Красный Пепел

–Я видела новости – обеспокоенным голосом начала девушка, на другом конце трубки – мне очень жаль, мисс Клауд. Как ваш сын? –В норме, по крайней мере, сейчас, – начала синешёрстная кокер спаниель, одетая в пижаму голубого цвета и смотрящая на темный двор из окна своей комнаты – последние события его очень сильно потрясли. Я не думаю, что ‘Дэй сможет присутствовать на занятиях, по крайней мере, до следующей недели. На улице сейчас глубокая ночь, из-за чего ни прохожих, ни машин почти нет. Кругом горят фонари, трава тихо колышется из-за ветра, в кустах шуршат светлячки. Полумесяц, единственное из небесных светил, что этой ночью освещает небесное полотно, символизируя своим присутствием закат старых, и начало новых времен. Поэтическая атмосфера, скажут многие. Но эта ночь, как в целом и две предыдущие, не являются таковыми, по крайней мере, для двух семей этого города уж точно.    –Я понимаю, – грустным голосом ответила ей учительница – я предупрежу Директора об этом. Его друзьям следует знать, или- – Да, – не дав закончить учительнице, начала Псица – ему нужна их поддержка... больше, чем моя. – Хорошо. И мисс Санрайз – выдержав небольшую паузу, она добавила – передаю вам свои наилучшие пожелания.               – Спасибо – коротко ответила ей Клауд. – Храни вас господь – с этими словами, учительница положила трубку.   Клауддог, не проронив ни слова, закрыла окно и, оставив телефон на подоконнике, направилась на кухню, чтобы выпить немного воды. Пока она шла, по не очень длинному, и плохо освещённому коридору, с четырьмя дверьми по бокам и обоями, нежно голубого цвета, ее мысли были сосредоточены лишь на последней фразе учительницы: „–Храни вас господь”. Клауд никогда не была религиозным зверьком. Так воспитал ее отец, который рано потерял свою жену и усомнился в вере в Господа. Он считал это несправедливым не по отношению к себе, а по отношению к ребенку, который должен расти без матери. Сейчас, Клауд понимает ход мыслей отца. Если ей, на момент смерти матери, был всего год, и мать свою она никогда не знала, соответственно и не скучала по ней, то с Догдэем другая ситуация. Щенку десять, и у него был замечательный и любящий отец, поэтому это вдвойне несправедливо по отношению к нему... по отношению к ней. В прочем, подвергать сомнениям веру учительницы она никак не может, ибо, во-первых – это не ее дело лезть в культуру людей, и во-вторых – учительница не желала им ничего плохого.   Уже подходя к лестнице на первый этаж дома, Клауд услышала громкое, душераздирающее „Нет”, что очень сильно ударило по ее чувствительным ушам, заставив прикрыть их лапами. Оно доносилось из комнаты в коридоре напротив того, из которого она вышла. Это была комната ее сына. Девушка мигом подбежала к белого цвета, с различными наклейками и надписями двери, ведущей в комнату Догдэя, и, открыв ее, начала в спешке осматривать комнату. Комната выглядела довольно ярко, под стать своему обладателю. Обои нежно-оранжевого цвета, с розоватыми облаками на них, ковер, пурпурного, на удивление, цвета. По левую сторону от двери находились кровать и шкаф, заполненный, в основном, спортивной одеждой. По правую – письменный стол бежевого цвета, с множеством полок, заполненных все различными фотографиями и предметами, собранными во время приключений щенка и его друзей. Окно было большим и открывало взор прямо на двор, со стороны входной двери. На подоконнике стоял и горел небольшой ночник, в виде облачка. Шторы были раскрыты и находились по бокам в силу своей ненадобности, так как за окном и так было темно. Сам владелец комнаты –оранжево шёрстный кокер спаниель, одетый в нежно фиолетовую пижаму, сидел на кровати, спиной облокотившись о стену и прижимая ноги близко к груди, чтобы получить хоть какой-то комфорт. Его янтарно-желтые глаза были широко раскрыты и в панике осматривали комнату. На их краях наворачивались слезы, а щеки были настолько красные, что это можно было увидеть даже через желтую шерсть на его мордочке. Клауд мигом подбежала к нему и, сев рядом на кровать, заключила дрожащего щенка в объятия. Она ничего не сказала, потому что понимала, что это может сделать ситуацию только хуже. Через, приблизительно минуту, Догдэй отпустил свои ноги и вернул объятия, прижав свою мордочку к плечу псицы и, прекратив сдерживать слезы, начал плакать. Клауд, медленным движением руки, начала поглаживать щенка по спине, в попытке успокоить. – Мой хороший, не плачь, я здесь, все хорошо... Была ли эта фраза адресована Догдэю или самой себе, псица не знала. Что она знала точно, так это то, что ничего не хорошо, как минимум последние полтора месяца. Да, проблемы случаются, но кто мог подумать, что все закончится вот так? Что город накроет череда ужасных кошмаров? Что отец щенка, скулящего и плачущего на ее руках, больше никогда не сможет поддержать и подарить улыбку своему сыну? Что она будет смотреть на то, как ее муж, навсегда уходит в объятое пламенем здание, чтобы затем, никогда больше не вернуться домой?   Клауд не знает, сколько они так просидели, но Догдэй начал успокаиваться. Он все ещё тихо скулил и хныкал, но уже перестал дрожать, что, немного, но успокоило ее. – Тише, вот так, – тихим голосом шептала ему на ушко псица – это всего лишь плохой сон, мама здесь, никто тебя не обидит. – П-п-прости... – еле слышно прошептал Догдэй. – За что? – непонимающе переспросила псица. – На-напугал тебя. – В этом нет твоей вины, мой дорогой, – все также тихо произнесла Клауд – тебе просто приснился плохой сон, с кем не бывает. – Но я должен быть сильным, – начал щенок, чуть повысив голос – не должен плакать. – Глупыш, – немного ослабив хватку, псица отстранилась, чтобы посмотреть на мордочку Денька – твою силу не определяет то, плачешь ты или нет. Догдэй поднял взгляд и посмотрел девушке прямо в глаза. На удивление, в ее взгляде он не чувствовал осуждения. Вместо этого, он чувствовал лишь тепло и понимание, исходящие от этих больших, голубых глаз. – Знаешь, что я думаю? – с нежной улыбкой на лице, тихим голосом спросила Клауд. – м? – Ты очень сильный зверь, банально потому, что способен постоять за себя и своих друзей. В этом твоя основная сила, ‘Дэй, – нежно взяв его желтого цвета щечку правой рукой и поглаживая ее большим пальцем, она продолжила – твоя любовь и готовность защищать их. Никогда не отворачивайся от тех, кто тебе дорог, хорошо? В ответ, Денек лишь вновь прижался к телу своей мамы и издав негромкое: „Угу“, зарыл свою мордочку в ее длинные, темно-синие уши.   Какое-то время, в комнате стояла тишина, а Клауд продолжала поглаживать щенка то по спине, то по головке. Внезапно она почувствовала, как Догдэй начал шевелится. Она выпустила его из своих объятий и вновь посмотрела на его мордочку. Денек лишь зевнул, а после протер лапками слипающиеся от усталости глаза. “Бедняжка – подумала псица: нервный срыв отнял у него последние силы”. – Тебе нужно отдохнуть – все также нежно произнесла Клауд. – Но что если-! – Шшш – перебила щенка псица – я рядом, кошмары не потревожат тебя. Догдэй, с сомнением и страхом в глазах смотрел на нее. Девушка прекрасно понимала это, поэтому, вздохнув, начала: – Когда я была щенком, – она протянула правую руку к подушке и начала взбивать ее, попутно продолжив – я очень сильно боялась грозы, могла испугаться обычного грома, а потом всю ночь не спать. Мой отец, в такие моменты всегда был рядом и пел мне колыбельную. Она положила подушку обратно на ее место, после чего вновь перевела взгляд на Догдэя, как бы, в предлагающей форме. – Т-ты... – неуверенно начал Денек – споёшь ее мне? – Конечно – ответила все также нежно и ласково Клауд. Догдэй вновь принял лежачее положение, а Клауд, сев поближе к его мордочке, положила свою руку ему на лоб и аккуратными движениями руки, начала поглаживать его. Тихо прочистив горло, она медленно начала петь: (Песня: «You Are My Sunshine» -ДжиммиДейвис.Редакция текста и перевод, осуществлены – TownEe) —Ты лучик мой. Нежным, словно ангельским голосом, начала петь Клауд. —Ты лучик, единственный мой свет. —Ты делаешь меня счастливой, в дождливые деньки.           В этот момент, Клауд, смотря на Догдэя, в его яркие, янтарно-желтые, уставшие, но все такие же прекрасные глаза, могла четко разглядеть очертания лица своего покойного мужа. У него был такой же цвет глаз... —И ни узнаешь никогда, как сильно я люблю тебя. —Прошу, не отнимай мой лучик. —Как-то ночью, дорогой, когда спала я, Отведя взгляд от своего сына, Клауд посмотрела в окно и встретилась взглядом с полумесяцем. Яркий, красивый, но очень одинокий. По близости не было звезд, что могли бы составить ему компанию. Хотя его это особо не колеблет, ибо, за миллионы лет своего существования, он уже свыкся со своим одиночеством. —Приснилось мне, что я держу тебя в моих объятиях. Но много ли мы знаем о нем? Возможно, месяц тоже хотел бы быть любимым, как и люди со зверьми. А какого это – быть любимым?                                     —Когда проснулась, то все было неправдой. Клауд вновь опустила взгляд на, уже зевающего Догдэя и, еле сдерживая слезы, что начали наворачиваться на краях ее глаз, продолжила. —Потому я склонила голову и зарыдала. —Ты лучик, единственный мой свет.   —Ты делаешь меня счастливой, в дождливые деньки. —И ни узнаешь никогда, как сильно я люблю тебя. —Прошу, не отнимай мой лучик, Не сумев сдержать слез, Клауд, смотря на своего уже спящего сына, полушёпотом произнесла последнюю фразу. —Прошу... не отнимай и моего щенка.    К окончанию песни Догдэй уже спал и не застал свою плачущую мать, сидящую там и смотрящую на него печальным взглядом. Приблизившись к нему, Клауд нежно поцеловала его в лоб, после чего встала и направилась к выходу из комнаты. Ее голова была заполнена лишь мыслями о муже, о Догдэе, его кошмаре. Чтобы он там не увидел, это явно очень сильно повлияло на него. Она сама последние два дня спит с большим трудом, просыпается от малейшего звука, вечно думает о Нем. Такова природа собак: если они к кому-то привязались, и после этот кто-то ушел из их жизни, они будут очень долгое время по нему тосковать. Многим после этого вообще не удаётся найти покой, поэтому число зверьков, совершивших самоубийство на почве расставания, больше именно что со стороны собак. “Может, мне и вправду стоит записаться на прием к психологу или психиатру” – подумала про себя Клауд.   Тихо выйдя из комнаты и аккуратно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить сына, Клауд направилась на кухню, чтобы попить воды, как она изначально и хотела. Спустившись в коридорчик первого этажа и завернув за угол, Клауд попала на небольшую кухню. Интерьер был стандартный, и выполнен в голубых и оранжевых цветах. По левую сторону от двери находилось небольшое окно, ведущие во двор со стороны входной двери. На окне висела тюль нежно-оранжевого, к низу переходящего в белый цвета. Напротив двери стоял холодильник с различными магнитиками на нем. По правую, для наблюдателя, от него сторону, стояла плита с духовкой. Рядом стоя стол, с выдвижными ящиками в нем. Над ним на крючке висели прихватки, а рядом с ними набор ножей. Раковина с краном стояла у стены. Возле нее стояла сушилка, в которой сушилось несколько тарелок, недавно вымытых после ужина, и две кружки. На правой от раковины стене висела написанная вручную картина. На самой картине были изображены силуэты двух зверьков – пса и псицы, смотрящих на заходящее за горизонт солнце. В нижнем углу картины была написанная аккуратным подчерком надпись, гласящая: “Подарок от старого друга, в честь рождения сына. К. М.“. Обеденный стол, вернее, дополнительный при готовке, так как обедают все в гостиной, стоял у стены, рядом с дверью. Стульев он не имел, разве что только две табуретки, стоящие под ним. Покрыт стол был клеёнкой, с изображенными чашками черного кофе, и надписью «Coffee» под ними. На самом столе предметов было немного: хлебница, со свежим батоном в ней; графин, наполненный водой и подставки под горячую еду, коими часто пользуются. Клауд подошла к сушилке и, взяв свою голубую, с изображением облачка, за которым спряталось солнце, кружку, подошла к графину и, налив себе немного воды, подошла к окну. Отодвинув тюль в правую сторону, псица погрузилась в мысли, наблюдая за умиротворенной атмосферой ночи. В голове крутились лишь сплошные вопросы: Почему все это происходит с ее семьей; за что ее сыну такие страдания; почему он ушел так рано; кто виновен в поджоге? Она лишь желала повернуть время вспять, желала предотвратить эту катастрофу, отговорить мужа бросаться в пламя, сделать хоть что-то, чтобы спасти его. На глазах вновь стали выступать слезы. – Нет Клауд, – говорила, вытирая подступившие к глазам слезы, псица – ты должна быть сильной, Скай явно не хотел бы видеть тебя такой. Ты должна пройти через это, ради Догдэя. Она залпом выпила остатки воды в стакане, после чего, оставив его на столе, покинула кухню и направилась в свою комнату. Поднявшись на второй этаж и, повернув на право, она вновь посмотрела на комнату своего сына. – Ради Догдэя... – повторила она очень тихим голосом, формируя на губах слабую улыбку.   Полностью повернувшись, она продолжила свой путь по небольшому коридору с голубыми обоями. Подойдя к точно такой же белой, но без надписей и наклеек двери, Клауд, аккуратным движением руки, словно боясь разбудить того, кто спит внутри, начала открывать ее. Дверь, с неприятным для ее чувствительных ушей скрипом, открылась и позволила хозяйке войти внутрь. Ее взору предстала большая комната, с двуспальной кроватью посередине, двумя тумбочками по бокам от нее, комодом справой стороны, окном с левой и шкафом, также с левой стороны. Обои были нежно розового цвета, с золотисто-оранжевыми узорами стебельков на них.   Раскрыв одеяло нежно голубого цвета, Клауд сняла свои тапочки, и полностью взобравшись на кровать, она принялась взбивать подушку. Положив одну лапу под подушку, второй подтягивая на себя одеяло, Клауд полностью легла на кровать и, еще немного поворочавшись, наконец-то нашла удобную для себя позицию. Она лежала лицом к окну, так как не хотела видеть пустующую сторону, на которой, когда-то, лежал любимый для нее зверь. Какое-то время, мысли о будущем и страх перед неизвестным не отпускали, заставляя просто лежать и смотреть на слабо исходящий из окна лунный свет. Однако недостаток сна и эмоциональное выгорание сделали свое дело, и Клауд, в течение нескольких минут, наконец, отправилась в глубокий, бессонный сон. Впервые, за эти долгие два дня, псица смогла получить заслуженный, несколько часовой сон, который, возможно, будет последним на следующие несколько лет. ***   Послышался громкий и неприятный звук ринг тона на телефоне. По началу, он не разбудил своего владельца, который мирно продолжил спать на своем диване. Укрытый красным, клетчатым пледом, что подарила ему его подруга, оранжево-желтый пес, повернутый мордочкой к спинке дивана, мирно посапывал, и отдыхал, после очередной трудной ночки. Телефон перестал звонить на несколько секунд, однако затем, вновь зазвонил, что, уже разбудило владельца. Прокряхтев, пес протянул левую руку к столику, стоявшему рядом с диваном, на котором он спал и, наконец, взял злосчастный “будильник”. Приоткрыв свои янтарно-желтые глаза, он с большим трудом прочел имя того, кто мог ему так рано звонить. – Киккин... – со вздохом, прошипел сквозь зубы пес, после чего нажал на зеленый значок, чтобы ответить другу. – Киккин – начал измученным голосом пес – будь ты зверем, сейчас только восемь часов утра, ей-богу. – Мне реально жаль прерывать твой сон ‘Дэй, но это по делу – послышался немного грубоватый и хриплый голос петуха. – Если ты скажешь, что Туйли опять ворует со склада наркотики, я бросаю трубку – уже менее сонным, но все таким же замученным голосом произнес пес, протирая свои слипшиеся от сна глаза.                      – Если бы, – с насмешкой начал петух – у нас убийство, в нескольких кварталах от места, где мы ночью торговцев брали. Экспертная группа уже на месте, но нам нужен ты, для полного заключения. – Ну, ты мне тогда адресок пришли – перевернувшись с бока на спину, сказал пес. – Да, сейчас скину – Тогда до встречи – с этими словами, пес положил трубку. Через несколько секунд его телефон вновь завибрировал от пришедшего на него сообщения. Проверив адрес и поняв, что это всего в нескольких кварталах от его дома, Догдэй выключил, а затем отложил телефон на столик, пытаясь полностью проснуться. Если ему позвонили насчет нового преступления и прислали адрес, то это значит, что в течении получаса пес должен быть на месте. Но так как место преступление находится неподалеку, то можно не торопиться.   Протерев глаза и потянувшись, Догдэй, наконец, скинул с себя плед и принял сидячее положение. Вчера у него и его коллег, было задержание очередной партии наркотиков, которую, по каким-то неведомым для пса причинам, решили сплавить именно что ночью. Все бы ничего, да вот только производилось задержание три часа, так как преступники оказали серьезное сопротивление. Из-за этих факторов, домой наш полицейский вернулся только в четыре часа утра, и как только его тело коснулось дивана, он сразу же отключился, даже не переодевшись. Сейчас же, только восемь ноль шесть утра, даже не его стандартное время пробуждения. Пес не привык спать по четыре часа, поэтому и чувствует себя просто ужасно. В прочем, чашка горячего кофе из натуральных кофейных зерен, должна, хотя бы немного, но взбодрить Денька.   Встав с дивана и сделав стандартную разминку рук, Догдэй наконец оглядел свою гостиную. Небольшого размера зальная комната, с диваном, обеденным столом на трех человек, что стоял напротив него, книжным шкафом, что стоял позади стола. Телевизор, стоявший в углу, справа от стола на небольшой тумбе. Зеленого цвета ковер с кругами и узорами цветов, оставшийся от предыдущего владельца. Маленького размера столик, что стоял рядом с его диваном и служил в качестве подставки под книги, чашку с чаем или телефон, которым то пес почти не пользуется. Сейчас же, на столе лежал лишь телефон пса, карандаш и книга, которую он недавно начал читать. «Психологические, рисуночные тесты» - гласила обложка книги. Психология для Догдэя – это больше способ борьбы с нервами, нежели что-то серьезное. Бобби посоветовала ему начать заниматься этим для борьбы с агрессией и это, отчасти, действительно помогло. Пусть пес и не решил все свои проблемы, но как быть более спокойным и не обращать внимания на пустяки – он узнать сумел.   Оглядев себя, Догдэй понял, что на нем та же одежда, что была вчера на задержании. Черный свитер, немного порванный в области левого плеча и черные джинсы, ничего не обычного. Однако сердце пса екнуло, когда он не обнаружил на себе предмета, которым больше всего дорожил. – Блядь, кулон! Ошейника с кулоном в виде затмения, что всегда был с ним, не было на его шее. Он тут же посмотрел на небольшой столик, а затем и на свой обеденный стол в его поисках, но его там не оказалось. Пес мигом помчался в прихожую, проход в которую находился по полевую сторону от дивана. В прихожей не было ничего необычного. Металлическая дверь, ведущая в подъезд, находилась напротив входа в гостиную и была первым, что встретило испуганного пса. Слева от Догдэя находилась белого цвета дверь, ведущая в ванную и по совместительству туалетную комнату. Напротив, от ванной комнаты находилась еще одна, которая, по задумке, должна была быть спальней, но Догдэй использовал ее как кладовую и хранил там небольшое количество одежды, что у него была, и всякий хлам. На стене с дверью в “кладовую” висело зеркало, с полочкой на нем, на которой лежала расчёска для шерсти, и тот самый кулон, который Догдэй боялся потерять. Выдохнув с облегчением, пес подошел к зеркалу и, взяв черного цвета, с оранжевыми полосами ошейник, накинул на свою шею и застегнул ремешок. Взяв в руку свисающий с его ошейника кулон, он позволили себе потратить насколько секунд на его осмотр. Желтая, выпирающая часть кулона, с оранжевыми лучами, исходящими от нее – была основной частью кулона. К ней же, с лицевой стороны, крепился золотистый полумесяц, который при желании, можно было отсоединить и использовать как отдельный кулон, коем он и был раньше. Этот полумесяц – последнее, что осталось от давно утерянного друга спаниеля. Друга, пропажа которого ранила пса еще глубже, чем потеря отца.   Простояв в коридоре еще какое-то время, рассматривая украшение и погрузившись в мысли, Догдэй, наконец, отвел взгляд от украшения и опустил руку, позволяя кулону повиснуть на его груди. Вместо этого его взгляд упал на отражение в зеркале. Там, Догдэй увидел морду замученного пса, с растрёпанной, светло-оранжевой шерстью; более темные, но всё такие же растрепанные уши; выразительные, янтарно-желтые глаза, с небольшими синяками под ними, которые было, не так хорошо видно из-за желтой шерсти на мордочке, которая уже отросла по бокам и чем-то напоминала бородку. Посмотрев на лежащую рядом с ним расчёску, Догдэй вздохнул, так как времени привести себя в порядок и банально принять душ, у него не было. Посмотрев на часы, висевшие прямо над входной дверью, пес вздохнул. «8:16» - на циферблате. У него даже не хватит времени, чтобы выпить кофе, так как его еще нужно сделать. Посмотрев еще раз на свое отражение, пес вгляделся, а затем сказал: – Ладно, если спросят, то скажу, что по дороге начался сильный ветер.    Вернувшись в зал, Догдэй взял со столика свой телефон, а затем двинулся обратно к входной двери. Взяв обувную ложку, Догдэй принялся обувать кроссовки черного цвета, а затем, положив ложку обратно в уголок, рядом с зимними сапогами, он поднялся и взглянул на свою серую и невзрачную квартиру. По крайней мере, многим она может показаться таковой, но самого пса все более чем устраивало, ибо он не в состоянии жаловаться. Отодвинув защелку и открыв дверь, Догдэй вышел в подъезд, а затем, закрыв ее и достав из кармана ключ, просунул его в замочную скважину и провернул вправо два раза. Убедившись, что дверь и вправду закрыта, Догдэй направился вниз по лестнице, прямиком на место преступления, морально готовясь, ибо ему предстоит терпеть крыса, которого, возможно, он ненавидит всей душой и сердцем. *Музыка для титров: «You are my Sunshine» – performed by Christina Perri*