Головокружение

Бешеный, звериный инстинкт простреливает каждую мышцу, и Магнус бросается вперёд раньше, чем успевает что-либо осмыслить. Лишь испуганные, распахнувшиеся глаза Эммета, торопливо пятящегося к стене. Лишь чей-то громкий крик «нет!», звенящий за спиной. И вот тонкая омежья шея наконец-то оказывается прямо в железной хватке пальцев. Ещё миг — и хрустнет. — Он нужен нам! — воздух снова сотрясает вопль Даррена. — Нужен, черти тебя дери! Парни, держите его! Киллиан! Хью! Скорее! Лицо Эммета уже угрожающее синеет, на ресницах, в уголках серых глаз скапливаются слёзы, но тут кто-то нагло впивается Магнусу в плечи. Две пары рук оттаскивают назад, а его собственные — выкручивают и заламывают за спину. — Вы чего творите, сволочи?! — ревёт Магнус, когда запах кислых зелёных яблок подсказывает, что с одной стороны его удерживает Киллиан, а со второй — Хью, обдающий резким ароматом палёной древесины. — Жить надоело?! Сейчас и ему, и вам шеи посворачиваю! — Не отпускайте! — приказывает Даррен. — Ни за что не отпускайте! Он же убьёт его! Магнус, послушай… — ногти омеги до боли вонзаются в предплечье, но О’Доннел этого даже не чувствует. — Я б и сам придушил его после всего, что было. Но потом! А сейчас он — единственный свидетель. Единственный, кто поможет выйти на настоящего врага. Без него мы ещё год просрём, тыча пальцем в небо наугад! Слышишь? Да включи ты башку хоть на минуту! Густая красная пелена застилает взгляд. Но даже сквозь неё Магнус видит, как по лбу забившегося в угол Эммета стекают капли пота, а колени и растирающие шею пальцы судорожно трясутся. Боится… Вот и молодец. Невозможно тринадцать лет прожить в браке — пусть и по расчету — и не знать: пустыми угрозами Магнус не разбрасывается. Да и вообще выглядит Эммет, мягко говоря, не ахти. И без того худощавая фигура стала совсем костлявой. Щёки впали, туго обтягивая череп, отчего глаза кажутся ещё больше и ещё безумнее. На посеревшей, какой-то истончившейся коже темнеют свежие ссадины и синяки. Видать, нехило ему досталось от тех похитителей, кем бы они ни были. — Убрали лапы! — Магнус раздражённо скидывает с себя чужие руки и наконец-то замечает, что в ладони Даррена всё это время лежал направленный на Эммета пистолет. В сторону которого дуло смотрит и сейчас. У Эммета же пушки нет. Так, ситуация проясняется на глазах и оказывается не столь скверной, как Магнус думал. Однако, хлопнув себя по поясу, альфе всё же приходится смачно выругаться. А каким ещё образом реагировать, если ты, как последний кретин, оставил кобуру с пушкой в спальне? Разве что вспоминать, при каких именно обстоятельствах ты её снял. Если — как в случае Магнуса — стаскивал ремень, чтобы дать своему омеге тебя крепко-накрепко связать… Чёрт, главное не думать об этом сейчас. А то в штанах станет тесно прямо перед этой сворой остолопов. Не вспоминать, как узкие ладошки впервые робко скользили по груди. Как губы нерешительно утыкались куда-то за ухо. А зубы очень даже уверенно впивались в шею. Лишая разума и гордости… И каким, чёрт возьми, узким Уилл оказался там, внутри… Хватит! — Проклятье, я только успокоил одного мстителя, — ворчание Даррена вырывает из мыслей и вынуждает взгляд упасть омеге за спину: где побагровевший от злости Томас крутит в пальцах широкий армейский нож. — А теперь ещё второй нарисовался… Клянусь, вы меня однажды доведёте! — После того, что он сделал с Уиллом, — хрипит Томас, тихо, но с такой злобой, что даже Магнуса пробирает до костей, — его убить мало. И плевал я, что ему там известно… — Впервые в жизни я согласен с твоим алабаем, Дар, — шумно выдыхает Магнус. — Так что, если не хочешь весь вечер ломать голову, куда спрятать труп — у тебя пять минут на объяснения. И самые подробные, разрази тебя гром! — Думаю, лучше я всё объясню, — сзади звучит голос, заставляющий Магнуса резко обернуться. И тут же снова выругаться сквозь зубы, глядя на стоящего перед ним альфу. Каштановые волосы, тронутые сединой, серо-зелёные глаза на угловатом, иссеченном преждевременными морщинами лице. Хотя взгляд их — слишком прямой и слишком серьёзный — совершенно не изменился со школьной поры. В которую именно за этот осуждающий взгляд Магнуса так часто подмывало украсть у Глена Харриса брюки из альфьей раздевалки, чтобы забросить их в омежью. Ну а что? Сам виноват. Нечего быть таким зубодробительным занудой. — В этой дыре собрался весь Дублин? — хмуро интересуется Магнус. — А меня дружно решили не звать на вечеринку? — Не задавай вопросов, ответы на которые не хочешь услышать, — Даррен раздражённо отмахивается. — Во-первых, мы стучались. Настойчиво. Хоть Ллойд и строго-настрого запретил вас трогать. А во-вторых, из-за двери раздавались такие, — он кашляет, — красноречивые звуки, что было решено подождать. От греха подальше… Кстати, Ллойд просил позвать его, как только Уилл проснётся. Магнус стискивает челюсти. Что правда, то правда: даже если бы Даррен ворвался в комнату, вопя о том, что все их убитые враги воскресли и мчат сюда с целью отомстить — чёрта с два Магнус бы вообще услышал, что там этот параноик голосит. У него было занятие поинтереснее и, безусловно, поважнее… — А что с Уиллом? — Томас напряжённо всматривается Магнусу в глаза. — Как он? Всё в порядке? В порядке ли? Память снова подкидывает образы. Слишком несвоевременные и слишком, седьмое пекло, чёткие. Покрытая темнотой кровать, где каждое движение переплетённых тел говорило больше, чем слова вообще могли бы выразить. Ногти Уилла, до крови впивающиеся в его, Магнуса, спину, когда страсть наконец-то берёт верх над робостью и страхом. Капельки пота на тонкой шее, которые альфа с таким трепетом слизывает языком. — Да, — прочистив горло, кивает Магнус. — Он спит. Ему… легче. Должно стать легче. — То есть, — лицо Томаса выражает стыд, злость и растерянность одновременно, — Ллойд сказал правду? То, что вы… Что вы должны были… — Алабай, — Даррен успокаивающе поглаживает мужа по плечу, — ну а зачем Ллойду врать? — Потому что это слишком… дико, чтобы быть правдой. — Серьезно? — хмыкает Даррен. — Тебе ли не знать, что творит присутствие истинного. Например, то, что мне врачи сулили бесплодие, а сейчас я растолстел, как бегемот, ты диким не находишь? — Ничего ты не бегемот! — сердито восклицает Томас, а затем снова поворачивается к Магнусу. — Я должен увидеть Уилла. Ох, лучше бы «алабай» не наблюдал картину, которая развернулась сейчас двумя этажами выше. Пусть перед уходом Магнус заботливо укрыл обессиленного, зацелованного и совершенно обнажённого омегу покрывалом. Но вряд ли Томасу понравятся пятна от смазки и спермы, пачкающие ткань. И пятна от слишком жадных поцелуев Магнуса непосредственно на Уилле. — С ним всё в порядке, — предельно спокойно отвечает О’Доннел. «Он кончил по меньше мере раз пять», — как всегда, некстати подкидывает внутренний голос. — «Кому после того может быть плохо?» Снова откашлявшись, Магнус продолжает: — Ты увидишь его, когда он проснётся. А сейчас ему нужно набираться сил. — Набираться сил? — физиономия Томаса перекашивается, давая понять, что находить нужные слова Магнус так и не научился. — Набираться сил после лихорадки, — приходит на помощь Даррен, — в которой он провалялся больше суток. Магнус благодарно кивает, склонив голову на бок, но в этот самый миг Даррен резко цепенеет. Выпучив глаза, он смотрит на Магнуса так, будто увидел льва, прогуливающегося по центру Дублина. — Что… — выдавливает омега. — А это что ещё такое? Требуется секунда, чтобы понять, куда именно его глаза устремлены. Рука Магнуса невольно тянется к шее, но он одергивает её слишком поздно — все взгляды уже обращаются туда же. — Это… — спустя невыносимо долгие секунды полной тишины, нарушаемой только тяжёлым дыханием разинувшего рот Томаса, тот наконец-то обретает дар речи. — Это… Уилл? — Ну а кто ещё? — огрызается Магнус. — Чтоб я сдох! — присвистывает Киллиан, но, запнувшись, принимается неловко почёсывать затылок. — В смысле… Э-э… Поздравляю, босс! Красиво, вам идёт… — С тобой, — Магнус тычет пальцем Киллиану в лицо, — я разберусь потом. А сейчас живо гони сюда сигареты! Я знаю, что у тебя всегда есть. — Ты… — ошалело бормочет Томас, наблюдая, как Магнус закуривает. — Ты заставил его? — Чего?! — сигарета чуть не вываливается из рук. — Да что ты там вообще обо мне думаешь в своей армейской башке?! Даррена ты заставлял себя кусать? — Это другое! — Томас часто мотает головой. Ну точно, огромная собака. — Мы любим друг друга! Да и Уилл — не Даррен. Он такой нежный, невинный… Нежный и невинный? Магнус с трудом сдерживает себя, чтобы не ляпнуть лишнего. О том, как этот святоша связал его и оседлал, прижавшись ягодицами прямо к паху. Как сам зло впился в губы, кусая до стекающей по подбородку струйки крови. Как царапал спину и самым бесстыжим образом подмахивал толчкам. Хотя да, при всём этом Уилл умудрялся смотреть на Магнуса такими невинными глазами, что под плотной кожей альфы искрился настоящий ток. — Ллойд сказал, вы должны просто, — не унимается Томас, — просто… сделать самые необходимые движения! Святые угодники… Лучше бы я вообще не видел этого укуса! — Значит, ты всё-таки сумел оприходовать крошку… — разочарованно вздыхает кто-то сзади, и Магнус круто оборачивается на Эммета — вздрогнувшего, но моментально принявшего прежний вид загнанного в капкан зверя, что готов отгрызть себе лапу, лишь бы оттуда выбраться. — А что? — ухмыляется Магнус. — Завидуешь? — Честно? — отзывается омега, зло, однако неожиданно устало. — Да. Но точно не Уилльяму. Уж что я не забыл даже спустя год после нашего… расставания, так это насколько ты одарён ниже пояса. Надеюсь, дырочка малыша осталась невредима. Пальцы Магнуса ломают сигарету пополам. — Я вдруг вспомнил, — скалится он, — что терпение — не моя сильная черта… Томас, ты его держишь, я — бью. Потом поменяемся. — С превеликим удовольствием, — бывший морпех хрустит костяшками. — Ничего личного, О’Доннел, — плечистая фигура Харриса внезапно преграждает путь, — но я рисковал всем, вытаскивая твоего мужа из изолятора, не для того, чтобы его тут же прикончили. — А никто не просил тебя его вытаскивать, чтоб мне провалиться! Какого чёрта вы вообще оба здесь забыли? — Меня хотят убить. — Пусть встанут в очередь! Я в ней уже лет двадцать! Погоди… — услышанные слова наконец-то бьют в голову, как выпущенная пуля. Магнус замирает. — Что ты имеешь в виду? — Киллер в моём доме, — и без того не выражающее эмоций лицо Харриса совсем напоминает каменную статую. — Вот что. — Киллер? Седьмое пекло… И сразу после твоего отстранения от дела? Вот так совпадение. — Именно. Но это значит, что копал я в нужном направлении. Кто-то очень не хочет, чтобы его нашли. — И что у этого «кого-то», — вклинивается Даррен, — достаточно ресурсов, чтобы разнюхать, какое расследование подпольно ведёт сам глава по борьбе с организованной преступностью. И наглости начать на него охоту. — Уверяю тебя, — Харрис внимательно смотрит Магнусу в глаза, — я принял все меры, чтобы нас не выследили. Если бы не Лори, может, я бы и рискнул — пересидел где-то в другом месте. Но я не мог подвергать опасности ребёнка. Магнус хмурится: — Лори? — Мой сын, омега. Ты виделся с ним в участке. — Ты притащил сюда своего сопляка?! Проклятье! Если ещё и Даррен разродится, у нас будет настоящий детский сад! — Как-нибудь переживёшь, — холодно бросает Даррен. — Уверен, это не последнее покушение. Ты, Глен, правильно сделал, что приехал. И — никогда не думал, что скажу это — привёз Эммета. Боюсь, его тоже попытались бы убрать, как лишнего свидетеля. — Если только нас не ловят на живца, — угрюмо замечает Магнус. — Никто не проверял, не стоит ли у него прослушка в заднице? — Надо же, — подаёт голос Эммет, — после свадьбы прошло целых тринадцать лет, а тебя всё ещё интересует моя задница? Мне приспустить штаны и наклониться, дорогой? Или лучше лечь и развести ноги? — Захлопни свою пасть. — Прекращайте паясничать, — строго произносит Харрис. — Разве не понимаете, что сейчас решается ваша судьба? — Ох, капитан, так вы хотели бы сделать это сами? — тряхнув рыжими волосами, Эммет расплывается в вымученной улыбке. — Что ж, давайте пройдём в комнату поуютнее, там меня и осмотрите. Лицо Харриса краснеет, белеет, а затем краснеет снова. — Мне надоел этот спектакль, — рявкает Магнус. Стоит ему хрустнуть костяшками, как Эммет снова вздрагивает, хоть и тут же высокомерно вздёргивает подбородок. — Хочешь выйти отсюда живым — выкладывай. Кто за всем этим стоит? Что он намерен делать дальше? — Не имею ни малейшего понятия, о чём ты. — Ах ни малейшего понятия? Ладно… Даррен, для того, чтобы говорить, зубы не нужны? — Нужны. — Ну, значит, начну с пальцев, — Магнус делает шаг вперёд. — На каком по счёту ты запоёшь? — ещё шаг. От Эммета его отделяет не больше пары метров. — Спорим, уже на втором? — Ты не посмеешь… — плечи омеги напрягаются. — Думаешь? Сам же сказал, что мы с тобой уже тринадцать лет знакомы. Кому как ни тебе знать, что я могу. Томас, дай нож. Мой остался у Уилла. — Надеюсь, им пользовался он, — басит Томас, однако нож протягивает в ту же секунду. Глаза Эммета распахиваются, едва в ладонь Магнуса ложится тяжёлая рукоять. — Не приближайся ко мне, грёбаный псих! — вскрикивает омега. — А ты? — он глядит на Харриса. — Страж закона, чтоб тебя! Так и будешь молча стоять и смотреть?! — Харрис, вступишься за него — с радостью отрежу что-то поинтересней пальца. — предупреждает Магнус, прежде чем его рука смыкается на запястье взвизгнувшего Эммета. — Нет! Пусти! Пусти меня! — Повторяю в последний раз, — лезвие прижимается к светлой коже. — Кто твой покровитель? — Да не знаю я! Не знаю! — Думаешь, я куплюсь на этот трёп? — Я никогда его не видел! — Кажется, ты не понял мой вопрос, — рычит Магнус, а первая крошечная капля стекает у Эммета по фаланге. — Кто твой покровитель? — Нет! Он убьёт меня! Он всех нас убьёт! — Что здесь происходит? — внезапно раздаётся за спиной, а запах буйно цветущей весны, дождя и дикой мяты обрушивается на Магнуса штормовой волной. Любые мысли вылетают из головы. Мир вокруг чернеет, а глаза видят лишь одно — тонкую фигуру омеги, словно подсвеченную лучом прожектора в кромешной мгле. Уилл. Растрёпанный и напряжённый, чей аромат смешался с феромоном Магнуса благодаря метке, стоит в дверях, крепко держа выставленный перед собой пистолет. И опускает его, как только встречается взглядом с Магнусом. — Почему ты встал? — в мгновение ока альфа оказывается рядом. Щёки Уилла по-прежнему бледны, но былая болезненность прошла, и Магнус не может удержаться от того, чтобы не погладить мягкую кожу тыльной стороной ладони. Внезапное чувство вины сжимает горло. О’Доннел ведь надеялся решить всё и вернуться до того, как мальчишка продерёт глаза. Лечь в постель, будто никуда и не уходил, вжать в матрас размякшее тельце. И промурчать «доброе утро», касаясь губами уха. Теперь же получается, что Уилл — столь доверчиво льнувший к нему во сне, уткнувшись носом в шею и оплетя ногами талию — проснулся один в холодной пустой постели. На известно чем испачканных простынях… Ох, не таким Магнус планировал их первое утро после секса! Пусть сейчас нет ещё и четырёх часов, судя по кромешно чёрному небу за окном. — Как ты себя чувствуешь? — подушечкой большого пальца альфа проводит по чужим искусанным губам, невольно вспоминая, в какие именно мгновения Уилл их искусал. — Всё хорошо? Однако в следующий миг в груди разливается чувство, ещё более мерзкое, чем сожаление. Когда, вместо смущённой улыбки или хотя бы пары робких слов, Уилл лишь отшатывается от руки Магнуса и бросает неловкий взгляд по сторонам. — Я услышал крики, — объясняет омега, скользя по лицам присутствующих всё больше округляющимися глазами. — Мистер Харрис? Эммет? Что происходит? — Не рад меня видеть? — Эммет, до этого пугливо сгорбившийся, наконец-то расправляет плечи. — Обидно. Магнусу требуются все силы, чтобы не рыкнуть на Эммета, а после не схватить так нагло отстранившегося мальчишку и не прижать к себе в отместку ещё крепче. Ладно… Раз Уилл смущается прилюдной ласки, О’Доннел потерпит до момента, когда они останутся наедине. И он наконец-то сможет вдавить своего омегу в стену и хорошенько вылизать свежую метку, наслаждаясь тихими стонами и смущёнными мольбами «не останавливайся». Глупый кролик… Чёрта с два он вообще сможет остановиться. — Уилл! Магнус морщится, едва крик Томаса сотрясает воздух, а через миг Уилла, словно нарочно, оттаскивают по меньшей мере метра на три, сжав в поистине медвежьей хватке. — Всё хорошо?! Ты в порядке?! Тебе лучше?! — лихорадочно сыпет вопросами Томас, а зубы Магнуса скрипят друг о друга, когда Уилл оплетает чужую мощную шею своими тонкими ручонками и, уткнувшись брату в грудь, бормочет, что всё нормально. Вот такой реакции Магнус ожидал, седьмое пекло! Чтобы холодные губы прижались к его — а не долбанного Томаса! — шее. Опалили дыханием и прошептали: «Я проснулся, потому что ты ушёл». Или ещё лучше: «Без тебя я не смогу заснуть опять». А в идеале: «Так хочется повторить вчерашнее…» — Святые небеса, ты и пахнешь по-другому, — продолжает Томас, наконец-то ставя омегу на пол. — Эммет у Даррена на мушке, не волнуйся. А метка… Выглядит, вроде бы, неплохо. Болит? О господи… — альфа замирает, а в следующий миг дёргает вниз и без того растянутый воротник футболки Уилла. — Он избил тебя?! — Что? — Боже, да на тебе места живого не осталось! — Нет, Томас… — О’Доннел, ты труп! — Проклятье… — почти что плачет Даррен, прежде чем истошно крикнуть: — Киллиан! Хью! Держите его! Но уже поздно. Секунда — и Магнуса валит на пол мощное тело бывшего морпеха. Будь О’Доннел чуть менее опытным, тяжёлый кулак точно заехал бы ему по зубам. Но, когда в шестнадцать лет у тебя нет денег даже на банку пива, жизнь сама толкает искать источники дохода. И для будущего босса мафии им стали уличные бои. Пусть заработанных на них деньжат едва хватало на то самое пиво — зато теперь рефлексы позволяют Магнусу уворачиваться от таких вот чокнутых «алабаев». — Ты что творишь?! — Магнус сам берёт Томаса в захват. — Совсем рехнулся?! Дар, успокой его! — Как ты посмел?! — кулак морпеха всё равно впечатывается в висок, отчего в ушах раздаётся звон. — После всего, что ты узнал! Как ты мог?! — Да ничего я не делал, твоего папашу! — Томас, хватит! — Уилл подлетает к катающимся по полу альфам. — Он ничего не сделал! Я… я сам! Сам! Слышишь?! Что «сам» никто не берётся уточнять. Уж точно не понаставил себе засосы. Но голос брата действует на Томаса, как укол транквилизатора. Колено, которым альфа то и дело пытался лягнуть Магнуса в живот, прекращает свои потуги, а окаменевшие пальцы разжимаются вокруг шеи противника. — То есть… — безумный взгляд Томаса прыгает с Магнуса на Уилла и обратно. — Он не… Он ничего… Уилл заливается краской до самих корней волос, но выдавливает почти спокойно: — Всё было по моему согласию. Какой забавный. Не краснел так даже в постели, когда всхлипывал, если Магнус попадал по нужной точке у него внутри. — Но синяки! — выпаливает Томас. — Алабай, — сбоку вздыхает Даррен, — говорят, омеги с беременностью глупеют. Но у нас ты всё взял на себя. Осторожней, а то ещё и молоко появится. — Я не дурак — знаю, что такое засосы. — Томас сердито косится на мужа. — Но здесь не только они! Укусы! Следы пальцев! И это он ещё одет! Что под футболкой, мне и подумать страшно! «Главное не думай о том, что ниже футболки», — усмехается Магнус в своих мыслях. Он так крепко сжимал бёдра Уилла, натягивая его на себя, что… что… Что в штанах звенит от желания срочно повторить. Хоть бы Томас, до сих пор придавливающий Магнуса сверху, не решил, что это его близости он настолько рад. — После нашей первой брачной ночи я выглядел аналогично, — Даррен пожимает плечами. — Хотя… — он издаёт истеричный смешок. — Всё-таки да… Вы, ребятки, нас, конечно, переплюнули. — А, может, мы сменим тему? — звучит ледяной голос Уилла, пока его глаза бегают по комнате, глядя куда угодно, только не на самодовольно ухмыляющегося Магнуса. — Кажется, это наше личное дело. — Личное дело? — повторяет Томас. — Его личное дело лежит в полиции! С обвинением в трёх убийствах и поджоге! И это только потому, что больше доказать не смогли! Харрис, разве я не прав? — А это здесь ещё причём? — Уилл скрещивает руки на груди. — Хочешь сказать, даже если я сам согласился… лечь с ним в постель, то ты против? Серьёзно, Томас? Раз ты забыл, я напомню: мне уже есть восемнадцать. — Уилли, — покачав головой, альфа наконец-то поднимается с пола — с Магнуса! — а, подойдя к брату, опускает свои огромные ладони ему на плечи. — Может, после смерти родителей, я и опекаю тебя слишком сильно… — Томас… — Но это только потому что я тебя люблю. И желаю тебе счастья. Знаю, — альфа зыркает на нахально развалившегося на полу О’Доннела, — денег у нашей семьи никогда не было слишком много. А тут все эти машины, виллы… Да и тело у него впечатляет, несмотря на то, что ему почти полвека стукнуло. — Вот уж не думал, что оценишь, дружище, — Магнус желчно кривится. — Но я боюсь, чтобы ты не предал самого себя, — продолжает Томас, не удосужив О’Доннела вниманием. — Чтобы никто не склонил тебя к тому, чего ты не хочешь на самом деле. — Ты правда думаешь, что я могу продаться за какую-то там машину и кубики на прессе? — разочарованно уточняет Уилл. — Нет, конечно нет… — Да и все деньги у него, вообще-то, отобрали. А тело только за последние пару месяцев перенесло три попытки убийства. Одна из которых почти увенчалась успехом. Магнус захлёбывается негодованием: — Все мои деньги на офшорных счетах, чтоб ты знал! — Ага, только доступа к ним нет, — фыркает Даррен. — Но кого это волнует? — А насчёт тела… — угрожающе сверкнув глазами, Магнус наконец-то поднимается и подходит ближе. — Кажется, вчера ты был совершенно другого мнения, малыш. — Не смей его так называть, — рычит Томас, и Магнус скалит зубы: — Место, алабай. Не видишь, люди общаются? — Не говори с ним так, — осаждает Уилл, удерживая Томаса, уже готовящегося сорваться с места, одним касанием узкой ладони. — Он просто волнуется. — Когда ты в моих руках, волноваться причин нет. — Напомнить, что именно из твоих рук его и похитили? — рявкает Томас, притягивая Уилла к себе за плечи, и вдруг резко выдыхает: — Господи, ты весь этой мятой провонял. Будто он целую неделю тебя… тискал. — Прошу прощения, — сбоку неловко кашляет Харрис. Кажется, исключительно ради приличия стараясь изобразить вину на своём каменном лице. — Но у нас вообще-то осталось нерешённое дело. Все взгляды мгновенно устремляются к Эммету — уже успевшему разместиться в ближайшем кресле, закинув одну ногу на другую. — Как жаль, — вздыхает тот, — а мне так нравилась тема засосов Уильяма. — Осмелел? — кулаки Магнуса сжимаются. — Думаешь, при Уилле я не сверну твою птичью шею? Губы Эммета превращаются в тонкую полоску, но ответа от него не следует. Зато подаёт голос Даррен: — Харрис, если не хочешь, чтобы твоего свидетеля грохнули — стой рядом. Харрис устало трёт переносицу: — Думаю, единственный вариант, чтобы его, как ты выразился, не грохнули — это заклеить ему рот. — Вам не нравится мой рот, капитан? — поднимает брови Эммет. — На него ещё никто не жаловался. — Мне это осточертело, — Даррен поудобнее перехватывает пистолет. — Кончай ломать комедию, Эмми. Ты, небось, сам догадываешься, что с моими нервами творят гормоны. Так что проверять их прочность не советую. Выкладывай всё сам. — Ты правда думаешь, что я настолько глуп? — хрипло спрашивает Эммет. — Да вы сразу закопаете меня в этом грёбаном лесу, как только узнаете, что хотели. А он, — омега косится на Магнуса, — ещё и надругается на прощанье. — Не льсти себе, — рокочет О’Доннел. — Мне твоя тощая задница даром не нужна. — Точно так же ты сказал на нашей свадьбе, — голос Эммета кажется спокойным, но в глазах тускло вспыхивает злость. — А потом пользовался, когда было лень ехать к своим шлюшкам. Не успевает он договорить, как Магнус срывается с места. Однако кулак впечатывается лишь в твёрдое плечо Харриса. — Исчезни! — ревёт Магнус, но руки полицейского хватают за грудки. — Успокойся! За что ты собираешься его избить? За правду?! Из груди Магнуса вырывается только нечленораздельный рык, а глаза почему-то сами находят напряжённое лицо Уилла. — Как же утомительно вести допрос, когда все друг с другом переспали, — где-то в стороне вздыхает Даррен. — Вините человека, который теряет интерес к омеге, как только сунет в него член, — зло выплёвывает Эммет у Харриса за спиной. — Интересно, с истинным будет так же? Слова метко бьют по взвинченным нервам. Кислотой, шипящей на раскалённых углях, пульсируют в венах. И даже угрожающе сдвинувшиеся на переносице Харриса брови не могут остановить Магнуса от того, чтобы броситься вперёд. Кулак полицейского проносится в сантиметре от правого уха. Удаётся увернуться. И блокировать следующий удар. А через секунду — уже во второй раз сомкнуть хватку вокруг неестественно тонкой шеи Эммета. — Назови хоть одну причину не вырывать тебе язык, — выплёвывает Магнус прямо ему в лицо. — П-пусти… — пальцы омеги судорожно впиваются в чужую каменную руку. В глазах застывают слёзы, а носки ботинок еле касаются пола. — Я всё п-понял… П-пусти… — Магнус, — голос Даррена долетает до ушей. — И что ты понял? — скалится альфа. — Что ты — продажная шлюха? Сначала Фрэнк, теперь очередной урод. Как же ты мне надоел… Может, придушить тебя прямо сейчас? Впервые в жизни сделаю доброе дело — избавлю мир от такой заразы. — Магнус! — снова предупреждающе восклицает Даррен, но альфа только ухмыляется, зло и хищно. — Этот подонок заставил Уилла себя поцеловать, — хрипит Магнус Эммету в губы. — Омегу босса! Уже это повод с ним разделаться… Дар, ты помнишь, как любовника Салливана случайно увидели в нижнем белье? Ах, да… Ты ведь тогда ещё в школе учился. Так вот, старина Джеймс выколол своему собственному советнику глаза. Хоть прекрасно знал, что его омежка сам расхаживал по дому полуголый, никто за ним не подглядывал. Кстати, так я и занял место этого бедолаги — стал новой «правой рукой». — Даррен, не помнит, — тяжёлые слёзы наконец-то срываются у Эммета с ресниц, — зато помню я. Ты прав, меня как раз забрали со школы. На целых три часа раньше. Я сразу догадался: что-то случилось. Дома все с ума сходили… Советник Салливана был покровителем моего отца. Неофициальным конечно… Мы боялись, что случится дальше. И так ведь на птичьих правах были, после того, как перебили наш клан. — Салливан прикидывал, как бы и вас прихлопнуть, — глухо басит Магнус. — Потомки кровных врагов… Чёрт же дёрнул меня тогда его отговорить. — Поэтому мы и поддержали тебя так охотно, — слёзы капают уже на пальцы Эммета, отчаянно впившиеся Магнусу в запястье, — когда старик умер. Я же помню тебя ещё задолго до этого всего. До того как ты сел в кресло босса. Пока был ещё цепным псом у Салливана на коротком поводке. Мне и тринадцати тогда не стукнуло, когда я увидел тебя впервые. Ты ещё был весь в крови. Вот только своей или чужой — до сих пор не знаю. Как всегда, эффектен… Я ещё подумал, что держаться от тебя нужно подальше. И был прав. — Прав, — задумчиво повторяет Магнус. Хватка становится слабее, хоть и не исчезает вовсе. — А кровь была чужая. — И чего я сомневался? Когда ты стал боссом, мои ровесники пускали слухи, что ты чуть ли не бессмертный. Мол, кровь у тебя чёрная, а на завтрак ты сердца девственников ешь. Незаметно для самого себя Магнус кривится в усмешке. — И за такого меня сосватали, — слова Эммета становятся шёпотом. — Я не верил сплетням. Уже ведь не ребёнок был, почти семнадцать. Хотя какое там «не ребёнок»… Ребёнок. Глупый, напуганный ребёнок. Боялся, как сумасшедший. Перед свадьбой, наверное, неделю не спал. Знаешь, Магнус, я… — омега запинается, а пальцы впиваются в руку О’Доннела сильнее, — не любил тебя, нет. Но готов был полюбить. Правда был. Но ты умчал куда-то уже на следующее утро после свадьбы. А потом мне донесли, что тебя видели в каком-то там борделе. Надо мной смеялись все друзья. Конечно, за глаза. В лицо уже боялись. Но я-то знал. Сплетничали, что я бракованный, что все Нортоны такие — холодные, фригидные. — Ты трясся от рыданий всю ночь! — нетерпеливо рявкает Магнус. — Конечно, я свалил куда подальше, чтоб тебя не трогать! — А потом? Потом зачем уезжал? Почему ни разу не спал со мной в постели? Я пытался выстроить с тобой хоть что-то. Как мог, как умел. Ты был моим первым альфой, я понятия не имел, что и как нужно делать. Но старался. А потом снова: чужие запахи на твоей рубашке — сладкие, течные… Следы помады на воротнике, волосы, приставшие к одежде… И обручальное кольцо, забытое в ящике у кровати, которое ты надел только раз. Перед алтарём. Хотя нет, тогда я сам тебе его надел. — Ждёшь, что я начну оправдываться? Обойдёшься. Я тоже был моложе на тринадцать лет. И в моих руках вдруг оказался весь Дублин. Ещё и Ленстер с его головорезами в придачу… Не помнишь, сколько раз мне пытались перерезать глотку во сне? Хотел, чтобы я спал с тобой в это время? Ты не дурак, сам же всё прекрасно понимаешь. Быть омегой босса романтично только в глупых фильмах. На деле же это работа опасная и неблагодарная. — А Уильям об этом знает? — Знает, — сбоку звучит негромкий голос, и, против всякой воли Магнуса, его хватка вдруг слабеет на чужой шее. Альфа уже даже не пытается убедить себя, что причина этого не в запахе дождя и мяты, ласково окутавшем всё вокруг. Конечно из-за него. Из-за Уилла, рядом с которыми руки, привыкшие причинять одну лишь боль, вдруг становятся осторожными и мягкими. Сейчас омега стоит на расстоянии шага. Будто вот-вот протянет ладонь и коснётся. Но только Магнуса или Эммета — не ясно. Ведь на второго смотрит пусть с настороженностью, но и явным сочувствием. Что-то тяжёлое и липкое поднимается у О’Доннела внутри. Почему Эммет спросил про Уилла? Теперь всё по-другому. Магнус, черти задери, теперь другой! Со своим кроликом он старых ошибок не допустит. Хоть уже сегодня оставил мальчишку одного в холодной пустой постели, чтобы решить неотложный вопрос… Но ведь для его же блага, седьмое пекло! — Конечно, знаешь, — выдыхает тем временем Эммет, глядя на Уилла. Слишком внимательно. Слишком нежно. — Лучше быть готовым к худшему. Я же был достаточно глуп, чтобы надеяться на обыкновенное счастье… Мафия — это свора диких собак, Уильям. Которая загрызёт тебя, как только ты перестанешь приносить выгоду. — Думаешь разжалобить нас своими россказнями? — зло шипит Магнус Эммету в лицо. — Какой бедняжка. Тринадцать лет мотался по миру на моих частных джетах, обжирался в мишленовских ресторанах, наряжался в тряпки, за которые можно было прокормить сотню голодающих семей. И всё равно остался несчастлив. Именно поэтому ты и утопил весь клан в крови? Да, Эмми? Даже собственного кузена. Ты же знал, что Кайл погиб? Не мог не знать. Такие жертвы, а тебя всё равно выбросили на помойку. Снова. Действительно жалкое зрелище… Раздаётся грохот. Наконец-то отпустив шею омеги, Магнус резко отталкивает его подальше от себя — подальше от Уилла. Но дрожащие ноги подводят, и Эммет тряпичной куклой валится на пол. — Совсем озверел?! — тут же рявкает Харрис. Однако не на Эммета. Серо-зелёные глаза полицейского впиваются в Магнуса с презрением и злостью. — Может, у вас, бандитов, так принято, но это позор для альфы — нападать на того, кто слабее! Зубы О’Доннела скрипят, но он не спорит. Особенно, когда замечает, как дёргается Уилл. Наверняка от желания броситься помочь, едва Эммет издаёт какой-то жалобный хрип, пытаясь встать. Тем не менее мальчишка удерживает себя на месте. Небось вспомнил, кто именно его похитил и месяц держал взаперти. И смекнул, что у такого за спиной может быть припрятан и нож, и пистолет, и ядовитая змея, на крайний случай. Кролик молодец — урок усвоил. Пусть и выглядит жутко виноватым, когда к упавшему Эммету торопливо приближается Харрис. — Целы? — наклонившись, полицейский протягивает ладонь, которую Эммет, впрочем, сразу отбивает и шипит: — Никогда не чувствовал себя лучше… — Дайте гляну не повредил ли он трахею. Сжал довольно сильно, — Харрис осторожно касается чужой шеи, но снова получает по рукам. — Обойдусь. На миг челюсти полицейского и кулаки сжимаются. — Да делайте вы что хотите, — сухо цедит он, но всё же, обхватив талию Эммета, рывком ставит его на ноги. — До кресла довести или предпочитаете опять упасть? — Вы так галантны, капитан, но я постою, — скалится Эммет, однако беспомощно впивается в быстро подставленный ему локоть Харриса, едва колени снова начинают дрожать. Воцаряется тишина. Иссиня-чёрное небо за окном прорезает первый оранжевый луч на горизонте. Сообщая лишь одно: новый, полный тревог день уже близок. — Продолжим завтра, — голос Даррена хриплый от усталости. — Точнее, уже сегодня. Глен? — он смотрит на Харриса. — Присмотришь за Эмметом. Киллиан тебе поможет. Думаю, за таким нужно больше одной пары глаз… Насчёт Лори не переживай — с ним останется Найджел. Ему в вопросах детей я доверяю больше, чем самому себе. Киллиан и Харрис кивают так же устало, но предельно быстро. И ещё быстрее подхватывают Эммета под руки и скрываются в дверном проёме — раньше, чем омега успевает снова плюнуть ядом. — Аж дышать стало легче… — Даррен придерживает живот рукой, пока Томас, дождавшийся ухода лишних свидетелей, принимается массировать ему плечи. — И как ты с ним уживался столько лет? Впрочем, чёрт с ним. Думаю, можем поспать часов до десяти. Больше времени нет. Не забываем, что допрос Джонни мы тоже так и не закончили. До десяти. Не густо. Но будь у Магнуса даже жалких пять минут — он точно знает, как их проведёт. Вернее, в чью тёплую шею уткнётся губами и чью спину будет прижимать к своей груди под тонким одеялом на продавленной кровати. — Ты какой-то слишком бледный, — хмурится Томас, но Даррен отмахивается. — Алабай, расслабься. Отосплюсь — покраснею снова. Омега говорит что-то ещё: про тактику и стратегию, про поведение с Эмметом и способы манипуляций, чтобы расколоть его… — Магн, у тебя есть идеи? — карие глаза Даррена устремляются к альфе. — Магн? Однако Магнус уже ничего не слышит. Ведь, приготовившись оплести руками упрямую фигурку и зарыться носом в пахнущий дождём висок, обнаруживает, что Уилл попросту исчез. Будто дым от потушенной свечи на сквозняке. Седьмое пекло! Этот мальчишка слишком любит ускользать! Да так, что не отыщешь… Нет. Только не теперь. Только не после всего, что случилось в спальне считанные часы назад. И не после всех слов, произнесённых Эмметом сейчас. Открытая дверь в коридор манит темнотой и шлейфом знакомого аромата. Выбежав туда, Магнус видит спешно удаляющуюся узкую спину. А через считанные секунды — затягивает растерянного Уилла в первую попавшуюся комнату. — И куда это ты, чёрт возьми, собрался? Звучит, наверное, слишком грозно. Да и ладони впечатываются в стену по обе стороны от лица омеги слишком решительно — потому что руки самого Уилла тут же упираются Магнусу в грудь, в попытке сохранить хоть какую-то дистанцию. Упираются, но всё же не отталкивают… — Такой невежливый кролик, — порыкивает О’Доннел, пока зверь внутри довольно мурчит и подсказывает, что можно наконец уткнуться в чужой висок и шумно вдохнуть пьянящий запах. — Сбежал и даже не попрощался. — Прекрати… — вырывается у Уилла, стоит чужим губам прижаться к чувствительному местечку у него за ухом. — Я хотел переодеться. Эта одежда до сих пор в… В поту, смазке и сперме? Да, Магнус прекрасно это знает. И сорвал бы её с Уилла прямо сейчас, чтобы вылизать мальчишку дочиста собственным языком… Слава богу, ему хватает ума не озвучивать эти мысли вслух. — Зачем тебе одежда ночью? — интересуется альфа. — Я и так тебя согрею. А утром стащишь что-то подходящее у Даррена или Найджела. — Мы же с тобой спим в разных спальнях. — Серьёзно? — пальцы Магнуса подхватывают острый подбородок. Уилл не отворачивается, однако замирает, словно дикий оленёнок в свете фар грузовика. — Будешь играть недотрогу после всего, что произошло? — Поверь, — неожиданно и как-то грустно усмехается омега, — меньше всего на свете я хочу с тобой играть. Просто… — ладони, по-прежнему упирающиеся альфе в грудь, вдруг сжимают ткань рубашки. — Просто я сам не понимаю, как вести себя после всего, что было. — А какие есть варианты? — перехватив тонкое запястье, Магнус подносит его к своим губам и оставляет поцелуй. — Стукнуть тебя за новые попытки облизать меня с ног до головы? — Ох, малыш, я ещё даже не начинал… — Или всё-таки пойти и доспать эти несколько часов с тобой в одной постели. Магнус замирает, как будто поражённый громом. А омега, пожав плечами, продолжает: — Конечно, предварительно возьму письменную клятву, что меня не будут трогать ниже пояса. Но, как бы сильно ты не раздражал, — скулы Уилла слабо розовеют, и он быстро опускает взгляд, — с тобой правда спокойно и тепло. — Принимаю этот вариант, — торопливо кивает Магнус, чувствуя себя подростком, впервые приглашённым на свидание. — Согласен дать расписку, что не буду приставать. До утра. — Уже утро. Магнус улыбается виновато и довольно одновременно. — Не сегодня, — слабо качает головой Уилл. — Мне нужно побыть одному. Обдумать всё, что произошло, и… — Я тебе объясню, что произошло, — горячее дыхание внезапно опаляет Уиллу губы. — Ты трижды отказался выйти за меня замуж, потому что я — убийца и преступник… — Магнус. — Не перебивай. Так и есть. И всё то, что нёс своим поганым языком Эммет — тоже правда. Каждый день я проклинаю себя за то, что из-за меня тебя втянули в эту грязь. Именно из-за меня ты не стоишь сейчас с палитрой у мольберта в своей ненаглядной академии, а прячешься чёрт знает где, боясь сунуть нос наружу. Ох, Уилл, как бы я хотел затащить тебя в свой самолёт и увезти в Париж, Флоренцию, Вену… Чтобы ты своими глазами увидел все галереи, в которых так мечтаешь побывать. Я ни хрена в этом не смыслю, но ты бы всё мне объяснил. Хоть я бы всё равно ничего не понял… И я клянусь, малыш, всё так и будет. Как только я расколю Эммета и узнаю имя ублюдка, посмевшего… — Магнус, — всё же перебивает Уилл. — Я сказал, что мне нужно время, а не просил катать на частном самолёте. — Не говори, что этого не хочешь. — Боже… — Уилл нервно смеётся. — У вас с Томасом больше общего, чем вы думаете. — Что? — Вы так стараетесь убедить меня в моей меркантильности, что я сам начинаю об этом размышлять. Значит, Париж, Флоренция и Вена? Магнус расплывается в сытой улыбке: — И в каждом городе я куплю тебе по бриллиантовому кольцу. Глаза Уилла прищуриваются: — Предпочитаю изумруды. — Договорились. — И, кажется, кто-то обещал мне пони. — Не помню такого, но с удовольствием куплю. — Не помнишь, как напился и вломился к Даррену и Томасу, чтобы швыряться в меня деньгами? — Седьмое пекло, точно… — Тебе надо меньше пить. — Я пью исключительно тогда, когда ты мне отказываешь. — Вот только не надо винить меня в своём алкоголизме. Знаю я, чем вы, боссы мафии, занимаетесь. — Знаешь? — Магнус снова приближается к чужим губам. — Может, просветишь меня? Вдруг я что-то делаю не так. — Эммет уже в красках описал самые яркие детали. По позвоночнику скользкой змеёй струится холод. — Не слушай его, — отрезает альфа. — То, что я, мол, не могу держать член в штанах, это… — Чистая правда? — Правда, но только по отношению к тебе! Врать не буду. Рядом с тобой мне срывает крышу, как малолетке… Но я же не животное — не кидаюсь на каждого омегу, который мне себя предложит. — Магнус, я не дурак. У среднестатистического альфы за жизнь набирается до десяти партнёров. А ты у нас… — Уилл ухмыляется, — царь и бог преступного мира. Так что я прекрасно понимаю, сколько омег у тебя было. И сколько, вероятно, будет… Хоть последнюю фразу мальчишка и произносит шёпотом, на О’Доннела она действует как самый оглушающий крик. Сколько омег у него будет? Ну всё. Кролик доигрался. Терпение Магнуса закончилось. Секунда — и тело Уилла намертво зажато между альфой и стеной. А губы — грубо смяты жадным поцелуем. Раз малыш не понимает слов, Магнус возьмётся за убеждения с помощью действий. Его язык бесстыже проникает в приоткрытый от растерянности рот, пальцы зарываются в мягкие волосы, спутанные после сна, а колено всё-таки вклинивается между чужих ног. Вжаться бёдрами в бёдра. Стать ещё ближе. Вдавить Уилла в себя так сильно, как это возможно. В паху предательски твердеет. И, голодно рыкнув, Магнус рефлекторно трётся о живот своей жертвы, чувствуя, как мышцы омеги каменеют, а руки снова напрягаются, пытаясь оттолкнуть. Но разве может он соревноваться в силе с альфой? Хотя в упрямстве — более чем. Потому что в следующий миг нижнюю губу Магнуса обжигает боль укуса. — Вот это уже другой разговор, — смеётся О’Доннел сквозь поцелуй, ощущая до дикого пьянящий привкус крови. А затем нехотя отстраняется, чтобы тут же обхватить ладонями смущённое и одновременно сердитое лицо. — Теперь я узнаю моего тёмного ангела… — Продолжишь — укушу ещё и за язык. — Ловлю на слове. Ухмылка всё ещё играет на губах О’Доннела, когда он прижимается ими к шее Уилла — к метке. Та, в отличие от упрямого хозяина, на поцелуй отреагировала как положено — заалела и припухла. — А на бред про моих будущих омег я даже отвечать не собираюсь, — дыхание альфы посылает по нежной коже стайку мурашек, которую он с удовольствием ловит языком — покуда позволяет воротник растянутой футболки. Чёрт, как же не терпится поскорее переодеть малыша во что-нибудь красивое. Что-нибудь, чего он действительно достоин. — Забудь о них, Уилл. Забудь обо всех. А скажешь подобное ещё раз, и я… — Что ты? — с вызовом бросает Уилл. — Снова предложу за меня выйти. А потом запущу руку под футболку и сделаю так, чтобы ты стонал и скулил. Помнится мне, вчера я обнаружил, что у ангелов чрезвычайно чувствительные соски. — Какие очаровательные угрозы, — буркает Уилл, упираясь Магнусу в плечи. — Радует, что ты уже их не боишься, — веселье враз исчезает из голоса альфы, а пальцы гладят покрасневшую щеку с осторожностью и трепетом. — Просто я узнал, что тебя довольно легко можно связать. — Ах, вот какие у тебя вкусы? — Если честно, я был бы не против ещё и надеть на тебя намордник. — Маленький извращенец. — А с тобой по-другому нельзя. — Верно, — теперь уже губы Магнуса повторяют недавнюю дорожку пальцев — от подбородка к скуле и обратно. — Чёрт, какой же ты сладкий… — Напомни, как мы перешли от «давай не будем торопиться» к поцелуям? — Жизнь слишком коротка, чтобы не торопиться. — Так ты ещё и философ? — Да. Моя философия: «Лови мгновение», — обняв ладонями лицо Уилла, Магнус заглядывает ему в глаза. — Так что не забивай голову тревогами. Ни о будущем, ни о прошлом, договорились? Оставь их мне. — Можно вопрос? — Всё что угодно, мой ангел. — Почему у вас с Эмметом ничего не вышло? Вопрос раздаётся как выстрел посреди пустого зала. Резко. Оглушающе. По венам Магнуса проходит ток. — Что? — Он красив, — тихо продолжает Уилл, отводя взгляд куда-то в сторону. — Наверное, самый красивый омега из всех, кого я встречал вживую. Запах у него приятный. Семья — мафиози в котором поколении. Так что законы и правила игры он знает, уважением в клане пользуется. Идеальный муж для босса. Почему за тринадцать лет вам не удалось выстроить хоть что-то, напоминающее партнёрство? Раз даже физическая близость у вас была. И не так уж редко, как я могу предположить… — Да я был пьян вусмерть все те разы! — вырывается у Магнуса громче, чем он хотел. — Ну, почти все… Но не подумай, что их было слишком много! Просто… Он же был мне мужем. Это казалось естественным, что мы пару раз в месяц… Чёрт, я сам себя закапываю в могилу, да? — Надо же, босс мафии оправдывается перед каким-то мальчишкой? — тихо смеётся Уилл, и Магнус тоже усмехается с облегчением. — Оправдываюсь. Но не перед мальчишкой, а перед своим омегой — вторым человеком в клане. — Звучит, как идеальная цель для твоих врагов. Похищение, шантаж, все дела. — Уилл, послушай, то, что случилось с Эмметом… Я из кожи вон вылезу, но сделаю так, чтобы это больше никогда не повторилось. — А спать с тобой мне тоже будет запрещено на случай возможных покушений? — А ты хочешь со мной спать? Уилл пожимает плечами предельно отстранённо: — Просто спрашиваю. — Какой же ты… — Магнус с трудом сдерживает себя от укуса в маячащую под носом шею. Проучить бы наглого мальчишку! — Строишь из себя святошу, а сам издеваешься, как можешь. — Это месть за поцелуй. — Так ты злопамятный? — Ещё какой. Тебе везёт на злопамятных омег. Я, Эммет… Даже тот с ножом. Как его? Кейси? Ах-х! Т-ты что творишь?! В глазах Магнуса горит огонь, пока рука всё же осуществляет недавнюю угрозу — пробирается под растянутую футболку. А ведь он предупреждал. Теперь шершавые подушечки пальцев подразнивают мигом затвердевшие соски: то ласкают — еле ощутимо, невесомо — то сжимают почти до боли. — М-магнус… — Уилл срывается в скулёж, отчаянно хватаясь за широкие плечи, чтобы удержаться на ногах. — Хватит… Чёрт, умоляю, перестань! — Ты такой сексуальный когда ругаешься. Господи, неужели они и правда настолько чувствительные? А если вот так? Наклонившись, Магнус прикусывает один сосок прямо через ткань, заставляя Уилла громко вскрикнуть и тут же в смущении закусить ребро ладони. — Да отключи ты свою вечно думающую голову хотя бы на минуту, — горячий шёпот обжигает ухо омеги, пока мозолистые пальцы продолжают терзать набухшие соски. — Чёрт, как затвердели… Всё твоё тело отзывается, Уилл. Мой мальчик… Просто отпусти себя. Разреши себе просто наслаждаться моментом. Вчера тебе было хорошо, я же знаю. Боже, я сошёл с ума, или ты течёшь прямо сейчас? Нос утыкается в сгиб шеи и плеча, после чего удлинившиеся клыки ласково царапают кожу. — Течёшь… — мурчит Магнус, ощущая ни с чем не сравнимый сладкий запах смазки. — И не вздумай отрицать. — О’Доннел, ты невыносим… — Ты уже говорил это вчера. Как раз пока кончал на моём члене. — Замолчи! С лёгким нажимом альфа проводит большим пальцем по губе Уилла, наслаждаясь расфокусированным взглядом ошалелых глаз. О да, пусть потеряется в чувствах. Пусть перестанет понимать, где верх, где низ. Пусть валится с ног — Магнус его подхватит. — Не бойся, сейчас я тебя не трону, — тихо выдыхает альфа. — Знаю же, что после вчерашнего там ещё не всё поджило. Хотя, говорят, если хорошенько вылизать языком — заживёт в разы быстрее. Давай проверим? — Я сказал, замолчи! — Как пожелает мой омега, — губы быстро находят занятие за ухом Уилла, целуя чувствительно место. — Я н-не твой омега… — всхлипывает тот жалобно, но упрямо. — Да? А это что? — Магнус поворачивается так, чтобы был виден укус на его шее. — Это… Я же говорил, что даже не помню, как это сделал. — Да какая разница? Ты пометил меня, это главное. — Альфу нельзя пометить. У вас нет брачной железы. — А ты пометил. — Магнус нетерпеливо прикусывает чужую мочку, словно утверждая свои слова. — И не потому что можно или нельзя, а потому что захотел. Будешь спорить — я запущу руку уже тебе в брюки. — И опять эти милейшие угрозы… Знаешь же ты, как покорить омегу. — Точно, — усмехается Магнус, — мне ведь советовали спросить тебя о любимых фильмах и книгах. Хочешь обсудить это прямо сейчас? — Кто советовал? Руки Магнуса вдруг замирают там, где и были: на груди Уилла одна, и на пояснице — другая. — Кто? — повторяет Уилл. Губы альфы странно поджимаются. — Даррен, — бросает он, отводя взгляд. — Серьёзно? — Нет. — О’Доннел, с кем ты советовался насчёт наших отношений? — Так у нас они всё-таки есть? Как это обнадёживает. — Магнус. — Я… — впервые со школьных времён альфа чувствует себя провинившимся мальчишкой. Сегодня какой-то грёбаный день ностальгии или что? Магнус отвечает коротко и быстро: — Я искал кое-что в интернете. Брови Уилла ползут вверх, а глаза распахиваются. — Погоди, — он расплывается в улыбке, — сам Магнус О’Доннел, гроза преступного мира, кошмар, снящийся по ночам всем, от простых воров до важных боссов… — Хватит. — …гуглил, как ухаживать за омегами? — Сейчас отшлёпаю тебя по твоей прелестной попке. — И какие ещё советы там были? Притащить своего бывшего мужа, чтобы заставить твой объект воздыхания ревновать? Ай! Уилл подскакивает, едва звук шлепка звонко раздаётся в полупустой комнате. — Я предупреждал, — Магнус пожимает плечами. — Ах так? Новый шлепок звучит намного тише. Да и почувствовать его Магнус может с трудом, настолько он слабый и нетвёрдый. — Ты только что шлёпнул меня по заднице? — альфа выгибает одну бровь. — Тебе что, десять лет? Ой, точно. Почти что десять, я и забыл. — Претензия тут не ко мне, господин, растлевающий малолетних. — Не спорю. Но хватит вечно вспоминать об Эммете. Ты что, ревнуешь? — Ревную? С чего бы? — С того, — недовольно отвечает Магнус, — что рядом находится омега, которого я видел голым больше раз, чем тебя. И меня он видел… Ай! Нет, ты думаешь это сойдёт тебе с рук? Второй шлепок — вернее удар до смешного небольшим омежьим кулаком — приходится Магнусу в плечо. — Потом будешь считать, сколько раз кого видел без одежды, — сухо произносит Уилл. — А ревную я или нет… Да кто я, чтобы ревновать? Ты сделал предложение — я отказался. Будет странно требовать от тебя что-то и устраивать сцены. Ты мне ничего не должен. Ничего не должен?! Магнус вспыхивает: — То есть, если я пойду сейчас к Эммету и разложу его прямо на полу, тебе будет наплевать? — Честно? — в глазах Уилла загорается недобрый блеск. Так вековые льды мерцают в свете бледного северного солнца. — Я захочу вырвать ему его рыжие волосёнки. А тебя… А с тобой подумаю, что сделать. Смех рвётся прямо из груди — из сердца — и Магнус утыкается своим лбом в чужой, заглядывая в холодные глаза: — Привяжешь к кровати, разденешься и не будешь разрешать к себе притронуться? — Я думал всё-таки воспользоваться каким-то колюще-режущим предметом. — Как ты кровожаден. — Ну, не зря же я твой истинный, — неожиданно хмыкает Уилл, и Магнус не может сдержать глупую улыбку. — Не зря, малыш. А если я сейчас тебя снова поцелую, то получу по почкам? — Люблю бить сразу в голову. — Потерплю. — Магнус, — былая лукавость пропадает из тона Уилла, — давай не будем усложнять то, что и так сложно… Омега явно собирается сказать что-то ещё, но его затыкают самым бесстыжим образом. — Обожаю усложнять, — хрипит Магнус ему в губы, борясь с желанием прикусить нижнюю. — Чем сложней — тем интересней. — Я уже устал поражаться твоей наглости… Ты понимаешь, что не можешь целовать меня просто потому, что тебе это взбрело в голову? — Почему? — Почему? — нервно смеётся Уилл, пока его всё же ласково кусают за подбородок. — Какой хороший вопрос. Так как все предыдущие аргументы ты даже не услышал, скажу… Потому что твой муж находится в этом самом здании. Годится? — Пусть смотрит и завидует. — А ещё Томас может застукать нас в любой момент. — Знаешь, я заставал их с Дарреном за вещами более компрометирующими, чем просто поцелуи. И увлечены они были настолько, что даже не замечали моего присутствия. — Жаль, что ты не сделал фото. Так бы у меня был компромат на Томаса. А то строит из себя монаха… Громко расхохотавшись, Магнус утыкается губами Уиллу в шею: — И ты отказываешься выйти за меня по той причине, что я босс мафии? Да ты сам лет через десять возглавишь клан! — О’Доннел, от недостатка сна ты начинаешь нести какую-то чушь. — О нет, детка, я спал чудесно. Несмотря на то, что кто-то очень не хотел выпускать мой член из своей маленькой… — Замолчи. — Нет, правда. Я даже не знал, что сцепка может длиться так долго. Жаль, я отключился раньше, чем узел начал спадать. Ты так вымотал меня вчера, что я просто был без сил. Мой личный дьяволёнок. — С меня хватит, — узкая ладонь уверенно отворачивает лицо Магнуса в сторону, а хрупкое тело предпринимает попытки выскользнуть из капкана объятий. — Спокойной ночи. — Разве я тебя отпускал? — А мне теперь нужно разрешение? — Только если ты не собираешься спать в моей постели. — И снова мы вернулись туда, откуда начали. Ты ведь не сдашься, да? — тяжело вздохнув, Уилл внезапно касается щеки альфы, но затем, смутившись своих действий, одёргивает руку. Которую Магнус тут же перехватывает и возвращает обратно. — Не сдамся. А начали мы с «какой невоспитанный кролик». И это абсолютная правда. — Если вернуться ещё дальше, начинали мы с «я твой истинный и могу дать тебе все деньги мира, только вовремя принимай таблетки и не действуй мне на нервы». Глубокая морщина между бровей Магнуса становится ещё резче. — Не говорил я такого, — заявляет он и, поцеловав середину ладони Уилла, снова прижимает её к щеке. — Это дословная цитата. — Про таблетки точно не говорил. Ладно… Мог и сказать. Вообще, да, на меня похоже. Но это значило, что я забочусь о твоём здоровье! Хорошо, даже я понимаю, какой это бред… — Молодец, что понимаешь. — Я был в шоке. Со мной никогда такого не случалось. Ты разрушил мой мир в щепки, когда появился. До этого всё было слажено, работало как часы, а потом в один миг полетело к чертям. Хотя, о том, что чувствовал ты, я могу только догадываться. После всего, что… — запнувшись, Магнус подбирает слово, — что ты пережил. Едва пришёл в себя, а тут — моя сорокалетняя рожа. — Возраст был не настолько страшен, как твои откровенные попытки затащить меня в постель с помощью дорогих подарков. — То есть, действуй я более завуалировано, ты бы ещё подумал? — уголки губ Магнуса лукаво приподнимаются. — О’Доннел, с тобой невозможно разговаривать серьёзно. — Я вообще предпочитаю разговорам действия. И, словно в подтверждение своих слов, Магнус внезапно подхватывает омегу на руки и забрасывает на плечо. — Это ещё что за диверсия? — на удивление спокойно вздыхает захваченный Уилл. — И куда ты меня понесёшь? Венчаться в церковь? — Спать, — уверенно толкнув ногой дверь, альфа выносит свою добычу в коридор и направляется к лестнице. — Ты выглядишь уставшим. Нужно поспать хотя бы часов восемь. Раньше я тебе вставать не разрешаю. — Опусти меня. — Опущу на кровать. — Хорошо. — Серьёзно? — На мою кровать. — С удовольствием, — Магнус нагло усмехается. — Ты, вроде как, упомянул, что она вся в моей сперме. По спине бьёт небольшой кулак. — Почему мне кажется, что я спорю с подростком? — фыркает Уилл. — У тебя же уже полголовы поседело. — Полголовы?! У меня чёрные волосы! — А виски — седые. — Пара волосков. — Пара прядей. Не переживай, многие омеги находят это привлекательным. — А ты? — А я хочу спать. Альфа готов поклясться, что в эту секунду на губах Уилла — припухших и покрасневших после поцелуев — играет бесовская улыбка. Которую так хочется стереть… До спальни остаётся всего один лестничный пролёт, но терпением Магнус никогда не отличался. В один миг он опускает омегу на пол. И тут же отрывает от него опять. Подхватив под ягодицы, заставляет скрестить лодыжки у себя на талии и впечатывает спиной в ближайшую стену. — Хочешь сказать, я для тебя слишком старый? — зубы предупреждающе прикусывают выпирающую ключицу, а после вгрызаются в шею, оставляя новый алый полумесяц, белеющий на коже. Однако мельком подняв взгляд, Магнус замечает в глазах напротив короткую, но яркую вспышку страха. И градус вскипевшей в венах крови сбавляется так же быстро, как и поднялся. — Прости, — руки снова подхватывают омегу и прижимают к груди — осторожно, нежно — пока Магнус заставляет себя продолжить движение по лестнице. Нужно как можно скорее дойти до этой дрянной спальни. И, от греха подальше, сразу заснуть. Хотя сделать это, вжимая в себя тёплое мягкое тело, будет далеко не просто… Всё-таки Магнус заигрался. Рано отпускать поводья, рано давать волю внутреннему зверю. Ведь переспать разок уж точно недостаточно, для того чтобы стереть с тела — и, главное, из памяти — Уилла прикосновения, оставленные тем уродом два года назад. — Говорил же, что у меня в твоём присутствии срывает крышу, — хрипит альфа. — Но в постели я тебя не трону, клянусь. — Поверю только если дашь письменную клятву, — голос Уилла звучит где-то на уровне шеи, и Магнус усмехается. — С подписью и паспортными данными. Всё как положено. А Харриса попросим быть свидетелем. — Уверен, в спальне мы обойдёмся и без этого инквизитора. — Почему вы с ним не ладите? Мне показалось он очень… — Какой? — Порядочный. Тебе бы пригодились подобные друзья. Такой тебя точно не продаст врагам. Да и клан твой ему триста лет не нужен. — Ты уже вступил в должность моего советника? Я могу воспринимать это как согласие и на другие предложения? — Не можешь. — Принято. Лестница. Коридор. Дверь. И Магнус наконец-то опускает омегу на кровать, а сам наваливается сверху, тут же ощущая упёршиеся в плечи узкие ладони. — Клятва, О’Доннел! — заявляет Уилл. — Пиши. Я не шучу. — А можно поклясться устно? — губы находят бьющуюся на тонкой шее жилку. — Орально… Омега только закатывает глаза и, увернувшись от очередного поцелуя, устраивается на боку. — Просто спи, — вздыхает он, взбивая продавленную подушку, — умоляю. Осталось всего несколько часов и… Стой. Что ты… Зачем ты раздеваешься? — Спать одетым вредно для здоровья, — одним размашистым движением Магнус стягивает рубашку и швыряет на пол. — Кожа не дышит. — У нас тут целых два врача, — Уилл скептично поднимает бровь. — Может, их об этом спросим? Боже… Стой! О’Доннел, снимешь штаны — уйду и я! Выбирай. Плотоядная улыбка пляшет на губах альфы, когда он отпускает уже расстёгнутый ремень. Расправляет плечи и нарочито медленно потягивается, словно разнеженный на солнце тигр, поигрывая мышцами и расплываясь в ещё более хищном оскале, едва взгляд Уилла начинает смущённо бегать по сторонам. — Чего краснеешь? — как ни в чём ни бывало спрашивает Магнус, закидывая руки за голову, чтобы растянуть трицепс. — Трогал же всё это только вчера. И ещё можешь. Эксклюзивно для тебя доступ круглосуточный. Буркнув что-то себе под нос, омега только демонстративно поворачивается спиной. — Стратегическая ошибка, — усмехается Магнус, игриво прикусывая Уилла за вовремя открывшийся загривок, и дёргает вверх край его футболки. — Ты что творишь? — дёрнувшись, Уилл пытается выдрать ткань, в которую вцепились железной хваткой. — Отпусти. — Собираешься спать одетым? Это… — Вредно для здоровья? Переживу. — А ну-ка стой… — в следующий миг Уилла опрокидывают на лопатки столь легко, что он явно понимает насколько неравны их силы. — Это… Это я тебя так? Длинные пальцы альфы пробегаются по россыпи темнеющих засосов, укусов и просто синяков. По шее вниз следы расцветают диковинным узором, скрываются за горловиной и выныривают из-под рукавов. — Седьмое пекло… — вырывается у Магнуса. — Не думал, что я так сильно. Почему ты не сказал? Больно было, да? Уилл, не молчи в следующий раз. Ни в коем случае не молчи, ты понял? Чёрт, прости… Мне просто сорвало тормоза. Впредь буду нежнее, обещаю. — Боссы мафии такие милые, когда оправдываются, — звучит, вопреки всем ожиданиям, тихо и насмешливо. — Не переживай. Я в порядке. Слишком сложно удержаться от того, чтобы не зарыться носом в рассыпавшиеся по подушке волосы и не вдохнуть их запах. Запах свидетельствующий, что связь — непознанная, сверхъестественная сила — сплела двоих чужих людей своими невидимыми нитями воедино до конца их дней. — Завтра попросим у наших докторов какую-то мазь, — Магнус сгребает омегу в охапку, будто жадный ребёнок любимую игрушку, попутно накрыв обоих одеялом. — Да и сам знаешь где неплохо было бы смазать чем-то заживляющим. — Ты можешь не озвучивать каждую мысль, которая приходит тебе в голову? — Нет, мне слишком нравится тебя смущать. — Как же я счастлив… — Просто спи, мой ангел. — Висок, скула, подбородок, губы — в таком порядке поцелуи альфы обжигают чужую кожу. После чего накрывают и глубокий шрам у Уилла на щеке. — Ни о чём не думай, договорились? — Если ты обещаешь не снимать штаны. — У меня и выше пояса есть на что посмотреть, — Магнус кладёт ладонь омеги себе на грудь, заставляя скользнуть ниже по рельефу живота. — Напомню, что через пару часов сюда нагрянет Даррен с воплями, что пора бежать спасать мир, — от внимания не ускользает, как сбивается дыхание Уилла. Смущается. Ничего. Привыкнет. — Поэтому давай отложим этот урок анатомии? — Ах, урок анатомии? — смеётся Магнус. — Ладно. Отложим, ловлю на слове. Рука забирается под ненавистную растянутую футболку. Оглаживает поясницу, поднимается к торчащим лопаткам — достаточно медленно, чтобы ощутить мурашки, бегущие у омеги по спине, и удивиться, не встретив сопротивления. Взгляд Уилла затуманивается, веки тяжелеют. Всё ясно, слишком устал, чтобы брыкаться. Хотя Магнус предпочёл бы думать, что наконец-то смог приручить этого дикого зверька. — Ты будешь здесь, когда я проснусь? — вдруг сонно бормочут куда-то в ключицу, и Магнус замирает. Пальцы холодеют, тогда как в груди наоборот разливается тепло. Ему не послышался этот вопрос? — Да, — выдыхает альфа Уиллу в макушку, после чего почему-то не может сделать новый вдох. Следующие слова даются с немеренным трудом: — А ты хочешь, чтобы я ушёл? Вместо ответа омега только сильнее кутается в одеяло и прячет лицо у Магнуса на груди. Что ж, О’Доннел примет это за «не знаю». И это, будем честными, не самый плохой ответ. Учитывая, что кролик по своей доброй воле лёг к нему в постель и сейчас проваливается в сон, убаюканный мерным поглаживанием грубых мозолистых ладоней. — Я буду рядом, Уилл, — шепчет Магнус в предрассветную тишину. — Теперь я всегда буду рядом. Кажется, что заснуть не выйдет вовсе. Только слушать чужое медленное дыхание. Только разглядывать мелкие веснушки и подрагивающие светлые ресницы, выводить пальцами узоры на хрупких плечах и воровато — что стало с обычной для Магнуса нахальностью? — касаться приоткрытых сухих губ. Однако усталость разливается по мышцам со скоростью выпущенной из пистолета в пули. И добирается до мозга так же быстро — погружает в блаженную черноту. Хоть на самой грани сна и яви по иссеченной шрамами спине и начинает ползти странный холодок. Липкое чувство — или же предчувствие? — слишком слабое для полноценной паники, но достаточно ощутимое, чтобы сон альфы был ярким и тревожным. В нём лицо Эммета обрастает чертами Харриса, после чего обращается в Даррена, Томаса и наконец-то в Уилла. — А ведь я любил тебя все эти годы, — говорит омега, но голос этот принадлежит вовсе не ему. А Эммету. Который подходит сзади и, скользнув ледяными руками Магнусу по спине, оплетает туловище. — И до сих пор люблю, — выдыхает он альфе в ухо. Влажные губы противно елозят по шее, ладони скользят намного ниже пояса, однако О’Доннел почему-то не может оттолкнуть их. Даже шелохнуться. Лишь стоять и смотреть прямо в разочарованные глаза Уилла, наблюдающего, как Эммет расстёгивает Магнусу ремень и уверенно запускает руку в брюки. — Всё с тобой ясно… — горько усмехается Уилл. — Стой! — альфа не узнаёт собственный истошный крик. — Это не то, о чём ты думаешь! — Нет, — хрипят в ухо, и Эммет обходит Магнуса сбоку, чтобы наконец-то встать перед его лицом. — Это не то, о чём ты думаешь. Старинный кованый кинжал блестит у Эммета в руке. А через секунду — вонзается точно в солнечное сплетение. Рот заполняется кровью — вязкой, чёрной — стекающей по подбородку, капающей на пол и почему-то не останавливающейся, даже когда ноги в ней утопают по самые лодыжки. Эммет улыбается, а кровь продолжает течь, заполняя всё вокруг. Вот она уже достаёт до колен, груди, плечей. А Магнус по-прежнему не может шевельнуться. — Поцелуй меня, — шёпот Уилла ласкает слух, но по венам струится разведённый в кислоте цианид, стоит Эммету приблизиться к омеге и, положив ладонь на шею, впиться в губы. Когда Магнус наконец-то распахивает глаза, в комнате стоят густые утренние сумерки. Сон. Всё сон. Хоть Эммет и действительно находится сейчас этажом ниже. Зато Уилл лежит, завернувшись в кокон из одеял, прямо у Магнуса под боком. Однако, приготовившись зарыться носом в россыпь пахнущих дождём волос, Магнус натыкается только на подушку. Что за чёрт? Пошарив рукой по скрытой темнотой постели, альфа убеждается — Уилла нет. Как осознаёт и то, что чьё-то тихое, но частое дыхание отчётливо звучит в его ушах. Здесь кто-то есть. Именно так дышит человек, прокравшийся в чужую спальню, не желая, чтобы его поймали. Потому что чёрта с два он пришёл с целью принести кофе в постель. За занавешенным окном уже светает, однако тьма в комнате кромешная. Рука медленно скользит к подушке, под которой должен лежать недавно перезаряженный пистолет. Но тут Магнус вспоминает, в спальне какого омеги столь беспечно оставил все свои манатки. Правду говорят — любовь опасна для жизни. И, стоит Магнусу об этом подумать, как холод оружейного металла обжигает ему шею. Нож — широкий и тяжёлый, армейский, О’Доннел готов поспорить — прижат прямо к его глотке. Ох, давненько грозный мафиози не оказывался в столь щекотливом — глупом! — положении. Что, Томас пришёл отомстить за засосы Уилла? Возможно, но маловероятно. Хотя Магнус охотно предпочёл бы этот вариант… — Даже сперва не поболтаем? — как можно спокойней ухмыляется О’Доннел. — Сразу к поножовщине? Вместо ответа лезвие вжимается сильнее. Мозг судорожно просчитывает варианты действий, попутно пытаясь смекнуть, где сейчас может быть Уилл. Как вдруг позвоночник простреливает ток. Новое прикосновение. Неожиданное. Дикое. Сбивающее с толку, как камаз зазевавшегося посреди трассы человека. Пока нож заставляет первую алую каплю скатиться по напряжённой шее, в губы Магнуса впиваются злым, жарким поцелуем.