Территория Этваль

      На небе сгустились тучи. Антон смотрел вверх и ничего не чувствовал. Ветер хлестал его по лицу, но ни один мускул мужчины не дрогнул. Ведь он только что поговорил с Мастером, и теперь в его груди, примерно в области сердца, образовалась дыра.       После оглашения приговора по городу сновали рыцари: по всему Этваль отлавливали виновных ведьм. Народ считал, что казнить должны только Ницы, ведь именно она отравила Правителя, но у Сан Экалета был другой взгляд на такие вещи. Как редкий представитель нечисти с отличным образованием и большим долгом перед Правителем, он сразу поделился мнением, что все случившееся — план шабаша, поэтому срочно нужно покончить с ними.       Мысли вампира полностью совпали с думами Антона. Конечно, сначала Правитель смел размышлять, что граф хочет таким образом отомстить за свой народ, который так жестоко казнили на глазах у всех. Но даже если это было так, то мысль все равно была разумной и обоснованной. Поэтому отныне все ведьмы стали подозреваемыми.       Самых подозрительных стража хватала под руки прямо на улице и "вежливо" провожала до места, где допрашивали всех их сородичей. Слишком яро отрицающих вину сразу отправляли в темницу и поили зельем Правды, заставляя сознаваться даже в том, что они натворили столетия назад. К слову, такое снадобье считалось утерянным. Мастер варил его лично, не раскрывая рецепта. И это тоже здорово напрягало Антона: долгое время спустя он наконец вспомнил, что старик наверняка является очень могущественной нечистью, которой пришлось забраться в самые дебри, чтобы скрыться от мира.       Охота на ведьм пышным цветом расцвела по всему Этваль, и семена ужаса быстро проросли в сердцах горожан. В редких домах не были закрыты ставни, а дубовые двери не заперты на засов. Даже самые радушные хозяева теперь осмотрительно принимали гостей, проверяя, не намерены ли те подбросить им заговоренный мешочек с костями. Таверны больше не принимали мрачных постоялиц средних лет, как и не обслуживали их кабаки, а также не отпускали им товар лавочники. Теперь каждый оборотень и леший бледнел от мысли, что из-за прошедшей мимо ведьмы его обвинят в сговоре против самого Правителя.       Не было и дня, чтобы Антон не гадал, правильно ли он поступал. Он должен был усмирить ведьм еще до того, как их земли нарекли Этваль, но допустил уже два нападения на столицу. Можно сказать, по его вине горожане в своей бдительности слегка перешли черту. Однажды у него на глазах рыцари окружили девушку с ребенком, закупавших магические травы, а когда их увели под презрительный свист толпы, даже Вожак спросил, не слишком ли это жестоко.       Отдаленно Антон напоминал себе короля, которому прислуживал долгие годы. Может ли быть, что он также слепо жесток в своих решениях? Сначала это пугало, но потом ему на стол выложили свиток, в котором были планы ведьм, и чем дольше мужчина изучал доклад, тем быстрее буря в его душе сменялась штилем. — Это ужасно, — только и смог прошептать Вожак.       Его уши были по-собачьи пугливо прижаты к голове. То, что они узнали о шабаше, звоном стояло у него в сознании. Оборотень до сих пор не мог поверить, что кто-то может лелеять такие планы, не говоря о том, чтобы воплотить их в жизнь. Но каждая из пойманных ведьм рано или поздно признавалась, раскрывая их замысел. Порой доходило до смешного: они шли в казармы друг за другом и точь-в-точь вторили словам сестер, будто зачитывая заранее сочиненную проповедь. Антон чувствовал, как бестии водят его за нос. — Вам не кажется, что планы обрываются слишком резко? — спросил он, внимательно перечитывая свиток. — Пойманные ведьмы больше ничего не знают. Мы проверили несколько раз, сами знаете, какими способами, — Нефр сглотнул ком в горле и на миг зажмурился, пытаясь стереть из памяти мольбы о пощаде. — Будь тут главнокомандующий Ания, она бы все узнала... — А ты мне на что? — Но я раньше… Не касался этого.       Эльф виновато опустил голову, но это не избавило его от строгого взгляда Правителя. Хорошо, что Антон не ожидал от него ничего впечатляющего. Возлагать надежды на отсиживавшихся на периферии эльфов не стоило. Все же до этого всеми важными и грязными делами заведовал лично он или Ания, так не вовремя его покинувшая. К слову, это могло вылиться в большие проблемы в будущем, и Антон взял это себе на заметку. — Можете идти, — он махнул рукой.       Вожак радостно замахал хвостом и убежал, а Нефр замер в дверях. Он робко смотрел на мужчину, а потом отвел взгляд и наконец удалился. Антон еще раз изучил список и усмехнулся. «Антон», — начал говорить Олежа, но его перебили. — Все сидишь? — в комнату вошел Мастер. «Вовремя». — А ты вообще молчи, прозрачный. Я пришел твоего мужика напоить и утешить, раз ты не можешь.       Фантом обиженно фыркнул и затих. На стол поставили бутылку. Звон двух стаканов предшествовал звуку льющейся настойки. Антон убрал свиток и блаженно потянулся к предложенной стопке. — Ну что ж, — Мастер упал на стул рядом. — Изливай душу. Я готов.       Мужчина поднес стопку к губам, но остановился. — Готовься разочароваться. С чего ты решил, что я буду изливать душу? — Все знают, что ты страдаешь. Даже твой муженёк так думает. «Даже если я так и думаю, я хочу, чтобы ему стало легче, а не чтобы он спился после отравления». — А часть про муженька уже не отвергаешь? — улыбнулся старик.       Он засмеялся и поднял стопку. Антон мельком посмотрел, как жидкость золотом блеснула под пламенем свечи, стукнулся со стариком и залпом опрокинул содержимое. В груди неприятно вспыхнуло, но как будто стало легче голове. Он расслабленно откинулся на стул и уставился в потолок. Нервный смешок пробрал его вместе с проникшей в нутро выпивкой. — Неужели я выгляжу настолько несчастным? — Ты выглядишь так, будто поехал. «Он так всегда выглядит», — внес свою лепту Олежа. — Сейчас пуще прежнего. «Это тоже нормально». — А все Ницы, чертовка, — Мастер с досадой хлопнул по колену. — А я с самого начала не хотел впускать её на порог! Как знал, что она нам еще покажет... «Ницы ни при чем, — Олежа был единственным, кто разговорился без капли выпивки. — В таких делах он сам себе враг. Доверие, любовь, дружба — он просто дуб бесчувственный. Придумал себе список, кому можно доверять, а теперь хнычет. Видите ли, не оправдали надежды»... — Так Ницы и вправду удивила. Даже я немного обижен. И ты удивил. Чего не заступаешься за ненаглядного? — Закончили мне кости перемывать? — спросил Антон.       Старик улыбнулся и вновь потянулся за бутылкой. Будь у Олежи реальное тело, Звездочкин уверен, они бы с Мастером распили её на двоих, не переставая ругать его. А потом еще издевались бы над ним часа два. — Ну, так что? — спросил Мастер. — Когда слезы и тоска?       Антон вздохнул и хмуро сложил руки на груди. — Ты спишь и видишь, как я наматываю сопли на кулак? Или мне поплакать в твою жилетку? Чего ты от меня...       Он не успел закончить: холодные руки Олежи легли ему на плечи и медленно спустились к лопаткам. Призрак ничего не сказал. С его прикосновением Антона окатила волна печали, которая была даже не его чувством, а волей Олежи, вытряхивавшим его переживания наружу. Не этого он ожидал, когда опрокинул стопку. Может, там было зелье Правды, которое накануне варил Мастер? Не хотелось бы признавать, что Олежа может без слов вывести его на чистую воду. — Мне больно, — только и произнес Антон.       Мастер выжидающе уставился. В комнате стало тихо. Антон молча смотрел в ответ, а старик сверлил его взглядом. Он один раз качнул головой, призывая продолжить рассказ, а потом второй и третий, но нечисть молчал. Пауза затянулась. — И? — протянул Мастер. — И? — спокойно спросил Антон. — Все? — Все.       Мастер вздохнул и плеснул настойки. Олежа посмеялся над ухом мужчины и начал перебирать его волосы. Удивительно, но холод его рук согревал Антона. Он даже искренне улыбнулся. — Дурень ты, — ругался Мастер. — Рассказывай, пока предлагают. Где еще можешь поплакаться, как маленькая девчонка? Только здесь, дома. А там засмеют! — Мне больше нечего говорить, — признался Антон. — Мне больно.       Он потянулся за стопкой и залпом опрокинул ее в себя. — Я бывший первый рыцарь. Я хоронил друзей детства, родственников и верных товарищей. Мне приходилось собственноручно расправляться с теми, кого я считал близким по духу и роду. Да, мне больно. Но так и должно быть. Я дурак, не усвоивший урок. Буду умнее. У меня больше нет каши в голове. Мне осталось лишь пережить и отпустить эту боль. На этом все.       Опять стало тихо. Мастер недовольно цокнул и нахмурился. Антон же больше не планировал откровенничать. Он считал, что сказал достаточно. — Чувствую, сорвешься ты, — только вздохнул старик. — Да еще как. Видит Богиня, от такого потрясения содрогнется не только Этваль. «Опять буйствовать будет». — Да еще как! И лесов нам не хватит... — Как черти на базаре, — Антон поднялся с места и побрел к своей койке. — Если хотите меня обсуждать, то делайте это без меня. Я иду спать. И чтобы ни звука.       Мастер закивал головой и налил себе еще стопку. Олежа тоже что-то сказал, но мужчина его уже не слышал. Да и не хотел. Сейчас он был решим, как никогда прежде.       Утро было особенно тихим. Город будто замер в ожидании казни. Торгаши не зазывали к своим лавкам, домашний скот лишний раз не вызывал шум и даже вампиры отказались от поездок на каретах и передвигались пешком. Лишь птицы тихо щебетали на деревьях, мешая рабочим устанавливать деревянную платформу.       Му Лин, сын градостроителя, лично контролировал строительство. Он сам предложил эту идею и сам хотел воплотить ее в жизнь. Для него главная площадь — место, где должны происходить все важные события и праздники, поэтому даже казни мальчик уделил особое внимание. Платформа возвышалась над землей, но не настолько, чтобы не видеть, что на ней происходит, а сбоку были прибиты резные доски. По неумелым штрихам можно было понять, что ребенок сам всю ночь выбивал узоры, не жалея свой сон. Он был настолько доволен собой, что даже не смутился, когда узнал, что казнь — это прилюдное убийство нечисти. Му Лин лишь развел руки в стороны и сказал, что искусство требует жертв.       Когда солнце застыло в зените, на площадь вывели несколько дам. Они были в лохмотьях, у некоторых растрепались волосы и были заплаканные лица. Среди них стояла и Ницы. Она смотрела перед собой и молчала. Ее лицо сильно осунулось и исхудало, и, если не помнить ее прошлую, было невозможно понять, что это за девушка стоит на платформе. Даже рыжие волосы будто потускнели, а в глазах пропал огонек.       Антон лишь кинул на нее мимолетный взгляд, а потом уставился в судебник. Он знал его наизусть, но должен был показать, что все происходит в рамках закона. Хотя у него не было сомнений на этот счет. Даже если бы мужчина на ходу выдумал правило, во-первых, он Правитель и его слово является священным в этом городе, а во-вторых, ненависть к ведьмам достигла апогея и никто не проявлял к ним милосердия. Лишь после полного уничтожения шабаша Антон планирует бороться с этой ненавистью.       Сан Экалет поднялся к мужчине и стал рядом. На нем был дорогой костюм и в руках он держал не менее дорогую трость. Вампир гордо задрал голову вверх, показывая свое могущество и власть. Но если вспомнить, что прошлую казнь он сам был в шаге от гибели, лицезря, как обескровливают его народ, то сложно поверить в искренность его действий. Только Звездочкин знал наверняка, что эта нечисть больше не рискнет не оправдать его надежды или предать. По крайней мере пока Антон стоит на своих двоих, Сан Экалет будет ему предан.       Вампир прочистил горло, медленно развернул список и начал читать приговор. Все это время толпа внизу молчала, что удивило Антона. В королевстве во время казни люди не прекращая шумели, пугая порой своим хладнокровием. Они подбадривали палачей и кричали, что преступникам так и надо. Даже если на плаху ложились дети, которым просто не повезло родиться нечистью, народ желал им смерти и ждал, когда уже на их шеи упадет острая сталь. Этим Этваль и отличался от королевства, ведь лишь после объявления об обезглавливании ведьм толпа наконец проснулась и загудела.       Антон посмотреть на преступников и краем глаза заметил, как Ницы подняла взгляд и у нее хлынули слезы. Он закрыл веки и тяжело вздохнул.       Его готовили стать заменой короля с самого детства, и кое-что он запомнил навсегда. Разница между обычным человеком и королем заключается в том, что последний примет правильное и верное решение независимо от того, что чувствует его сердце. Благополучие людей или нечисти важнее его чувств. Он власть, от него зависят судьбы. Может, в глубине души он и хотел простить Ницы, даже несмотря на то, что сам пострадал, но он Правитель. А Правитель никогда не допустит такой оплошности.       Первую девушку должны были вести к палачу, и вокруг стояла пугающая тишина. Когда руки рыцарей коснулись ведьмы, она заорала. Она убеждала толпу, что Правитель — враг, что шабаш — это единственное спасение для Этваль и что нужно бороться с деспотией. Девушка гордилась тем, что их шабашу удалось отравить самого Правителя и смерть для нее была лучшая награда. Таких Антон уважал и одновременно ненавидел: их идейность была пугающей силой.       Девушка даже не успела закричать последнее слово, как меч опустился вниз. Ее голова упала в корзину, и Антон даже не поморщился, в отличие от Сан Экалета. Он попросил удалиться и сбежал вниз, явно опустошая желудок. Звездочкин же поднял руку в жесте для продолжения казни.       Все шло так, как Антон себе и представлял. Некоторые девушки защищали шабаш, некоторые молча принимали свою смерть. Им еще в темнице были предложены разные варианты развития их судьбы, и до казни дошли не все осужденные. Среди шабаша было немало девушек, которые даже не понимали и не знали, каким ужасом занимаются их друзья. Были и те, кто ради защиты своей жизни, приняли кровавый договор и посвятили свою жизнь службе Этваль. К ним доверия у Антона не было от слова совсем, но сверкать доспехами на торговых рядах мог каждый, а справиться с дедовщиной и дисциплиной — нет, поэтому Богиня им судья.        Очередь дошла до пятой девушки. После нее должна была идти Ницы, но тут на платформу запрыгнул знакомый эльф. Правитель медленно повернулся в его сторону, не скрывая скуки и незаинтересованности в происходящем. Он окинул быстрым взглядом Нефра и принялся ждать. — Правитель, — рыцарь встал на одно колено. — позвольте говорить.       Антон поднял руку и остановил казнь. Он ожидал, что что-то пойдет не так. Ему было интересно, что же придумали его подчиненные, чтобы спасти рыжую бестию из лап смерти. Еще вчера из гневного письма Ании он понял, что Ницы попробуют оставить в живых любой ценой. Демоница несколько раз поругала его, как провинившегося мальчишку, сказала, что он полный дурак и поклялась, что остановит его в любом случае. Мужчина ценил девушку и знал, что если она что-то решила, то так и будет. Поэтому он просто наблюдал. — Главнокомандующий Ания отказалась от поста из-за своего положения, — протараторил Нефр, смотря в ноги Антону. — Сэр Дон, как старший по званию, тоже отказался от наследия этого титула.       Парень тяжело вздохнул. Его лоб покрылся потом то ли он нервозности, то ли от страха. Аккуратно собранные в хвост волосы спали вниз и переливались на солнце, но еще ярче сияли его доспехи. Антон узнал их, ведь именно он объяснял кузнецу, какое обмундирование должно быть на главнокомандующем. Мысленно мужчина похвалил Анию за сообразительность даже в таких деталях. — Поэтому позвольте узнать, кто наследует титул главнокомандующего? — Сэр Нефр, — спокойно заговорил Антон. — вы нарушили кодекс рыцарей.       Стало тихо. Мужчина специально выждал паузу, чтобы вселить в сердца нечисти страх и панику. — И раз вам хватает смелости так себя вести, то вы сами прекрасно знаете, кому отходит этот титул. Но позвольте узнать, почему вы спросили об этом именно сейчас? На глазах у огромной толпы?       Правитель усмехнулся и скрестил руки на груди. Нефр поперхнулся и побледнел. А нечисть сзади начала перешептываться: это было прекрасно слышно на платформе. Казалось, что даже слишком хорошо слышно. Скорее всего Му Лин продумал такую деталь в своем творении. — В судебнике сказано, — продолжил Нефр, поднимая глаза. — что главнокомандующий имеет право голоса при оглашении казни. И он может требовать амнистии. «Какие слова выучил!» - удивился Олежа.       Он тоже читал письма Ании. — Так вот к чему этот разговор, — Правитель с хлопком закрыл до этого открытый судебник. — Я почти уверен, что это все затея главнокомандующей Ании. Но все же хочу потешить себя и позволю такой вопрос: кого же вы готовы спасти даже ценой своей жизни? — Прошу вас пощадить жизнь ведьмы Ницы. Я уверен, вы тоже сомневаетесь в ее виновности.       Нефр поднял полный надежды взгляд прямо на мужчину. Он ожидал встретиться с Антоном, но перед ним стоял Правитель, чьи глаза разили холодом. От одного его вида подкашивались ноги, и эльф был рад, что до сих пор стоит на коленях. Но будь тут Ания, она была бы в ужасе. Антон до сих пор не приказал подняться парню, тем самым показав, что он не считает его за равного себе. — Что ж… Я хотел бы сомневаться, сэр Нефр, но яд в моем стакане говорит об обратном, — улыбнулся Правитель. — А еще, если бы вы внимательнее читали судебник, вы бы знали, что слово Правителя — главное при вынесении приговора. К тому же я не планировал назначить главнокомандующим именно вас. Уведите его и продолжаем казнь.       Нефр замер, как и рыцари на платформе. До этого эльф занимал одно из самых высоких положений при службе, и никто не решался исполнить слово Правителя и увести его. Но и нарушать приказ они не могли. Даже Сан Экалет вздохнул от дилеммы, ведь он тоже был ниже эльфа по званию. — Т-тогда прошу вас проявить милосердие и в качестве казни позвольте ведьме выпить зелья для уничтожения ядра, — выкрикнул эльф, вновь опустив голову.       Антон поднял бровь. Он не помнил о таком зелье, но это и неудивительно: мужчина сосредоточился больше на заклинаниях, а не на травах. Для него до сих пор загадка, как Мастер может восстановить его состояние за одну ночь или две, если знахарки и молитвенники каждый раз дают ему не меньше трех месяцев отдыха. Он считает это чистим проявлением магии старика. — Протестую! С ядром разрушится вся мана в теле, и Ницы потеряет половину своей личности. — Сан Экалет посмотрел на эльфа. — Для ведьмы лучше смерть, чем такая жизнь! — Граф, прошу вас не вмешиваться, — сказал Антон. — казнь и так превратилась в балаган. И я не хочу, чтобы вы попали в число виновных.       Мужчина уставился на эльфа и тяжело вздохнул. Даже если он сейчас откажет, Антон уверен, у Нефра в рукавах припрятаны еще карты. Вряд ли Ания решилась на такое выступление без дополнительных планов и путей отхода. — Раз уж вы так отчаянно требуете амнистии, ценой своего титула и, может быть, жизни, я позволю исполниться вашей просьбе, — Правитель подошел к эльфу и кинул ему судебник. — Несите зелье. — Оно у меня с собой, — подал голос Нефр. — Встать.       Рыцарь выпрямился и сглотнул. Его колени подкашивались, но он старался не упасть. Сбоку, где обычно находился меч, висела сумка. После того, как ее открыли, на свет показались три зелья и один кинжал. Антон поднял бровь. Ему было интересно, оружие было припрятано для того, чтобы пырнуть его самого или чтобы угрожать самоубийством эльфа.       Нефр достал зелье и протянул его Антону. Тот же глазами показал, что подросток предлагает его не той нечисти. Тогда эльф подошел к Ницы и показал склянку. Жидкость внутри была мутно-розового цвета, и в голове всплывали не самые приятные ассоциации. Правитель задумался: раз существует такое зелье, почему его не отравили им? Шанс того, что он выживет всегда существует, а вот то, что он сможет противостоять шабашу без маны — уже спорный вопрос.       Рыжеволосая девушка подняла взгляд на Нефра и медленно потянулась трясущимися руками к пузырьку. Эльф отошел в сторону, и она, переборов страх, на глазах толпы выпила зелье. Рядом стоящие ведьмы вздохнули, одна даже начала ругать ее. Но девочка стояла с закрытыми глазами, будто не слышала их, а потом резко упала на колени. Все ее тело содрогнулось и ее начало рвать кровью. Алой жидкости было столько, что уже спустя несколько секунд девочка потеряла сознание. Нефр все это время хотел подойти к ней, но не мог пошевелиться от страха.       Антон смотрел на все это свысока. — Увести сэра Нефра, — произнес он. — Продолжаем казнь. — Но Ни… — Нефра перебили. — Если ведьма выживет, то это воля Богини, и я приму ее невиновность, — сказал Антон. — А если нет, что ж. Это с самого начала казнь, что, сэр Нефр, означает смерть. И это уже большое неуважение к народу позволить ведьмочке выбрать такую судьбу, где она может выжить.       Рыцари аккуратно взяли эльфа подмышки, но тот покачал головой и добровольно спустился вниз. Сан Экалет смотрел на тело Ницы и приказ перенести его с платформы на землю. Казнь продолжалась, и лишь когда последняя голова была отрублена, Антон приказал: — Их головы поставить на площади, чтобы нечисть помнила, что бывает за нарушение законов судебника.       Путь до дома Антону показался вечностью. Холодный вечер держал сознание трезвым, сверчки пели хором, а звезды мигали все сильнее. Вокруг не горели окна, ведь дом Дона и Ании был пуст, первая сестра демоницы исчезла, вторая — нашла свое счастье в другом месте, а Нефр и Ницы были в темнице. Мужчина вздохнул, дошел до избы и закрыл за собой дверь. Он прикрыл глаза.       Неожиданно его обняло невидимое тело. Холодные руки обвили его, а чужая голова оказалась аккурат на груди. Антон вздохнул и попытался ответить на объятие, что, конечно, выглядело нелепо. Но зато усталость мужчины исчезла, как и тупое чувство отчаяния в груди. — Олеж. «Ммм?» — Завтра мы отправляемся на Юг.