Дверь в неизвестность

      Гермиона задержалась достаточно, чтобы дать парням поговорить, потом смахнула слёзы и, как ни в чём не бывало, вошла в гостиную. Она протянула Гарри из другой Вселенной старинную шкатулку, украшенную драгоценными камнями.       — Надо же! Она самая, — изумился он, тщательно разглядывая предмет. — Кое-что в наших мирах сходится. Подобные вещички всегда стоит отжимать именно у Малфоев.       — Нам повезло, что это так, — отметил настоящий Гарри, — иначе даже не знаю, где бы мы её искали.       — Кто бы мог подумать, что и от Малфоев бывает польза, — ухмыльнулся второй Гарри, нажимая на крупный рубин посередине.       Крышка шкатулки распахнулась, и звуки той самой чарующей мелодии разлетелись по комнате. Утончённые фигуры задвигались в такт музыке в изящном танце. Зрелище было действительно завораживающим. Все трое так и замерли в восхищении. Талант Агапии Влахас трудно было переоценить. Грациозные статуэтки не просто сливались в танце — это было гораздо глубже. Гермиона понятия не имела, как можно было передать подобное, но в том, что эти мужчина и женщина действительно любят друг друга, ни у кого не возникло бы ни малейшего сомнения.       Музыка ласкала слух, а танец прелестной маленькой пары был настоящей усладой для глаз. Действо настолько пленило, завладевало вниманием, что Гермиона очнулась только тогда, когда музыка стихла, а фигурки слились в страстном, полном любви, поцелуе и недвижимо замерли.       Всё. Ничего больше не происходило. Никакого свечения рун на крышке и потайных дверей в неизвестные миры.       — Ну и? — первым заговорил Гарри. — Мы что-то не так делаем?       — Не знаю, — пожала плечами Гермиона, вопросительно взглянув на их гостя.       — Да я понятия не имею! Клянусь, я не делал ничего особенного, просто открыл её точно так же! Просмотрел представление и сразу увидел дверь… Всё это можно было бы списать на галлюцинации, но как тогда я попал к вам?       — И, кстати, где гарантия, что она не закинет его в какой-нибудь ещё из миров? — озадачился настоящий Гарри.       — Не закинет, — утвердительно заявила Гермиона. — Не забывайте, что ей управляет магия любви, и профессор Дамблдор мне это негласно подтвердил. Так что целью не было путешествие по мирам. Она хотела продемонстрировать что-то другое… Может, не все условия ещё выполнены… Или ты пока не встретил тут какого-то особенного человека… — продолжила она свои размышления вслух.       Гарри нащупал в кармане мантию отца, вспомнил нежные отношения родителей, посмотрел на пару перед собой. Он никогда ранее не видел своих ровесников, которых связывало бы такое крепкое чувство. В его мире все просто наслаждались жизнью и молодостью, кутили, постоянно гонялись за новыми удовольствиями.       Эти двое очень походили на Джеймса и Лили, хотя и имели совсем другие характеры. Но их связывало что-то фундаментальное, крепкое, нерушимое и чистое.       Гарри вспомнил, как пробирался в кабинет отца с целью украсть шкатулку для Астории. Как открывал шкаф, брал её в руки… Дурацкая игра с бестолковыми условиями. Астория, набивавшая себе цену нелепыми просьбами, и он, по своей тупости решивший, что ему море по колено.       Любовь не ставит условий. Не берёт на слабо. Не устраивает проверок. Это чувство делает тебя великим и уязвимым одновременно. Доверять безгранично. Любить безусловно. Не требовать гарантий, не ждать ничего взамен, не доказывать. Нырять в чувства и идти до конца, не смотря ни на что.       Все мечтают о таком чувстве, но оно даётся лишь избранным. Таким, как его родители или Гарри и Гермиона из вот этого грёбаного мира. Мира, который прибывшему Гарри казался проклятым. Любовь приходит к тем, кто сам способен на подобное. Кто готов рискнуть жизнью ради спасения других, кто готов умереть за идеалы и принципы, кто всегда обращён к свету, а не к тьме, даже если жизнь к нему чертовски несправедлива.       Гарри невольно вспомнилась цитата из одной магловской книжки, стоявшей в шкафу у матери.       «Трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей. Слабые люди создают трудные времена».       Такие люди, как его родители или вот эти Гарри и Гермиона — действительно были воспитаны трудными временами и делали мир лучше. А что делали такие, как он? Выросшие в любви, заботе и комфорте? Наслаждающиеся благами, за которые воевали другие?       Все его победы, что в спорте, что в любви померкли и враз стали неважными. Кто-то делает мир лучше и не ждёт ничего взамен. А кто-то прожигает свою жизнь, тратит её впустую на бестолковые развлечения.       — Я понял, — прочистив горло, произнёс он. Всё было правильно. Он встретил тут того самого особенного человека. — Я… ты… Прости, но не могла бы ты поцеловать меня?       — Я? — опешила Гермиона.       — Что? — Гарри сразу напрягся. — А не пошёл бы ты…       — Один поцелуй! Всего один. Ты же мечтаешь избавиться от меня.       — Не таким способом, — процедил Гарри. — Найди себе кого-нибудь другого.       — Без проблем, — двойник Гарри воинственно вздёрнул подбородок. — Скажи, кого? Ты знаешь кого-то ещё, кто бы мог сравниться с ней? Кто отказался бы от собственных родителей, пошёл за любимым в самое пекло, рисковал жизнью и даже не проклял бы его, когда этот идиот выбрал посредственную рыжую вертихвостку?       Рука Гарри сжалась на палочке, желваки заходили ходуном. Проклятый паршивец был прав, как никогда. Второй Гермионы не было и просто не могло быть… А он, слепой идиот, чуть не профукал своё счастье, которое все эти годы было у него прямо под носом.       — Любовь движет этой вещицей, и она привела меня к вам двоим. Ты, приятель, не в моём вкусе. Я же не Малфой, чтобы с зеркалом лобзаться. Так что, остаётся она… — продолжил гость из другого мира и кивнул в сторону ошарашенной Гермионы. — Ну, или вам придётся терпеть меня тут до конца своих дней.       — Гарри, — осторожно позвала Гермиона, которая растерялась и смутилась из-за этого разговора, — Думаю, в его словах есть смысл… хотя…       — Ну вот, — ухмыльнулся гость, — ты чуть не отдал её рыжему олуху, а теперь рычишь из-за одного поцелуя.       — Ладно! — рявкнул Гарри. — Но, клянусь, если после этого ты не исчезнешь, и это всего лишь одна из твоих дешёвых уловок, я разукрашу твою физиономию так, что никакой бадьян уже не поможет!       — Карамелька, ты осознаёшь, что связалась с ревнивым психом? — подмигнул Гермионе двойник Гарри. — Может, лучше махнём ко мне?       — Заканчивай этот цирк!       — Всё-всё, я замолк, — он подошёл к красной от смущения Гермионе и осторожно обнял её за талию под пристальным взглядом своего двойника. — Расслабься, милая… Можешь, представить на моём месте его… Хотя я целуюсь гораздо лучше.       Гарри дёрнулся, когда его двойник аккуратно дотронулся большим пальцем до лица Гермионы и мягко погладил её по щеке. Она, казалось, даже не дышала. Просто замерла, не в силах пошевелиться. Целовать на глазах Гарри другого мужчину, пусть и похожего на него как две капли воды, казалось ей совершенно неправильным. Время будто бы остановилось. Она закрыла глаза, пытаясь заставить мозг думать о чём-то нейтральном, но мысли спутались, едва его губы коснулись её. Сначала нежно, трепетно и почти по-братски, что захотелось выдохнуть от облегчения, а потом неожиданно он обрушил на неё всю свою горячность, страсть и опыт. Это было в духе её Гарри. Движения губ, запах, прикосновения — все было до боли знакомым и родным. Гермиона едва не потеряла контроль. Нахлынувшие эмоции теснили её к пропасти, практически отключив разум.       Он отпустил её сразу же, как только девичья ладонь упёрлась ему в грудь, буквально в долях секунды от того момента, как настоящий Гарри взорвался бы и сам прервал это представление.       — Ну и? Почему ты ещё здесь?! — Гарри был взбешён, как никогда.       — Не спеши, — ненавистный гость достал свою палочку и неожиданно полоснул режущим себе по пальцу. Сморщился от боли, и когда выступила кровь, снова дотронулся до огромного рубина на драгоценной шкатулке.       Она открылась, предоставляя им возможность снова насладиться представлением.       — Ты издеваешься?! — взревел Гарри, которого уж точно не интересовали повторные выкрутасы миниатюрных фигурок. — Это мы уже видели!       — Тс-с-с, — успокоил его двойник, поглядывая то на танцующих мужчину и женщину, то на Гермиону, которая всё ещё не пришла в себя и мечтала провалиться сквозь землю от смущения.       — Точно! Кровная магия! — вдруг воскликнула она. — Как же я раньше не догадалась! Ты же говорил, что порезал палец, открывая шкаф отца…       — Ага, — очаровательно улыбнулся он.       — Так поцелуй был…       — Не обязателен, но я не мог исчезнуть отсюда, не сделав это нормально хотя бы раз.       — Я точно тебя убью! — дёрнулся Гарри, но Гермиона остановила его.       Музыка затихла, статуэтки слились в поцелуе, и вдруг руна на крышке шкатулки вспыхнула розовым светом, отбрасывая тень на ближайшую стену. Перед взором возникла светящаяся дверь.       — Это… это невероятно… — прошептала Гермиона. Она хоть и сделала больше всех для разгадывания тайны шкатулки Агапии, но всё равно не могла до конца поверить в происходящее.       Второй Гарри осторожно поставил сувенир на стол.       — Этот парень любит тебя больше, чем сам осознаёт, — обратился он к Гермионе. — Не сомневайся в этом. И очень ревнует, кстати…       Потом он подошёл ближе и протянул Поттеру руку.       — Береги её.       Какое-то время Гарри колебался, но потом всё-таки кивнул и ответил на рукопожатие.       — А ты береги родителей.       — Обязательно.       — Ну, прощай, Гермиона.       Она вдруг всхлипнула и, сделав шаг, заключила его в объятия. Он был по-своему дорог ей. Если бы не этот странный гость, не известно, обрели бы они с Гарри друг друга по-настоящему или нет.       — Ну всё-всё… а то я сейчас сам расплачусь.       Он быстро чмокнул её в лоб, отвернулся и уверенно шагнул в призрачную светящуюся дверь, в очередной раз заставляя изумиться, какой же разнообразной и неизведанной является магия. Особенно та, что связана с любовью.       Шкатулка тут же захлопнулась, свет погас. Гермиона окинула глазами комнату, где они стояли с Гарри вдвоём и, смахивая слёзы, опустилась на диван. Друг осторожно прошёлся по гостиной, постучал по стене, в которой удивительным образом только что исчез его двойник, и заметил у противоположной стены кучу пакетов с одеждой.       — Что это? Зачем он оставил нам своё тряпьё? Чтобы мы сожгли его в камине?       — А? — Гермиона оглянулась. — Гарри, ты с ума сошёл? Это же брендовые вещи, которые стоят целое состояние… К тому же, абсолютно новые и твоего размера.       — И где этот болван раздобыл столько денег? Он что, с мешком галлеонов сюда переместился? — продолжал ворчать Гарри, который всё ещё злился за тот поцелуй.       — Ну… если честно, это твои деньги…       — Мои?       — Да, он ходил в банк и как-то убедил гоблинов, что он — это ты, ну и… В общем, прости, я сначала не говорила, чтобы ты его не убил, а потом просто забыла.       Гарри шумно вздохнул и присел рядом, уставившись в одну точку.       — Ты сердишься, — заключила Гермиона.       — Нет.       — Да. Я же вижу. Это из-за денег?       — Нет.       — Гарри?       — Тебе понравилось целовать его?       — Мерлин! — она вцепилась в его руку. — Почему? Почему ты никогда не ревновал меня, но сходишь с ума сейчас?       — Не знаю, — вздохнул он. — Возможно, раньше я не думал, что ты и я… что мы… В общем, когда я впервые увидел вас с ним, а он так похож на меня, во мне что-то перевернулось. Я не знаю, почему меня бесит именно он! Может, потому что именно на него ты смотрела не как на других. Даже на Рона ты не смотрела так!       — Рон никогда не значил для меня столько, сколько значишь ты. А этот Гарри — он же твоя копия. И дело не только во внешности, вы похожи больше, чем ты сам думаешь. Глядя на него, я часто видела тебя. Тебя, понимаешь?       Он повернул голову и встретился с ней взглядом. В её глазах отражался свет огоньков, делая их действительно карамельными. Чёртов ублюдок! И тут его двойник оказался более внимательным и очаровательным. Замечал мелкие детали, заваливал комплиментами, дарил цветы… Боже, завтра же он скупит для Гермионы весь цветочный магазин и… ему определённо надо учиться озвучивать свои чувства.       — Прости, я идиот, — он сжал её руку в своей, переплетая пальцы. — Просто бесит, что у него есть всё. Родители, семья, счастливая жизнь… Да ещё и на тебя рот разинул, гадёныш! Почему, один из нас должен был вырасти в таких условиях, а мы — проходить через всё это?       — Не жалей, Гарри. Пространство многогранно. Есть множество вариантов, где твои родители выжили, есть наш вариант, но, возможно, есть и ещё хуже. Там, где ты, например, погибаешь. Или я… или…       Гарри округлил глаза. Он сглупил. Повёлся на эмоции, позволил отравляющей зависти взять над собой верх и на самом деле не подумал о том, что в этом мире, каким бы дерьмовым он не казался, ему всё-таки было, что терять. В одной лотерее он точно вытянул счастливый билет. У того Гарри были родители, зато у него была Гермиона. Если представить, что где-то он мог потерять и её…       От подобных жутких мыслей его сердце едва не остановилось. Он резко прижал Гермиону к себе настолько сильно, что она взвизгнула от неожиданности. А потом, когда начал покрывать её лицо поцелуями, рассмеялась.       — Я люблю тебя. Боже, я не понимал, насколько сильно я тебя люблю… — шептал он, словно в бреду.       — Я тоже люблю тебя, Гарри. Тебя и только тебя. Надеюсь, мы всё прояснили. Иначе я вспомню Джинни и тоже устрою тебе сцену ревности. Ты не представляешь, на что я способна в гневе!       — Очень даже представляю. Я не боялся Волан-де-Морта, а тебя боюсь…       — То-то же!       — Тебе не удастся меня сегодня выгнать, — забираясь рукой под её блузку, томно произнёс Гарри. — Я не уйду…       Он действительно не мог заставить себя оторваться от неё. Снова проводить ночи в одиночестве, терять драгоценное время, сходить с ума от желания её просто увидеть… Это было выше его сил.       — Я не собиралась тебя выгонять. Ни сегодня, ни завтра. Никогда… — прошептала Гермиона в ответ и их губы, наконец, встретились.