепенно слегло на нет, оставляя после себя осадок воспоминаний, выполняющих роль возбудителя той же тревожности. Зацикленный этап, который следует пережить. Йору, немного погодя, двинулся вслед Бримстоуну, сменив траекторию своего пути. Ему предстоял впереди диалог с Айсо, который во что бы то ни стало не успокоится, пока не докопается до правды. Он ощущал, что ему вовсе нечего ему сказать — вся хитрость будто бы покинула его. Вернувшись в обеденный зал, представляющий собой смежную комнату, которая выводит на кухню и в обширный холл, агент выяснил, что вся трапеза была окончена — об этом информировали чисто убранные столы. Он и не предполагал, что покинул помещение на долгий период времени. — Вот ты где, бро! — радушно выпалил Феникс, приобняв друга за плечо, — Пойдем фильмец смотреть, мы ж договаривались. Почти все, кто хотел, собрались. — Где Айсо? — отречено абстрагировался агент. — Ну, твой паренек тоже там ждет. Он еще вроде жаловался, что ты ему не отвечаешь, мол, опять на беззвучный поставил. — Бля, Феникс, — закатил глаза на обращение, — Я сейчас правда не в настроении такое слушать. — Первый раз? Привык же, че обманываешь, — Джейми покачал головой, нагнувшись к барному холодильнику, — Давай, бери себе, еще другим нести надо, — указывая на пиво и прочие газированные напитки, подструнил он. Совсем Йору от рук отбился — забывает самые обыкновенные договоренности и события. Из головы также вылетел запланированный всеми просмотр фильма, который является еженедельной традицией. Если бы он его и пропустил, то для него это бы мало что значило. Не смея противиться, он приложил руку помощи и сгреб в охапку несколько банок. Агенты дотащили свои припасы в комнату отдыха, обустроенной под мини-кинотеатр, где был выключен свет и заменой его стало свечение экрана, заполоняющего собой пространство трети стены. Испепеляющий взгляд въедался в самую сущность Йору, который сумел распознать его обладателя в полумраке комнаты, в которой находились около десятка и более агентов. Подходя к креслу не впечатлённого на нем сидящего Айсо, агент бессловно предложил ему на выбор пиво или газировку вытянутыми двумя руками, и Айсо нерасторопно потянулся в ответ, хватая парня за талию и усаживая рывком на свои колени. Этот выбор был очевиден. Повезло, что они находились в дальней части помещения, куда свет практически не падал, так что чем они бы не занимались, их не было видно. — Хоть бы кислую мину с лица убрал, — пробурчал Йору, скатываясь вниз на отдающих теплом бедрах и откидываясь затылком на широкую грудь. — Где твой телефон? — тот вынул его из кармана брюк, передавая в руки Айсо, — Ничего не смущает? — недовольство сочилось сквозь пелену его терпения. Одним взмахом пальца Айсо засветил экран устройства, на котором отобразилось несколько пропущенных вызовов и рой непрочитанных сообщений. — Ну, теперь понимаешь меня, да? — оскалился Йору, ощутив лопатками тяжелый вздох из грудной клетки. Их голоса звучали негромко, дабы не мешать другим наслаждаться просмотру начавшегося сеанса какого-то дешевого американского боевика, снятого явно неуспешным режиссером. Йору было достаточно увидеть вступительные титры, чтобы сделать данный вывод. И все же это было лучше, чем драмы и триллеры, выбранные неоднократно в предыдущие разы, от которых уже начинало тошнить. Окутанный теплом тела и мягкостью домашней толстовки Айсо, Йору с полуприкрытыми глазами расслабился, деля на двоих с парнем банку нефильтрованного светлого — брезгливость сошла на нет с этим человеком — и не вникая в сюжет кино, даже не стараясь, потому что ненужно. Единственное, что ему нужно — это родное тело, примыкающее к его, горячее дыхание над ухом, длинные пальцы, беспорядочно поглаживающие пряди волос, создавая беспорядок. И нет, он не станет ни злиться, ни говорить ничего по этому поводу. Можно ли назвать это маленьким примирением? Айсо же наверняка и позабыл свой утренний допрос, от которого Йору был не в своей тарелке. Чего стоила только одна мысль об этом: сердце забивалось чаще. — Удобно? — раздался шепот над ухом, еле разобранный Йору из-за резавших слух пронзительных звуков, голосов, доносившихся из экрана плазмы. — Вполне, — это не было ложью. — Тогда почему ты елозишь? — Айсо глумился. И было бы нелепо отрицать то, что Йору в самом деле неосознанно терся о все тело агента, как питомец, нуждающийся в ласке. И это было связано с тем, что ему было настолько по-блядски уютно и хорошо в этих объятиях, что вместе с тем было также неотвратимо страшно. Представьте, как вмиг исчезает самое ценное, самое жизненно необходимое, как глоток воздуха, в вашей поганой жизни. — Много вопросов задаешь сегодня, — Йору не стал вестись на провокационные вопросы. Он не выказывал неприязни, потому что ему нравилось происходящее, но у него не выходило полноценно расслабиться, раствориться прямо в этом месте при всем своем желании. Над ушной раковиной донеслось удивленное хмыканье, не предвещавшее ни о чем хорошем. Он опять проебался. — Второй раз за день ты отвергаешь мою попытку к тебе подкатить, — он тихо проговаривал слова на ухо с дотошной отчетливостью, — Ты хочешь снова поиграть в неприступную принцессу? Жгучие ладони впились в бедра парня, с жадностью сжимая кожу, трепещущей от каждого прикосновения. Неспеша они переходили чуть выше, обволакивая узкую, почти женскую талию, которая сводила Айсо c ума, притом отличалась она рельефностью, делавшей ее чертовски идеальной. — Или же случилось то, о чем ты говорить не хочешь? Ты не можешь примитивно сосредоточиться на моих ласках, — схватив за щеки Йору, он задрал его голову к себе, — Ре, твое сердце сейчас так быстро бьется из-за близости или страха? Черт. Йору, завороженный острыми, как клинки, глазами, сияющими аметистом, не мог и слова вымолвить, не то чтобы соврать. Любое неверное движение мышцами лица сведет к тому, что это будет считано пронзительным взглядом, смотрящим в самую душу, находя в ней потайные уголки. Все в порядке. Все в гребаном порядке. Нельзя сдаваться. Пусть он еще не готов к тому, чтобы взглянуть сиреневому убийце в глаза и расставить все точки над «i», но все же, покрываясь дрожью от волнения, Йору наперекор внешней уязвимости скривил дерзкую ухмылку на губах, с вызовом смотря на парня. Почему так сложно сказать всего пару слов для внесения ясности в их образовавшейся дыре между ними? Йору уперт, как баран, капризен, как ребенок, и для него безумно важно его личное достоинство, переплетающееся с эго, которое крайне не в восторге от происходящего. — Оставь свои драгоценные фразочки до лучших времен. Ты смеешь задавать мне вопросы после того, как возбудился только от одного жалкого трения? — он характерно двинул бедрами, с удовольствием отмечая, что чертовски прав. Резко выдернув свой подбородок из цепких пальцев, Йору с долей грации перевернулся на коленях лицом к агенту, выгибая спину для поддержания интимности и хватаясь за мощные плечи, возвышаясь над ним. — Мне страшно оттого, что ты все это время был голоден и скучал по мне, а потому переживал за мое поведение, — он наклонился к шее, шепча, — Это так мило, что аж немного бесит. Как он умело разыграл ситуацию, совмещая приятное с полезным, как минимум, для себя и своей задницы во избежание лишних допросов. — Вау, мои поддразнивания доводят тебя до эффекта ночной бабочки, — его голос, пониженный на тон, обладал куда большей властью, чем могло показаться. Йору незаметно глубоко втягивал в себя воздух медленным темпом, чтобы восстановить дыхание и импульс, нахально подставляющие его в такой момент. Когда он чрезмерно возбужден и увлечен парнем, отдаваясь наваждению, Йору уверен, что его сердце стучит иначе: оно полностью бьется для него, для Айсо. — Это комплимент? — усмешка не спадала с его лица. — Я не настолько груб, чтобы напрямую называть тебя так, — чистая правда слетела с губ Айсо. Поиграли и хватит. Эта мысль тут же развеялась, стоило Айсо чуть сильнее сжать бока Йору, покрытые одной лишь тканью футболки, и припасть к шее с намерением выцеловать каждый участок кожи, но без отметин. Как бы Айсо не покрывался похотью, подобно дьяволу, разжигаясь как пламя, он не позволял нарушать одно из главных табу — никаких засосов. Йору, как любитель открытой одежды, не переносил порчи на его коже, оставаясь незапятнанным. Шутки шутками, да вот Йору откровенно впадал в их маленький похотливый мир, способный разрастись до безграничных размеров, засасывая их обоих, и от всего этого он был в полнейшем замешательстве. Из-за того, что он был придурком, избегавшим своего же любимого человека. Из-за того, что Айсо был придурком, беспокоящимся за него и умело оперирующим между рациональностью и безумием. Из-за того, что они сидели на мягком кресле, занимаясь непотребствами, в общепользовательской комнате, где в нынешний момент времени агенты смотрели кино, шумя пакетами, заливаясь смехом и обмениваясь небольшими комментариями. Какофония, обволакивающая их кругом, ни чуть не мешала им быть представленными друг другу. Йору вновь умер без возможности возродиться, когда шероховатые, покрытые ранками — от зубов Йору, конечно же — губы дотронулись до его, ненастойчиво вовлекая в поцелуй, от которого парень рассыпался на атомы. Его конечности размягчились, лишаясь остроты в движениях, и ослабли под уверенными пальцами Айсо, придавливающими его к себе. Сливаясь воедино, словно внутривенно, они забылись, доходя до полуобморочного состояния от недостатка кислорода, который, казалось, им не нужен вовсе — они бы отказались от всего, лишь бы быть рядом, лишь бы продолжить на мгновение их связь, рвущуюся, подобно разбитому сердцу, каждый раз, когда они отрывались друг от друга. Это могло продолжаться томительно долго до тех пор, пока на горизонте не появитлся стальная аргументация того, почему им следовало прекратить. Как, например, оглушающий звон, донесшийся с уголков комнаты рядом с вентиляцией, оповещая о срочном сборе агентов протокола в переговорочной. Делу время, так ведь? С недовольным гулом некоторых товарищей все присутствующие агенты, отставив все, поспешили к точке сбора, где их ждал Бримстоун с указаниями и разработанный план Сайфера, отыскавшего достаточно информации, чтобы скоординировать самый подходящий состав команды и ввести в ближайший курс дела. Ах, вы бы видели эту умиротворенную ярость на лице Айсо, в глазах которого произошла ядерная война. От такого зрелища у Йору холодок пробежался по спине, призвав ее прогнуться, тем самым зля Айсо пуще прежнего. Однако нельзя терять ни секунды больше, и, одарив ухмылкой, Йору слез с парня, ощутив спиной прожигающий насквозь взгляд. Крайнее невезение озарило Айсо, который не смог ни удержать в руках Йору, ни найти ответы на свои вопросы в глазах, сияющих надменностью и изредка стеснением, если довести его до переизбытка ощущений. Возбуждение било ключом, закаленный упорством и терпением, Айсо потратил все свои силы на то, чтобы всего-навсего успокоиться. Благо спасала толстовка, закрывающая всю беспризорность в виде выпирающего бугорка на штанах. И как только Йору мог с мимолетной скоростью избавляться от физиологического последствия и как ни в чем не бывало смело отправляться на миссию? Он был разочарован. Хотелось бы ему надеяться, что его с Йору не отправят на задание, так как с этим чудом у него были свои незаконченные дела. Стоит ли ему разочаровываться еще больше, если узнает, что их обоих удача обошла стороной? Нет. Он привык. Айсо, как и все, десятка не робкого, следовательно, в его навыках обязательно входило умение варьировать меж двух огней, а именно справляться и с тем, и с другим, притом сохранять холодный чистый разум. И только рядом с Йору он мог на долю расслабиться, находясь в разгаре пика миссии, и удостоить его поддразниваниями и прочими комментариями. Однако он никогда не забывал, что он самый что ни на есть убийца, лишенный некоторых моральных принципов и жалости. Последнее, что было чистым, к чему он прикасался — это нежная, хрупкая душа Йору, скрывающаяся за оболочкой дерзкого парня, носящего опасность как вторую кожу. Вкусно. И кровь, и любовь окружала Айсо, и он думал, что выиграл эту жизнь, довольствуясь тем, что у него есть близкий, родной ему человек, он обзавелся настоящими друзьями и возымел работу, несущую пользу. И так же, как и Йору он возвращался к неозвученному напряжению между ними. Айсо не сомневался в том, что он внес внушительный вклад для создания трещин в их отношениях, делавших их порозень. Несмотря на то, что он был взращен в качестве машины для убийств на протяжении нескольких лет своей сознательной жизни и сердце его очерствело, Айсо смог уловить нить человеческой любви, не испытываемой им давно. А испытывал ли вообще? Он старался быть лучше, пусть и характер его тоже был неидеален. Навевавшее чувство собственной вины душило его, подкрадываясь сзади и шепча, что он где-то ошибся. Он любил. Любил. Так что же он сделал не так? Кто-то рассказал Йору о его первоначальных мотивах вступления в протокол? Но ведь он никому об этом не рассказывал, не писал в личном досье, и одному Богу могло быть известно о его личных терках с Песочными Часами. Мысля в этом направлении, Айсо все больше отдавался волнению, постепенно уверовая в данную возможность. Если это и так, значит, Йору боялся его? Вряд ли. Скорее, скрывал свои истинные мысли на этот счет, стремясь игнорировать внешнее воздействие, которое будет напоминать ему об этом. Хотя Йору не стал бы церемониться и высказал ему все прямо в лицо, не томя их обоих. При любом раскладе он должен был все ему разъяснить раньше, но он не мог до тех пор, пока не был уверен в их крепкости и доверии друг к другу. И ведь он правда мог, но поддался любопытству, которое привело его к внезапной любви. Любовь? Но думать уже было некогда, когда он переступил порог помещения, наполненного товарищами, явно не обрадованными столь резким созывом. Действительно, для чего следовало собирать весь коллектив ради одной очередной миссии, связанной с двойниками и радианитом? — Итак, большинство из вас уже прибыло. Соглашусь, что это было весьма некомпетентно созывать вас всех, чтобы избрать всего лишь одну пятерку, — Сайфер оторвался от созерцания своих неисчесляемых камер, перекатываясь на кресле лицом к собравшимся. — Да, к счастью или к сожалению, ничего критического не произошло. Однако для сегодняшнего дела нам понадобится довольно специфическая команда. Я имею в виду, что Йору должен заменить кого-то сегодня. — В этом не было никакой необходимости, и все же Бримстоун настаивает на своем, — как бы невзначай добавил информатор. — И что, это проблема? — несколько пренебрежительно кинул в ответ Йору. — Отставить, — продолжил Брим, — Но, боюсь, на подстраховку придется задействовать еще парочку. Вся команда, точнее, ее часть погрузилась в классическое повествование командира о ближайших событиях. Вот только Йору не сильно старался вничь в происходящее, даже если он и оказался на этот день ключевым лицом по своей же дурацкой инициативе. Впрочем, он сам этого хотел, значит, жаловаться было не на что. Мельком взглянув на бедолагу в толстовке, он ехидно поднял уголки губ и тут же переменился в лице, когда перевел взгляд на Сайфера, который, вздрогнув, будто почувствовал чьи-то допытывающие глаза на своей спине, продолжил со стремительной скоростью неустанно печатать на клавиатуре. Как только Йору узнал, что участь миссии придется разделить с Айсо, он тут же проклял все на свете, в особенности свой бескостный язык и чутка себя. Что же, он уже на тот момент ощущал незабываемый привкус на языке от грядущего.