Демон

Открывшуюся истину познав, Верна останется душа слепца? Иль в клетку ужаса себя загнав, Ты в страхе отвернёшься от Творца?

      В тёмном пространстве не было ни холодно, ни тепло. Голубые огни, висящие в воздухе, светили, но не освещали, будто чернота поглощала свет, не позволяя ему распространяться дальше.       Человеческая душа, слабо переливающаяся бело-серым цветом, сжалась в страхе перед фигурой в чёрной мантии. Глубокий капюшон не позволял увидеть лицо незнакомца, заместо него виднелся лишь чёрный провал.       — Почему ты боишься? — раздался со всех сторон голос. Он не был мужским, не был женским, не был высоким и не был низким; он был таким, какой бывает лишь внутренний голос человека. — Боишься, потому что обманывал? Боишься, потому что чужими руками убивал людей?       Душа не слышала эмоций в глухом, но громком голосе. От угнетающей чёрной фигуры веяло холодом, мраком и… смертью.       — Человеческая душа, ты приговариваешься к уничтожению.       Как только стих голос, вспыхнул голубой огонь, который вскоре поглотил душу. В надрывном рыдании сгусток энергии мгновенно вспыхнул, как факел, и испепелился, не оставив после себя ничего.       — Наставница. — К чёрной фигуре подошёл ангел и склонил черноволосую голову. — Осталась последняя душа.       Капюшон слегка качнулся в положительном ответе.       В следующую секунду перед Наставницей вновь предстала душа: некогда сильная, но сейчас тускло-фиолетовая, полная сожаления и раскаяния — в отличие от предыдущей души.       — Ты убила своё дитя, — Наставница вытаскивала на свет воспоминания души, — а после убила и себя.       Фигуре в чёрном полагалось отправить такого человека в Ничто, но нужно было держаться Божественных законов. Эта душа раскаивалась, а значит, уничтожению не подлежала.       Только изгнанию в Небытие — Ад.       — Что ты чувствуешь? — спросила фигура, и душа молвила: пульсацией эмоций, переливом цветов и вихрем мыслей.       Наставница пропускала сквозь себя любовь, предательство, боль, безнадёжность и раскаяние, что ощущала душа в человеческом мире. Человек — женщина — стенал, кричал и плакал о том, что другого выбора у него не оказалось.       — Выбор есть всегда, — молвила Наставница. — Ты приговариваешься к пребыванию в Небытие — тысяча лет на Седьмом кругу Ада первого пояса дадут тебе понять эту простую истину.       Вокруг сферы энергии человеческой души, что будто замерла, не переливаясь ни эмоциями, ни цветами, зажглась желтоватым свечением и вязью древней молитвы печать, и в ту же секунду прямо в ней разверзлись врата Небытия, и душу вмиг утащил вакуум.       Врата закрылись, печать потухла, голубые огни погасли.

***

      — Не было ли наказание для последней души слишком суровым? — нахмурил чёрные брови ученик, следуя за Наставницей по тёмным каменным коридорам Зала Чистилища.       — Ты сопереживаешь душе, что совершила два убийства? — голос, теперь чистый и женский, разлетаясь по коридорам гулким эхом, раздался от фигуры в тёмной мантии. — Её спасло лишь собственное раскаяние, — ровный тон голоса вдруг сделался густым и назидательным. — Ты должен их судить, а не сопереживать, Мегатрон.       — Прошу прощения, — пролепетал ангел, резко опустив взгляд серых глаз в пол. — Иногда мне кажется, что я ещё не готов к такой ответственной роли.       — Научишься, — тон голоса вновь сделался ровным, безучастным.       Мегатрон больше не решался заговорить, предпочитая умолкнуть и следовать за Наставницей дальше.

***

      В Высшем зале Суда присутствовали пятеро ангелов, включая Наставницу. Четверо помимо неё также были окутаны в мантии: один в красную, словно кровь, другой в синюю, словно ночное небо, другой в жёлтую, слово свет Солнца, и последний в зелёную, в цвет пышной зелени.       Пятеро стояли на пьедестале, возвышаясь над пленным ангелом, что стоял на коленях в цепях.       — В присутствии Четырёх Принцев Небес, я, Архангел Смерти, Воля Господа нашего, обвиняю тебя, Азазель, в развращении человеческих душ. — Вперёд четырёх Принцев Небес выступила Наставница, всё ещё скрывая свой лик в глубоком чёрном капюшоне. — Твоя вседозволенность и дерзновение на людских женщин погубили сотни чистых душ, обратив их во грех.       — Почему ты, безвольный ангел, скрываешь своё лицо? — внезапно выплюнул Азазель, перебивая Архангела и ненавидяще смотря на своих старших братьев и сестёр. — Почему ты, Воля Бога, боишься открыть своё лицо? Казнить тебе всегда хватало духу! А предстать не безликим судьей, но знакомом всем в облике палача трусишь?!       — Довольно, Азазель, — погремел голос со стороны зелёной мантии. — Продолжай, сестра.       Фигура в чёрном, до этого стоявшая неподвижной статуей, едва заметно дёрнулась, и в следующий миг её мантия вспыхнула огнём, явив залу Суда и многим ангелам, которые были наблюдателями на дальних рядах, невысокого Архангела.       Её чёрные крылья и чёрная сутана силуэтами проглядывались во тьме; на фоне ярких мантий Архангелов они казались сотканными из самой тьмы. Ярким пятном в её образе выделялись светло-золотистые волосы, что ниспадали волнистыми кудрями по плечам до самого пояса. Голову же украшал терновый венок с острыми шипами, а холодные голубые глаза пригвождали к месту своим пристальным взглядом.       — При свидетелях ангелах, при наблюдателях Архангелах тебе выдвигается обвинение в падении перед смертным грехом, а именно — похотью. А посему я приговариваю тебя к лишению всяких ангельских знаков отличия. — В следующую секунду золотой нимб над головой ангела треснул, вызвав стон боли с его стороны, а белые крылья, беззащитно расправленные цепями, загорелись голубым огнём.       Азазель закричал от невыносимой боли.       В холодных голубых глазах отражался огонь, то, как он пожирал перо за пером, каждую клеточку кожи, оголяя мясо мышц. Огонь не унимался, как и крик подсудимого. Голубой огонь вспыхнул, добравшись до костей, и через несколько мгновений от крыльев ничего не осталось.       — Азазель приговаривается к изгнанию с Небес и заточению на Девятом кругу Ада навсегда.       — Я просто любил их! — вдруг выкрикнул на пределе сил Азазель, воздев глаза к смотрящим на него свысока Архангелам. — Вы, абсолютно бесчувственные, ослепшие от веры в Бога! А ты! — глаза Азазеля зажглись огнём ненависти к своему палачу: — Ты никогда не найдёшь покоя и своей воли! Потому что Твоя Воля — Воля Господа!       — Отправить его в Ад, — спокойно приказала Наставница, не отрывая взгляда от падшего.

***

      — Ты должен был присутствовать на суде, — строго заметил Михаил, когда он и его братья и сёстры покинули Высший Зал Суда и прибыли во дворец Архангелов.       — Смотреть на то, как Азраиль против воли казнит своих друзей? — скептично поднял бровь Денница, складывая руки на груди, облачённой в белую мантию. — Вот ещё!       — Именно поэтому ты и должен был находиться там! — легонько толкнула его в лоб Уриель, скидывая жёлтую мантию на софу.       — Наставница, — прервал небольшую перепалку архангелов тихий голос Мегатрона. — Мне пора отправляться к своему подопечному; вы не против, если я покину вас на некоторое время?       Азраиль осмотрела склонившегося в поклоне Мегатрона. Его душа, как и всегда, переливалась благоговением и страхом. Была ли в нём хоть толика уважения и любви? Была. Но не к ней.       Азраиль кивнула, а после того, как её ученик покинул светлый и большой зал Архангелов, она села в любимое кресло перед окном. Устремив взгляд на пышный зелёный сад, раскинувшийся перед их домом на многие километры вокруг, она, по обычаю своему, игнорировала разговоры и споры своих старших братьев и сестры.       — Мне казалось, что Азраиль не нуждается в поддержке, — лениво, но не без недовольства в голосе протянул Денница. — Даже с нами она холодна как Бескрайний лёд в Аду.       — Денница! — Оборвал старшего брата Рафаэль, откинув полы зелёной мантии. — Я не посмотрю на то, что ты старше, и за такие слова дам самого настоящего подзатыльника!       — Ну попробуй, — оскалился Архангел, подначивая брата.       В миг двое завертелись по всему залу. При своей скорости они не задевали ни остальных Архангелов, ни мебели, благодаря изворотливости.       Михаил предпочёл так же, как и Азраиль, опуститься в кресло и игнорировать балаган, уткнувшись в книгу о добродетелях. Гавриил же пытался успокоить двух братьев, говоря что-то о доброте друг к другу. А Уриэль наблюдала за тем, как душа младшей сестры оставалась всё такой же бесцветной даже после столь обидных слов, брошенных Азазелем.       — Что ты думаешь о случившемся с Азазелем? — спросила Уриэль, опустившись на корточки перед Азраиль.       Младшая перевела взгляд на сестру и пожала плечами.       — Он знал, на что шёл. Я бы его всё равно не остановила.       — Но ты ведь и не пыталась, верно?       Уриэль на протяжении многих веков не могла добиться от младшей проявления сильных эмоций и чувств. Всё, на что хватало её самого светлого ума на Небесах, — это на то, чтобы Азраиль чуть хмурила брови, пытаясь отыскать в своей серой — безразличной — душе ответ.       — А я должна была?       — Он считал тебя своим другом, поэтому конечно.       — Ничего не вернуть вспять, Воля Бога была высказана.       Азраиль вновь перевела взгляд будто мёртвых глаз на сад.       Уриэль разочаровано выдохнула и оставила сестру, однако в последний момент уловила появившееся в ней на миг смятение.

***

      — Хах, — ухмыльнулся Азазель, по грудь погружённый в лёд. — Я знал, что ты явишься ко мне. Совесть проснулась?       — Мне стало любопытно, — ровным тоном молвила Азраиль, безразлично оглядывая друга, — что ты имел в виду под «любил их»?       — То и имел в виду — любил. Я любил всех этих женщин, и из-за моей любви ты и Бог покарали их!       — Все люди знают, что будет после того, как они падут. Наказание неизбежно — так было всегда, так будет и впредь. К тому же из-за твоей так называемой любви поплатился и ты. Всем известно, что наказание для людей — всего лишь способ искупить грехи, и тогда они вернутся в круг жизни, так зачем ты обрёк себя на это?       Азазель рассмеялся.       — А тебе не кажется, что как раз это и нечестно? — Серо-голубые глаза падшего ангела горели ненавистью и безумием. — Я здесь заточён навсегда, а людей ждёт всё то же перерождение!       — Ты нарушил правила, теперь расплачиваешься за них. — Азраиль опустила взгляд и неслышно выдохнула: — Прощай, мой друг.       Архангел смерти покинула девятый круг Ада, сопровождаемая сотней ненавистных взглядов.       А Азазель понял, что им ещё долго не сломить её неприступный дух.

***

      Азраиль уже многие столетия не спускалась за умершими людьми. Теперь она была завалена горами ожидающих её приговора душ так же, как и её помощники — младшие ангелы смерти, собирающие их.       Убийство из защиты — тысяча лет пребывания на Седьмом кругу Ада первого пояса.       Непреднамеренное убийство — тысяча лет пребывания на Седьмом кругу Ада первого пояса.       Убийство при грабеже — тысяча лет пребывания на Седьмом кругу… уничтожение.       Обман, лицемерие, лжесвидетельство — уничтожение.       Похоть, развращение, растлевание — уничтожение.       Предательство, измена — уничтожение.       Азраиль казнила и судила жёстко, не задумываясь, злясь.       Впервые она чувствовала что-то кроме безразличия. Вся эта круговерть сжавшихся в страхе, пульсирующих ненавистью, злобой и отчаянием душ вызывала в ней лишь отвращение к самой себе, потому что Архангел Смерти начинала злиться.       Она — Воля Господа, она — Судья, что должен быть неприступным и отстранённым. Но быть таковой больше не получалось.       И сейчас, видя, как перед её глазами проносились воспоминания души, Азраиль вновь ощущала злость, даже несмотря на то, что пыталась задушить это чувство. Всю жизнь человек обманывал, грабил, насиловал, убивал, но из-за случайного удачного спасения полностью обратился в веру. И в конце своей жизни раскаивался.       Ложь, грабежи, насилие, убийства — отправление в Небытие? Просто в Ад на тысячу лет? Не полное уничтожение? Не Ничто?       Но раскаивающаяся душа исчезла в огне уничтожения несмотря на правила, и Азраиль всё никак не давала знака, чтобы впустили следующую душу.       Она нарушила правило.       В зал ворвался Мегатрон, отвлекая от сокрушившего её потрясения.       — Наставница! Внешние Боги! Они прорвались через завесу Вселенной! Пять Принцев и Истинные сдерживают их, но монстры прорываются! Обычным ангелам долго не устоять!

Азраиль

      Голос громыхнул, заставив Архангела склониться в поклоне, а ангела пасть ниц.

Мне нужен твой огонь, Старшие Дети не справляются

***

      Самый край Вселенной сокрушался от мощных потоков энергии Внешних Богов и Пяти Принцев. Темнота больше не была столь плотной, каждую секунду освещаясь то тут, то там вспышками сверхновых, что образовывались и сгорали в считанные секунды под огромным давление внешних сил.       Целые легионы ангелов умирали под страшным гнётом чёрных и отвратительных существ с изнанки Вселенной.       — Мой огонь действует слабо! — зло прошипела Уриэль, копьём из красного огня прорубая тело Внешнего Бога, который пытался прорваться в их Вселенную.       — Мы не отступим! — громогласно заявил Денница, который крыльями и тонким, но острым мечом, объятым белой пульсирующей энергией, разрубал монстров и тело бога, сокрушая всех и вся.       — Старший брат прав. — Михаил на мгновение остановился и обернулся к истинным и младшим ангелам, что не давали монстрам прорваться дальше линии обороны. — У младших также всё под контролем. Не будем их разочаровывать!       — Где носит Азраиль, когда она так нужна?! — прорычал Гавриил. — Мы до сих пор не уничтожили его, а просто сдерживаем! Этого недостаточно!       — Осторожно! — предупредил Рафаэль, но было поздно.       Иссиня-фиолетовое щупальце Внешнего Бога прорвалось через завесу и снесло пятерых Архангелов, и в следующий миг оно схватило Денницу, сжимая так, что его святые доспехи и кости затрещали.       У Денницы не было сил сопротивляться — щупальце начало стремительно поглощать его силу.       Его младшие братья и сестра, очнувшись от столь сильного удара, набросились с ещё большим остервенением.       Внезапно светлый космос прорезал ослепляющий свет.       Громогласной и сотрясающей кометой на помощь братьям и сестре явилась младшая.       — Азраиль! — возликовали Архангелы, а Денница на миг сощурил глаза и впервые разглядел на лице младшей сестры самый настоящий гнев.       Некогда холодные глаза были широко раскрыты и горели ненавистью. Горели голубым огнём, как и она вся, стоя на коленях прямо на щупальце огромного монстра-бога.       Плоть монстра плавилась под экстремально горячим голубым огнём, и Азраиль на этом не остановилась: она врезалась голыми руками в плоть, разрывая её и сжигая, освобождая старшего брата из тисков щупальца.       Вибрация прошлась огромной волной от Внешнего бога, а затем последовал рёв. Азраиль наконец-то спалила конечность врага, а затем повернулась к его выступающему уродливому телу, торчащему из разлома Завесы.       — Позаботьтесь о старшем брате, — приказала Азраиль, зная, что за неуважение к старшим потом отчитается. — И вам лучше уйти.       — Что ты собираешься делать?! — взволнованно крикнула Уриэль.       — Уходим, — просипел Денница, поддерживаемый Михаилом. — Она спалит этого монстра дотла, а если мы не уберёмся, то и нас.       — Отступаем! — голос Михаила прокатился по всему многомиллионному легиону ангелов, и те, словно единый организ, отступили.       — Славлю Господа нашего и Отца великого, — проговорила Азраиль, сосредотачиваясь на спящем внутреннем огне. — Позволь взять ту силу, которой наделил Ты меня, дабы изгнать зло из Твоего мира. Да не позволь мне самой сгинуть в страшном Огне Судного дня.       Денница, как и братья с сестрой, впервые лицезрели ужасающую силу младшего Архангела. Именно в этот момент Денница задался вопросом: зачем Бог создал нечто столь сокрушительное?       Три пары огромных чёрных крыльев Архангела смерти раскрылись во всю ширь, голубые глаза зажглись огнём, и в следующую секунду Азраиль взорвалась миллиардом сверхновых.       Голубой огонь хлынул, ревя и голодно поглощая пространство и монстра. Пустая и холодная окраина Вселенной наполнилась страшным рёвом и ослепляющим светом, а температура, некогда равная абсолютному нулю, повысилась до нескольких тысяч в один миг, и с каждой секундой она повышалась, плавя окружение.       Ангелам и Архангелам пришлось убираться с края Вселенной в страхе и стремительной спешке, не оборачиваясь на обжигающий и ослепляющий огонь.

***

      Впервые Денница усомнился в своих силах. Он был первым, старшим, а потому ему приписывалось всех и вся оберегать и защищать. Но в прошедшей битве он мало того, что никого не защитил, так ещё и его самого пришлось спасать. И не просто младшим братьям, а самой младшей из них, не входившей в число Пятёрки Принцев.       Денница чувствовал свою неуверенность, и его это злило. Он злился на самого себя, на Азраиль, на Бога, который не одарил его таким сильным даром. Злился, но также и переживал.       Азраиль вот уже десять лет не приходила в себя.       Рафаэль полностью восстановил её тело, собрав его по обожжённым лоскутам, что остались после той битвы. И вот она лежит, и её лицо всё так же безразлично к этому миру, что и при жизни.       Однако в тот день, когда она пришла к ним на помощь, всё её существо было наполнено гневом и ненавистью. Что это было? Заложенная Богом программа по уничтожению тех, на кого Он укажет? Или это были её собственные чувства?       — Денница?.. — послышался слабый и охрипший голос, и старший Архангел вздрогнул.       — Азраиль? — Мужчина склонился над сестрой, вглядываясь в открывшиеся голубые глаза. — Как ты себя чувствуешь?       — Разорванной на кусочки, — младшая скривила уголок губ в подобии улыбки.       — Ты за десять лет пребывания у себя в голове научилась шутить? — усмехнулся Денница, опускаясь обратно в кресло, чувствуя, как тяжесть на сердце отступила.       — Десять лет, — прошелестела Азраиль, обратив взгляд в потолок.       Вся весёлость из её глаз и с лица ушла, и на смену её вновь пришло безразличие. Будто с огнём ушли и все её эмоции.       — Быстрее вставай, твой ученик зашивается, исполняя свои и твои обязанности. — Поднявшись с кресла, Денница отвернулся: он больше не мог выносить её вида.       Он любил и ненавидел сестру. Любил как младшую, и ненавидел как ту, кто подрывал его авторитет.

***

      — Отец! Мы должны уничтожить эти города! — на грани злости высказывался Денница, не боясь наказания за такое выражение эмоций при своём Создателе. Это были его чувства, и ему нечего было их скрывать. — Люди, не боясь, нарушают Твои же законы! Они потеряли всякую веру и страх перед Твоей силой, они должны быть наказаны!       Пятеро Архангелов стояли перед огромным троном отца, и только четверо из них склоняли головы, не поднимая глаз.       Скрытый от их взора, но одним своим мощным присутствием доказывающий Своё нахождение здесь, Бог слушал прошение старшего сына. Денница всегда был горячим, эмоциональным, иногда даже чересчур. Его ненависть в сторону людей была так же известна, как и все его потаённые страхи и зависти.

Вы согласны с ним?

      — Да, отец, — синхронно ответили Архангелы, не поднимая голов.

Хорошо. Содом и Гоморра подлежат уничтожению. Гавриил, как мой посланник, отправляйся на Землю и объяви мою Волю, Рафаэль поможет тебе привести приговор в исполнение

***

      Содом и Гоморра обратились в пепел вместе со всеми жителями. Рафаэль и Гавриил вернулись, но у последнего появилось множество вопросов к Деннице. Именно к нему решительным шагом он и шёл, в считанные секунды преодолевая огромные коридоры Дворца Архангелов.       Денница вновь прибывал во дворце заместо того, чтобы охранять врата в Небытие, сам Ад, где сотнями содержались предавшие Бога ангелы и согрешившие души.       Старший Архангел нашёлся в опочивальне младшей сестры вместе с Уриэль. Он стоял у окна, заложив руки за спину и устремив взгляд в окно, а старшая сестра сидела в кресле рядом с кроватью Азраиль.       — Денница, брат мой, есть разговор, — с порога объявил Гавриил, кивком поздоровавшись с сёстрами.       Выйдя в коридор, они минули огромную галерею и вышли в сад. Только тогда Гавриил наконец заговорил:       — В городах, что мы уничтожили, я обнаружил следы Азазеля. Ты можешь объяснить, почему пленённый ангел, находящийся вот уже сто лет в Аду, был в городах, погрязших во грехе?       — Тебе видимо почудилось, брат, — серьёзно заявил Денница, сдвинув брови к переносице. — Ты прекрасно знаешь, что врата в Ад охраняю я, и мимо меня проскочить сложно.       Гавриил вдруг понятливо хмыкнул.       — То-то каждый раз я вижу тебя здесь, а не на страже.       — Если есть в чём меня обвинить, обращайся напрямую к Отцу. Ещё раз повторяю: мимо меня и моих стражей ни одна муха не проскользнёт.       И Денница оставил растерявшегося брата одного.

***

      Абсолютно грязные, погрузившиеся в свои пороки настолько глубоко, что даже на Высшем Суду души стенали не о прощении, а о продолжении того, что они вытворяли, будучи ещё живыми.       Сотни и тысячи таких душ проходили мимо Азраиль, вызывая отвращение и злость.       Она вновь чувствовала этот ядовитый кипяток, что протекал по венам. А протекал он потому, что Отец не позволил уничтожать эти души, сказав, что они стали жертвами бесов и демонов, вырывавшихся из трещин Ада.       Они не могли сопротивляться, ибо Бог в то время был занят другими делами и не мог проследить за бедными овцами.       Бедные овцы.       Ничтожества.

***

      — Ты опоздал, — строго молвила Азраиль, не оборачиваясь на своего ученика.       — Прошу прощения, подопечный задержал. — Мегатрон еле сдержал улыбку от воспоминаний о своём человеке.       Азраиль сощурила глаза, узнавая в душе ученика цвет любви — розовый. Но он быстро сменился на уже привычный цвет страха — бело-серый.       — У нас много работы, а ты вновь смеешь опаздывать из-за своего человека. Сколько перерождений он уже пережил? Сколько раз прошёл через мой Суд?       Под напором Наставницы, что вдруг так грозно начала расспрашивать о человеке, Мегатрон ещё больше стушевался. Несмотря на то, что он был в несколько раз выше и шире Азраиль, он всё ещё оставался обычным ангелом смерти, а она была Архангелом. Он молвил, не поднимая склонённой тёмноволосой головы:       — Её душа не попадала к вам, госпожа-Наставница, — и что-то в его ёкнувшем сердце заставило Азраиль усомниться.       — Позже поговорим, — опомнилась Архангел, отворачиваясь к ожидающей её душе из Гоморры.

***

      — Пришло время, братья и сёстры мои! — победоносно и громогласно звучал Денница, поднимая ангелов для переворота на Седьмых Небесах. — Бог не повелел направить силы нашего Судьи — Азраиль — на уничтожение душ, на отправление их в Ничто. Он вновь помиловал этих ничтожных букашек, а наших с вами братьев и сестёр Он лишает ангельских отличий и изгоняет на вечно в Небытие, в вечные льды Ада без какого-либо шанса на искупление!       Сперва толпа робко возмущённо выкрикивала что-то в ответ, но с каждым новым словом Денницы уже новые и новые ангелы вторили ему, соглашаясь.       — Разве справедливо это?! Справедливо, когда Его родные дети, что живут рядом с Ним и охраняют Его, не имеют права на ошибку, на искупление?! — рычащий голос Денницы приобрёл злость, которая передалась и толпе.       Среди них были и давние последователи Денницы, что были его личной армией, которая стояла на страже Адских Врат. Именно они первыми зажгли отклик толпы, а та, согласная с доводами Денницы, поддалась его настрою.       — Я исправлю эту чудовищную ошибку и дарую каждому право на выбор! Смягчу закон для нас и ужесточу для прогнивших душ людей! С моей и вашей силой мы сможем свергнуть Отца, что так просто жертвует своими же детьми! Мы сможем остановить этот порочный круг всепрощения недостойных!       И разразилась страшная война.       Последователи Денницы — Азазель, Асмодей, Левиафан и Вельзевул — ворвались на Седьмые Небеса с целым легионом преданных им ангелов. Но путь им преградили Четыре Принца Небес, преданные старшим братом.       — Что ты творишь?! — злилась Уриэль на старшего брата, который всегда был примером для них.       — Опомнись, брат, — просил Михаил, до сих пор не взявшийся за своё копьё.       — Ты знаешь, что идти на Отца и на нас — это идти на верную смерть! — грозно напомнил Гавриил и в знаке устрашения подался вперёд.       — Это вы опомнитесь, — смотря на братьев и сестру свысока, пророкотал Денница. — Вам самим не надоело наблюдать за тем, как наша младшая сестра судит и казнит наших друзей?! Вам не надоело быть игрушками в руках Бога?!       — Мы не переубедим его, ненависть и зависть в сердце затмили его разум, — печально огласил Михаил, и в его руках материализовалось копьё. Он вознёс его и медленно направил на старшего брата. — Даже ты, Денница, не пройдёшь к трону Бога и к Нему самому.       И в бешенном ритме началось ожесточённое сражение.       Михаил и Денница сцепились раньше всех.       — Ты всего лишь серафим, Левиафан, сдавайся! Вспомни, чему тебя учила Уриэль! — приказал Гавриил, скрестив свой меч с когтями перевоплотившегося серафима.       — Давно хотел испытать силы Архангела, поэтому не мечтай! И не пытайся меня разжалобить обучением у госпожи Уриэль!       Сама же Уриэль схлестнулась с самим повелителем ветра — серафимом Вельзевулом. Её огонь тух под огромным напором воздуха, и наоборот: от ветра не оставалось ничего перед силой огня, что сжигал всё вокруг себя.       — Где же твоя огромная сила, Архангел?! Или весь огонь достался младшей Азраиль? — оскалился серафим, тут же получая удар огромным сгустком красного огня.       — Нет, сегодня он весь у меня, — хмыкнула Уриэль, вновь ударяя по Вельзевулу.       — Асмодель, почему ты отвернулся от меня?! Мы же супруги! Сам Бог благословил наш союз! Что тебе наговорил Денница?! — выкрикивал Рафаэль, сражаясь с серафимом.       — Ты никогда не поймёшь, Архангел, — пророкотал ангел. — Теперь моё имя Асмодей, и Денница возглавит нас справедливым и мудрым правителем, свергнув размякшего Отца.       — Азазель, прошу тебя, опомнись! — молил Камаэль, не переставая отражать удары друга пылающим мечом. — Ты мог искупать свои грехи, и Бог помиловал бы тебя!       — Да, конечно, Лилит и Змий тоже ждут этого часа уже два тысячелетия! — прорычал Азазель и вновь набросился на старого друга, такого же простого ангела, как и он, Камаэля.       Граница Седьмых Небес заполнилась металлическим лязгом мечей, гулом энергии сил ангелов, серафимов и Архангелов. Были слышны крики и стоны павших воинов, треск ломающихся мечей, доспехов и костей. Всюду полыхал огонь, и ветер рвал пространство наряду со сгущающейся энергией.       Всюду была золотая кровь, со временем превращавшаяся в чёрные сгустки.       Азариль наблюдала за битвой со ступеней к трону Богу. Он же восседал незримый, но ощущаемый космической силой Вселенной.       — Почему мы не можем вмешаться?

С нами война не продлится и двух секунд, и те, кто отвернулся, не успеют осознать ошибку, не смогут свершить её, чтобы потом понять, что же натворили

      Бог обрекал своих детей на совершение ошибок, на верную смерть от рук братьев и сестёр.       А Азраиль только и оставалось, что смотреть, да каждый раз вздрагивать от лязгов копья и меча её старших братьев — Денницы и Михаила.       Она не желала смерти ни для кого из них.       Она не желала, чтобы кто-либо из них выиграл. В одном случае умрут оставшиеся на стороне Бога, в другом — ей придётся судить своего брата.

***

      Стихли звуки борьбы. В вязком наэлектризованном воздухе всё больше и больше чувствовался запах крови и обгорелых тел. В воздухе витал запах смерти. В душе Азраиль поднимался гнев — гнев Бога.       Несмотря на внешнюю невозмутимость Его силы, внутри Он сам был разгневан. И огонь внутри неё искал выход, отчего холодные голубые глаза разгорались ярче и наливались яростью.       Младший Архангел чувствовала, как наполнялась злобой к старшему брату, что отвернулся от них, отвернулся от неё. Наполнялась злобой, видя, как Михаил волочил его за собой за цепи на Божий суд.       У неё нет выбора.       Раздался звон цепей, и перед троном Бога оказались главные зачинщики восстания.       Несмотря на побитый вид, Денница, стоя на коленях, выпрямился и горделиво вскинул подбородок.       В его глазах Азраиль видела ненависть. В его душе не было и толики страха. Не было даже ненависти к ней. Там были только печаль и жалость.

Что же ты молчишь, сын мой? Всего три дня назад был уверенным и громогласным, а что сейчас?

      Денница направил взгляд на Отца, полный разочарования и принятия.       — А ты, Отец? Только недавно осудил Азазеля, тут же узнав о его действиях, а что сейчас? Не хватает смелости?       — Слишком дерзишь, брат! — рванул цепи Михаил.

Ты говорил о шансе, я его благодушно предоставил, ты не воспользовался

      Азраиль вдруг подошла к Деннице и возвестила:       — Уста мои несут дурную весть: Старший Архангел Денница, защитник Бога и первый сын, ныне предатель и отступник.       Следующие слова Азраиль пришлось насильно выталкивать из себя:       — Предатели Денница, ныне именуемый Люцифером, Асмодей, Левиафан и Вельзевул приговариваются к вечному изгнанию из Рая, к заточению… на Девятом кругу Ада, в вечном холоде Небытия.       В какой момент её обязанность сопровождать звёзды в бесконечный цикл перерождения, превратилась в обязанность судить и карать своих братьев и сестёр, судить людей? Чем она разгневала Бога, что тот возложил на неё эту ответственность? Ей стоило послушать Его и прервать общение с Архангелами и другими ангелами ещё тогда, когда она заняла место Судьи.       Но сейчас ей остаётся лишь смотреть в родные глаза и вновь произносить ненавистные слова:       — За предательство и покушение на Отца вы также лишаетесь ангельских знаков.       Засветившиеся над головами серафимов нимбы тут же треснули. Корона из лучей солнца загорелась над головой старшего Архангела, но не поддавалась на силу Азраиль. Однако через минуту противостояния золотые лучи поглотил голубой огонь, и корона лопнула, взорвавшись сотнями огней, опалив лицо Люцифера.       Бывший Архангел, сцепив зубы, направил взгляд, полный ненависти, не на младшую сестру, а на Отца. Стоя на коленях, побеждённый и униженный, он не опускал гордой головы. Даже тогда, когда его белые крылья разложили за его спиной против воли, как и крылья его последователей, и раздались их отчаянные крики, Люцифер не отвёл взгляда и не проронил ни звука.

Тебя погубила гордыня, сын мой. Усмири её, прими наказание и опусти голову

      — Никогда! — прорычал Люцифер, ощущая, как всепоглощающий огонь сестры сжёг перья, и теперь съедает кожу, открывая доступ к мышцам. — Я пал по собственной воле, а вы! — Падший ангел зарычал и разорвал цепи, что сдерживали его. Он тяжело поднялся на ноги и указал на младшую сестру, оскалившись в дикой ухмылке: — Вы падёте от смертоносного огня! Помяните моё слово! Вы все поплатитесь за своё лицемерие и зависть!

Довольно

      И как только последние кости крыльев бывших серафимов и Архангела обратились в пепел, прямо под троном разверзлись врата Ада, и сгинули пятеро предателей в пасте Небытия.