Взлом судьбы

Он опять вспомнил все свои решения и поступки, приведшие его вот сюда — под струи воды в душевой кабине с навороченной панелью управления. Он знал, что ошибался — так непростительно часто. И при этом — что каждый раз старался поступить правильно. Ему не в чем было себя винить — но было за что наказывать. И наказание ждало прямо за уютно-бежевой дверью ванной. Се Лянь вышел в комнату голым, как было велено. И при этом — как будто остался в дверном проеме, а его голое тело вышло само. С телом сейчас будет происходить что-то ужасное, а он просто посмотрит на это. Он не может это предотвратить, никак не может, он уже думал, уже пытался. Но не будет в этом участвовать. Цзюнь У ждал его в мягком свете прикроватных бра. Кровать, на которой он сидел — точно была огромная, с высоким матрасом — но рядом с его телом в махровом халате уже не казалось такой большой. Не отрывая взгляда от экрана телефона, он спросил: — И что сказал юрист? Это неприятно кольнуло Се Ляня и на секунду вернуло его в тело обратно. Цзюнь У не спрашивал, ходил ли он к юристу — он знал это. Он знал все его действия. Наверняка знал и о мыслях тайно записать все на видео — поэтому сам выбрал место, приехал сюда первым и потребовал оставить все вещи в ванной — делая съемку невозможной. Впрочем, от идеи что-то фиксировать Се Лянь отказался сам. Понял, что все равно никому не сможет эту запись показать. — Сказал, что хорошо бы посмотреть на документы. — Что ж, не дурак, — только тут Цзюнь У оторвался от телефона, посмотрел на Се Лянь оценивающим взглядом и улыбнулся. — Я знаю еще пару мест, где с удовольствием бы посмотрели на эти документы. Он не спросил, что сказал юрист по существу. Он опять знал, что ничего хорошего Се Лянь от него не услышал. — Но мы же не о работе собрались говорить. Иди сюда. Тело Се Ляня подошло, медленно ступая босыми ногами по ворсу ковра. Цзюнь У положил ладонь на его грудь и медленно провел ее ниже по ребрам, животу и бедру. Наслаждаясь мягкой, чуть влажной кожей и упругими мышцами под ней. — Садись на кровать. Тело Се Ляня село, копируя позу Цзюнь У — ноги на полу, лицо опущено вниз. — Не так, садись в центр кровати. Тело переместилось и село на колени, опираясь на правую руку и сложив ступни слева от себя. Цзюнь У неожиданно вытащил из его волос заколку, и внезапное сходство со скульптурой русалочки резануло глаза и заставило резко выдохнуть. Цзюнь У ясно видел, что перед ним парень, и физически неплохо сложенный — но этот парень был так же беззащитен и отрешен, как хрупкая бронзовая фигурка. Дикое, бесплотное желание, что разъедало его изнутри долгие месяцы, что заставило проделать титаническую по сути работу, начало реализовываться. Сколько раз он говорил себе — Прекрати, оно того не стоит. Ты можешь найти кого-то и лучше и дешевле. Он все равно сбежит. Стоит. Нет никого лучше. Не нужно никого дешевле. Не сбежал. И уже не сбежит. Собрав его волосы в кулак, он развернул лицо к себе и накрыл губы поцелуем. Тело не отстранилось, но и не ответило. — Да открой ты рот! Губы и зубы разомкнулись, открывая доступ и позволяя себя вылизать изнутри, но он по-прежнему не чувствовал никакого ответа. Только обреченную покорность. Он отпустил волосы, переставая удерживать его голову и начал гладить грудь и живот. Се Лянь не отстранился, не прервал поцелуя, но и никак не отреагировал. — Что ж деревянный такой. В первый раз что ли? — вопрос был чисто риторический. В таком возрасте просто нево… — Да. — С мужчиной или вообще? — Вообще. 26-летний девственник. Разум сказал, что от этого могут быть проблемы, которых он не планировал. Член заныл, но ничего не сказал. А Цзюнь У сюда точно не головой думать пришел. Он ее уже достаточно напряг, пока организовывал все это. — И чего же ты себя раньше не распечатал? А то так не ясно. С такой мордашкой, с таким телом, да при деньгах — объяснение может быть только одно. Ему просто не нужен секс. Может, он изначально был таким. Хотя скорее в семье узнали про его гомосексуальность — ну не мог он быть натуралом, Цзюнь У нутром это чуял — и конкретно промыли мозги. Ну, тебе не нужен — мне нужен, с тебя не убудет. В этот вечер неожиданных открытий и на этот риторический вопрос он получил максимально странный ответ: — Богу это не нравится. Понятие Бога в его голове не стыковалось с Се Лянем вообще никак. Он ни раз не видел у Се Ляня ни одного церковного элемента одной религии — креста, кипы или… что эти исламисты носят? Ни разу не видел никаких заморочек с едой — а у всех религий почему-то длинные правила, что с чем когда и как можно есть — а что нет. Ни разу не слышал ни про один религиозный праздник. Ну разве что про Рождество и только в светском контексте. Хотя он же не пьет… все же Ислам? — И какому же именно Богу это не нравится? Только сейчас Се Лянь посмотрел ему в глаза: — А что, есть Боги, которые это одобряют? Цзюнь У даже задумался. Все Боги, которых он знал, в лучшем случае игнорировали подобные отношения. И восточные, и западные, и старые, и новые. Он мотнул головой, прогоняя из нее теологические вопросы. — Ложись. На спину. Головой сюда. Боги, может, и не одобряют. А Цзюнь У вот очень даже. Тело подчиняется и позволяет трогать и целовать себя. Но пульс и дыхание остаются ровными. Соски напрягаются под ласками — но опадают почти сразу после того, как их оставляют в покое. Член лежит на животе все такой же мягкий. Цзюнь У переходит с поцелуев к укусам — и не то, чтобы это совсем не давало результата. Это просто не дает ожидаемого эффекта. И в итоге ему надоедают попытки разбудить полуспящую красавицу. Не хочешь по-нормальному — будет по-моему. — Перевернись. Нет, задницу выше. Колени шире. Вот тут прогнись. Ага, хорошо. Тело послушно и безэмоционально все выполняет. Как будто Цзюнь У настраивает его для фотографии на документы — подбородок чуть выше, повернись немного влево, взгляд вот сюда. Теперь он может коснуться колечка мышц смазанными пальцами — и получает первую нормальную реакцию в виде попытки отстраниться. Впрочем, тело быстро возвращается в прежнюю позу и перестает избегать его пальцев — и когда он просто гладит его, и когда он входит внутрь. Он не спешит — первый раз, так первый раз. Что ж он, зверь, что ли? Тело становится податливей. Пальцы входят в него все легче, а когда находят нужную точку — начинают извлекать стоны. Он их не сдерживает, но они такие… как будто он чихает. Или кашляет. Или моргает. Как будто это просто физиологический ответ на раздражитель. Безэмоциональные стоны в постели — это что-то новое. Потом он входит. И это тоже что-то новое. Это не просто хорошо — это лучше, чем он ожидал. Ему жарко и тесно, а тело под ним такое податливое и послушное. Он старается не спешить теперь уже только ради своего удовольствия. Настигший его оргазм оглушителен. Но тело под ним не реагирует никак, не пытается ни выйти из этой беззащитной позы, ни подрочить для снятия своего напряжения. Цзюнь У снимает презерватив, завязывает его и бросает на пол. Нужно будет не забыть потом смыть улику в унитаз. Переворачивает Се Ляня на спину. Нет, ну ты посмотри на эту снежную королеву — глазки в сторону, руки безвольно легли на простыни и даже не пытаются хоть как-то позаботиться о вставшем члене. На Цзюнь У внезапно накатывает приступ нежности. Он кончиками пальцев гладит его красивое тело, наслаждаясь сбитым дыханием (ну хоть что-то!). А потом решается — и принимает в рот его член. Партнер должен обязательно кончить, должен получить что-то приятное для себя — он знал это с самого начала и без оргазма отпускать не собирался. Иначе он никогда не переведет эти отношения в нормальные. Но сейчас он чувствует прилив нежности к лежащему рядом существу, и искреннее желание доставить удовольствие. И только сейчас Се Лянь оживает. — Нет! Не надо! То есть, когда я тебя в жопу драл — тебе нормально было, когда отсосать решил — ты возражать надумал. Цзюнь У возражений не слушает, и отталкивающие руки со своего плеча сбрасывает быстро. Эмоции, наконец-то живые эмоции. Он не большой специалист в оральном сексе — но телу Се Ляня чертовски нужно сбросить весь стресс, через который оно прошло. И буквально за полминуты все заканчивается. Цзюнь У поднимает голову, сплёвывает на простынь и вытирает рот ладонью. Се Лянь наконец-то смотрит на него в упор, загнанно дышит, его лицо напряжено, а кулаки сжаты. Какой контраст с прежней молчаливой покорностью. Вот таким его хочет видеть Цзюнь У. — Чего сразу не сказал, что тебе вот так нужно. С этого бы и начали, — он наклоняется и грязно целует Се Ляня в губы своим ртом с остатками спермы. Чувствует даже некоторое сопротивление в виде плотно сжатых губ. Ухмыляется ему. — Я в душ первый. Можешь спать здесь, если хочешь. До завтрашнего полудня все уплачено.