Скажи мне «да»…

      Всех выживших привели в деревню, находившуюся прямо у подножия горы, на которой была возведена школа. После всех ужасающих событий и страшных новостей, было очень странно наблюдать за мирно протекающей жизнью людей. Они находились под защитой заклинателей, и казалось, живут в ином мире, не зная хлопот. Хотя, «не зная хлопот» — громко сказано. Место, в котором все эти люди поселились, было не самым лучшим для ведения хозяйства.  Яшмовый лес населяли различные существа, и хоть многие демоны сейчас были заточены в бездне, это место все еще оставалось достаточно опасным для простых смертных. Но заклинатели тщательно следили за порядком. Так как эта земля являлась собственностью школы, они обеспечивали комфортное проживание и жителям деревни, защищая их от всей хтони. Благодаря тесному сотрудничеству с заклинателями Таохуа, все эти люди имели базовые знания, позволяющие им выживать в случае появления слабых демонов. Хотя признаться честно, жителям почти не приходилось обращаться к этим самым знаниям, ведь все разумные твари, проживающие в этом месте, прекрасно знали, что трогать этот скот не стоит, если не желаешь остаться без головы.        Но даже если людям почти не приходилось ничего делать для своей защиты, эти знания все еще были очень полезны, если смотреть с точки зрения осведомленности. Зная о существовании различной нечисти, они не закатили истерику, когда до них дошли ужасные вести. Возни с ними было гораздо меньше, несмотря на то, что страх, отразившийся на их лицах, давал понять, что жители деревни гораздо лучше понимали грядущий ужас. На их фоне, все, кому не посчастливилось совсем недавно впервые взглянуть прямо в глаза смерти, выглядели жалко. Бледные, испуганные, продрогшие… Они до сих пор не могли поверить в то, что произошло, оттого были похожи на стадо овец, что не унимаясь, блеяло невпопад. И задавая огромное количество вопросов, они лишь раздражали Тарталью, хоть тот и стоял в стороне, не принимая никакого участия в этих беседах.        С той самой ночи, парень выглядел очень странно. Син Цю и Чун Юнь не раз подходили к нему, интересуясь его самочувствием, ведь у того был просто ужасный вид. Однако тот лишь отмахивался от них, выдавливая уставшую, совершенно неестественную, улыбку. Пребывая в таком пограничном состоянии, он дошел до школы Таохуа, почти не обратив внимания на потраченное на дорогу время. Он словно уснул на какое-то время, а когда очнулся, уже стоял у врат. Даже деревня в его сознании не отпечаталась четко, словно видел ее мимолетно. Запомнил, пожалуй, лишь раздражение из-за вопросов спасенных, да то облегчение, что испытал, избавившись наконец от них.        На воротах были выцарапаны символы, защищающие школу от темной энергии. Ни одна тварь не способна была проникнуть внутрь незамеченной. Даже ученикам приходилось с собой таскать специальные артефакты, что служили не только отличительным знаком школы, но также выполняли и функцию пропуска. Наверняка эта система была усилена в связи с последними событиями… и думая об этом, Тарталья почему-то не спешил переходить черту. На защищенной территории навряд ли с ним свяжутся, даже если очень захотят. Если с ним захотят поговорить, неужели придется спускаться в лес?        И почему он вообще думает об этом, словно только и ждёт, когда Моракс явится к нему.       Отмахнувшись от всех этих мыслей, парень последовал за заклинателями, что уже отошли на приличное расстояние, явно радуясь возвращению домой. Только Мэн Цзы остановился неподалеку, ожидая, когда ученик решится сделать шаг. Он не понимал чужой заминки, и этого задумчивого выражения. Хотя, вернее будет сказать, он дал этому поведению свое объяснение, считая, что Аякс был просто слишком взволнован из-за такого возвращения. И все же, учитель спросил его, как будто не в силах отделаться от странного предчувствия:       — Все в порядке?        Отвечать на этот вопрос не хотелось. Они оба знали, что он был не в порядке.       — Мы наконец пришли. Надеюсь, в спокойной обстановке, я получу ответы на свои вопросы. — Спокойно ответил Тарталья, поравнявшись с мужчиной.        — Мы обязательно поговорим…       — Сегодня вечером. — Завершил за него парень, не дав возможности соскользнуть.        Мэн Цзы сделал небольшую паузу, украдкой взглянув на наглого ученика. Он явно не был доволен таким поведением, но вместо того, чтобы отчитать того, он лишь слегка кивнул.        — Сегодня вечером.        — Вы пообещали. Надеюсь, божества умеют держать слово. — В этой фразе был слышен упрек, однако ровный голос и ничего не выражающее лицо говорящего заставляли сомневаться. Словно это собеседник надумал себе лишнего…       — Конечно. Но для начала я хочу, чтобы вы отдохнули после этой утомительной поездки. У всех нервы на пределе.        — Одни лишь вы кажетесь спокойными. — заметил Тарталья.        — Это вовсе не значит, что происходящее совершенно не заботит меня. Я обеспокоен. Но не вижу смысла этого показывать. В страшные минуты, людям нужен рядом холодный лидер, что не позволит панике одержать верх над толпой.        — Им нужен пастух, который их успокоит и поведет дальше.        Мэн Цзы кивнул, внимательно глядя на вмиг посеревшее лицо ученика.        — А что, если я не пастух? Если я не в состоянии вести за собой это стадо?        — В состоянии. — Мужчина даже не собирался рассматривать иной вариант. Для него этого «что, если» не существовало. — Здесь вопрос в другом. Ты желаешь быть пастухом или пастушьей собакой?        Тарталья нахмурился, взглянув на наставника.        — Не смотри на меня так, ты понимаешь о чем я. Они оба управляют стадом, однако человеку не нужен рядом другой лидер. Собака же, обладая все той же властью, все еще нуждается в своем хозяине.        Тарталья некоторое время молчал, пытаясь осмыслить сказанное наставником. Однако, то ли из-за усталости, то ли еще по каким-то причинам, его мозг отказывался обрабатывать эту информацию.        — Вы меня сейчас с собакой сравнили? — спустя пятиминутную паузу, выпалил он.        Мэн Цзы на это лишь устало вздохнул, ничего не ответив. По всей видимости, осознав, что сейчас бессмысленно вести заумные беседы со своим учеником, он больше не стал его трогать.       От главных врат вверх вели старые ступени. Заросшие в некоторых местах мхом, они выглядели не очень надёжно. Складывалось впечатление, что любой твой шаг мог стать причиной новой трещины. Того гляди, кусок камня отвалится и ты улетишь вниз вместе с ним. Тарталья испытывал странные ощущения, ступая по ним. Чем ближе он был к школе, тем беспокойнее становилось на душе. Та часть парня, что помнила об этом месте, словно не желала возвращаться обратно. Она помнила тот груз ответственности, какой взвалили на него когда-то. Помнила, каково быть особенным. И следуя сейчас за своим наставником, Аякс чувствовал, что рискует повторить события минувших дней. Оттого его шаги с каждым разом становились все тяжелее, будто ноги налились свинцом. Он по собственному желанию загоняет себя в ловушку, и неизвестно, получится у него выбраться из нее или нет…        «Нужно вернуть силы и убраться от сюда как можно скорее. — думал он, сверля взглядом фигуры впереди. Мэн Цзы поравнялся с Баи и о чем-то тихо переговаривался с ним, пока Син Цю и Чун Юнь о чем-то вновь спорили. Один лишь Кадзуха со своим мечом отставали от всех, плетясь позади. Тарталья отчетливо чувствовал их изучающий взгляд у себя на спине, от которого хотелось поежиться. Требовалось немалое усилие воли, чтобы отвлечься от этого. —  И как мне вернуть силы?..»        Об этом Тарталья старался ранее не думать. Он не знал всех фокусов заклинателей и предпочитал не ломать голову раньше времени. И без того проблем хватало. Однако сейчас, когда близился этот особенный день, он не мог отделаться от мыслей. Каким образом Лин Гаунмин сохранил его силы? Разве золотое ядро заклинателей не умирает вместе с хозяином? У него было слишком много вопросов. И как не кстати, он вспомнил и реакцию Моракса, внушающую еще больше сомнений. Ведь даже демон не знал, что именно предпринял наставник Тартальи.       Весь этот поток мыслей прервался, стоило им подняться и предстать пред высокими массивными стенами, что огораживали школу от внешнего мира. Тяжелые ворота были распахнуты, как будто приглашая путников войти внутрь. И картина, что поджидала их внутри, захватывала дух каждого, кто впервые оказывался в этом месте. Три человека так и застыли на одном месте, разглядывая эту величественную старую архитектуру школы. Пока Кадзуха с восхищением оглядывался, скользя взглядом по каждому столбику, Тарталья вместе с духом меча стояли со сложными лицами. Не стоило долго гадать причину такой реакции: они были не рады вернуться сюда. И даже великолепные виды не могли подавить в них неприятные воспоминания. Как и Скарамучча, Аякс чувствовал себя когда-то пленником этого места. Отличались лишь их клетки, в каких держали редких птиц: пока Тарталья бился о золотые прутья, сказителю приходилось лицезреть перед собой ржавую безобразную решетку.        — Наставник Цзинлянь вернулся!   — послышался радостный голос. И вот за считанные секунды к ним уже начал стекаться народ в белых одеждах. На их лицах очень быстро радость сменилась любопытством, когда в их поле зрения попали новые люди, явившиеся вместе с наставником. И Тарталью охватывало какое-то до дрожи неприятное чувство. Дежавю.        Мэн Цзы выглядел слишком спокойным, словно его нисколько не интересовала вся эта огромная восхищенная толпа учеников. Его взгляд был направлен мимо них, и кажется, он был так сосредоточен, что даже позабыл натянуть вежливую сдержанную улыбку на лицо.        — Наставник! — Вдруг раздался громкий голос из толпы. В нем отчетливо  слышалась нервозность. — Наставник, прибыли трое из лидеров Цисин!        Тарталья, услышав это, тут же нахмурил брови. Теперь стала понятна такая бурная реакция учеников. Помимо того, то один из наставников, отлучившийся на долгий срок, вернулся в школу, сюда заявилась еще и верхушка, в руках которых сосредоточена была власть. Что же происходит?.. Неужели ситуация стала настолько критичной?        — Позаботься о них. — Едва слышно обратился Мэн Цзы к парню, которому с трудом получилось протиснуться к ним. Кажется, он хотел еще о чем-то доложить или подробнее описать ситуацию, однако мужчина так быстро оставил их, что он лишь растерянно замер, хлопая ресницами. Толпа очень быстро расступилась перед наставником, позволяя ему пройти… и стоило тому уйти на приличное расстояние, как ученики тут же повернулись в сторону Син Цю и Чунь Юня с горящими глазами.       — Ну что, вы все артефакты нашли?         — Как съездили, рассказывайте!        — Вы должны были уехать всего на неделю, почему вас так долго не было?        Многочисленные вопросы посыпались с разных сторон. Человек десять вновь обступило их, и чем дольше они стояли так, тем больше внимания привлекали и других заклинателей, которые проходили мимо. Те не спешили создавать столпотворение, однако их внимательные любопытные взгляды новые лица чувствовали отлично.        — Мы расскажем вам обо всем чуть позже. — Недовольно процедил Чун Юнь, наконец сдвинувшись с места. Он схватил за локоть своего друга и потащил через толпу.        Эти двое вели себя очень странно после инцидента с поездом. Мало того, что в ту ночь в их глазах как будто застыл страх и смятение, так еще и на протяжении всей оставшейся дороги они вели себя довольно тихо, если не считать ругани, которую периодически слышал Тарталья. Син Цю много молчал и выглядел уж слишком бледно. Мэн Цзы не спускал с него взгляда, Аякс видел, как несколько раз тот подходил и что-то спрашивал у него. Должно быть, узнавал о его самочувствии. Но парень отмахивался и упрямо делал вид, будто с ним ничего не случилось.        Тарталья не желал оставаться с любопытной толпой. Он последовал за подростками, а следом за ним пошли и Кадзуха со Скарамуччей. Не понятно, то ли узнав о том, что этот рыжеволосый юноша — возрождение Чайльда, то ли еще по каким-то непонятным причинам, но Каэдэхара всюду таскался по пятам, почти не отрывая от него изучающего взгляда. Это начинало нервировать. Как никогда прежде, он хотел сейчас уединения. Тишины и покоя. Господи, в этом месте вообще возможно найти тихий уголок?        Чун Юнь вместе с Син Цю молча свернули в сторону, и Аякс, не зная куда себя еще деть, хотел было последовать за ними, но его внезапно остановил ученик, с которым в последний раз перекинулся словами Мэн Цзы. Он оглядел его с ног до головы.       — Вам тоже нужен лекарь?        Забавно, но такое устаревшее слово из его уст звучало правильно. Должно быть, дело было в самом месте, ведь все эти величественные старинные здания создавали впечатление, будто Тарталья попал в прошлое. Спасибо, что ребят здесь не заставляют носить традиционное ханьфу…        — Что? А, Нет. — Аякс нахмурился, проводив взглядом спину двух парней.  — Син Цю плохо себя чувствует? Его ранили?        — Не ранили. — Вмешался Баи, о существовании которого Тарталья даже успел позабыть. Он слишком умело растворялся в толпе… — Его золотое ядро слишком мощное, его организм не способен носить в себе такую силу. Он должен знать свой предел и не заходить за черту. Однако ситуация в поезде была критическая и ему пришлось приложить больше усилий, чем он мог бы выдержать.         — Я думал, у тебя все было под контролем. — Съязвил Тарталья, прищурившись.        Баи резко изменился в лице, скорчив такую гримасу, словно ему подсунули кислый лимон.        — Тарталья, твоя паранойя сейчас абсолютно не к месту. Или ты думаешь, я намеренно подстроил все таким образом, чтобы ему пришлось использовать слишком много сил?        — Думаю, ты мог бы. Просто мне не понятен мотив.        Ученик, что собирался проводить всех прибывших в их комнаты, замер с растерянным видом, переводя взгляд с одного парня на другого. Уж очень странные разговоры они вели сейчас, начав грызться как кошка с собакой. Впрочем, точно с таким же лицом стоял и Кадзуха. Один лишь Скарамучча с улыбкой наблюдал за происходящим, явно получая удовольствие.        — На кой черт мне это нужно, идиот? Я вообще против… —  Баи внезапно прервал себя, сжав губы. То ли вспомнил о лишних ушах, то ли побоялся наговорить лишнего. Махнув рукой ученику, он пробормотал «я сам провожу их, иди.», после чего молча пошел вперед.        — Раз здесь Цисин, значит ситуация критическая. — Спустя небольшую паузу Тарталья вновь подал голос, со спокойным выражением пробегаясь взглядом по округе. Его расслабленный голос, походка… все говорило о его равнодушии, словно это нисколько его не заботило. Однако, чувство безысходности давно сдавило его шею, и теперь, привыкнув к ее стальной хватке, он не чувствовал уже подступающей к горлу паники. Лишь иногда сердце беспокойно пропускало удар, но волнения так быстро подавлялись самим мозгом, что едва ли Тарталья их замечал. — У людей вообще есть шанс? — вдруг спросил он, задумчиво глядя на небо.        — Пока бездна не открыта и из ее тьмы не показали свою морду демоны — надежда есть. — Ответил ему Кадзуха. — Люди сильны. Они приспособятся. Нужно лишь научить их, подтолкнуть, и моргнуть не успеешь, как они…        — Ты слишком высокого мнения об этих обезьянах. — Прервал его речь Скарамучча, закатив глаза.        Однако Тарталья не их мнения желал услышать. Все его внимание было приковано к молчаливому Баи, что не подал и голосу.        — А ты что думаешь? — обратился он к нему.        — Моя задача — не позволить Его Величеству открыть бездну. А дальше, все зависит от людей.          — Вы так говорите, словно собираетесь бросить все свои силы только лишь на сохранение печатей. Неужели вы хотите оставить остальных на произвол судьбы. Пускай разбираются сами? — Нахмурив брови, спросил Кадзуха.       Хоть Тарталья и не видел лица Баи, однако он был уверен, что тот закатил глаза. Это было неудивительно. Божества, которым нельзя вмешиваться в дела людей, делали и так слишком много. Сохранение последней печати — задача, которая должна быть в приоритете. Стоит бездне распахнуться, как мир погрузится в хаос, несравнимый с безобразием, что устроили вампиры. Люди потеряют и тот ничтожный шанс на нормальное будущее, какой имеют сейчас. Именно поэтому громкие слова о том, что нужно помогать людям там на передовой, ужасно раздражали. Когда существовала проблема куда глобальнее, нельзя было отвлекаться на что-то иное.        К тому же, очевидно, что заклинатели не могли просто бросить простой народ. Само предназначение совершенствующихся — помогать людям с тем, с чем не по силу тем справиться. Однако Баи и Лин Гаунмин были высшими существами. Соотвественно на проблему они смотрели не так узко, как многие люди.       — Обязательно поговори об этом с главой. — Натянув улыбку, ответил Баи. Вот так, без грязных громких слов, он послал человека к черту. И сделал это так, что тот даже придраться и возмутиться не мог. Кадзуха лишь брови нахмурил, как будто пытаясь понять, показалось ему это или нет.        Оставшуюся дорогу они шли в напряженном молчании. Тарталья понимал, что начинать разговоры рядом с лишними людьми не стоит, он все равно не сможет получить нужную информацию. К тому же, судя по всему, Баи был не в духе. Едва ли получилось бы что-то вытянуть из него в таком настроении.       «Пошли вы все» — Подумал парень, отведя взгляд от идущей впереди спины. Все его внимание вновь было направлено на внутренние сооружения школы. Вся эта архитектура, расположение зданий… Они казались ему знакомы. Словно это место он знал когда-то как свои пять пальцев, однако, конечно, за эти тысячу лет оно не могло не потерпеть каких-то изменений. Новые проложенные дорожки, фонари, сады — даже такие мелочи заставляли растерянно озираться по сторонам. Подобное вводило в диссонанс.        Для проживания учеников были построены отдельные здания, спрятанные прямо на краю горы. Складывалось впечатление, что они висели в воздухе сбоку и в любую секунду могли вместе с камнями обрушиться вниз. Зато виды отсюда открывались очень живописные. Вот только Тарталья очень сомневался, что кто-то рассматривал бы с удовольствием пейзажи и восхищался ими, падая при этом вниз…        Спустившись по крутым ступеням, они наконец вошли в одно из таких зданий. Баи оставил их, отправившись разбираться с вопросом их заселения. Проблем с комнатами быть не должно, Аякс в этом не сомневался. Если когда-то здесь и обучалось много учеников, то сейчас навряд ли школа могла похвастаться таким же спросом. Заклинателей и магов осталось в мире очень мало. Нужды в их защите почти не было, ведь все оставшиеся мелкие сошки из демонического рода больше не могли пировать как прежде. Кто бы мог подумать, что запечатав опасных тварей, заклинатели перечеркнут и свое будущее. Пройдет еще не кольцо столетий и их совсем не останется, если с этим ничего не сделать.        От мыслей отвлек вернувшийся Баи. Без лишних слов он бросил Скарамучче ключ, а после и самому Тарталье.        — Ваши комнаты на втором этаже. Будут вопросы, обращайтесь ко мне, я с вами по соседству. — Не очень радостно сообщил он. — Ученики обычно живут по два или четыре человека в комнате. Однако ты будешь жить один. — указал он на Аякса. — Правильнее было бы заселить тебя ко мне, но боюсь, мы друг друга подушкой ночью придушим. Поэтому, я предпочту приглядывать за тобой на расстоянии.        Тарталья лишь хмыкнул на это, полностью соглашаясь с его словами. И через пару минут странного молчания, они вдруг почти одновременно посмотрели в сторону бродячего заклинателя и его меча, как будто намекая, что им пора оставить их наедине и отправиться заселяться. Кадзуха тут же развернулся и направился в сторону лестницы, не желая мешать этим странным парням. А вот Скарамучча долго стоял на месте, сверля взглядом Баи и Тарталью.        — Я вызываю тебя на спарринг завтра. — Ухмыльнувшись, бросил ему осколок души. Кажется, эти двое прекрасно знали о том, кто какой сущностью являлся… получится ли у Мэн Цзы держать их подальше друг от друга?        — Смотри не заплачь, когда проиграешь мне. — Хмыкнул в ответ Скарамучча и, одарив его какой-то странной злой улыбкой, последовал за своим хозяином.        Тарталья сложил руки на груди, молча наблюдая за всей этой сценой.        — Ты знаешь кто он?        — Да.        — Когда-то он был сыном божества. Думаешь, справишься? — Спросил он, взглянув на Баи.        Осколок души изменился в лице. В его взгляде пропали те веселые чертята, и теперь он казался задумчивым.        — То, кем мы были при жизни и какой силой обладали — несомненно играет большую роль в мощи наших оружий. — Проговорил он нехотя. — Однако, даже самый острый клинок в руках неумелой необразованной обезьяны превращается в обычную палку. Как только у духа меча появляется хозяин, они образуют симбиоз. Они делятся друг с другом силой, смешивают ци. Поэтому нельзя быть уверенным, что он победит меня только лишь благодаря тому, что его вынашивала богиня. К тому же, моя кровь, может, тоже благородная, а?        Тарталья приподнял бровь, скептически взглянув на своего собеседника.       — Даже если бы наши родители были великими заклинателями, что конечно не является правдой, ты не смог бы сравниться с сыном божества. К тому же, ты всего лишь осколок души. Причем, самая ничтожная из всех частей.        Если вначале слова Аякса нисколько не трогали сердца Баи, то услышав напоминание о своем уродстве, он тут же холодно посмотрел на того.        — Ты тоже всего лишь осколок.        — Мы разные. — Твердо сказал Тарталья, глядя на дух меча. В уголке его губ застыл намек на улыбку. Словно он знал свое превосходство над ним, даже несмотря на то, что Баи был куда сильнее сейчас.        — Думаешь, получишь силы и сразу же станешь великим воином?        — Нет. — Искренне ответил Аякс, пожав плечами. — Но отчего-то я уверен, что лучше меня ты не станешь. А эта мысль греет душу.        Странно. Он бы не позволил раньше себе так разговаривать с кем-то. Только во время сильных ссор и драк, когда ситуация накалена, он мог бы вслух произнести все свои мысли, касающиеся его оппонента. Но сейчас они спокойно разговаривали, и тем не менее, Тарталья просто не мог закрыть рот и скрыть яд в своих словах. Так и пытался укусить своего собеседника, вывести на конфликт. Должно быть, усталость и недосып давали о себе знать. Он стал ужасно раздражительным и злым. Нужно было поспать…        — Посмотрим. — Улыбнувшись ему в ответ, как-то подозрительно произнёс Баи. — Иди в комнату. У меня дела, я не хочу пребывать в роли няньки дольше положенного.        Тарталья в самом деле развернулся в сторону лестницы. Однако у самих ступеней вдруг остановился и развернулся в сторону своего осколка.       — Когда Ли… Мэн Цзы освободится? Мне нужно с ним поговорить.        — Не думаю, что сегодня у вас получится это сделать. И в ближайшие пару дней. — Бросил ему уже у выхода Баи и тут же скрылся, оставляя парня одного.        Изначально он планировал не ложиться спать ровно до тех пор, пока не поговорит с наставником. Но стоило Таратлье закрыть дверь и упасть на кровать, как он сам не заметил, как уснул. Пролежал как мертвый до самого вечера в одном положении, пуская слюну на простыни. Его организм был слишком напряжен, нервы несколько дней были на пределе. И даже погрузившись в сон, парень не мог расслабиться. Все то время, что он пролежал на кровати, ему снились какие-то беспокойные сцены, мелькающие образы мертвых людей из прошлого. Его нынешняя жизнь наложилась на старую и все смешалось в непонятное нечто, в котором он не мог никак разобраться. А после… после круговорот из маленьких непонятных сцен прекратился и Тарталья оказался напротив Моракса. Вот так резко атмосфера поменялась, как и само окружение. Он перестал кричать на кого-то, перестал пытаться откуда-то убежать. Просто внезапно оказался посреди сада, залитый последними уходящими лучами солнца. И напротив него сидел он. Закинутая нога на ногу, расслабленная поза и та самая раздражающая ухмылка на лице.        — Шах. — сказал он спокойно, и Тарталья растерянно взглянул на то, как его фигурку на шахматной доске сбивают. Его король остается один без защиты. Игра закончена. — И мат, мой дорогой волчонок. Я победил.        Он долго молчал, глядя на своего короля. Тот выглядел иначе, не как в привычных шахматах. Переливался золотом, и в целом был скорее похож на красивую драгоценную статуэтку, чем на обычную фигурку для игры. И почему-то Тарталья ЗНАЛ, что она принадлежала Мораксу. Была его частью и символизировала что-то ценное для этого демона.        — Нет. — Вдруг заявил парень, осторожно подняв короля и демонстративно показав его напротив сидящему. — Твое сердце у меня. Я выиграл.        Моракс улыбнулся, но без злобы и насмешки. С такой улыбкой он выглядел умиротворенно и ласково. Очень непривычно…       — Хм, думаешь? — Он поднял своего короля, и Тарталья увидел такую же драгоценную фигурку, но с голубым камнем внутри. Гадать долго не пришлось, она символизировала именно его. — Я тоже заполучил твое сердце.         — Когда? — Выпалил парень. Этот вопрос казался не к месту, но он не контролировал свой язык в этом сне.          Но ответа не последовало. Моракс лишь прищурился хитро.        — Ладно, значит… — Тарталья запнулся, как будто не желая признавать факта. — я твоя слабость, а ты моя, к этому ты клонишь?        Моракс вновь ничего не ответил, внимательно наблюдая за ним.        — Но разве, это не значит, что мы проиграли оба? — Хмыкнул парень, поставив «сердце» демона обратно на шахматную доску. — Ничья.        Моракс покачал головой.        — В этой игре никогда не будет «ничьей». В конце кто-то из нас обязан проиграть.       — Но этим кем-то необязательно должен становиться я.        — Верно. Но как ты собираешься победить, если уверен в своем проигрыше? — Моракс улыбнулся и так пронзительно уставился на него, что парень поежился. — Тарталья, меня здесь нет. Я — плод твоего воображения. И вся эта игра, и наш с тобой разговор — абсолютно все создал твой мозг. Понимаешь к чему я? Мало того, что в глубине души ты жаждешь встретиться со мной, так еще и в собственную победу ты сам же и не веришь. Волчонок, ты проиграл.        — Эта партия еще не закончена. — холодно ответил Тарталья, расставляя на доску все поверженные фигуры.        — Закончена. Она закончилась, когда ты подобрал кольцо.        Стоило демону сказать эту фразу, как Тарталья распахнул глаза и уставился в стену. На улице было уже темно и в комнате без включенных ламп было тяжело что-то разглядеть. Он сел на край кровати и провел ладонями по своему лицу, устало глядя на ночное небо через окно. В голове все еще крутились последние слова Моракса, и он был просто не в состоянии от них избавиться. Нужно было отвлечься. Он совершенно не хотел анализировать свой сон… Как и принимать очевидные факты, которые ему уже в лицо бросал его собственный мозг.        Поднявшись с кровати, он побрел в сторону выхода, желая прогуляться. Хотелось воспользоваться случаем, пока к нему вновь не приставили «дозорного». К тому же, Тарталья все еще был настроен на беседу с наставником. Это было дело принципа. Раз Мэн Цзы обещал поговорить с ним, парень готов был прождать его до самого утра. И плевать он хотел на то, что тот мог устать после такого утомительного пути и переговоров с Цисин. Он устал ждать, устал входить в чье-то положение. Пускай все катятся к черту.        Спрашивать, где именно находилась хижина его наставника не пришлось. Прогуливаясь по столь родному и вместе с тем чужому месту, его ноги сами вывели к небольшому озеру, в центре которого стояла хижина. Старая, невзрачная, она казалась чем-то инородным в этом месте. Прекрасные сады и водная гладь, в которой отражалась луна, не могли скрыть ее ужасного состояния, и казалось, стыдились этого.       В окне одиноко горел свет и Тарталья слышал неразборчивые голоса. Он не хотел вторгаться в личное пространство наставника так нагло, и готов был даже подождать, пока те не закончат. Однако, узнав голос Баи, он вмиг передумал. Наплевав на все рамки приличия, Тарталья осторожно приблизился к хижине, пройдя по небольшому мостику. Но он не стал стучать в дверь и оповещать о своем приходе. Вместо этого, он отошел чуть дальше от входа и замер у толстого дерева, чьи ветки низко склонились над водой из-за тяжести. Оно было таким старым, что не выдерживало даже собственных листьев.       — Я просил тебя приглядывать за ним. — Хоть лицо Лин Гаунмина оставалось спокойным, в его голосе присутствовал намек на недовольство, которое резанул слух не только Баи, но и Тартальи. Удивительно, но не имея сейчас той эмоциональной связи с наставником, какая была у него тысячу лет назад, ему все еще было крайне неприятно слышать такую интонацию учителя. Хотелось опустить глаза в пол и судорожно начать искать способы загладить свою вину.        — Я делал все, что в моих силах. — Склонив голову, как послушный ученик, тихо сказал осколок.        — Но, как видишь, этого оказалось недостаточно.        Тарталья поджал губы, нахмурив брови. Его аж передернуло от этой фразы. Мало того, что перед глазами он тут же увидел это холодное лицо наставника, что отчитывает его, маленького Чайльда. Так еще и в памяти всплыла Джейн… она тоже ужасно любила обесценивать все его старания одной короткой фразой. Словно Аякс никогда не прилагал усилий, чтобы стать лучше, чтобы добиться чего-то большего.       Стоило ему вернуться в эту школу, как прошлая жизнь все чаще начала накладываться на нынешнюю… Воспоминания смешивались, и в голове тут же все переворачивалось вверх дном. Если так и дальше продолжится, он с ума сойдет.        — Я быстро взял ситуацию под контроль. И если бы они беспрекословно слушались меня, ничего бы не случилось. Кто же знал, что Син Цю ринется в пекло. — Нахмурив брови, заговорил громче Баи, выпрямившись и прямо взглянув на наставника. Тарталья был удивлен поведению своего осколка. Отчего-то ему казалось, что перед своим обожаемым наставником, тот всегда блеял как барашек. Однако несмотря на уважение к этому человеку и безмерную преданность, эта собака умудрялась как-то исподлобья смотреть на своего хозяина. И казалось, что готова была даже обнажить клыки, показывая свой характер. — К тому же, не понимаю, почему это вас так волнует? Вы ведь знали, что уже в скором времени, ему придется делать операцию. Днем раньше, днем позже, какая разница?        Лин Гаунмин свел к переносице брови, молча уставившись на своего ученика. Ему даже пламенных речей не нужно было произносить, из-за одного лишь взгляда тебе становилось совестно и тут же хотелось закрыть рот. Совсем как мать, чей грозный взгляд показывал, что в скором времени тебе влетит из-за ужасного поведения.  — Как ты можешь так говорить? Он твой шиди. Его тело может не выдержать, мощь золотого ядра слишком огромна. Ты должен был приглядывать за ним, делать все, чтобы он не использовал свою ци в больших количествах. — Кажется, мужчина начинал все больше злиться. Поэтому он резко остановился, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Лишь после небольшой паузы, он продолжил свою мысль уже куда спокойнее: — Ты прав, операцию в любом случае пришлось бы провести, но Син Цю может жить и без золотого ядра. Как обычный человек. Но если сейчас он нанесет своему телу непоправимый ущерб, все может закончиться очень плохо. Он может остаться инвалидом или и вовсе умереть.        — Для меня он шиди, а вам он приходится учеником. — Стоило Баи произнести эту фразу, как в хижине воцарилась гробовая тишина. Тарталья нутром ощущал повисшую недосказанность, однако эти двое, кажется, прекрасно поняли друг друга.        В эту секунду Аякс готов был даже присвистнуть от такой наглости своего осколка. Он поставил на место самого Лин Гаунмина! Ха! И впрямь, не стоило мужчине обвинять во всех грехах своего ученика, ведь ответственность за желторотиков висела полностью на нем. Впрочем, восторг быстро сменился какой-то неловкостью и чувством, что тот перегнул палку. И кажется, Баи тоже быстро осознал это.        — Простите. — Он склонил голову, поджимая губы.        Лин Гаунмин долго молчал. Атмосфера была не самой приятной, поэтому Тарталья уже подумывал над тем, чтобы вернуться в свою комнату. Ему было некомфортно. Что тысячу лет назад, что сейчас, парень ужасно нервничал, когда наставник был не в духе. Он не боялся его, нет… просто есть люди, которых ты совершенно не хочешь видеть злыми. И вовсе не потому, что те начнут закатывать истерику, бить посуду и ломать все вокруг. Просто… тебе становится очень совестно и неприятно. Когда многоуважаемый человек, в котором ты видишь авторитет, начинает злиться на тебя, хочется тут же спрятать голову в панцирь. Именно поэтому, как бы это жалко со стороны не выглядело бы, Тарталья уже развернулся в обратную сторону, намереваясь отступит, как вдруг позади услышал голос:       — Тарталья, так и будешь там стоять?        У парня в одно мгновение сердце рухнуло в пятки, и он застыл с крайне идиотским выражением лица. Выругавшись одними губами, он медленно развернулся в сторону окна, но подойти к хижине так и не осмелился, как будто все еще надеясь на то, что обращались не к нему.       — Мне попросить Баи проводить тебя до комнаты, или ты все же войдешь? Некрасиво беседовать через окно.       — Ты ведь не любовник, что пришел к юной деве. — Не смог сдержать комментария Баи. Удивительно, как за секунду его виноватое выражение сменилось презрительным.        — Ты прав, я не к тебе пришел.  — Буркнул Тарталья.        Все желание разговаривать испарилось, ему совершенно не хотелось смотреть в глаза учителю, что поймал его, как нашкодившего котенка. И ведь отговорку не придумаешь… он совсем позабыл, что заклинатели хорошо чувствуют чужое присутствие. Наверняка они его заметили с самого начала. Но почему тогда сразу не замолкли?.. У Аякса невольно всплыло перед глазами воспоминание Моракса из его детства, когда мальчик подслушивал разговор старших. Словно ему намеренно позволили услышать все те слова. Как и самому Тарталье сейчас.        Это сделал Лин Гаунмин? Он специально до последнего делал вид, что не замечает его? Или… Баи хотел как-то подставить наставника? Нет, не похоже. Это было глупо, совершенно необоснованно. Но почему тогда?..       Тарталья обернулся назад, почувствовав, как по спине пробежались мурашки. Поблизости никого не было, но он не мог отделаться от ощущения, будто в дело вмешался кто-то третий. Кто-то, скрывающийся сейчас в тени.        Открыв дверь, парень вошел внутрь со сложным выражением. С каждой секундой, что он обдумывал все это, ему становилось не по себе.        — Извините, я не хотел вам мешать. — Пробубнил он.        — Надеюсь, ты успел немного отдохнуть после дороги. — Лин Гаунмин указал в сторону деревянного стола, приглашая парня присесть. — Баи, можешь идти.        Осколок души бросил на наставника странный взгляд, в котором явно читалось недовольство, после чего двинулся молча к двери. Было видно, как тот хотел хлопнуть ею напоследок, но в последнюю секунду, не желая злить Лин Гаунмина, он все же осторожно прикрыл ее и шаркающими шагами пошел прочь. Учитель, наблюдающий за всей этой сценой, лишь тяжело вздохнул.        — С Син Цю что-то не так? — Спросил Тарталья, сделав вид, будто он слышал лишь последнюю часть их разговора. А сам внимательно на собеседника уставился, пытаясь понять, правда ли он не замечал его присутствия, или же тот по каким-то другим причинам продолжал свою беседу, игнорируя парня.        — Он перестарался, защищая людей. Думаю, придется вырезать ядро. Так не может дальше продолжаться.         — Он станет обычным человеком? В такое непростое время?        — Мне самому это не нравится. Но если оставить ядро, оно погубит его.        На некоторое время воцарилось молчание. Лин Гаунмин не подталкивал парня, не торопил события: спокойно разливал по чашам чай, дожидаясь, когда его ученик сам задаст вопросы. Та напряженная атмосфера, царившая здесь всего пару минут назад, начала медленно опускать. И хоть Тарталья все еще оставался напряженным, ему уже не так сильно хотелось сбежать, поджав хвост. Он отвернулся от фигуры наставника, пробегаясь взглядом по комнате. До чего здесь все выглядело родным… и старым. Очень старым.        — Вы не делали здесь ремонт с тех самых пор? — Заметил с едва заметной улыбкой он.        — Не видел необходимости. Каждая вещь в этой хижине несет какое-то воспоминание из прошлого. А лишиться их  — значит потерять часть самого себя. — Мужчина отставил чашу, взглянув на парня. Он видел, как Тарталья с заинтересованным лицом изучал все предметы интерьера этой простой комнатки. И проследив за его взглядом, он невольно улыбнулся, увидев безобразную потресканную вазу. — Например, она была безжалостно разбита одним малолетним безобразником. Помнится, кое-кто склеивал ее потом всю ночь, чтобы принести с виноватым лицом обратно, тихо извиняясь.         Тарталья четко представил эту сцену. Это была не его богатая фантазия, нет, это было настоящее воспоминание. И хоть оно было поблеклым, парень понимал, что оно принадлежало ему. В тот день Чайльд, несмотря на тысячу замечаний наставника, полез к высокой полке за древним мечом, что давно уже привлёк внимание ребенка. Конечно достать его не получилось, мальчишка свалился раньше, чем ему удалось прикоснуться к ножнам. И мало того, что он разбросал важные книги наставника, так еще и его вазу разбил. Тарталья даже помнил, как испуганно метался из стороны в сторону, не зная что ему делать. В его ладонь вонзился один из осколков, но вместо того, чтобы переживать о своей руке и красных каплях крови, что падали вниз, он судорожно думал, что сказать наставнику. Ему было ужасно стыдно. Все время гоняясь за одобрением Лин Гаунмина, ему было страшно увидеть его осуждающий взгляд. Чайльд боялся, что от него откажутся. Что бросят, как сделали это родители…       — В тот день, вместо того, чтобы наругать меня за поведение, вы лечили мою руку. — Медленно проговорил Тарталья, вспоминая детали. — Мне было так стыдно, что оставшуюся ночь я провел над вазой, склеивая ее.       — Я удивлен, что ты помнишь такие вещи. — Признался Лин Гаунмин.        «Я сам удивлен» — подумал парень, с задумчивым видом сделав паузу.        — Мы в безопасности здесь? Он не сможет проникнуть в школу? — Вдруг спросил Тарталья. Ему все еще не давало покоя то странное чувство на улице. Странно все это было.        — Чжун Сяолун? Нет, не сможет. Мы тут же почувствуем, что кто-то пытается сломать защиту.        Не сказать, что эти слова как-то успокоили парня. Но он не стал озвучивать свои мысли, решив сменить тему:       — Почему вы его так зовете? Кажется, ваш наставник иначе обращался к нему.        — Откуда…       — Я видел его воспоминания из детства.        Лин Гаунмин слегка приподнял брови, удивлённо взглянув на парня, а потом вдруг усмехнулся, присев напротив него.        — Заклинание, которое тебе пришлось использовать, наверняка было очень сильным. Другого объяснения, как он не вышвырнул тебя из своей головы, я не вижу.        — Думаю, мне просто повезло. Ведь именно после этой ночи он исчез на некоторое время, чтобы зализать свои раны. Думаю, мешочек Алисы сработал лишь потому, что тот был уже ослаблен.   — Возможно ты прав. — Как-то задумчиво протянул мужчина, отворачивая голову в сторону окна. Сложно было сказать какие эмоции им овладели сейчас, но Тарталья был уверен, что учитель был не в восторге от услышанного.  — Вы можете рассказать о вашем наставнике больше? — Не очень уверенно попросил парень. Воспоминания о тех временах явно были не самыми лучшими. Ни Моракс, ни Лин Гаунмин не желали лишний раз ворошить прошлое. Хотя по мнению Аякса, первый страдал куда больше, чем остальные братья по оружию. Поэтому он не до конца понимал причину этой складки меж бровей, что появилась у мужчины, стоило ему озвучить просьбу.  — У наставника было изначально трое учеников. И несмотря на то, что среди них был его кровный сын, он относился ко всем одинаково строго, словно ни один из детей не был достоин его одобрения. С какой-то стороны, это может показаться правильным. Ведь среди нас не было любимчика, которого он старался вознести. Но думаю, когда мальчику приходится скрывать от всех, что он является сыном своего наставника, это не очень правильно. Дело было в его планах, или быть может ему было стыдно сознаться в чем-то перед всеми… я до сих пор не знаю. Но он отказался от сына, сделав его обычным учеником, словно они никак не были связаны. — Лин Гаунмин замолк, опустив взгляд на свои руки. Он о чем-то сильно задумался, а Тарталья не мешал ему, смирно сидя на месте. — Постоянные изнурительные тренировки, жестокие наказания даже за малейшую ошибку… наставнику не нужно было создавать крепкие узы со своими подопечными, он воспринимал всех нас за обычных солдат. За средство достижения своих целей.        — Кто был его сыном?        Тарталья и представить себе не мог, что все было настолько плохо. Вспоминая судьбы всех учеников этого человека, ему было сложно предположить кто именно приходился ему настолько близким. Он ко всем относился ужасно.        — Я.        В хижине воцарилось молчание. Потребовалось некоторое время, чтобы эта информация разложилась по полочкам.        — Вы? Были его сыном? — Выпалил он в шоке. — Но вы совершенно на него не похожи. А эти белые волосы…        Мужчина натянул слабую улыбку, взглянув на Аякса.       — В нашем роду все мальчики перенимают внешность от матери, а характер от отца. Это похоже на настоящее проклятие, которое просто невозможно разрушить. К тому же, у меня не всегда были белые волосы.        Тарталья нахмурил брови, вопросительно взглянув на мужчину. Ему все еще было трудно поверить в услышанное… Хотя, в воспоминаниях Моракса их учитель достаточно спокойно общался с Лин Гаунмином, могло даже показаться, что к нему он относился терпимее. Однако, между ними очень хорошо ощущалась странная атмосфера. Их отношения были натянуты до предела и это было видно невооруженным взглядом. Словно они все время вели какую-то непонятную игру, пытаясь переиграть друг друга. Казалось, наставник с самого начала ожидал от Лин Гаунмина ножа в спину…        — Он стремился к власти, но не к мнимой, а настоящей. Желал не на троне сидеть, а быть тем, кто управляет за всеми сферами жизни из тени. Потому каждого из нас он стремился протолкнуть в чиновники и генералы. А из меня желал сделать великого заклинателя. Настолько сильного, непревзойденного, чтобы я мог вознестись и стать небожителем. Надо сказать, для того времени такая мечта была чем-то обыденным. У кого из совершенствующихся не спроси — каждый видел себя на небесах в роли бога войны. — Мужчина вновь отвернулся в сторону окна, и Аякс мог наблюдать лишь его утонченный профиль, на котором застыло одно выражение. — Что он только не делал для того, чтобы я стал сильнее. В десять лет он привел меня к священным источникам. В этом месте когда-то было сосредоточено огромное количество светлой ци, заклинатели приходили туда, чтобы очиститься, стабилизировать свое золотое ядро. Однако находиться долго там нельзя было, ведь избыток этой энергии мог привести к ужасным последствиям. Человеческий организм был не способен вобрать в себя столько. Однако… наставник, должно быть, надеялся на какое-то чудо. Он запретил мне покидать воды, пока не вернется за мной. Я просидел в источнике всю ночь, хотя даже взрослые мужчины не выдерживали там и двух часов. Когда наставник нашел меня, я уже был в беспамятстве и готов был в любую секунду испустить последний вздох. Мои волосы побелели, кожа потеряла все краски. После этого я две недели пролежал на кровати, ни один лекарь не мог заставить меня открыть глаза.       Тарталья поджал губы, уткнувшись в свою чашу. Своими стремлениями возвысить одного из учеников до небес, Лин Гаунмин был очень похож на отца. Местами, он казался очень строгим наставником, что не допускал ошибок. Однако… оборачиваясь назад, парень понимал, что все что он пережил рядом с ним — цветочки. Мужчина никогда не переходил черту, и в отличие от собственного отца, заботился о Тарталье. Первые годы мальчик видел в нем даже родительскую фигуру, цеплялся все время, равнялся на него. Лишь потом, спустя время, между ними образовалась дыра, что становилась с каждым днем все больше.        — А потом он нашел Чжун Сяолуна. Чистокровного дракона. У подобных существ было куда больше шансов попасть на небеса, как священным животным. И понимая это, он вцепился в мальчишку мертвой хваткой. Нет, он не оставил надежду сделать из меня небожителя, но теперь, он надеялся выполнить задуманное при помощи своего нового ученика. Это было похоже на манию, на навязчивое желание… любым способом протолкнуть туда нас, коли у самого не получилось вознестись.        — Но при этом он вас боялся. — озадаченно заметил Тарталья. Действия этого человека казались ему непонятными, противоречивыми… зачем он пытался сделать из сына, которому не доверял, такое могущественное существо?        Лин Гаунмин как-то печально усмехнулся на это.        — На то были причины. Он сам убил своего отца в возрасте шестнадцати лет. И когда мне исполнилось столько же, он внезапно увидел во мне угрозу. Забавно… — вдруг тише добавил он, проводя пальцем по чаше. — Пока я был ребенком, он был убежден, что сможет помыкать мной, держать в страхе. А стоило мне показать характер, как он вдруг еще сильнее отдалился от меня, держа на расстоянии вытянутой руки. Ему не нравилась моя улыбка, не нравились мои взгляды в его сторону. Во всем он видел подвох.        — И все же, его страхи оказались не пустыми. — Вдруг заявил Тарталья, как будто невзначай. А после, взгляд поднял, внимательно глядя на мужчину.        Лин Гаунмин замолк на несколько мгновений с нечитаемым выражением.        — Ты прав. — Спокойно ответил он, не отводя глаз.        — Использовал Моракса. — Продолжил парень. — Неудивительно, почему у вас такие ужасные отношения. Не думаете, что именно вы… — Аякс замолк, не закончив свою мысль. «Вы виноваты в его падении» — эти слова так и повисли в воздухе; не нужно быть гением, чтобы догадаться к чему он клонил.       — Он пал спустя двести лет после тех событий. И все это время прислуживал небесам, как того желал наставник… — Лин Гаунмин опустил взгляд на свои руки. Повисла тяжелая тишина. Тарталья увидел, как на этом безмятежном лице небожителя, которого ничто никогда не заботило, вдруг проступило что-то похожее на сожаление. Он думал, что мужчина попытается оправдаться, сделает все, чтобы обелить себя в чужих глазах, однако… — Ты прав, я виноват. Виноват, что позволил сделать все это с ним, виноват, что не остановил наставника раньше. Я разрушил братские теплые отношения. Стал ему чужим человеком. Возможно, если бы остался рядом с ним хоть кто-то, кому он мог довериться, Чжун Сяолун бы не стал падшей душой. Я виноват.        Тарталья не знал, что сказать этому человеку. Выражение на чужом лице вызывало у него неприятные чувства, хотелось как можно скорее вернуть ему бесстрастную маску. Однако успокаивать его он тоже не собирался. Не скажет ведь он ему «все хорошо, в случившемся нет вашей вины». Нет. Ведь Лин Гаунмин был виноват. Он сам признал это!        — Я думал, Моракс сразу отрекся от небес после убийства вашего наставника. Но вы сказали, что он еще двести лет пробыл наверху.        — Да. Долгое время, несмотря на то, что мне так и не удалось ему вернуть эмоции и чувства, он служил людям. Был верен Небесному Владыке. Но состав небес должен меняться, невозможно прожить столько лет и не изменить свои взгляды на те или иные вещи. Я и сам это понял после. Небожители покидали небесные чертоги не потому, что были слабы. Они просто не могли смотреть на людей как прежде. Оставаться бесстрастными к их злодеяниям становилось все тяжелее. Чжун Сяолун начал сомневаться в правильности своих действий. Он больше не видел отличий между людьми и демонами. В душе каждого замечал лишь гниль. И тогда он задался вопросом. Почему у людей, что нисколько не отличаются от монстров, есть покровители, а у демонов нет? Почему одни могут надеяться на защиту, могут молиться кому-то, верить, а у вторых это отняли.        Тарталья спрятался за своей чашей, опустив взгляд. В каком-то смысле негодование Моракса звучало вполне разумно… но парень не осмелился сказать и слова, боясь, что его посчитают таким же отступником. Ведь он все еще был демоном. Врагом небес и всех людей… а значит недостоин был ни сочувствия ни жалости, ведь так? Однако слова Лин Гаунмина заставили парня удивлено распахнуть глаза:       — Его можно понять, не так ли? Во всяком случае, и у меня в жизни был момент, когда я усомнился в небесах. В небожителях. Я начинал понимать брата, ведь чувствовал, что тоже утопаю в этих неправильных грязных мыслях. Но меня спасли от падения. Не Небесный Владыка, не друг и не какой-то бог. Человек. Меня спас от падения человек.      Мой разум был затуманен, оставаться на небесах было трудно. Не знаю чем я думал, но я спустился к людям и блуждал среди них несколько дней. Когда тебе плохо и тебя мучают сомнения, трудно замечать что-то хорошее вокруг. Все мы привыкли обращать внимание только на плохое, когда голову заполняют плохие мысли, а сердце наше не прекращает болеть. Из такого состояния тяжело выйти самостоятельно, не утратив частичку себя.        Тарталья слушал молча, не смея даже шевельнуться. Все о чем говорил Лин Гаунмин казалось ему таким знакомым…        — В такие моменты нам и нужен рядом кто-то, способный открыть нам глаза. Кто-то, кто сможет осветить дорогу в непроглядной тьме. И я нашел такого человека. Совершенно случайно. — На лице мужчины появилась слабая улыбка. — Никогда бы не подумал, что меня начнет отчитывать простой смертный, но в первую нашу встречу она налетела на меня с обвинениями. Совсем неподалеку от нас один моряк в порыве злости напал на молодого парня. Я ничего не сделал, просто стоял и наблюдал. А она устроила переполох средь бела дня. Сама такая маленькая, хрупкая, а энергии не занимать. Все ругалась, говорила, как можно разочаровываться в других, когда сам из себя ничего хорошего не представляешь. Вместо того, чтобы искать добро в ком-то, начни с себя. — Кажется, он хотел еще рассказать о чем-то, но улыбка быстро спала с его лица и он вдруг замолк, закончив на этом свой рассказ. Тарталья мог лишь догадываться о том, что случилось дальше.       Очевидно, учитель не просто так заговорил про добро и разочарование в ком-то. Он видел как плохо в последнее время было парню. И хоть тот никому не жаловался, Лин Гаунмин намеревался эту беседу вывести во что-то поучительное. Заговорив о той слабости, какую ему удалось побороть благодаря тому, что оперся на чье-то плечо, он хотел предложить свою помощь Тарталье. Хотел, чтобы тот понял, что на него тоже можно положиться. И если его голову будут посещать нехорошие мысли, они могут избавиться от них. Вместе. Он выведет его на правильный путь.       Однако Тарталья быстро догадался к чему тот клонит. И слушать нравоучения ему сейчас совершенно не хотелось.        — Неужели вы не пробовали поговорить с Мораксом? Почему вы не стали для него тем самым человеком, на которого он мог положиться. — решил резко направить в другое русло разговор. Этот вопрос давно крутился на языке Аякса и когда он озвучил его, сам удивился своему тону. Казалось, что он обвиняет Лин Гаунмина… так ярко обвиняет, что может показаться, будто ему больно думать о демоне. Больно думать, что его можно было уберечь от всего этого.        Он ему был не безразличен. Но что хуже могло быть, чем осознание этого факта? Ответ прост: если об этом догадаются другие. В особенности Лин Гаунмин. Который вдруг притих, уставившись в самую душу парня.       — Спасти можно лишь того, кто желает быть спасенным. Я испугался своих сомнений, нуждался в том, чтобы кто-то вновь указал мне правильный путь. Моракс же ничего не чувствовал. Он не испытал страха, не испытал сомнений, которые многим показались бы мучительными, если бы перед ними встал такой тяжелый выбор. Даже если бы нам удалось сохранить те теплые братские отношения, не думаю, что у меня получилось бы его отговорить. Ведь достучаться до сердца невозможно, если оно отсутствует у человека. Он был обречен. Однако, старший брат никогда не сможет избавиться от чувства вины. Это ноша, которую я буду всегда нести на себе.        — Вы всегда выставляли его великим злом. Настраивали меня против него, а сейчас говорите все это… говорите, что и его можно понять. Как… у вас язык поворачивается? — Тарталья искренне не понимал этого. После всего услышанного он чувствовал себя очень странно. Голова кипела и хотелось как можно быстрее закончить на этом разговор, ведь ситуация не становилась лучше. — Чжун Сяолун давно встал на скользкую дорожку, с которой ему никогда не сойти. Весь его путь состоит из мертвых тел и рек крови. Как бы я хорошо не относился к нему в прошлом, как бы я не сочувствовал ему, у нас лишь один вариант. Убить его. В противном случае, он своими руками окрасит все в багровый.  — Но почему я? Почему именно я?        — Потому что у тебя нет выбора. Ты должен выполнить свое предназначение и вознестись.        — Вознестись? Вы говорите, как ваш отец. — Тарталья скривился, показывая свое отвращение. — Вы тоже одержимы идеей возвысить своего ученика. Но зачем вам это? Какие вы преследуете планы?       — Это для твоего же блага. Только так тебя можно спасти. Или ты хочешь сгинуть навсегда без возможности переродиться?        — А тысячу лет назад? Почему вы так хотели, чтобы я стал небожителем тогда? — И как будто заранее зная, что тот ответит, Тарталья выставил ладонь вперед, предупреждая: — Если я еще раз услышу про предназначение я просто уйду.        — Все, что я когда-либо делал — все это для тебя и твоего будущего.         — В гробу я видел такое будущее. — Рыкнул парень, исподлобья глада на наставника. — Как там говорится? Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вы говорите, что покажите мне правильный путь, но судя по всему именно туда я и попаду благодаря вашей тропе.        Сказав это, Тарталья направился к двери, даже не дожидаясь ответа Лин Гаунмина. В нем кипела злоба и продолжать этот разговор явно был не лучший вариант.        Что именно его вывело из себя? Было трудно сказать. Возможно, виной тому были тяжелые дни, но Тарталья чувствовал, что ему все тяжелее сдерживать злость. И тут как назло чертов сон, где ему заявляют, что продолжать играть нет смысла — он уже проиграл. Ему просто… нужно было выпустить пар. Избавиться от накопившихся эмоций. И… ему было жаль, что под руку попался именно Лин Гаунмин, решивший открыться и рассказать немного о прошлом. Тарталья чувствовал себя очень странно. Ему казалось, что учитель не заслужил такого отношения, он винил себя за то, что не смог сдержать себя, но с другой стороны… он не был святым. Сколько всего пришлось пережить из-за этого человека Аяксу.        Пнув небольшую корягу, парень остановился, подняв взгляд к небу. До рассвета оставалось еще пара часов, но он уже собирался завернуть в сторону тренировочного поля. Заглушать свои мысли и душевную боль физическими тренировками оказалось очень действенным способом. И Тарталья собирался полностью отключить свой мозг, тренируя тело. Однако… в самую последнюю секунду он вдруг передумал. Постояв пару минут, он все же развернулся и направился в сторону своей комнаты. Даже сам парень не отдавал отчет своим действиям. Но его что-то тянуло туда. Тянуло закрыться от всех и оказаться… одному? Или в глубине души он ждал, что его там кто-то ждет?