У камня есть душа

Ресторан чем-то едва уловимо напоминал «Яръ», но разве тот, кто любовался танцем огненных всполохов на гранях настоящего рубина, захочет смотреть на красную стекляшку? Золотая лепнина на стенах — всего лишь стилизация под древнюю роскошь, мебель — пластиковая имитация дерева. Пышные цветы в напольных вазах, и те искусственные… Официант подал вино и тарелку с закусками: нежно-желтые ломтики ароматного сыра и крупные черные оливки. От одного взгляда на лакомство Ричарда хлестнуло ярким воспоминанием: как сидел у ног обер-командора, сгорая от смущения и трепетного волнения, а тот кормил его с рук. И искренне наслаждался происходящим. Они оба наслаждались. — Вихри… — едва слышно выдохнул Ричард, ощущая, как предательски вспыхнули щеки. — Дик, почему ты отказался остаться на Луне? — спросил вдруг Лэсси и глотнул вина. — К Зигфридериану очередь стоит, но шанс стать его собственностью выпадает только подлинным «бриллиантам». — А ты откуда знаешь? — недоверчиво буркнул Ричард. — Интервью Шона и Уэса, — охотно пояснил провинциал. — Они заключили кабальный контракт с порностудией «Хеликс», не знали, что делать, и попросили Зигфридериана забрать их. Обер-командор перекупил права на порностудию только ради того, чтобы получить себе этих парней. — Ну да, зачем смотреть порно по экрану, когда можно вживую. — мрачно отозвался Ричард. В груди нарастала глухая злость: неужели больше не о чем поговорить?! — И самому участвовать. — Зигфридериан только любуется, — возразил Лэсси. — Только так и может насладиться истинной любовью: смотреть на нее со стороны. Так, почему ты отказался? Разве мало он тебе предложил? Или слишком много потребовал взамен? «Одиночество, оно, знаешь ли, мучает, Ричард. Гнетет, дырой в груди ноет», — прозвучал в голове бархатный баритон обер-командора. Вспомнил, как дернулась рука, и серый штрих перечеркнул «Сердце обер-командора» на альбомном листе, и рвануло вдруг в груди необъяснимой яростью. — Да кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь?! — выпалил Дикон, сжав кулаки. — Какое вы право имеете, все вы — Зигфрид, Эсти, ты?! Я сам решаю, что мне делать, ясно?! Я не обязан в рабы идти только потому, что какому-то упырю, видите ли, скучно! — Ричард… — растерянно хлопнул глазами парень. — Ты чего? Я не хотел тебя обидеть! Просто спросил… Спала с глаз багровая пелена гнева. Ядом расползался в груди горький стыд: психанул, как подросток, а ведь Лэсси, и правда, ничего особенного-то и не сказал. — Прости, — виновато опустил голову Ричард. — Со мной что-то не то. Утром я накричал на Эсти из-за сущего пустяка. Наверное отвык… Фраза оборвалась. Отвык. Всего за неделю отвык от вот этого вот «я сам решаю». Ощущал себя в полной безопасности, не думал ни о чем, кроме любимого дела, принимал заботу Зигфрида, как нечто естественное. «Ты — мой гость, но с первого дня вел себя, как собственность». — У тебя ведь было с ним, да? — негромко спросил Лэсси. — Близость со слайдером не обходится без последствий: это ласки на грани пытки. Дикон, я не лезу в твою жизнь, просто хочу помочь. Знаешь, что является самым страшным наказанием для провинившейся собственности? — Что? — нахмурился Ричард. Разговор ему не нравился, но упоминание каких-то последствий заставило насторожиться. — Оставить без внимания и без секса, — принялся объяснять Лэсси. — Слайдер перестает баловать, не дарит подарков, но страшнее всего то, что и пальцем не трогает. Не дает ни ласки, ни боли от своей молнии. И у провинившегося землянина начинается мучительная ломка: нехватка дофаминов, эндорфинов. Это как оставить наркомана без психотропа, от которого он зависим. — Значит, я наказан? — ядовито усмехнулся Ричард. — Ты сам лишил себя всего, что получил, — возразил Лэсси. — Дальше только хуже будет. Вспышки необъяснимого гнева, уныние. Апатия. — Салат «Цезарь», — совсем не вовремя объявил официант и поставил на стол тарелки. — Феттуччине с курицей и грибами в сливочном соусе. — Лэсси… — только и смог вымолвить Ричард, глядя на изумрудные листья салата, крошечные алые помидоры и пасту, манящую изысканным нежным ароматом. И подумал вдруг: а ведь он даже не заглянул в меню. Просто согласился с чужим выбором, но почему? Не хотел показывать провинциалу, что разбирается в блюдах куда лучше? Или… «Ты не встречаться хочешь, а принадлежать, Ричард.» — Да ну вихри же… — прошипел досадливо, ощущая, как в груди снова закипает беспричинная злость. Наказание, значит. Ну-ну… — Лэсси, а как мне прийти в нормальное состояние? Есть же, наверное, какие-нибудь лекарства? — Лучше всего позвони своему слайдеру, — отозвался парень. — Если кто и знает наверняка, насколько серьезными могут быть последствия, так это он. Но не вздумай баловаться психотропами: только хуже станет, да и подсядешь еще. — Никакой он не «мой слайдер», ясно?! — выпалил Ричард. — Зигфриду по вихрю, что я из-за него мучаюсь, он мог ведь сразу объяснить, что мне делать! — Ты сам отказался от всего, что он предложил, разве нет? — усмехнулся Лэсси. — Ты же сам решаешь, что тебе делать. Вопрос только в том, что тебе дает эта видимость свободы. В усмешке провинциала промелькнуло что-то неуловимо знакомое. И в интонациях тоже, будто… О, Всевидец, да будто с самим Зигфридом и говорил сейчас! Но не мог же слайдер каким-то образом изменить внешность и притвориться землянином?! Да ну, бред… Так он скоро в каждом углу мерещиться начнет… Блюда доели в полной тишине. Лэсси поглядывал так, будто ждал вопросов или продолжения беседы, но Ричарду совсем не хотелось этого. И так уж слишком разоткровенничался с едва знакомым парнем. А все почему? Не с кем поделиться хаосом, что творился на душе и в мыслях. Эсти не поймет… Да и не интересно ему это. Единственный, кому по-настоящему был небезразличен Ричард — это слайдер, готовый бросить к ногам все свои сокровища, не раздумывая. А так ли много он просил взамен? По пути от ресторана домой снова болтали о каких-то пустяках. Лэсси проводил до двери подъезда, как и в прошлый раз. И закралась невольно мысль: а что, если это Зигфрид его нанял охранять? Или даже убеждать — вон он сколько всего знает про слайдеров… Или это просто паранойя уже, воздействие нехватки гормонов удовольствия? — Я дома, — холодно сообщил Ричард, снимая ботинки в прихожей. — Надеюсь, в нашей спальне нет никаких сюрпризов? Или мне еще погулять? — Дик, ну прости, — раздался примирительный голос Эсти. — С Тео был просто секс, минутная слабость, сунул-вынул. — А у нас с тобой разве по-другому? — Ричард поднялся с пуфика и растерянно хлопнул ресницами: любовник протягивал ему букетик мелких чайных роз. — Прости меня. Дикон окинул Эстениса непонимающим взглядом: лихорадочный румянец на щеках, грудь вздымается, разволновался. Странно видеть его таким… — Спасибо, — негромко отозвался Ричард, принимая скромный букет. — Да, я не могу позволить себе купить сто одну алую розу из анклава Голл, — на лице Эсти блуждала странная жалкая улыбка. — Я же не упырь. А он, уж наверное, тебя подарками засыпал… Ну расскажи хоть, что там с тобой было на этой Луне-то? А то молчишь, злишься только-почему-то. Рвануло что-то в груди, в носу предательски защипало, на глаза навернулись слезы. Что было на Луне? Жутко-сладкая сказка, которая не повторится. Никто не верил, что Ричард чувствовал камни, а Зигфрид просто принял это, как данность, ни секунду не сомневался. По иронии судьбы он — единственный, кто может разделить страсть к драгоценностям: неотправленным кроваво-алым рубинам, которым только предстоит подобрать достойных компаньонов, древним сокровищам, истосковавшимся по восторженным взглядам. Невольно вспомнился вдруг кулон на тонкой золотой цепочке, который Ричард в неясном порыве застегнул на шее обер-командора: «Снять может только тот, кто надел». Что имел в виду Зигфрид? Неужели… О, вихри, неужели это было что-символичное, как обручальное кольцо, например? Получается, он, Ричард, взял себе слайдера?! Не как любовника, а… по-настоящему?! — Да что там на той Луне, — глухо отозвался Дикон. Букет розовых цветов некуда было поставить, пришлось в графин с водой. — У Зигфрида много драгоценностей. Я, наверное, только четверть успел оценить из того, что он дал. А еще… Ричард не утерпел. Пошарил в кожаной сумке и достал продолговатый футляр. Ну не мог он не сказать хоть кому-то про подвеску, а Эсти уж должен оценить! — «Сердце обер-командора», — отстраненно произнес Ричард, и в груди отчего-то болезненно сжалось. — Я не должен был брать его. Но не устоял. Рубин я сам выбрал на Императорской Ярмарке. И он… Знаешь, он принял меня, как хозяина. Доверился. Я не мог не забрать его себе! Пальцы скользнули по идеальным граням «Сердца», но вместо огненного трепета резануло почему-то такой жгучей тоской, что Ричард невольно отдернул руку. Рубин был… недоволен? Грани его сияли, но холодно, а затаенный огонь, который удаось пробудить, почти не ощущался. Что с ним?.. — В смысле, взял? — спросил Эстенис. — Это настоящий рубин? Ох, какой крупный! И бриллианты… Их уж я ни с чем не перепутаю… — Не знаю, как объяснить, — запнулся Ричард, — Я с детства мечтал не просто смотреть, а обладать, понимаешь? Чтобы только мой… Мой навсегда… — Так, давай-ка уберем это подальше! — нервно ответил Эсти, забрал из рук футляр и спрятал в шкаф: на самую верхнюю полку за какие-то коробки. — Ты никому не говорил об этом? — Только Лэсси… — вздохнул Ричард. — Но он хороший парень. Не разболтает. — Понял, — ровным тоном отозвался Эсти. — Я тоже никому не скажу. Ну, что ты, как воду опущенный… Иди ко мне. Ричард жадно отвечал на поцелуи, ахнул, когда Эсти повалил его на кровати и принялся раздевать. Обычно сам помогал это сделать, но сейчас хотел просто отдаться. — Сильнее, — попросил нетерпеливо, когда любовник прильнул губами к шее. — Укуси…. — Сдурел? — отстранился Эстенис. — Я тебе что, упырь? Снова поцелуи по ключицам, по выгнутой шее. Слишком легкие, будто «дежурные». О, нет, Эсти — не упырь: Зигфрид ласкал не потому, что так надо, а искренне наслаждался прикосновениями. Умело распалял, ласкал так правильно, ощущал, когда нужно дать сполна насладиться сладостным ощущением или продлить его, мягко потянув за волосы на затылке… Слайдер ласкал так, будто на скрипке играл, стоны сливались с его хриплым дыханием, тело само будто умоляло дать еще мучительного наслаждения… — Возьми меня! — нетерпеливо крикнул Ричард. Холодная смазка. Пальцы любовника, который так и не научился понимать, как глубоко и где трогать. Да и хотел ли? Просто растягивал, торопливо и небрежно готовил к дальнейшему. О себе только думал, о своем удовольствии. А Зигфрид наслаждался чужим, смаковал его, растягивал, открывал все новые и новые грани. Дразнил разум нарушением запретов, показывал, насколько глупы они, контролировал все, но давал… давал ощущение полной свободы. Абсурдом кажется, но ведь так и было! — Готов? — спросил Эсти, и Ричард ощутил, как член любовника осторожно толкнулся внутрь. Слишком осторожно. Буднично. Не спонтанная огненная страсть, а удовлетворение физиологической потребности. — Ну, давай уже! До пика довел себя рукой. Отвернулся к стене, ощущая вместо облегчения разочарование и холодную опустошенность в душе. Фальшивка. Кубический цирконий вместо прекрасного рубина. Пустая бездушная стекляшка.