Пожиратель Людей

      Паламетто — воровка, но не очень хорошая. Ее разыскивают на всех Островах за всевозможные преступления, в основном за карманные кражи. Тем не менее, когда она подтягивает стул и садится к нам за стол, я стараюсь, чтобы он оказался между нами.       Это девушка с пышными формами, невысокого роста, с длинной косой каштановых волос и россыпью веснушек на лице. Она из тех, кто при правильном обучении могли бы стать отличными воровками. В ней нет ничего привлекающего внимание. Она могла бы раствориться в любой толпе.       Я замечаю, что она смотрит на черный камень, висящий у меня на шее, и щелкаю пальцами.       — Мои глаза здесь, наверху.       Она улыбается мне с самым невинным видом и наклоняется к столу, подавшись вперед и демонстрируя мне и капитану увидеть свое декольте.       Хоть я и солгал, когда сказал капитану, что трахнул ее подругу, но обычно я не против использовать свое тело, чтобы получить то, что мне надо. Однако я не собираюсь трахать Паламетто. Она не в моем вкусе. Слишком много веснушек. Как там говорится: веснушки — метка дьявола? В этом есть доля правды.       Кроме того, ей нужен не мой член, а деньги.       — Заплати девушке, — говорю я капитану.       — Что? — Он хмуро смотрит на меня. — Это единственное, зачем ты привел меня сюда?       Я не отвечаю ему и надавливаю большим пальцем на арахис, лежащий на столе. Скорлупа трескается.       Капитан достает из кармана несколько дукетов и подталкивает их через стол девушке.       — И это все? — Она воротит нос от серебра.       Капитан смотрит на меня.       — У тебя нет еще тех…       Я пинаю его под столом. Он издает драматическое «уфф».       Паламетто приподнимает бровь.       Я сохраняю бесстрастное выражение лица. Не хочу, чтобы воровка узнала, что у меня в кармане золото фейри.       Мы смотрим друг на друга несколько долгих секунд, потом она говорит:       — Добавь к этому камень, и будем считать, что мы в расчете.       — Только дотронься до камня, — отвечаю я, — и я сожру тебя целиком.       — Это что, какой-то сексуальный намек?       Капитан поднимает свой крюк и резко опускает его на столешницу. Металл громко стучит о дерево. Девушка бросает на него взгляд, прежде чем поднять глаза на лицо капитана и задать вопрос, на который, как мне кажется, она уже знает ответ.       — Если хотите моего совета, юная леди, я бы не стал его искушать, — говорит он.       Мое внимание переключается на капитана, на суровую линию его рта. Я подавляю невольную дрожь, слыша, как он говорит обо мне вот так: враг, которого нельзя не принимать в расчет.       Капитан чертовски сексуален, когда льстит мне.       Паламетто прикусывает свои рубиново-красные губы.       — Ладно. Серебра вполне хватит.       — Отличный выбор, — бормочу я с набитым орехами ртом. — Итак, что ты можешь рассказать нам о Венди Дарлинг?       Браяр подходит и принимает у девушки заказ на напитки. Капитан заказывает бутылку рома. Я удивленно смотрю на него, и он поджимает губы, как будто бросает мне вызов, провоцируя меня запретить ему.       Я не собираюсь его останавливать. С пьяным капитаном гораздо веселее, чем с трезвым. Хотя я и получаю огромное удовольствие, указывая ему, что делать.       — Моя бабуля часто рассказывала о девушке, с которой она вместе сидела в тюрьме, — начинает Паламетто, — это, кажись, было очень-очень давно. Они сидели в одной камере в Башне.       — За что посадили твою бабушку?       Я спрашиваю, потому что мне важны детали и потому что такая кровожадная бабуля как раз в моем вкусе. Если только у нее нет веснушек.       — За то, что убила человека.       Я приподнимаю бровь.       — И она это сделала?       — Уж конечно. Бабуля была из секты Резателей и перерезала глотку любому, кто вставал у нее на пути.       — Не думал, что Резатели принимают женщин в свои ряды.       — Бабуле никто не мог отказать.       — Мне нравится эта твоя бабушка. Продолжай.       — В тюрьме они с девушкой пробыли вместе около месяца, прежде чем девушку, Венди, забрали на казнь.       Глаза Крюка расширяются.       — За каким чертом?       Девушка пожимает плечами.       — Кажется, бабуля говорила что-то о Питере Пэне… В Эверленде считают любого, кто связан с Пэном, врагом двора.       Не может быть, чтобы ее казнили. Хронология событий не совпадет с беременностью Венди и последующими родами.       Браяр возвращается. Капитан, не теряя времени, откупоривает бутылку и наливает себе рома. Его сердце бьется неровно. Я слышу это даже сквозь музыку, даже сквозь шум.       — Что произошло после этого? — спрашивает капитан.       Я выхватываю у него бутылку и делаю большой глоток. Он хмурится, глядя на меня, но потом Паламетто продолжает. Он жаждет узнать хоть какие-то подробности о Венди, и я ему немного завидую.       — Они пытались казнить Венди через повешение. Но она просто провисела там больше часа, так и не умерла. По словам бабули, в тот момент вмешался виконт и забрал Венди к себе домой. Этот был настоящий засранец, и любитель всяких редкостей. Тогда и поползли слухи, что Венди — vermis, и виконт пытался продать ее. Но не особо в этом преуспел.       Капитан забирает у меня бутылку.       — Что ты хочешь этим сказать?       Она заговорщицки наклоняется ко мне.       — Виконт скончался.       Я тоже наклоняюсь.       — Ты имеешь в виду, покончил с собой?       — Возможно. Кажется весьма своевременно, верно?       — А Венди? — спрашивает капитан.       Девушка пожимает плечами.       — После этого она исчезла.       Он приваливается к стенке кабинки.       — Ты шутишь, что ли?       — Нет. Извини.       Паламетто залпом выпивает свой напиток, затем проводит тыльной стороной ладони по губам, вытирая остатки.       Капитан сжимает переносицу большим и указательным пальцами.       — Можешь еще что-нибудь нам рассказать? — спрашиваю я.       Девушка одаривает меня многозначительной улыбкой.       — Может быть, мы с тобой пойдем ко мне и немного повеселимся, а потом посмотрим, что из этого выйдет.       Теперь капитан смотрит на нее с яростью.       — Пожалуйста, прими мои извинения. — Я тянусь через стол и похлопываю ее по руке. — Сегодня ночью у меня в планах трахнуть его, так что вынужден отказаться.       Капитан захлебывается слюной, и мне приходится собрать все силы, чтобы не рассмеяться вслух.       — Это не так! — восклицает он, обращаясь к девушке, и смотрит на меня. — Ты не!..       — Я могу тебя понять, — кивает она мне, говоря о Крюке, как будто он не сидит с нами рядом. — Он красив и настоящий денди.       — Это точно.       — Я вообще-то все слышу, — ворчит он.       — Если ты вдруг передумаешь… — добавляет Паламетто.       — Я уверен, что смогу тебя найти.       Я уверен, что не сделаю этого.       Она подмигивает и покидает нас.       Я придвигаю бутылку рома обратно к себе и делаю глоток. Фейри из Плежерленда не славятся особой разборчивостью в роме, но он вполне пригоден для питья. Сладкий, пряный, с резким послевкусием.       — Не знаю, подействовала ли на тебя магия фейри, — говорит капитан, наклоняясь ко мне, — но ты не будешь, — он понижает голос, — трахать меня сегодня вечером.       — О? Ты хотел сам меня трахнуть?       Он что-то бормочет себе под нос и забирает бутылку обратно.       — Ты чертовски опасен, ты знаешь это?       — Конечно, знаю. У меня хорошо получается быть опасным.       — Ты думаешь, что у тебя все хорошо получается.       — Ерунда. Я очень плохо вяжу.       Он фыркает.       Музыканты откликаются на просьбы растущей толпы, и в таверне начинает звучать какая-то веселая уинтерлендская мелодия. Несколько посетителей становятся в пары и кружатся в танце со сложной хореографией, известном как аллеманда. Собравшиеся вокруг хлопают в такт ритму, который задает контрабас.       Капитан берет свой позабытый хлеб и отламывает кусочек.       — Я думал, ты хочешь найти Венди.       — Хочу.       — Тогда почему ты сидишь здесь и как будто бы играешь во все это как в игру?       — Все на свете игра, капитан. И чем раньше выберешь свою фишку, тем быстрее сможешь выиграть.       Я чувствую, как напряжение покидает его, и он откидывается на спинку скамейки.       — Встреча с этой девушкой, — говорит он. — я не чувствую, что она приблизила нас к тому, чтобы найти Венди.       Я наблюдаю за толпой. Паламетто уже растворилась в ней. Я проверяю, по-прежнему ли мой камень висит у меня на шее.       — Мы все же кое-что из этого извлекли. Венди была здесь. Они пытались убить ее. Они не смогли.       — Но этого не может быть. Венди была смертной, когда попала на Острова. Она ни за что не выдержала бы и часового повешения.       В моем воображении возникает образ Венди, борющейся с петлей, брыкающейся ногами в пустоте, и это приводит меня в бешенство. Однажды меня тоже повесили. Для палача это обернулось не очень хорошо.       — Нам нужно побольше узнать о смерти виконта, — размышляю я вслух. — Если он действительно забрал Венди к себе, она считалась бы его собственностью на момент смерти. Нам просто нужно выяснить, кто забрал его имущество.       Капитан фыркает.       — Желаю нам удачи.       — Капитан, пессимизм вам не к лицу.       — О, отвали.       Я смеюсь и снова выхватываю у него ром.       — Ты такой сексуальный, когда злишься.       — Заткнись. Прекрати флиртовать со мной. Он избегает смотреть прямо на меня. Но я замечаю, что он незаметно меняет положение.       Я сползаю по скамье, и прижимаюсь к капитану всем телом. Он отшатывается, но я хватаю его за руку и прижимаю к себе.       Наступает момент, когда все напряжение покидает его тело, и он прислоняется мне, его бедро прижимается к моему. Он теплый, мягкий и враждебный. Все мои любимые состояния.       Он хмурится, глядя на меня.       — Это тоже часть игры, зверь?       — Сделай глубокий вдох, — говорю я ему.       — Зачем?       Он смотрит на меня настороженно.       — Меня не устраивает, когда ты копишь в себе эмоции.       — Это не так.       — Нет, так.       — Ничего я не коплю.       — Сделай глубокий вдох.       Я хочу изменить его, заставить подчиниться мне. Я хочу посмотреть, как он снимет маску и станет кем-то другим: самим собой.       — Давайте, капитан.       Он выдыхает, а затем глубоко вдыхает.       — Еще раз, — приказываю я.       Он делает еще один глубокий вдох, наполняя легкие местным воздухом.       Я вижу тот момент, когда волшебство фейри проникает в его кровь. Вижу момент, когда его тревога и дурные предчувствия тают.       — Так лучше? — спрашиваю я.       Он смотрит на меня немного мечтательным взглядом.       — Это опасно, — невнятно произносит он.       — Почему?       — Потому что я… — он закрывает глаза и с трудом сглатывает.       — Потому что ты что?       — Потому что сейчас я не чувствую страха. — Он открывает глаза и смотрит на меня. — Мне следовало бы бояться тебя. Я должен сохранять самообладание, когда ты рядом.       — Я не причиню вам вреда, капитан, — обещаю я ему. — Я не нахожу удовольствия в вашей боли.       Его крюк вздрагивает у него на коленях.       — Когда-то находил.       — Конечно. Когда-то давно.       — Что изменилось?       Все, думаю я.       — Теперь я получаю удовольствие, наблюдая, как ты корчишься от смущения.       — Другой вид пытки.       В его голосе слышится раздражение, но я замечаю, что выпуклость между его ног становится больше.        — Почему бы тебе не уступить мне, — предлагаю я ему. — И позволить мне раскаяться в том, что я сделал с тобой много лет назад.       Он делает еще один глубокий вдох, на этот раз по собственной воле, и оставляет глаза закрытыми на один удар сердца, два, три. Я слышу, как кровь бежит по его венам, как искушение вертится у него на языке.       Когда он снова открывает глаза, он смотрит прямо на меня, на мой рот, на вытатуированные у меня на шее крокодильи зубы.       Я не уверен, что хочу искупления, но то, как он смотрит на меня, словно боится, что я — морок, что я крокодил, прячущийся в грязи и готовый вот-вот огрызнуться, заставляет меня усомниться в себе.       Я совсем не порядочный человек.       Но я полагаю, что даже такому зверю, как я, позволено совершить один достойный поступок.       Я смеюсь, отпускаю его руку и ускользаю.       — Ты пьян, — говорю я ему. — А я проголодался. Если это игра, то я устал от нее. Почему бы нам не убраться отсюда и не поискать какой-нибудь приличной еды и рома?       Он сдувается.       У меня в горле возникает незнакомое ощущение, которое, спускаясь ниже, сжимает мне грудь, словно паутина. Я застрял в этой паутине и не могу выбраться.       — Очень хорошо, — говорит он и берет бутылку рома за горлышко. — Я знаю место получше этого. Иди за мной, зверь.       Я выскальзываю из кабинки и следую за капитаном к выходу.