Взлом судьбы

— Циньсюань сказала, что ты должен это обязательно попробовать. И Хуа Чэн попробовал. Нежное и одновременно поджаренное мясо, насыщенный вкус риса, впитавшего в себя мясной бульон и специи, умеренная острота, и всепроникающее тепло. Полчаса назад его подташнивало. Сейчас он понял, как сильно хочет есть. Вкусно. Слишком вкусно. Вкусней, чем моя готовка. Она все делает лучше. Лучше, чем я? — Гэгэ, твои родители знают о ней? — Нет. — Но разве не для этого ты на ней женился? — Я совру, если скажу обратное. И для этого тоже. Но быстро понял, насколько это плохая идея. Знаешь, мама вцепилась бы в нее. Изо всех сил. И не дала бы ей выйти из этого брака. Окружила бы заботой, постоянно намекала бы на внуков. И ладно бы мы с ней хотя бы подходили бы друг другу… А мы ну очень разные. Весь мой план обретения ею жизненных опор рассыпался буквально на глазах. Я был уверен, что обязан ее обучить и дать профессию. Через день я понял, что высшее или даже среднее образование — это последнее, что ее интересует в жизни. Хуа Чэн не удивился. Его собственное формальное образование окончилось на девяти обязательных классах. У Се Ляня, разумеется, была степень магистра. — И тогда она решила убирать квартиры. — Шутишь? — Если бы. Стоило ей узнать, сколько я плачу за клининг — и это буквально взорвало ей мозг. — Но если мы не ошиблись в анализе ее прошлого — то эта работа не очень ей подходит. — Именно. Мы довольно долго говорили, пока она не осознала, что ее основными клиентами будут одинокие люди любого пола. И мужчины в том числе. И ей придется оставаться с ними в одном запертом помещении. И тогда она решила… — Погоди, я угадаю. Няня? Нет. Образование слабое и слишком молода. В хорошую семью не возьмут, в плохую ты не отпустишь. Повар? Нет, в хорошем месте опять же нужно образование. Продавец? Такую работу легко найти. Но там, куда ее приняли бы, ей было бы слишком сложно физически. Остаются два варианта — официантка или выгул собак. — Официантка. Она экстраверт, ей нужна компания ее ровесников и так ей было бы легко найти новую работу при необходимости. Это все еще может выматывать физически, но с ее анамнезом совсем легкой работы не будет. Хотя я не был уверен, что даже это у нее получится. — И что тут-то могло не получиться? Носить тарелки — не самая сложная задача. Если еда на столе, а не на полу — считай, что справился. — Она очень долго жила в системе, которая полностью лишала ее права выбора, но взамен так же полностью защищала от внешнего мира. Где вообще не нужно ничего решать. Подчиняйся — и будет тебе счастье. Или хотя бы его обещание. И не морщи нос — я тоже от этого не в восторге. Но если растешь и взрослеешь в таких условиях — то крайне сложно приспособиться к жизни, где ежедневно нужно принимать кучу решений. Самостоятельно. Она должна была сдаться и вернуться к семье. И я стал видеть свою задачу в том, чтобы вернуть ее в целости. Чтобы это приключение не сломало ее. — Семья бы ее не приняла. — Я тоже так подумал. Поэтому уговорил Циньсюань связаться с семьей по видеосвязи и объявить о замужестве. И что она вообще жива. Сам же хотел посмотреть, что они за люди. Все не сразу пошло по плану. Мягко говоря, ей не обрадовались. — Пообещали убить? — Возможно. Я не знаю. Со мной вообще не разговаривали, а на нее просто кричали на незнакомом языке. Она начала кричать в ответ. Было очень громко и интересно, но я ничего не понял. С огромным трудом мне удалось все решить. — Деньги? — Деньги. Хороший посредник, говорящий от моего имени. И готовность пройти ритуалы. У нее оказалась вполне вменяемая семья, как только я перестал идти напролом и нашел способ говорить на их языке. Даже если я его не знаю. — У вас не просто светский брак?! — Да. — Нет, погоди. Вы повенчаны? Или как это называется? — Как-то иначе называется. Я не помню. — Ты даже не помнишь? И как вы это сделали? Летали на ее родину? — Нет, все было сделано онлайн. — И это всех устроило? — Вполне. Хуа Чэн стал относиться к Циньсюань еще враждебней. По всему выходило, что ради нее он не просто расстался с деньгами, обзавелся ненужными ему при других обстоятельствах связями в диаспоре, но и сделал что-то совершенно недопустимое. Сделал бы он что-то подобное для меня? — Ради этого тебе пришлось сменить веру? — Да. — И ты так просто об этом говоришь? — Тут нет ничего сложного. У нас с богами полное согласие. Они не верят в меня — такого, какой я есть. Я не верю в них. И не вижу проблем сказать несколько слов и провести манипуляции с водой. — Тебе нужно было кое-что отрезать. — А вот с этим возиться мне не хотелось. Когда выяснилось, что никто не горит желанием смотреть на мой пенис и всех устроит демонстрация справки, то Му Цин просто получил ее за меня. Мы с ним достаточно похожи, чтобы он мог иногда пользоваться моим паспортом. — Но в этом случае как бы смог ее «вернуть»? — Почти все религии допускают развод, если муж не может выполнять свой супружеский долг. — Если бы вы жили вместе долгое время, если бы у вас не было детей, если бы ваш брак в целом не выглядел как огромный компромисс и если бы она не сбежала из дома — она ведь сбежала, так? — Так. — Так вот, в этом случае вам могли бы поверить. Но после всего случившегося ее могли бы принять только в одном случае — если бы она была девственницей. Причем не факт, что, зашив ее в клинике, ты решил бы проблему. — Так она и была. — Гэгэ, при всем уважении — почему ты так решил? — Это забавная история. Все началось с того, что у меня пропала футболка. Знаешь, она была дизайнерски порвана, и какая-то дорогая и вообще — подарок. Так вот Циньсюань решила, что она годится только на тряпки. Чего смеешься? Ты еще не знаешь, зачем ей эти тряпки понадобились. Прихожу домой — а они на сушке висят. Такие, с красными разводами. — Нет. — Да. — Нет! — Говорю же тебе, что да. А что — хлопок, белые. По ее словам — подошли идеально. — Но ты же купил ей нормальных прокладок? — Я не смог. Я просто не понял, какие нужны. Привел ее в магазин, а она сказала, что это пустая трата денег и ей лучше знать. Я стою, и пытаюсь вспомнить, сколько та футболка стоила. И прихожу к выводу, что дешевле было бы снабжать ее прокладками несколько лет. — Но ей ты это сказать не мог? — Вообще никак. И я отвел ее к гинекологу, чтобы он ей это объяснил. Униформа и официальный тон обычно творят чудеса. И вот они поговорили, ее вроде как убедили, но потом врач решил поговорить с нами обоими. И вот тут и оказалось, что она девственница. Но по документам — замужняя. И врач решил, что мы просто два задрота, которые не в курсе, как заниматься сексом. — Лекция о пестиках и тычинках? — Именно. — О, хотел бы я это видеть. — Поверь мне — не хотел бы. Потому что сначала там краснел только я, но под конец врача тоже вогнали в краску. — Одна девственница вогнала в краску двух мужчин разговорами? В том числе врача? — Ага. У нее было очень много вопросов. При этом мы оба понимали, что она впервые смогла задать их кому-то компетентному. Поэтому краснели и не прерывали. По крайней мере я мог ничего не говорить. — Я дома! Я купила три вазы! Хотя Хуа Чэн был вынужден признать, что три вазы лучше подходили принесенному им букету, раздражение ты же за одной пошла никуда не ушло. Анализируя его, он понял, что причина не в действиях Циньсюань. Строго говоря, своими действиями она ему даже помогала. А в том, что он находился полностью в ее власти. Вот что было бы, если бы она нанесла себе пару царапин, а потом с плачем и с жалобами на Хуа Чэна побежала бы к Се Ляню? Допустим, гэгэ не стал бы ревновать. Допустим он даже бы понял, что произошло. И что дальше? Все равно ему бы пришлось попросить Хуа Чэна съехать, т.к. продолжать жить втроем в одной квартире было бы невозможно. И по всему выходило, что провернуть подобное Циньсюань могла даже не из злого умысла, а просто от скуки. Ее мотивацию Хуа Чэн не понимал, а все ее действия казались чистым хаосом. Что ей нужно? Чего она добивается? Зачем приехала? Когда позже тем же днем Циньсюань внезапно обняла его со спины, Хуа Чэн просто оцепенел. Чего от нее ждать? Видит ли их гэгэ? Как он на это отреагирует? — Пусти, пожалуйста. Мне нужно мусор выкинуть. — О, а что выкидываешь? А не твое дело! И тут Циньсюань ловко выхватила из его рук черную футболку, которая и должна была полететь в мусорное ведро. И, не замечая его сжавшихся кулаков и шумного выдоха через расширившиеся от гнева ноздри, разворачивает и изучает футболку. — Дефектов нет. И бренд нормальный. Далеко же ты ушла от девочки, которая рвет на прокладки дизайнерские шмотки. — Там пятно и оно не отстирается. — Вот это маленькое что ли? Ты же можешь это дома носить. К этому моменту Хуа Чэн уже в бешенстве. Он точно не нуждается в ее советах, что и как ему носить. И он точно не собирается ей объяснять, что нет, вот как раз дома он это носить и не может! Что именно домашняя одежда у него — самая дорогая в гардеробе. Ведь именно в ней Хуа Чэна видит он. А именное его и только его мнение о внешности важно для Хуа Чэна. И он точно не будет видеть Хуа Чэна в футболке с пятном. Циньсюань поднимает взгляд от футболки на лицо Хуа Чэна. Он в тайне надеется, что там ясно написано «Беги!». — А, я поняла. Что ты поняла? Почему до сих пор не бежишь? И только тут она возвращает шмотку ему и уходит. Хуа Чэн не успевает выдохнуть, как чувствует, что его свитшот сзади задрали, а резинку штанов оттянули. В следующий момент резинка шлепается обратно, а Циньсюань летит на пол. Хуа Чэну нужна вся его воля, чтобы все же схватить ее за ворот и мягко приземлить ее затылок на паркет. И вот он сверху, одна рука практически на ее груди, кулак второй занесен для удара. Вопросы видит ли их гэгэ? как он на это отреагирует? несколько утратили актуальность на фоне размышлений на новые темы. Если я ударю ее со всей силой — то сломаю ей нос, а себе — отношения с гэгэ. Сможем ли мы с гэгэ спать в одной постели, если она временно переедет в больницу? С какой силой уместно врезать жене моего парня, что бы она поняла — лезть ко мне в штаны не нужно? — Тоже кстати, отличный бренд. — Ты на этикетку, что ли, смотрела? — Ну не задницу же твою! И, кстати, ты не туда работаешь. — В каком смысле? — В том смысле, что часть его одежды из секонд-хенда. А если он увидит, что ты выкидываешь настолько классную шмотку — то сильно удивится. Брось в Вещьбокс. Так что ты зря тратишь столько времени на одежду для дома — ты не туда работаешь. Смена темы была столь стремительной, что у Хуа Чэна вырвался главный вопрос: — Зачем ты приехала? — Я хочу учит… А, к черту. В жизни А-Ляня происходит какая-то фигня. И я не понимаю какая и как ему помочь. Но один он не вывезет. И ты тоже это понимаешь? — Да. Да. Теперь он понимаает. Внезапно прямо на его глазах Циньсюань из вздорной девчонки, которая желала кормить гэгэ лучше, чем Хуа Чэн, которая воровала его цветы и внимание, превратилась в девушку, бросившую всю свою жизнь только потому, что гэгэ, кажется, нужна помощь. Над ее головой больше не было надписи «Проблема». Вместо нее загорелось «Союзник». Она превратилась в почти Хуа Чэна. В его менее сильную и менее ресурсную версию. Его кулак разжимается, и он перестает удерживать Циньсюань лажещей на паркете. Надеюсь, она настолько же мотивирована. — Ты все бросила и приехала ему помогать? Почему? — Потому, что он спас мне жизнь. Хотя он не любит эту фразу — говорит, слишком пафосно. И говорит… Как же он говорит? Кажется, «сломал судьбу». — Взломал судьбу, — автоматически поправил Хуа Чэн. — Да, именно! Он говорит, что иногда для взлома нужно приложить очень малое усилие. И это усилие меняет все.