Пожиратель Людей

      Я пробыл на Семи Островах очень долго — дольше, возможно, чем осмеливаюсь сосчитать. И все же прошло уже очень много лет с тех пор, как я ступал на остров, известный как Эверленд.       Эверленд расположен в цепи островов между Плежерлендом и Дарклендом, а Неверленд находится к северу от него.       По сравнению с другими островами Эверленд всегда испытывал кризис идентичности. Он хочет быть респектабельным и могущественным, но на деле никак не может соответствовать своим собственным ожиданиям.       За годы, прошедшие с тех пор, как я оказался на Островах, он, похоже, уступил своим более низменным побуждениям.       В воздухе воняет сажей и мочой, и с энергией острова явно что-то не то.       Я был так поглощен своей войной с Питером Пэном, что даже не заметил, как изменились Семь Островов.       — Эй? — говорит начальник порта и пристально смотрит на меня. Ее тонкие брови дугой поднимаются над широко раскрытыми глазами с постоянно встревоженным выражением. Несколько прорех на ее твидовом пиджаке зашиты алыми нитками, вероятно, в тон оттенку ее ярко-рыжих волос. Вокруг нее витает аромат, напоминающий мне о жгучем шалфее и чае со специями.       — Прошу прощения? — переспрашиваю я, не совсем уверенный, на чем мы остановились в разговоре.       — Как долго? — повторяет она, держа в руке открытую книгу учета и занеся перо над бумагой.       Я бросаю взгляд на свой корабль, пришвартованный на полпути к доку. Моя младшая сестра Черри и несколько моих людей останутся на борту. Я сказал Черри, что хочу, чтобы она присматривала за единственным местом, которое мы можем назвать домом, но на самом деле я больше беспокоюсь за ее безопасность на суше, чем на море.       — Неделю для начала, — отвечаю я.       — Очень хорошо.       На соседнем причале двое мужчин кричат друг на друга, затем один из них достает пистолет и стреляет. Начальник порта не обращает на них внимания и делает пометку в книге.       — Что стало с этим местом? — бормочу я.       Она смотрит на меня из-под рыжей челки.       — Хотите знать правду или мое мнение?       — А есть какая-то разница?       — Монархия, — произносит она и захлопывает книгу, — захвачена malum vermes. Она звонко шлепает по изъеденному непогодой причалу.       Malum vermes. Злыми червями. Эверленду никогда не нравилось называть ведьму ведьмой. Вероятно, потому что их монархия была основана ведьмами, и им приходится переписывать собственную историю, чтобы чувствовать себя лучше.       Из всех островов архипелага Эверленд больше всего подвержен суевериям, связанным со злом. В прошлый раз, когда я был здесь, они вывешивали из окон связки чертополоха, пропитанного молоком, в надежде отвадить vermes.       — Злые черви, говорите… Так и что же это было?       — А?       Ее брови опускаются чуть ниже.       — Ваше мнение или правда?       Она пожимает плечами и облизывает кончик пера, снова смачивая чернила.       — За неделю выйдет сто фронгов.       — Сто! Да вы шутите.       — Если вас не устраивает цена, можете плыть на другой остров.       — Да черт побери!       Я роюсь в кармане камзола и достаю требуемую сумму.       — За сотню монет эти доки нужно бы вымостить золотом.       Она фыркает и берет деньги.       — Обсудите это с королевой, ладно?       Я натянуто улыбаюсь ей.       — Я обязательно это сделаю.       Кто-то окликает ее по имени, и она поспешно уходит, бормоча что-то о франтах в бархате.       Я опускаю взгляд на свой бархатный камзол и начинаю сомневаться, уместен ли он в текущем раскладе событий. Это прекрасный уинтерлендский бархат, который обошелся мне дороже, чем я готов признать. Эта ткань на мне должна была производить определенное впечатление. Впечатление респектабельного человека с хорошими манерами.       Отец вбил в меня это чувство еще в юном возрасте.       Нас всегда должны воспринимать как тех, кто превосходит других.       Но это работает только в том случае, если есть на кого произвести впечатление. Здесь же мой наряд просто кричит: «Привет. Меня легко ограбить».       Ворча про себя, я дергаю камзол за лацканы, пытаясь его расправить, и направляюсь вдоль по причалу.

***

      Гавань № 3 предназначена для путешественников, поэтому те, кто слоняется по ней, никуда не спешат, многие из них пьяны.       Я направляюсь в самое сердце города Южный Эвис. Город находится прямо на краю крепостной стены замка Эверленд, и с правильной точки обзора можно увидеть череду замковых башен, возвышающихся над линией горизонта. Приближаются сумерки, становится слишком темно и облачно, чтобы что-то разглядеть, но в любом случае я здесь не ради королевской семьи.       Сми подтвердила мне, что при их последней встрече Венди находилась в тюрьме в Башне замка Эверленд на восточной окраине Эвиса, где скалистый берег и соленые морские волны делают тамошние условия почти непригодными для жизни. Учитывая, сколько лет прошло с тех пор, как Питер Пэн бросил Венди в Эверленде, я сомневаюсь, что она все еще там. Никто бы не смог продержаться в Башне так долго.       Но тогда возникают вопросы: если она больше не в заключении, то почему она ничего о себе не сообщила? Почему она не вернулась в Неверленд?       Я пока не уверен, что хочу получить на них ответы. Лучше даже не поднимать их. Однако мне нужна некоторая информация, прежде чем я смогу составить хоть какой-то план.       На главной дороге, ведущей от доков, настоящая какофония из стука лошадиных копыт и криков разносчиков газет и уличных торговцев, расхваливающих свой товар. В воздухе пахнет жареным арахисом и лошадиным дерьмом.       Арахис сразу же заставляет меня вспомнить о нем, моем смертельном враге, и я стараюсь как можно быстрее избавиться от этого запаха.       Мимо с грохотом проезжает карета, и я жду на углу улицы, пока она проедет дальше. Здесь дорога разветвляется в трех направлениях. Мне нужна Вторая улица, где дорога поднимается вверх, в ту часть города, которая называется Апхилл. Там должно быть много комнат, где можно остановиться, и много болтливых пьяниц в тавернах.       Когда улица достигает гребня холма и выравнивается, я замечаю нависающую над дорогой вывеску гостиницы под названием «Королевская масть». В верхней части вывески вручную нарисовано красное сердце, а надпись обвивают колючие виноградные лозы. Внутри все забито до отказа. Задымленное пространство наполняют смех, веселье, запах выпивки и пляшущие люди. Никто не обращает на меня особого внимания. Я подхожу к стойке, где меня встречает женщина вдвое моложе меня, одетая в жакет с высоким воротником и красным сердечком, вышитым на груди.       — Приветствую вас, — немного рассеянно произносит она. Через плечо у нее перекинуто полотенце, а под мышкой зажат пустой поднос. — Я могу вам чем-нибудь помочь?       — Я бы хотел снять комнату, если у вас есть свободная.       — Конечно.       Она отставляет поднос в сторону и достает толстый том с закладкой в середине. Это журнал регистрации гостей и номеров.       — Ваше имя, сэр?       — Капитан Джеймс Крюк.       Она вписывает мое имя, потом достает железный ключ и протягивает мне.       — Комната находится с задней стороны дома. Номер 11, сэр. Ужин подается в половине седьмого. Сегодня вы его уже пропустили, но я могу собрать для вас что-нибудь из холодных блюд, если вы проголодались. Сегодня тушеная оленина. Кстати, меня зовут Миллс. Я кухарка и хозяйка гостиницы.       — Рад с вами познакомиться. Я с удовольствием подожду завтрашнего ужина, и спасибо вам за предложение.       Какой-то мужчина выкрикивает имя хозяйки, и она раздраженно выдыхает.       — Это все, сэр?       — Да. Благодарю вас.       В таверне есть боковая дверь, которая выводит меня в переулок и за дом, подальше от более оживленной и шумной улицы. Я нахожу комнату номер 11, поворачиваю ключ в замке и слышу, как изнутри со стуком открывается засов.       Я толкаю дверь, и она со скрипом отворяется. Комната не такая большая как моя комната дома, и я впервые ощущаю внезапный прилив тоски.       Я не могу вернуться домой.       У меня нет другого дома, кроме моего корабля.       Питер Пэн достаточно ясно дал это понять.       В комнате три окна: два в передней части и одно в западной стене, выходящее в небольшой сад на заднем дворе. Двуспальная кровать с продавленным матрасом и изношенным стеганым одеялом. По обе стороны от нее два прикроватных столика, на каждом из которых стоит лампа.       Из крана в ванной комнате капает вода.       Я придвигаю к круглому столу, стоящему под одним из окон, шаткий деревянный стул и сажусь. Теперь, когда я наконец сижу неподвижно, я чувствую, как в моих ногах эхом отдается качка океанских волн.       Я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и делаю глубокий вдох.       Что, если я не смогу найти Венди Дарлинг?       Что, если она не хочет, чтобы ее нашли?       Или еще хуже — что, если он найдет ее первым?       Невозможно. Я оставил его без сознания в Неверленде и получил приличную фору.       Крокодил ни за что не смог бы опередить меня здесь.       Может быть, он вообще не придет.       Может быть, я никогда больше его не увижу.       При этой мысли у меня внутри все сжимается.