Believe me, when I say...

His eyes upon your face.

His hand upon your hand.

His lips caress your skin.

It's more than I can stand.

Why does my heart cry?

- El tango de Roxanne.

Кружа очередную девушку в танце - это пародия на вальс, она ужасно неловка в счёте своих шагов - Дэймон изо всех сил пытается отвлечься от волны нахлынувших мыслей, но не может. Это причудливое заведение, будто помесь ресторана и танцкласса, полно ярких огней, людского шума, звона аплодисментов и живой музыки; полно десятков, сотен, тысяч самых разных ароматов, преобладающим среди которых является кровь внутри людских жил. И всё же всего этого недостаточно, чтобы отвлечь его до конца, позволить ему наконец-то отпустить и расслабиться. - Эта девушка, с которой ты танцевал, она - твоя? - шепчет ему на ухо мимолётная пассия на этот танец. От неё пахнет сладкими духами и пудрой. Её тело в руках Дэймона гибкое, разгорячённое танцем. Платье такое короткое, что это почти неприлично. Дэймон крепче сжимает её ладонь в своей и не может сдержать усмешку, когда находит взглядом улыбающееся лицо Бонни поверх чужого плеча. Его девушка? За один только намёк на это Бонни завязала бы его яйца праздничным бантом. - Она слишком хороша для меня, - отвечает он; и понимает, что даже не лжёт. Это был дерьмовый день; неделя; месяц. Очередные хорошие парни, пришедшие спасать Мистик Фоллс от больших и страшных вампиров, показали себя не таким уж и хорошими. Каким-то образом всё это в очередной раз коснулось Елены - почему это всегда касается её, было ли на её роду какое-то проклятие? - из-за чего оказались замешаны и её друзья, и её брат, и Стефан, и Аларик. Оказался замешан и Дэймон; оказался замешан и каким-то образом оказался и виноват, хотя единственное, что он делал - как и всегда - это пытался спасти шкуры остальных, думающих чем угодно, только не своим мозгом. - Может, было бы лучше, если бы план этих парней удался, и меня превратили бы в прах, - бездумно говорил он считанные часы назад. - Лучше ведь я, чем какая-то девчонка, которую я на скорую руку обратил и подставил вместо Стефана. Кто я такой на её фоне? Всего лишь какой-то там старший брат и всё в этом духе. - У тебя бывают вечеринки жалости к себе? - усмехнулся Аларик, протягивая ему пиво. - Никогда бы не подумал, что это возможно. - Смейся, смейся, - фыркнул Дэймон, бросая на пиво безразличный взгляд, и сморщил нос. - Не делай вид, что я не заметил отсутствия заступничества с твоей стороны. - Вставать между праведным гневом Елены и кем бы то ни было? Нет, спасибо, - рассмеялся этот предатель; а после крепко сжал его плечо и одарил мягким взглядом. - Я не одобряю, Дэймон. Но я могу понять. Дэймон только собирался развить эту тему, возможно, напроситься на конфликт, чтобы привычно показать свою плохую сторону, скрывая уязвимость - это был его выбор, но это не значит, что ему это понравилось; широко распахнутые испуганные глаза той дурочки за секунду до смерти будут долгое время преследовать его в размытых кошмарах - как во входную дверь постучали. Мгновенно охватившее его напряжение секунду спустя спало - Елена не стала бы стучаться, она бы просто вошла - но тут же охватило его вновь, ещё крепче, почти удушающей хваткой, потому что вслед за ушедшим открыть дверь Алариком в гостиную вошли Кэролайн и Бонни. - Да, да, - отмахнулся Дэймон раньше, чем последняя успела что-то сказать, хотя и открыла рот. - Я ужасный бездушный монстр, который думает только о себе и никогда не думает о других, и вы все были бы разочарованы во мне, если бы изначально питали хоть какую-то надежду на то, что я... - Одевайся, - оборвала его Бонни. - Что, вы с Кэр вывезете меня в лес и сожжёте на святом костре инквизиции? - фыркнул Дэймон, демонстративно покачивая так и не открытой бутылкой пива. - Теперь понятно, почему мой лучший друг пожалел для меня хорошую выпивку: зачем тратиться на будущий труп. Хотя, технически, я уже труп, так что... - О, перестань, Дэймон! - всплеснула руками Кэролайн, глядя на него с укором, но при этом улыбаясь так искренне, что у него на мгновение сжалось всё в груди. - Одевайся, ну же! Ты спас наши задницы. Мы должны это отпраздновать! Это... Просто не укладывалось в его голове. Праздновать? Что именно? Если верить крикам Елены и молчаливому, но крайне неодобрительному молчанию Стефана, он вмешался в какой-то якобы гениальный план спасения и всё испортил, попутно убив ни в чём неповинную девчонку. Аларик не должен был пускать его на порог своего дома. Кэролайн должна была встать на сторону Елены и сказать, что в этом не было ничего удивительного, ведь Дэймону не привыкать использовать ни в чём неповинных людей, и да, это жирный намёк конкретно на их с ней историю. Бонни и вовсе не должна была быть здесь. По всем канонам жанра, она должна была сидеть в домашней библиотеке и искать самое мучительное заклинание смерти, чтобы отправить его гореть в пучины ада. - Отпраздновать, - повторил он, ожидая, когда лица трёх стоящих перед ним людей - ну, не совсем, но детали - исказятся злорадством под звуки ядовитого смеха, ведь это всё шутка, не может не быть. - Отпраздновать, - снисходительно подтвердила Бонни; и протянула ему руку. - Давай, вставай. Дэймон не мог поверить. Ни тогда, когда они все вместе завалились в какой-то бар. Ни тогда, когда отправились гулять по улицам города, размахивая бутылками с алкоголем, как какие-то буйные подростки. Ни тогда, когда Кэролайн затащила их в какой-то костюмированный клуб, что нанесло Дэймону эмоциональную травму: розовый зайцы, серьёзно? Ни тогда, когда в голову всё той же Кэролайн пришла гениальная мысль закончить этот поздний вечер на высокой ноте, включавшей в себя переодевание, танцы и «высшее общество», из-за чего они четверо и оказались в этом не то ресторане, не то клубе, не то каком-то закрытом танцевальном зале только для своих. - Вы же понимаете, что это всё как шведский стол для меня? - спросил он, одёргивая полы совершенно ужасного пиджака костюма напрокат и блуждая взглядом по разгорячённой танцующей толпе. - Ты здесь не один такой особенный, - фыркнула Кэролайн, пихая его плечом в плечо. - Просто держи свои клыки при себе, и всё будет хорошо. - Ты имела в виду «и никто сегодня больше не умрёт», - поправил Дэймон; и зашипел, когда его с силой ударили по плечу. - Ау, какого чёрта? - Потому что ты придурок, - фыркнула взявшая его под руку Бонни. - А теперь пошли танцевать. Аларик, этот предатель, только усмехнулся в ответ на его перекошенное выражение лица и подпихнул его и Бонни в сторону танцпола. Там как раз только сменилась музыка, и живой оркестр заиграл «El tango de Roxanne» - могло ли быть лучше? Дэймон умел танцевать и хорошо, ему это всегда нравилось - следование ритму, погружение в музыку, расслабление и дозволенность просто чувствовать - но он определённо не ожидал, что Бонни справится так хорошо. Очевидно, что она была любителем и всё же она двигалась куда лучше многих других девушек вокруг. В какой-то момент дошло даже до того, что остальные расступились, и они остались на паркете вдвоём. Бабочка Дэймона где-то потерялась, а его волосы были растрёпаны прикосновением женских пальцев. Гнущаяся тёплым пластилином в его руках, прогибающаяся в его хватке горячим воском, Бонни была восхитительна в своём ярко-красном платье. Они двигались, как единое целое. Упёртая, волевая, стойкая, бесконечно смелая и гордая, Бонни позволяла вести её, позволяла направлять её; доверяла его поддерживающим рукам, его присутствию рядом, его дыханию на своей шее, когда он наклонял её, удерживая между лопатками и за бедро, пока её согнутая в колене нога прижималась к нему так волнующе, что при других обстоятельствах её кровь уже украшала бы его губы. Это было... - Это потрясающе, - негромко, в самое её ухо признался он, прежде чем дёрнуть её тело на себя, выпрямляя, прижимая их вплотную друг к другу. - Да, - улыбнулась она, растрёпанная, румяная, такая расслабленная в его присутствии. - Мне тоже нравится. Это был долгий танец, бесконечно долгий. Они смотрели друг другу в глаза, и между ними почти искрило от тех эмоций, которыми они обменивались, пока его руки удерживали её бёдра, а её ладони скользили по его плечам и шее. Когда-то она вонзила бы ему кол в сердце, не раздумывая. Когда-то она причинила бы ему боль, без оглядки на то, кто он есть, кому кем приходится и каковы были его мотивы. Но тёмная сторона жизни Мистик Фоллс изменила их всех, и Бонни из глупой девчонки превратилась в кого-то другого; в кого-то жёсткого, решительного, закалённого. Из того, кто видел только чёрное и белое, она расцвела в способность видеть подлинную серость мира, в котором нет героев и нет злодеев, есть только борьба за свои личные принципы, моральные кодексы, существование и выживание. - Ну, это было горячо, - широко улыбнулась им Кэролайн, размахивая пальцами будто веером. - Вы хорошо смотритесь вместе. - О, нет, - одновременно скривились Бонни и Дэймон, после чего переглянулись и рассмеялись. - Что б вы знали, она засняла всё это и выложила в сеть, - указал в их сторону бокалом с вином Аларик, выглядя так же нелепо в своём прокатном костюме, как и Дэймон. - Если после этого все будут думать, что я встречаюсь с ним... - многозначительно прищурилась Бонни, окидывая вскинувшего ладони Дэймона недобрым взглядом. - Эй, эй, я здесь тоже жертва! - притворно возмущённо воскликнул он. - Бросьте, это было здорово, - отмахнулась от них Кэролайн. - И не надо так кривить лица. Я весь вечер делала фотографии и выкладывала их в сеть. Не делайте вид, что не заметили этого. - Но зачем? - вскинул брови Дэймон, выхватывая у издавшего возмущённый возглас Аларика бокал и делая большой глоток. - Не знаю, - пожала плечами Кэролайн, отчего нежно-розовые складки прозрачной ткани ворота её платья встрепенулись на хрупких бледных плечах. - На память? Чтобы запечатлеть хороший вечер со своими друзьями? Чтобы показать всем, - едва уловимое подчёркивание, - как мы хорошо проводим время вместе? Дэймон не привык к тому, чтобы его защищали. Он привык быть козлом отпущения; привык быть виноватым во всех бедах у всех вокруг лишь из-за своего отказа от лицемерия и масок, скрывающих его сущность и то, кто он есть. Поддержка от Аларика была ожидаема: тот был взрослым человеком и прекрасно понимал его причины и мотивы, что и подтвердил своими словами ранее. Но чего Дэймон не ожидал после того громкого эмоционального разноса, что устроила ему на глазах у всех Елена с молчаливого попустительства как всегда вставшего на её сторону Стефана, так это того, что Бонни и Кэролайн из всех людей встанут на его сторону; что они поймут его и будут так обеспокоены его чувствами - которых, по словам Елены, у него нет - что устроят весь этот маскарад с переодеваниями, танцами и всем остальным. - И много просмотров? - нейтрально спросил он, отставляя опустевший бокал на столик. - Достаточно, - так же нейтрально ответила Кэролайн; а после вновь улыбнулась и пихнула его ладонью в грудь. - Давай, иди, танцуй. Это хороший вечер и он не пропадёт зря. Дэймон послушался и вот он здесь, кружит по паркету очередную пустоголовую куколку, очарованную его внешностью. Бонни и Кэролайн тоже иногда выходят потанцевать. Аларик, старый зануда, выбрал пить, наблюдать и снимать их всех с телефона Кэролайн. Дэймон знает, что они все делают; знает, что где-то там и Стефан, и Елена видят эти фотографии и видео и понимают, что их не пригласили. Чего это знание не даёт, так это понимания глубже поверхностного сути происходящего. С рациональной точки зрения Дэймон знает, что поступил правильно. Ну, не совсем правильно, но он спас их задницы, тогда как Елена уповала на чудо, а Стефан привычно растерял мозги, как только дело коснулось её. Возможно, они думали, что Бонни справится с энергетическим потоком той силы, что захотели высвободить эти безмозглые охотники, видящие цель и не видящие побочного ущерба. Вот только Бонни не всесильна и не может справиться с чем угодно. Пока. Ей потребуются годы для того, чтобы отточить своё мастерство и напитать свою силу. Если бы Дэймон не сделал то, что сделал - кровь, трупы, невинная жертва, и снова кровь и трупы, так, так много - они все могли бы быть мертвы. Подайте на него в священный суд за то, что его желание жить перевешивает совестливость, мораль, вину и чем ещё там маются Елена, Стефан и им подобные. Так что да, рационально Дэймон понимает. Но у него до сих пор в голове не укладывается, что кто-то ещё разделил его точку зрения; что друзья и семья Елены встали на его сторону, хотя прошлое их связывает не самое радужное и лёгкое. Это... Приятно. И чертовски странно. Но всё ещё приятно. Возможно, та вампирша из Сан-Диего, которую он повстречал в восьмидесятых, была права: порой люди и в самом деле бывают невероятно интересны, и дружить с ними оказывается куда приятнее, чем дурманить их разум и кормиться от них. - Эй, красавчик, - раздаётся вдруг шёпот у его уха. - Как насчёт перенести наш танец в более укромное место? Ах, да. Девушка, с которой он танцует. Дэймон заглядывает в её глаза и улыбается; его зрачки расширяются и пульсируют. - Неплохое предложение, но вынужден отказаться. А тебе самой пора домой, милая. Ты выпила слишком много, твои ноги скоро откажут. И, пожалуйста, больше не одевайся в подобные места как на выгул эскорта. Здесь собирается приличная публика. Девушка какое-то время смотрит на него, а после растерянно моргает и отстраняется от его рук. Вскоре её уже нет рядом, а сам Дэймон направляется к столику своих друзей с руками в карманах брюк и весёлым лёгким насвистыванием. Он мог бы воспользоваться этим предложением и отлично провести время, но это не то, чего ему хочется в настоящем. Покормиться и заняться сексом он может когда угодно. В настоящем он отдыхает с друзьями - друзьями, Боги, мог ли он подумать? - отлично проводит время, и ему не нужно ничего больше. К тому же, её наряд и в самом деле вызвал у него укол раздражения. Дэймону нравятся танцы, и пусть современный мир абсолютно распущен, ему не нравится столь вульгарное пренебрежение к чему-то столь расслабляющему. В конце концов, одеться проституткой можно и в обычный клуб. - А вот и он, - салютует ему новым бокалом Аларик, тут же отводя его в сторону от цепких пальцев. - А-а-а, дружище, найди себе свой. Закатив глаза, Дэймон ворует коктейль Кэролайн. Она не протестует, и это должно было предупредить его, прежде чем он опрокидывает напиток в себя и кривится от отвращения под всеобщий смех. Липкое, сладкое, тёплое, и снова липкое. Кэролайн ужасна. Как это вообще можно пить? Возможность спросить подворачивается позже, хоть он так и не спрашивает, когда часы бьют далеко за полночь, и они принимают решение разойтись. Сначала они провожают до дома Бонни, и Дэймон едва ли сможет забыть тот момент, когда она крепко обняла его на прощание, желая доброй ночи. После они распрощались с Алариком, и вот в настоящем он и Кэролайн неторопливо бредут по улице в двух кварталах от её дома. Вокруг темно и тихо. Свет фонарей золотит тротуар и дорогу. Из-за этого тени в стороне кажутся гуще. Дэймон инстинктивно следит за ними, хотя и знает, что там ничего нет: он слышит это, видит, чувствует. И всё же его рука сама опускается на плечи Кэролайн, подтягивая её ближе к себе. - Что за заботливый кавалер на вечер, - усмехается она, поднимая на него взгляд. - Едва ли заботливый, но от звания кавалера не откажусь, - подмигивает он. Странно чувствовать себя так комфортно с ней. Странно понимать, что она чувствует себя комфортно с ним. Он использовал её, манипулировал ею и сломал ей жизнь, обратив вампиром. Он провёл черту между ею и остальным миром, между ею и её семьёй, и всё же она здесь, с ним, улыбается ему и проводит время вместе с ним лишь для того, чтобы он не чувствовал себя одиноко; чтобы он не чувствовал, что на его стороне никого нет. - Спасибо, - почти одними губами произносит он, на мгновение прижимаясь ими к её белокурой макушке. Она застывает на мгновение, а после легко приобнимает его за пояс и пожимает плечами. - Не пойми неправильно, мы с Бонни не одобряем, - повторяет она невольно слова Аларика, блуждая взглядом по теням вокруг. Её волосы почти светятся в свете фонарей. Что за белокурый ангелочек. Дэймону совсем не жаль, что он обратил её. - Но мы понимаем. Ситуация была... Не такая, как обычно. Эти охотники, они всегда такие дикие, одержимые. И всегда думают, что знают лучше. Бонни бы не справилась, и мы бы все погибли. Если бы не ты. - Да уж, если бы не я, - криво улыбается Дэймон; шипит, когда её ногти впиваются ему в бок. - Ауч! - Если бы не ты, - повторяет Кэролайн, останавливаясь и заглядывая ему в глаза; мимолётно поджимает губы, кусает нижнюю, а после вздыхает и опускает ладонь на его грудную клетку, прямо над некогда горячим живым сердцем. - Мы благодарны. И именно поэтому мы сегодня были с тобой. Это не было идеально, Дэймон, но ты спас наши жизни. Может, всё могло бы быть иначе, и был другой выход. Может, и нет. Но мы все дожили до этого вечера благодаря тебе и не собираемся закрывать на это глаза. Нам тоже жаль, что всё так обернулось, и мы тоже чувствуем вину, но это естественно. Мы выжили, а эти охотники - нет; эта девушка - нет, и поэтому мы всё это чувствует. Это доказывает, что мы не те, кем они нас считали. Это доказывает, что ты - не тот, кем думаешь, что являешься; кем думаешь, что другие считают тебя. - Слишком много сентиментальщины. Знаешь, я могу покрыться сыпью, у меня на такие вещи аллергия, - предостерегает Дэймон; его рука исключительно по собственной воле накрывает руку Кэролайн и сжимает. - Разумеется, - фыркает она, закатывая глаза. - Дэймон Сальваторе, аллергик по жизни. Какое-то время они стоят вот так, глядя друг другу в глаза, а после Кэролайн слегка пихает его в грудь и снова подныривает к нему под бок. Они продолжают свою неторопливую прогулку в сторону её дома, будто никакой остановки и душещипательного разговора не было, и всё это время Дэймон вновь обнимает её за плечи, прижимая к себе; не чувствуя вины за все свои прошлые действия, привёдшие к этому моменту; по-прежнему не чувствуя, совершенно, вины за то, что её обратил.

---

В пансионе сумрачно и тихо. Отблески камина отбрасывают на стены первобытные в своём танце тени. Стефан в который раз включает заново выложенное Кэролайн в сеть видео, на котором Дэймон танцует с Бонни, и тяжело вздыхает. Он знает, Елена не спит в своей комнате наверху. Немного концентрации, и он слышит её неровное дыхание и всхлипы, потому что она плачет. Он должен быть с ней там, должен обнять её и утешить словами и поглаживаниями по спине, поцелуями в висок и щёку, но... Он не может. - Просто посмотрите на них, - с придыханием произносит Кэролайн, увеличивая ракурс съёмки. - Так красиво. Глядя на то, как ладонь Дэймона скользит по бедру Бонни, на то, как он шало улыбается ей, на то, как преображается его лицо, во что-то удивлённое и мягкое, когда она доверчиво откидывается в его руках, запрокидывая голову и открывая шею, внутри грудной клетки Стефана что-то остро болит. Его брат, старший брат, верный брат, ненавидящий его за старые и новые грехи брат выглядит таким счастливым. Стефан с детства знал, что Дэймону нравятся танцы, и он мог или не мог рассказать Кэролайн об этом незадолго до того, как в сети появилось первое фото четырёх улыбающихся лиц, но видеть плоды своих жалких усилий почти невыносимо. Дэймон там, с Кэролайн, Бонни и Алариком, и он выглядит таким свободным и расслабленным. А Стефан здесь, тонет в одиночестве и горечи, потому что в очередной раз оттолкнул своего брата. Который спас его. Который спас их всех. И из-за чего? Не столько из-за какой-то морали, а больше из-за того, что заметил, что Елена в последние дни начала отдаляться от него, всё чаще задерживая свои взгляды на Дэймоне. Это было мелочно и глупо, но, судя по всему, это то, кем Стефан является в настоящем: глупость, мелочность - ревность - и больше ничего. Стефан такое же существо, как Дэймон, как Кэролайн, как другие вампиры. Для него собственное выживание важнее выживания остальных. Он привязался к Елене и полюбил её, он привязался и полюбил её семью и друзей, но собственная шкура всегда будет для него в приоритете, даже если он задвинул это чувство глубоко внутрь своей кровавой сущности. Лицемер, он стоял в стороне и молчал, пока Елена обвиняла Дэймона во всех грехах, и тем самым в очередной раз предал своего старшего брата, который ждал от него поддержки и так и не дождался. А ждал ли вообще? Ждал ли Дэймон этой поддержки или знал, чем всё обернётся, заранее и потому заранее же опустил руки? - Танцы? - с сомнением переспросила Кэролайн, когда он позвонил ей, пока Елена отмывалась в душе от грязи, пыли, пепла и крови. - Серьёзно? Конечно, ему нравится быть в центре внимания, но нас только что чуть не сожгла дотла кучка фанатиков, и ты предлагаешь мне отвести его на танцы? Её скепсис был понятен, как и её прямой вопрос о том, не хочет ли Стефан сам позаботиться об эмоциональном состоянии своего брата; как и её красноречивое крайне осуждающее молчание, когда Стефан пытался отделаться какими-то нелепыми фразами о том, что ему не будут рады. Дэймон был бы зол, возможно; расстроен, недоволен, мог бы даже врезать ему, но он никогда не был ему не рад. Потому что они братья, и он столько раз спасал ему жизнь, даже если и говорил, что это лишь для того, чтобы и дальше портить её и заставлять Стефана страдать за старые грехи. Дэймон наделал много ошибок и причинил ему и всем вокруг много боли, но если даже Кэролайн нашла в себе силы простить его, почему Стефан не может просто взять и отпустить? Вслушиваясь во всхлипы Елены, он думает об этом и... Не знает. Не понимает. Не чувствует себя ни в чём уверенным. После всего произошедшего Елена хотела побыть с ним наедине, чтобы почувствовать себя в безопасности, но стоило только ей увидеть фотографии в сети, как её настроение начало стремительно портиться, а после видео с танцем она так и вовсе почти вылетела из гостиной, пытаясь оправдаться словами о том, что это был длинный день, она устала, и ей нужно отдохнуть. Стефан уверен, что плачет, терзаемая чувствами и сомнениями, она вовсе не из-за того, что считанные часы назад ей - им всем - грозила смерть. Скорее, это как-то связано с руками Дэймона на изгибах тела Бонни, с его открытыми улыбками, с тем жаром, что искрил между их телами во время танцы, и Стефан... Он просто так устал. Он хотел простой и лёгкой жизни. Он хотел человечности. Он хотел оставить тёмное прошлое позади. Он хотел искупить свои грехи. Он хотел, чтобы вновь объявившийся в его жизни Дэймон никуда больше не исчезал и был счастлив. Он хотел собственного счастья и своего счастья с Еленой, и чтобы мир не пытался рухнуть вокруг каждые двадцать четыре. Но всё пошло не по плану, и даже если изначально Стефан винил во всём Дэймона, он знает - тот ни в чём не виноват. Единственный, кто во всём виноват - сам Стефан. Закрывшийся от своей сущности, закрывающий глаза на правду, пытающийся смотреть на мир только через розовые очки, как быстро он позабыл о том, что его мир и мир простых людей всегда будут рядом, но лишь параллельно, без пересечения. Он может сколько угодно разыгрывать из себя школьника, подростка, простого парня, но это никогда не будет так. Как бы далеко он ни убежал, с Дэймоном и их прошлым на хвосте или без этого багажа, итог останется прежним: кто-то или что-то всегда найдёт его, где бы он ни прятался, и «мир» его не будет вечным, всегда будет какой-то «конец». К тому моменту, как за входной дверью слышатся ленивые шаркающие шаги, Елена давно уснула, а Стефан так и не принял какого-то конкретного, окончательного решения. Однако в тот момент, когда он поднимается на ноги и выходит в прихожую, распахивая дверь, в его венах горит решимость, которая колеблется лишь мгновение под взглядом голубых глаз, удивление в которых быстро сменилось нейтральностью, прежде чем устойчиво вспыхнуть вновь. - Хорошо провёл вечер? - спрашивает он, прислоняясь плечом к дверному косяку. - Неплохо, - отвечает Дэймон, останавливаясь перед его вытянутой, упёртой в противоположный косяк рукой, не дающей пройти; бросает на него мимолётный взгляд и криво улыбается. - С Бонни, как ни странно. Она очень гибкая, если ты понимаешь, о чём я. Прятать эмоции за вульгарностью так привычно для него. Стефан одаривает его тихим смешком и кивает в сторону леса. - Я собираюсь охотиться. Поможешь поймать пару кроликов? - Чтобы я и помогал тебе ловить несчастных зверушек для твоих клыков? Вот уж нет. Как ни странно, это прозвучало вполне искренне. Опять же, в духе Дэймона, который жалеет кроликов, но совсем не жалеет разрываемых его - их - клыками беспомощных несчастных умеющих мыслить людей. - Пожалуйста, Дэймон, - негромко роняет он. Дэймон закатывает глаза и открывает рот, чтобы явно отказаться; замирает на мгновение, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь, слегка хмурит брови и вновь смотрит на него; молчит, бесконечно долго, глядя при этом так пристально, будто душу пытается высмотреть, а затем фыркает и пожимает плечами. - Могу прогуляться с тобой, если боишься потеряться в большом страшном лесу, братишка, но ловить для тебя никого не буду. Это «братишка» звучит как насмешка. Ею и является, и это больно, но после стольких лет - десятилетий - терпимо. Однако это терпимость не означает смирение. Стефан всё ещё понятия не имеет, что делать со своей жизнью, со своими как будто рушащимися отношениями с Еленой, со своим двуличием и ревностью, и многим другим, но что он знает, так это что не хочет больше никогда в жизни почувствовать тот дикий страх, который почувствовал, когда Дэймон бросился в гущу охотников, отправляясь, как тогда казалось, на верную смерть. Да, что делать со всем своим огромным багажом, он не знает, но что знает наверняка, так это что от попытки стать лучшим братом хуже точно не станет. - Сойдёт, - отвечает он с едва уловимой улыбкой, прежде чем опустить ладонь на плечо Дэймона и сжать. Тот вскидывает брови, но ничего не говорит, только привычно закатывает глаза на его «нежности», прежде чем развернуться и первым направиться в лес. Следуя за ним, Стефан переводит дыхание и чувствует, как давление в груди немного ослабевает. Он не знает, куда его приведёт эта дорога, но, в отличие от остального, не страшится узнать.

|End|