Angel’s Brew

      Колокольчик над дверью «Angel’s Brew» нервно звякнул, когда Дин Винчестер толкнул её. Он не любил кофейни, их слишком яркий свет, постоянный гул вежливых разговоров. Эта атмосфера вызывала лишь раздражение, и всё же Дин пришёл сюда, словно мотылёк на свет. Его обычная забегаловка была закрыта из-за нарушений санитарных норм (снова), а предбоевое волнение разъедало его изнутри.       Дин был боксёром, чертовски хорошим боксёром. Годы, проведённые за нанесением ударов, закалили его как снаружи, так и внутри. Он не из тех, кто улыбается перед камерами. Винчестер был весь из острых углов, с постоянным хмурым выражением на лице и костяшками пальцев, которые сломали не одну челюсть. Его миром был рёв толпы, запах пота и жестокий ритм боя. Он не был «мягким». Он не был «милым». И уж точно он не ходил по кофейням.       В заведении царил странный, почти приятный запах, резко контрастировавший с запахом застарелого сигаретного дыма и пота, которым была пропитана старая забегаловка, куда Дин ходил каждый день. Он оглядел помещение — чистое, минималистичное, с несколькими посетителями, склонившимися над ноутбуками или книгами. Было странно видеть такое приличное и тихое заведение всего в квартале от не самого благополучного района города.       За стойкой мужчина осторожно подогревал молоко, сосредоточенно нахмурив брови. На его золотистом бейджике красивыми чёрными буквами было выведено «Кастиэль». Он двигался с тихой грацией, которая нервировала Винчестера, резко контрастируя с грубыми чертами и необузданной силой, определявшими его собственное существование. На Кастиэле была тёмно-синяя рубашка с закатанными рукавами, обнажавшими сильные предплечья. И когда Дин подошёл ближе, мужчина за стойкой вдруг поднял взгляд своих пронзительно ясных голубых глаз, в которых не было ни привычного Винчестеру страха, ни осуждения, лишь спокойное любопытство.       — Чёрный кофе, — грубым и низким голосом сказал Дин, привыкший к рёву боксёрского ринга. — Крепкий. Без сахара, без молока. Сделай быстро.       Винчестер даже не посмотрел Кастиэлю в глаза, его тон был требовательным, это не было похоже на простую просьбу. Он всегда так говорил. Приказывал, а не просил. Бариста, однако, не дрогнул. Он просто кивнул, и его губы растянулись в мягкой улыбке, которая привела в секундное замешательство.       — Конечно, — сказал бариста мягким мелодичным голосом, который показался Дину странно резким. — Я сделаю всё идеально для тебя.       Кастиэль двигался с тихой грацией, умело заваривая кофе. В его движениях была безмятежная сосредоточенность. Он не спешил и, казалось, не был напуган прямотой Винчестера. Бариста будто вообще не слышал грубого тона или, возможно, решил не обращать на него внимания. Пока эспрессо стекал в стаканчик, Кастиэль вновь посмотрел на Дина, и в его голубых глазах читалась неизменная доброта.       — Ты ведь раньше здесь не был, да? — спросил он без осуждения, просто из любопытства.       — Э-э, нет, — проворчал в ответ Винчестер, стараясь избегать зрительного контакта, что было совсем на него не похоже. — Первый раз.       Дин был озадачен. Никто никогда не смотрел на него так, словно пытался понять, а не спровоцировать на драку. Кастиэль тем временем поставил перед ним дымящийся стаканчик.       — Тогда добро пожаловать, — сказал он, и его улыбка чуть расширилась. — Надеюсь, тебе понравится. И… надеюсь, у тебя будет хороший день. — Последнюю фразу Кас добавил почти машинально, задержав взгляд чуть дольше, чем нужно.             Винчестер взял свой стаканчик без всяких благодарностей, оплатил заказ и, быстро развернувшись, направился к выходу. Колокольчик над дверью вновь прозвенел, раздражая своим звуком, а Дин поднёс стаканчик к губам и сделал осторожный глоток. Кофе был… необыкновенным. Насыщенный и сложный, совсем не похожий на ту бурду, к которой он привык. Когда кофеин начал действовать, его наполнила энергия иного рода. Это была не нервная дрожь, к которой Винчестер привык, а тихий гул, ощущение, что внутри него что-то меняется. Он посмотрел на стойку сквозь прозрачную витрину кофейни. Кастиэль протирал кофемашину, его движения по-прежнему были грациозными, а спина — прямой. От него исходила спокойная аура, доброта, которая, казалось, излучалась наружу.       Дина всегда окружала агрессия, суровые реалии ринга и мира. Он воздвиг вокруг себя стены, толстые и непробиваемые. И всё же за несколько минут и чашку кофе простая доброта Кастиэля заставила эти стены чуть пошатнуться. Это не было осознанным решением, Винчестер не ожидал этого. Он даже не осознавал этого.

_______

      Дин начал возвращаться. Каждое утро перед тренировкой он заходил в кофейню, мысленно оправдываясь перед самим собой. Винчестер уверял себя, что делает это только потому, что его забегаловка до сих пор закрыта, а после её открытия спустя две недели аргументом стал вкусный кофе по приемлемой цене. На самом же деле причина была в Кастиэле, который каким-то образом смог заинтересовать.       Дин заказывал чёрный кофе и относил его к угловому столику у окна. Он наблюдал за Кастиэлем, когда тот перемещался между кофемашиной и стойкой, ритмичные щелчки и жужжание становились странным видом белого шума в обычно хаотичном мире Винчестера. Бариста любил напевать себе под нос тихие мелодии, пока работал. Он был вежливым, не слишком дружелюбным, но внимательным. Они с Дином почти не разговаривали, изредка встречаясь взглядами и тут же отводя их в сторону.       Однажды, сидя в раздевалке после тренировки, Винчестер вдруг спросил себя, что он вообще делал? Утренний кофе в тихой обстановке, наблюдение за Кастиэлем, который был всем, чем не был Дин, — мягким, нежным, с тихим, почти неземным изяществом.       — Наверное, целыми днями читает стихи или что-то в этом роде, — хмуро подумал Винчестер.       Кастиэль явно не был тем человеком, который мог бы заинтересовать такого, как Дин, мир которого вращался вокруг ударов и зарплат. Однако это случилось, и ситуация вызывала у Винчестера смешанные чувства. Ему казалось, что он должен сделать что-то. И это «что-то» не должно было быть похоже на озлобленное рычание или удар кулаком.

_______

      Однажды утром, когда на улице был сильный ветер и ливень, в кофейне почти не было посетителей. Дин сидел за своим обычным столиком в ожидании утренней дозы кофеина. Он наблюдал, как капли дождя стекают по окну, и, казалось, совсем не замечал внимательного взгляда голубых глаз. Кастиэль знал, что Винчестер был боксёром, судя по мозолям на его руках и широким плечам. В газете, которую он иногда держал под локтем, часто упоминалось его имя — в основном о предстоящих боях, иногда о местных победах.       Бариста привык видеть Дина каждое утро. Их общение было предсказуемым: они молча обменивались кивками и приглушёнными фразами. Винчестер смотрел на него своими поразительно зелёными глазами, и от этого взгляда у Кастиэля что-то сжималось в груди. Эти короткие взгляды были единственным языком, на котором они говорили. Он знал, что Дин тоже знает, что на него смотрят. Кастиэль ничего не мог с этим поделать. В этом мужчине была какая-то притягательность, какая-то скрытая сила, которая притягивала его взгляд, как мотылька к пламени. Но на этом всё и заканчивалось. Взгляд, кивок, молчаливое общение.       Сегодня всё было по-другому. Воздух казался гуще, в нём чувствовалось лёгкое напряжение. Кастиэль устал от этого разговора, от невысказанного желания, которое висело между ними, как невысказанная мольба. Он устал быть просто парнем за прилавком.       Бариста налил Дину обычный чёрный кофе, и тёмная жидкость забурлила в стаканчике, словно миниатюрная галактика. Он помедлил, затем потянулся за чёрным маркером, который хранил у кассы. Иногда, если гости просили, Кастиэль писал им имена на стаканчиках на вынос, но сегодня вместо этого он нацарапал простое предложение под логотипом кофейни на стаканчике Винчестера.       Голубоглазый, пока в нём ещё сохранялись остатки решительности, подошёл к столу Дина, и его сердце заколотилось в груди. Он поставил стаканчик на стол, и тихий звук эхом разнёсся по пустому помещению. Вот оно. Момент, когда Кастиэль либо разрушит хрупкую связь между ними, либо разожжёт что-то настоящее.       Винчестер повернул голову, и его зелёные глаза на мгновение расширились от удивления, прежде чем снова стать такими же внимательными и холодными, как обычно. Он посмотрел на свой стаканчик, слегка нахмурив брови, и прочитал сообщение: «Приятного аппетита. Может, как-нибудь поговорим?» За этим следовал маленький дрожащий смайлик. В воздухе повисла тишина, такая напряжённая, что её можно было резать ножом. Кастиэль почувствовал, как краска заливает его шею, а ладони сжимаются в кулаки. Он был таким смелым, таким непохожим на себя обычного, осторожного. Теперь ему хотелось вжаться в стол и исчезнуть.       Дин наконец поднял взгляд и посмотрел на Кастиэля. Мгновение — и уголки его губ тронула едва заметная улыбка. Он взял стаканчик и сделал большой глоток кофе, не разрывая зрительного контакта. Затем Винчестер сделал нечто неожиданное. Он слегка приподнял стаканчик в молчаливом тосте. И этот простой жест дал Касу понять, что он сделал первый шаг к чему-то настоящему. К чему-то, что могло стоить всех этих молчаливых взглядов и невысказанных слов.

_______

      Ритмичный стук кожаных перчаток о кожу обычно был симфонией Дина. Ритм помогал ему сосредоточиться, пульс подталкивал его вперёд. Однако сегодня музыка звучала фальшиво. Его спарринг-партнёр Бенни, здоровяк с ухмылкой шириной с его плечи, начал проявлять беспокойство.       — Ты в порядке, Дин? — Бенни хмыкнул, нахмурив брови и уклонившись от ленивого взмаха. — Обычно ты здесь как машина. Сегодня ты… порхаешь, как бабочка.       Винчестер вытер со лба выступившую каплю пота, чувствуя, как нарастает жгучее разочарование. Он должен был быть предельно сосредоточенным. Медленно, но верно надвигался бой за чемпионский титул, самый важный в его карьере. Но вместо этого его мысли постоянно возвращались к событиям сегодняшнего утра, к маленькому уголку кофейни и мягкому, искреннему выражению лица Кастиэля.       — Да, — пробормотал в ответ Дин, неуклюже, задыхаясь.       Ещё пару часов назад бариста предложил ему просто поговорить, а сейчас Винчестер здесь, на ринге, совершенно бесполезный. Он пропустил удар, попав вместо этого в плечо Бенни. Дин не видел приближающихся ударов, его разум воспроизводил надпись, оставленную Кастиэлем на стаканчике, анализировал выражение его лица, гадая, о чём, чёрт возьми, будет их разговор.       — Дин! — голос Бенни был резким, возвращая его к реальности. За этим последовал несильный удар в бок. — Опомнись, чувак! Тебе будет больно, если будешь продолжать так отстраняться. Что тебя так отвлекло? Ты наконец нашёл ту девушку, о которой всё время говоришь? — Бенни хихикнул, но Винчестер не засмеялся. Он не мог.       — Нет. — Дин покачал головой, и перед его мысленным взором промелькнул образ добрых глаз Кастиэля. Он не мог сказать Бенни всю правду. По крайней мере, не сейчас.       Спарринг-сессия закончилась разочарованным вздохом Бенни и растерянным взглядом тренера Дина. Винчестер видел это в их глазах — он был в ужасном состоянии. Дин всегда был воплощением сосредоточенной агрессии, контролируемой бурей на ринге. Теперь он был просто… неуклюжим.       Винчестер с трудом дотерпел до конца тренировки, мысленно повторяя тихий голос Кастиэля и невысказанный вопрос, повисший между ними. Он не мог перестать представлять руки Каса, то, как они с такой осторожностью двигались вокруг кофемашины, как они держали кружку, казавшуюся такой хрупкой.       В тот вечер, когда солнце опустилось за горизонт, отбрасывая длинные тени на мокрый после дождя город, Дин обнаружил, что идёт в «Angel’s Brew». Он не планировал этого, по крайней мере, сознательно. Казалось, его ноги двигались сами по себе. Он толкнул дверь, и колокольчик над ней зазвенел приветственной мелодией. Кофейня была тёплой, уютной, с ароматом жареного кофе в воздухе.       Кастиэль протирал прилавок, стоя спиной к Дину. Кофейня вот-вот должна была закрыться на ночь. Бариста обернулся, когда прозвенел звонок, и его глаза чуть расширились, когда он увидел Винчестера. На губах Дина появилась мягкая улыбка, что было редкостью для обычно невозмутимого боксёра, а сердце сделало что-то вроде сальто.       — Эй, — сказал Дин низким голосом, от которого у Кастиэля по спине побежали мурашки. Он кивнул на стол, где всё ещё лежали маркер и стопка пустых стаканчиков. — Знаешь, для будущих разговоров.       — Я оставлю несколько стаканчиков под рукой, — ответил бариста, и его голос прозвучал чуть более неуверенно, чем он хотел.       Последовавшая за этим тишина на этот раз была приятной, новой тишиной, наполненной обещанием чего-то большего. Может быть, только может быть, повседневная рутина могла стать чуть менее обыденной.

_______

      За недели и месяцы Дин изменился. В нём по-прежнему чувствовалась сталь, огонь, он по-прежнему был холоден с остальным миром, по-прежнему был колючим с незнакомцами, но рядом с Кастиэлем он был… другим. Винчестер стал чаще улыбаться, иногда даже смеялся — искренний звук, который, казалось, не слетал с его губ целую вечность. Он даже начал стараться одеваться чуть лучше, хоть это и было настоящей пыткой — Дин не любил заморачиваться с одеждой.       Предстоял важный бой. Чемпионский титул был в пределах досягаемости, став результатом многолетних жертв, пота и переломов. Но вместо воодушевления Винчестер чувствовал, как в животе у него скручивается узел тревоги. Он знал, что всё его будущее зависит от этого боя, и давление было невыносимым.       Дин на автопилоте вошёл в кофейню поздно вечером, перед самым закрытием, когда в заведении уже не осталось ни одного гостя. Дверной колокольчик привычно зазвенел, а сердце застучало, как барабан. Кастиэль поднял взгляд из-за прилавка, и привычное спокойствие в его глазах мало помогло унять бешеное сердцебиение Винчестера.       — Я… Я не знаю, — признался Дин охрипшим голосом. Он не понимал, о чём говорит, но слова сами слетали с его губ. — Что, если я проиграю?       Кастиэль вышел из-за прилавка и посмотрел на Винчестера так, словно видел его впервые. Такое поведение не было нормой для Дина, и бариста понимал, что всё действительно серьёзно. Он встал перед Винчестером, и в его голубых глазах теперь читалось спокойное понимание.       — Каким бы ни был результат, — мягко сказал он, — ты остаёшься собой, Дин. Но я знаю, сколько сил ты вложил в это дело, и не думаю, что кто-то способен тебя победить.       Эти слова, какими бы простыми они ни были, пронзили страх Винчестера. Он увидел доброту в глазах Кастиэля, глубину заботы, которую не мог постичь. И в этот момент что-то изменилось внутри Дина. Страх не исчез, но к нему добавилось другое чувство, волна чего-то тёплого и настойчивого, что он не мог игнорировать.       Рука Винчестера аккуратно коснулась руки Кастиэля, чувствуя под своими мозолистыми пальцами тёплую и мягкую кожу. Глаза Каса слегка расширились, на лице промелькнуло удивление. Дин медленно наклонился, дав голубоглазому достаточно времени, чтобы отстраниться. Но Кастиэль не отстранился. Он вообще не пошевелился.       Винчестер прижался губами к губам Каса. Это было нежное прикосновение, осторожное исследование, которое казалось самым пугающим поступком в его жизни. Это не был страстный, требовательный поцелуй. Он был мягким, почти нерешительным. Это было предложение.       Губы Кастиэля приоткрылись под его губами, и Дин почувствовал разряд электричества, который полностью стёр окружающий мир своим теплом. Все его страхи, все сомнения в том, что он слишком груб, слишком «много» для такого, как Кас, казалось, растворились в этом поцелуе. Вкус кофе и чего-то ещё, чего-то сладкого и неожиданного, остался на его языке.       Когда Дин, наконец, отстранился, он едва мог дышать, а сердце бешено колотилось в груди. Его глаза искали Кастиэля, наполовину ожидая отвращения. Но всё, что он увидел, было отголоском того же удивления, которое испытывал он сам.       — Дин… — шёпотом сказал голубоглазый, в то время как Винчестер притянул его чуть ближе, осторожно обнимая.       Неловкость, которая всегда разделяла их, исчезла в этот момент. Дин сделал первый шаг, пересёк черту, на которую, как он думал, у него никогда не хватит смелости. Он мог быть боксёром, воспитанным насилием и недоверием, но он только что поцеловал Кастиэля, и в этот момент ему было всё равно, что его мир мал. В этот момент он был достаточно большим.