Пожиратель Людей

      Я врываюсь в комнату Крокодила без предупреждения, и когда он выходит из ванной, весь мокрый, с полотенцем, обернутым вокруг талии, я мысленно проклинаю себя за то, что, по крайней мере, не постучал.       Все, что я хотел ему сказать, все, что я подслушал, внезапно вылетает у меня из головы.       Он отвлекающий фактор, в котором я не нуждаюсь, и все тревожные звоночки, которые звенели в моей голове, молчат, хотя должны были бы звенеть еще громче.       Есть только обжигающее тепло, похожее на закупоренную в бутылку молнию, бегущую от моего горла вниз по животу к моему члену.       Капли воды собираются на его коже, скользя по темным татуировкам, украшающим его грудь. Буйство цветов и виноградных лоз, а в центре — имя, написанное вычурными буквами. «Лейни» гласит надпись. Его сестра.       Я бы никогда не принял Крокодила за сентиментального человека, но теперь татуировка заставляют меня в этом усомниться. Да и разве он не вернулся в Неверленд за своим братом?       Ему нравится притворяться, что он никого не любит, но я думаю, что он лжет.       Я думаю, он любит людей на расстоянии, так что, если им удается разбить ему сердце, они находятся слишком далеко, чтобы заметить это.       Вода стекает по его плоскому животу, следуя за дорожкой темных волос, исчезающей под низко повязанным полотенцем.       Меня накрывает воспоминание о моем члене у него во рту, и в брюках тут же становится тесно.       Когда я, наконец, отвожу взгляд от его тела и смотрю ему в лицо, я вижу веселье в его зеленых глазах.       — Капитан, — говорит он и проходит мимо меня к бару, чтобы налить себе на полстакана бренди. — Вы пришли поглазеть на меня, или вам что-нибудь нужно?       — Извини. — Лицо мое пылает жаром. — Дверь была не заперта.       — И верно. — Он поворачивается ко мне и осушает стакан, не сводя с меня глаз.       Воздух между нами практически вибрирует от напряжения.       Я борюсь с желанием поправить член.       Рано или поздно он заметит.       Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.       Но я ведь не пришел сюда не просто так?       Точно.       — Я подумал, тебе будет интересно узнать, что за разговор я подслушал между принцем и его невестой.       — Слушаю, — говорит он, наливая себе еще выпить.       Я рассказываю ему все. И когда я заканчиваю, его взгляд становится рассеянным, как будто он погружен в глубокую задумчивость.       — И что? — выпытываю я.       — Что «что»? — Он поднимает темную бровь. — Это интересно.       — Интересно?! Это по меньшей мере подозрительно.       — Да. — Он наполняет свой стакан в третий раз и достает другой, наполняет его и протягивает мне. Полотенце по-прежнему обвязано вокруг его талии.       — Может быть, ты оденешься?       — А стоит?       — Да, — отвечаю я. — Разгуливать в таком виде — это дурные манеры.       — Разве?       Я фыркаю и отпиваю глоток бренди, пытаясь заняться хоть чем-нибудь, только бы не разглядывать его.       — Очень хорошо, — говорит он и снимает полотенце, и нет такой силы в мире, которая могла бы заставить меня не смотреть вниз.       Черт возьми.       Как и все в нем, его член совершенен.       Я могу представить, как он трахает меня им, и от этой мысли кровь приливает к моим яйцам.       — Капитан, — повторяет он, и я с трудом отвожу взгляд от его промежности.       Я откашливаюсь.       — Зачем ты играешь со мной?       Этот вопрос должен был прозвучать обвинением, но вместо этого звучит как мольба.       — Если бы хоть часть тебя не хотела, чтобы с ней играли, это не было бы так чертовски просто. Правда же?       Теперь его голос звучит сердито, и я хмурюсь в ответ на его гнев.       — Мы здесь из-за Венди.       — Да.       — Мы здесь не ради друг друга.       — Разве нет?       — Нет.       — Скажи это кое-чему выпуклому у себя между ног.       Я втягиваю воздух через нос, раздувая ноздри. Теперь мой гнев удесятерился, потому что он так легко увидел меня насквозь, потому что негде спрятаться, когда стоишь перед бессмертным зверем.       Я должен уйти. Я знаю, что должен. Из-за него я в буквальном смысле потерял часть тела. Каждая частичка моего рационального мозга кричит мне, чтобы я уходил, но первобытная сторона, разрушительная сторона, пустая, голодная, безутешная сторона, кажется, никогда не сможет уйти от него.       Разве моя месть не может заключаться в том, чтобы вместо этого получить от него удовольствие? Позволить ощущению его прикосновения вытеснить воспоминания о причиненной им боли?       Он опустошает свой стакан, и его член подергивается под моим взглядом.       Возможно, величайшая месть заключается в том, чтобы увидеть, как Крокодил сходит с ума из-за меня.       Внезапно мне ничего так не хочется, как услышать, как он кончает, услышать его стоны, почувствовать, как его бедра прижимаются ко мне. Я хочу, чтобы этот высокомерный придурок понял, что отчаянно хочет меня.       Должно быть, он прочитал все это в выражении моего лица, потому что легким движением пальца указывает мне за спину со словами:       — Закройте дверь, капитан.       Это последний момент, когда я могу сбежать, если действительно хочу. Доказать ему и себе самому, что я не поддамся на его игры.       Но я не могу убежать. Я не могу бежать. Я знаю, что не могу, потому что не хочу.       Я хочу продолжить играть с ним в эту игру и посмотреть, смогу ли я выйти победителем.       Я хочу в чем-то его превзойти.       Я делаю три шага к двери и захлопываю ее.       Когда я оборачиваюсь, Крокодил уже здесь, он бесшумно пересек комнату босыми ногами.       — Хороший мальчик, — говорит он, и его губы покрывают мои.       Удивленный, я отступаю и врезаюсь в дверь. Его рука обхватывает мое горло, пальцы прижимаются к резкой линии моего подбородка, направляя наш поцелуй с жадностью, на которую способен только бессмертный зверь.       Он мог бы сожрать меня целиком, если бы захотел, и я думаю, что позволил бы ему.       Линия его тела, прижатого к моему, жесткая и властная, и я чувствую, как его твердеющий член прижимается к моему бедру.       По моей спине пробегает жар. Он — лезвие бритвы, которым водят по моей коже, и я проверяю его остроту.       Он порежет меня? Не все ли уже равно? Я истеку черной кровью, если он это сделает. Каждую секунду, проведенную с ним, я погружаюсь в объятья тьмы. Его, моей — больше нет разницы.       Мой отец возненавидел бы все в человеке, которым я стал.       Воистину, дурные манеры.       Пока Крокодил пробует на вкус бренди на моем языке, я протягиваю руку между нами и берусь за его член.       Он стонет мне в рот, и этот звук звучит для моих ушей как симфония.       Нет более прекрасного звука.       Никакого на всей этой гребаной земле.       Я сжимаю его член у основания, затем опускаюсь, проводя большим пальцем по влажной щели головки.       Он прерывает поцелуй, хватает меня за руку и засовывает мой палец мне в рот, чтобы я мог почувствовать его вкус.       Он соленый и острый.       Его зеленые глаза вспыхивают желтым, и по моим рукам пробегают мурашки.       Затем он срывает с меня одежду, неистовый, ненасытный, и я снова оказываюсь на этой вздымающейся волне, весь остальной мир вокруг меня — темное пятно.       Он тянет меня к кровати, отбрасывает назад, и я только успеваю приподняться на подушках, как он оказывается на мне, его рот на моей шее, он покусывает мою кожу, наши члены, твердые и горячие, прижимаются друг к другу.       Я выгибаю спину, пытаясь придвинуться к нему поближе, но он толкает меня бедрами, прижимая к кровати.       У меня вырывается бесполезный вздох.       Я утону здесь вместе с ним.       Я уже утопаю.       Он протягивает между нами руку, дразня мой анус прикосновением пальцев, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас.       Я широко раскрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться на балдахине кровати, который колеблется от легкого ветерка, проникающего сквозь продуваемые сквозняками окна замка.       Если я кончу прямо сейчас, все закончится слишком быстро, и я буду тщетно желать большего.       — Подожди, — говорю я ему.       Он садится на колени.       — Я чувствую, что схожу с ума, черт возьми, — признаюсь я.       — Да, я имею такое влияние на людей.       — Заткнись, — говорю я ему, и он поджимает губы, но улыбается мне, умело хвастаясь одним лишь взглядом.       — Обещай мне, что укусишь.       — Обещаю, — говорит он легко, как будто вся наша история не основана на том факте, что нам нравится причинять друг другу боль.       — Не торопись, — предупреждаю я его.       — Я знаю, как трахать тугую задницу, капитан.       Он склоняется надо мной, роясь в маленьком ящичке прикроватного столика. Когда он это делает, его член прижимается ко мне, и от жгучего, неистового желания у меня перехватывает дыхание.       Я приподнимаю бедра, сжимаю нас обоих в кулаке, и Крокодил шипит в ответ.       Он замирает на полпути ко мне, все еще держа руки на прикроватном столике.       — Не останавливайся, — говорит он мне низким хриплым голосом.       Я дрочу нам обоим, и его член набухает в моей хватке, Рок отчаянно выдыхает.       Он хватает все, что ему было нужно, и возвращается на меня, поставив локти по обе стороны от моей головы. Он подается бедрами вперед, ища моего прикосновения.       — Продолжайте в том же духе, капитан, — говорит он, — и я кончу вам в руку, прежде чем успею добраться до вашей задницы.       Мои собственные прикосновения меркнут по сравнению с его, но есть что-то чертовски первобытное в том, чтобы тереться о него, стальная плоть о стальную плоть.       — Ты этого хочешь? — спрашиваю я его. — Всего меня целиком?       Я не хочу, чтобы мой голос звучал так умоляюще, но больше всего на свете я хочу услышать, как он признается в своем желании.       — Да, — отвечает он.       — Тогда бери.       Он садится на колени. В руках у него стеклянная бутылка, и он откупоривает ее, наполняя другую ладонь прозрачной, скользкой жидкостью.       — Ты везде с собой возишь смазку?       Закупорив, он отбрасывает бутылку в сторону. Она с глухим стуком падает на пол.       Затем он зажимает мне рот чистой рукой. У меня от неожиданности перехватывает дыхание.       Его зеленые глаза встречаются взглядом с моими и вспыхивают желтым.       — Сейчас твоя очередь заткнуться на хер. — Теперь он серьезен, его голос глубокий и хриплый. — У тебя есть шесть слов. Еще. Сильнее. Стой. Медленнее. Боже. Черт. А теперь перестань выделываться и дай мне заняться тобой. Ладно?       У меня в голове поднимается океанская волна, закрывая солнце.       Он ждет моего ответа.       Наконец я киваю в знак согласия.       — Хорошо, — говорит он и наносит на смазку на свой член, делая его влажным и блестящим.       Потом он переворачивает меня на живот, и я хватаюсь за скрученное одеяло, меня накрывает океанской волной, а Крокодил, мой смертельный враг, вводит член в мою задницу.