Взлом судьбы

Сырники были прямо перед ним. А еще сметана, мед и какой-то красный джем. Сань Лан пока стоял у плиты, дожаривая свою порцию. И ослепляя голой спиной. У Се Ляня аж губы ныли — так хотелось ее поцеловать. И он начал есть скорее от желания унять этот зуд приемлемым способом, чем от голода. Но стоило попробовать еду, приготовленную Сань Ланом — и голод тут же проснулся. — Ну как? — Очень вкусно, — сказал Се Лянь, подумав про себя лучше бы ты оделся. Формально Хуа Чэн и оделся — он повязал фартук. Фактически фартук не скрывал не только его спины (ожидаемо), но и сосков (а это уже подстава). Поэтому теперь он сел за один стол с Се Лянем и голый, и одетый, и сексуальный. Безумно сексуальный. Се Лянь изо всех сил сосредоточился на сырниках. А когда закончил, то услышал: — Возвращаясь ко вчерашнему — я сделал что-то не так? Тебе было больно? Неприятно? — Нет, вовсе нет. Все было хорошо. — Тогда почему ты не хочешь продолжить? Потому, что мертвые не должны цепляться за живых. Потому, что ты сломаешь весь мой план. Потому, что ты достоин кого-то с нормальной жизнью. — Потому, что если все будет как хочется мне — мы еще долго не сможем заняться нормальным сексом. — Давай заниматься ненормальным. Что бы это не значило. Неожиданно… — Потому, что у меня уже есть отношения. — А это меня как должно остановить? Се Лянь чуть не поперхнулся чаем. — Неужели тебе все равно? Сань Лан положил приборы и посмотрел на гэгэ в упор. — Нет, мне совершенно точно не все равно. Но это не повод отказываться от тебя. — А если я против? — Я все равно тебя добьюсь. — И как же? Так же, как он? Подставишь? Будешь угрожать всем, кто мне дорог? Прикажешь раздеться и не сопротивляться? Да пошли бы вы оба со своим «я все равно тебя добьюсь»! — Стану готовить еще лучше. Вообще перестану одевать дома футболки — я же вижу, что тебе нравится. Буду всегда рядом, чтобы поддержать и помочь. Или просто дождусь очередной пятницы — когда ты вернешься от него и сам захочешь лечь со мной. Я терпеливый, я дождусь. Вдвойне неожиданно… — Впрочем, ты легко можешь все прекратить. Достаточно одного твоего слова. — Что за волшебное слово? Пожалуйста? — Нет, — Хуа Чэн через стол придвинулся к Се Ляню ближе, посмотрел прямо в глаза и взял его руку в свою. — Скажи, что ты счастлив с ним. Скажи это — и я тут же сдамся. Скажи — и я никогда не прикоснусь к тебе, никогда не напомню о прошлой ночи, никогда больше не лягу с тобой в одну постель. Ну же, скажи это. — Я… Я… Я должен это сказать. Просто должен. Обязан. Но как соврать, когда он так близко? Как, боооооже, как? — Какое это вообще имеет значение! — Се Лянь почти кричал, вырывая свою руку. Он отодвинулся и вскочил на ноги. Хуа Чэн, не отводя взгляда, откинулся на стуле. — Я не отступлю. Се Лянь стоял в центре кухни и тяжело дышал. Его мысли метались. Так соблазнительно было позволить Сань Лану подхватить его и повиснуть камнем на его шее. Так соблазнительно было утащить его за собой в мерзлую мглу, из которой нет выхода. Проблема была даже не в том, что это было неправильно — о, нет! Это было просто невозможно. Совершенно невозможно. Сань Лан сам не понимал, что предлагал. Кому он это предлагал. Се Лянь поднял лицо к потолку и зажмурился, пытаясь собраться с мыслями. Нужно просто решиться. Нужно решиться и показать ему. И все тут же закончится без глупых уговоров и поиска достаточно корректных причин для отказа. Он никогда больше даже не посмотрит в мою сторону. Никогда не прикоснется. Его будет выворачивать при одной мысли о прошлой ночи. Он скорее будет спать на голой земле, чем в постели со мной. И даже к лучшему, что все это случилось сегодня. Обычно следы не настолько яркие. — Хорошо, — сказал Се Лянь и опустил голову. — Хорошо, я покажу тебе. Хуа Чэн, глядя на опять бескровное лицо Се Ляня, подумал да что ж тут хорошего. Се Лянь развернулся спиной к нему и одним движением снял толстовку вместе с футболкой. Ну вот и все. Невозможно хотеть мужчину, который позволяет делать это с собой. Невозможно хотеть мужчину, который позволяет так вытирать об себя ноги. Наверное, он еще сможет меня жалеть, или хотя бы не презирать. Но целовать… нет, никогда больше. А я не хочу его жалости. Глаза Хуа Чэна расширились, а челюсть отвисла. Спина и плечи Се Ляня были в огромных и почему-то круглых синяках. Он уже видал подобное. Удары такой силы у более хрупких людей ломали ребра. Но почему идеально одинаковые круги? Свежие. Вчерашние. Он не помнил, как оказался рядом с гэгэ. Он осознал себя, когда аккуратно положил ладони на целые части плеч гэгэ — фактически, его пальцы легли на грудь. Он хотел обнять его, но боялся. — Как… как это… Как это могло произойти? Как я мог это допустить? Как мне убить его? Если я убью его, а ты его любишь — то как мне быть дальше? Если я убью его, а на самом деле ты все это садо-мазо инициировал — то что делать потом? Ты же просто найдешь ему замену и продолжишь себя калечить. Если у него действительно компромат на тебя, и он всплывет после убийства? Если я не могу разговорить тебя — то где гарантия, что смогу разговорить его? Как это вообще получилось? — Ремень, — голос Се Ляня был как будто из могилы. Нет. Невозможно. Следы от ремня я знаю. Длинные красные или синие полосы. Немного содранная кожа. Или это… — Пряжка? — Да. Длина ремня — примерно метр. Плюс замах руки. Полметра — самый минимум. Вес пряжки… не знаю. Получается… получается кистень. Черт. — Очень больно? — Терпимо. Хуа Чэну хотелось взвыть от этого терпимо. Худший ответ из всех возможных. А потом он понял, что не туда смотрит. Поднял ладонь гэгэ и наконец увидел его запястье — и свежий след от веревки. Слишком яркий. Он прикоснулся губами к этому следу и услышал глубокий судорожный вдох Се Ляня — по его телу прошла волна дрожи. — Какое у вас стоп-слово? — Его нет. Нет стоп-слова. Нет стоп-действия. Нет ничего и никого, способного это остановить. Хотя разговор был тяжелым, очень тяжелым, с плеч Се Ляня как быто сняли неподъемный груз. Он дышал слишком часто, хватая ртом воздух. Как будто бы только что вынырнул из почти поглотившей его ледяной воды. Самая гнусная, самая позорная его тайна была явлена, а отвержения не последовало. Это все еще было неправильно, он не имел права тащить Сан Лана за собой — но самое страшное как будто было уже позади. Сань Лан оставил еще несколько поцелуев на запястье — потом опустил его и приложился губами к спине. Его поцелуи ощущались сильней, чем веревки. Сильней, чем удары. Хуа Чэн решился на вопрос. На очень конкретный вопрос, ведь абстрактные просьбы вроде «расскажи мне все» не дали нужного результата. — Кто он? — Неважно. — Кто он? — Этого не исправить. — Я могу все исправить. Просто скажи, кто он. — И что, по-твоему, ты можешь? — Я могу его убить. Я могу убить его быстро. Я могу убить его медленно. Я могу насмерть забить его этим самым ремнем. Хуа Чэн понимал, что Се Лянь вряд ли придет в восторг от его слов, поэтому продолжать не стал. Но то, как он внезапно замер, как прекратились его резкие вдохи — это было плохо. Слишком плохо. — Отойди от меня. Хуа Чэн убрал руки и медленно отступил, пока не уперся в плиту. Се Лянь поднял свою футболку, одел ее и развернулся. — Ты знаешь меня три недели. Мы один раз недопереспали. И предлагаешь убить ради меня? Не выяснив, кто и в чем виноват? Не поняв толком, кто я такой? Это так просто для тебя? Ты психопат? Или это шутка? Ну так мне совсем не смешно, — все это он высказал Сань Лану в лицо, а потом отвел взгляд и продолжил, стараясь сохранить в своем голосе максимальную твердость: — Я хочу, чтобы ты немедленно собрал свои вещи и ушел из этой квартиры. Хуа Чэн буквально стек на пол. Ну да. Именно так это и выглядит со стороны. Именно таким маньяком я сейчас себя и выставил. Ну надо же было так облажаться! — Я знаю тебя гораздо дольше, чем три недели. Гэгэ, я — Умин. Хуа Чэн смотрел на лицо гэгэ с надеждой, которая таяла с каждой секундой. Замешательство. Раздражение. Попытки вспомнить. И ни следа узнавания. Что ж, все правильно. Это мне помог только ты. В твоей же жизни я был лишь мелким эпизодом. То, что я тебя помню, еще не значит, что ты помнишь меня. Или что ты вообще обязан помнить. Больно, черт, как же больно. Мне нужно уйти из этой квартиры. Нужно снять что-то рядом или купить что-то рядом. Я все равно не отстану от тебя, пока эта проблема не исчезнет из твоей жизни. Сейчас надо как-то встать и выйти из кухни. Минуту назад я предлагал кого-то убить, а сейчас не могу справиться с собственными ногами. Забавно, так забавно… — Умин?!