Та самая метка

Месяц спустя

      — Тэхён! Да просыпайся ты уже, — омега был несогласен с тем, что с него пытаются сорвать его любимое тёплое одеяло. Но дотошный голос сверху и не прекращающиеся сигналы будильника всё-таки сделали своё дело и открыли недовольные сонные глаза омеги.       — Ты дьявол.       — Эй! Я дал тебе возможность поспать дольше! Я погулял с Ёнтаном и уже приготовил завтрак, а что взамен? — Чонгук стоял с кружкой кофе в руках и одеялом, которое в итоге смог стянуть с Тэхёна, коварно улыбался, наслаждаясь достигнутой цели.       — Если бы ты дал мне уснуть вовремя, я бы встал утром сам, это твоя вина!       — Я не помню, чтобы кто-то был против, малыш, — сдавшись и присев на край кровати, Чонгук притянул к себе недовольного и ворчливого, но такого милого омегу и поцеловал в щеку. — Вставай, Тэхён-и, сегодня у тебя ответственный день, ты должен выглядеть свежо и иметь много сил в запасе. Иди в душ, я жду тебя на кухне, — потрепав блондина по волосам, он оставил его наедине с собой.       За месяц Чонгук немного выучил повадки и привычки своей пары. Узнал, что по утрам тому нужно время на пробуждение и что собираться он также любит в одиночестве, под любимую музыку. А вот завтракать нужно только у альфы на коленях, получая свою порцию внимания, нежности и поцелуев. Что звонки в течение дня омеге не нравятся, но он никогда не признается, что милые сообщения и, казалось бы, банальные сердечки заставляют его щёки и кончики ушей безбожно краснеть.       Этот месяц они проводят практически всегда вдвоём, не считая первых дней, когда Тэхён встретился со своими родителями. Тогда, чтобы успокоить старших и всё объяснить им, омега несколько дней жил в их доме.       Но после возвращения пара всегда вдвоем, были проведены десятки разговоров, высказаны все опасения, страхи, сомнения, рассказаны сотни историй. Это только начало, они знают. Но в данный момент очень стараются узнать друг друга лучше, быть ближе, пытаются вклинить свою жизнь обратно в будничную размеренную рутину, насколько это возможно для них после всего пережитого.       Зайдя на кухню, Тэхён даже слегка опешил, увидев полный стол еды, и крайне довольного реакцией Чонгука. Подойдя ближе и заняв почётное место на руках истинного, у омеги даже не хватало словарного запаса, чтобы выразить свои эмоции.        — Малышу нравится? — Чонгук улыбался на все тридцать два, думается, он готов каждый день такое устраивать, лишь бы видеть это милое, смущённое и обескураженное лицо.       — Ты с ума сошел? Ты вообще спал? Когда ты успел это всё приготовить? Откуда в девять утра в нашем доме самгёпсаль? И лапша и столько овощей, кто это всё съест?       — Ты всё и съешь. Ты так похудел, я видел твои фото годовалой давности, я пытаюсь вернуть те, уверен, мягкие и соблазнительные бока, а про зад даже и говорить не буду, иначе ты точно опоздаешь. Помимо этого, тебе нужно хорошо кушать. Мой омега должен быть здоров и силён — это моя зона ответственности.       — Боже, Гук-и… — во всех смущающих ситуациях просто зарывайся лицом в шею альфы, чтобы он не видел, как ты краснеешь и улыбаешься, словно дурачок. Омега не привык к нежности, к вниманию, всё это ново для него. Но Чонгук намерен искупать его в любви и заботе, до самых кончиков ногтей.       — До скольки ты будешь на работе? — сегодня важный день и Чонгук нервничает. Тэхён возвращается в интернатуру и продолжит свою практику в клинике. Это значит, что видеть друг друга они будут реже, значит, альфа будет переживать больше. Страх потери своего омеги никуда не делся, это уже не такое сильное чувство, и желание ступать по пятам и держать за руку, но всё же опасения ещё присутствуют в его голове, хоть альфа и старается это контролировать.       — Сегодня больше введут в курс дела, так как наставник будет другой, я думаю, после обеда буду свободен, — Тэхён видит состояние Чонгука, чувствует его в прямом смысле, этот страх и волнение, поэтому всегда рассказывает о своих передвижениях и планах.       — Сегодня понедельник, и мы обговаривали, что ты хотел бы съездить на кладбище, не передумал?       — Я помню, Гук-и, нет, не передумал, после клиники поеду, ты поедешь со мной?       — Не могу быть уверен, что меня отпустят с работы. Позови лучше Чимина.       — Ох, Чимин… не думаю, что он в лучшем состоянии и захочет ехать со мной… тем более на могилу… — Тэхён и Чимин общаются намного реже, и даётся это сложнее из-за пережитых событий и состояния Чимина. Чего только стоила их встреча по прилёте второго, какие же крики и обиды, и море слёз слышало всё отделение клиники. Тэхён ещё долго залечивал царапины от ногтей друга на своём лице.       — Брось, он должен выходить из дома. Закрываться и отсиживаться — не вариант. После кладбища съездите и выпейте кофе, поговорите, вы же лучшие друзья, Тэхён.       — Ты прав, Чонгук, я попробую, — его молодой альфа показывал себя довольно умным и рассудительным человеком, научившись контролировать свою несдержанность и всплески эмоций, что очень хорошо повлияло на его личность и умение правильно чувствовать ситуацию. Глядя на такого Чона, Тэхён влюблялся всё больше, просыпалось желание доверять и прислушиваться, хотя раньше омега не позволял себе это по отношению к кому-либо.       — Скинешь мне геолокацию кафе, где будете сидеть.       — Гук-и! Не сбегу я от тебя! — Чонгук улыбнулся, оставив поцелуй пыхтящему от недовольства омеге, и побежал к выходу. Спорить времени нет, да он и так знает, что омега выполнит просьбу, как бы не возмущался.       — Люблю тебя, солнце.       — Да иди уже! — бурчал омега с набитым ртом. — Тебя спасло, что ты вкусно готовишь, — дождавшись пока альфа выйдет и закроет за собой дверь, омега улыбнулся и прошептал: — Я тебя люблю больше.

***

      Видеть снова больничные стены, носить белый халат и бейдж было странно. Окунаться снова в ту рутину было неожиданно… приятно?       Хотя, проходя, например, мимо палаты, где когда-то лежал Джисон, или же заходить в операционную, где сшивал тело после зверства Намджуна, все эти вещи вызывали лёгкий тремор и приступ паники. Глаза начинали бегать по коридорам, было чувство, что сейчас он обернётся, а ничего не изменилось. Что временная петля откинет его в самое начало, лишив всего.       Но, делая глубокий вдох, переводя дыхание, мысли приходили в норму. Тэхён уверен — время лечит. Постепенно ему станет лучше, и данные мысли превратятся лишь в воспоминания, сложенные в сундук и отправленные в самый дальний угол.       На данном этапе самое важное и самое приятное — это иметь возможность снова помогать людям.       Быть доктором — самая заветная мечта омеги, а стать высококлассным специалистом в этой сфере — его главная цель, к которой он уверенно шёл.       Закончив свои дела в клинике, Тэхён сел в машину и поехал на кладбище. Ехать туда было жутко тяжело морально, но он понимал — это необходимость. Не прожив эту боль, жить полноценно дальше не получится.       Встретиться с Чимином они договорились у входа. Так и вышло, подъехав, Тэхён уже увидел миниатюрную фигуру у ворот.       — Минни, я рад видеть тебя, мы так давно не виделись, — сказал, подойдя ближе Тэ, обнимая друга за плечи. — Ох, твой вид, ты выглядишь уставшим и похудел, твои щёчки… их нет…       — Серьёзно? Поговорим обо мне? Я посмотрел бы на то, как выглядел бы ты, оказавшись в моём положении, — Чимин с обидой посмотрел на друга, отходя на пару шагов.       — Нет, нет, прости, я не хотел обидеть, я просто переживаю за тебя…       — Пошли уже, переживальщик.       Отвечать Тэхён не стал, молча вошёл на территорию кладбища, лавируя между рядами могил, ища нужную.       Сейчас было не место и не время выяснять отношения и значения слов. Ким знает: несмотря на все слова, Чимин чувствует истинное отношение друга к нему.       На счастье, долго ходить не пришлось. Спустя около пяти минут они вдвоём, взявшись за руки, стояли и смотрели на нужную могилу.       — Что ты чувствуешь?       — Я не знаю, это странно. Будет неуместно, если я скажу, что ничего не чувствую?       — Нет, это нормально. Они не были твоими родителями.       — Да, но, несмотря на всё, этот человек подарил мне жизнь. Пожертвовав своей.       Тэхён смотрел на надгробие, на буквы, на дату смерти. Он старался найти в своём сердце отклик. Хотел разозлиться, расплакаться, обвинить, но была пустота, лишь отблески чувства благодарности за возможность прожить эту жизнь. Больше ничего. Его родители дома, те, что воспитали, любили и любят. А это просто незнакомый человек.       Но эта своеобразная встреча была необходима, как точка в этой всей истории.       — Я скажу, может, дикую мысль, — сказал Чимин, рассматривая соседнюю свежую могилу Ли Чана. — Но я рад, что они вместе. Он остался совсем один, не выдержав всего этого дерьма, пошёл самым неверным путём. Без родителей он проживал эту жизнь в мучении. А сейчас любимый сын рядом с любимым папочкой.       — Возможно, ты прав, Минни, — постояв ещё немного, он положил на надгробие одинокую красную розу в знак прощания. Больше Тэхён сюда никогда не вернётся.       Направившись к выходу, омеги шли с мыслями засесть сейчас в уютном кафе и обсудить всё, что было на уме и сердце.       — Каким образом это чудовище нас нашло? — шептал Чимин, видя несущееся чёрное облако в направление омег. Он даже обернулся по сторонам в надежде, что удастся сбежать, но разве это возможно?       — Какого чёрта? Что здесь, блять, происходит? Кто разрешал тебе одному выходить из дома?! — это нечто неслось как ураган, чертыхаясь на ходу. Один Тэхён посмеивался в кулак, стараясь сдерживать себя.       — Я не припомню момента, когда стал заключённым и утратил право выходить из дома без конвоя! — Чимин пошёл в атаку, приняв угрожающую позу, сложил руки по бокам, а маленькая морщинка на переносице добавляла убедительности образу страшно недовольного омеги.       — А если бы ты потерял сознание? А если бы тебе стало плохо? А если бы голова закружилась? Ты безответственный!       — Я не болен!       — Прости, это моя вина, — подал голос Тэхён. — Мне нужна была поддержка, заодно решил, что Чимину не нужно сидеть сутками дома, нужно иногда гулять.       — Но не на кладбище! Здесь ужасная аура!       — С каких пор ты веришь в ауру? — две минуты до того, как разъярённый Чимин бросится в бой с кулаками.       — Успокойся, Чимин, и поехали домой, уже время пить таблетки.       — Я не болен, придурок! У меня просто токсикоз, от него не умирают и не буду я пить эти витамины, они горькие!       — Эй-эй, остановитесь. Мы хотели сейчас съездить в кафе, посидеть там, — улыбаясь, Тэхён старался разрядить обстановку, параллельно поглаживая спину, дышащему, как разъярённый бык, Чимину.       — Ему нельзя кофеин, это вредно! Лучше ромашковый чай и дома!       — Юнги, как ты меня задолбал! Едь домой! — шипел омега, проходя мимо альфы, нарочно задевая того плечом. Внезапная гиперопека после новостей о расширении состава их семьи, просто переключила режим альфы в заядлого опекуна, он словно курица-наседка, опекал Чимина, не давая тому продохнуть.       — Чимин, детка, не волнуйся и не злись, тебе нельзя ведь. Поехали домой, возьмём Тэхёна и вместе посидим, как идея? — Чимин, обернувшись на друга и увидев, как тот согласно кивал головой, молча направился к машине.       Тэхёна умилял такой Чимин. Несмотря на токсикоз, дикие скачки настроения, он всё равно оставался милым.       Садясь по машинам, они направились в новый дом Минов, так как старый дом, что так нравился Чимину, сжёг Чан, пришлось покупать новый. Но больше, и так же в лесу, подальше от шумной суматохи и поближе к свежему воздуху.       Сидя за столом, они втроём пили ромашковый чай, чтобы омеге было не так обидно и хоть немного успокаивало взбушевавшееся настроение.       — Юнги, как ты себя чувствуешь? — спросил Тэхён. Времени после ранения прошло мало, а учитывая, как проходила операция и крайне тяжёлое восстановление, видеть его бегающим за мужем, было удивительно.       — Да он, после того, как я рыдал у его постели и кричал, что он смеет оставлять меня одного с ребёнком, очнулся через несколько часов, а через неделю уже ездил на коляске мне за батончиками. Тэхён, он сумасшедший. Я ему говорю беречь себя, а он носится, как жеребец на скачках, — Чимин кидал обвинения прямо в лицо улыбающемуся альфе. Тот понимал: неважно, в какой форме это подано, но это проявление заботы.       — Вы оба, смотрю, друг друга стоите. Берегите себя и свои силы, они вам скоро понадобятся.       — Что насчёт вас? Супер страдальческая парочка. Насытились друг другом? — а это уже такая форма проявления заботы со стороны Юнги.       — Я думаю, что насытиться Чонгуком невозможно, его всегда мне мало.       — Фу! — одновременно крикнули Чимин и Юнги. — Розовые сопли. Я будто дораму смотрю.       — О, да. Я теперь понимаю, почему вы истинные, — смеялся Тэхён. Сидеть и спокойно обсуждать бытовые и повседневные дела с друзьями, вместо составления планов убийств и захватов — это, оказывается, такое счастье. Сидеть и знать, что твои родные в безопасности и они прекрасно проживают свою жизнь, прямое доказательство, что всё сделанное было не зря.       — Вы знаете, как Джин, Хосок, Намджун?       — Джин и Хосок также занимаются военными делами. На сколько я знаю, их повысили в звании после истории с разоблачением оружия. Про Намджуна я мало, что знаю. Он будто исчез. Фигурально — он является самой влиятельной персоной в Сеуле, но фактически — все его дела выполняет его заместитель. Новый «Чёрный изумруд» открыли, но по совершенно другим правилам, без убийств омег, всё чисто, и это жутко странно для Джуна.       Тэхён был не удивлен, за это время изменились всё. Намджун был не исключением. Каждого что-то сломало, изменило. Единственное, что вероятнее всего, Джуна изменило не что-то, а кто-то.       — Ты останешься на ужин? Я приготовлю твои любимые острые крылышки.       — Нет, ребят, я себя плохо чувствую, устал за сегодня. Поеду домой. Но в любом случае, я очень рад, что вы в порядке. И тебе спасибо, цыплёнок, что был со мной сегодня, что поддержал.       Обнимая друг друга, они знали точно, несмотря на то, как круто повернулась их жизнь, на то, что общения стало меньше, а приоритеты сдвинуты, они всё равно остаются самыми близкими друзьями. Готовыми поддержать и подать руку в любой нужный момент.

***

      — Чонгук, есть хорошая новость, сегодня у тебя короткий день, — Тэхён говорил довольно тихо, а голос подрагивал.       — Что-то случилось? — сердце альфы моментально ускорилось от тревоги. — Где ты, малыш?       — Гук-и.       Альфа встал со стула, моментально привлекая внимание коллег, но сейчас плевать, он уже схватил пиджак и направился к выходу. Ещё не зная, куда нужно ехать, но голос истинного на грани плача, заставляют инстинкты брать верх и мчаться защищать.       — Тэхён, где ты? Что случилось? Тебя обидели?       — Родной… течка началась так внезапно, я не ожидал, но цикл ещё не наладился, я не могу предугадать, так что прости, что…       — Я буду через пятнадцать минут, — перебил его Чон. Слишком долго он ждал этого момента, слишком много планов было возложено на эту течку. Так что альфа, нарушая все правила дорожного движения, летел к своей паре.       Ещё только выйдя из машины, запах жасмина был всюду, что вызывало резкий порыв ревности. Кто-то мог учуять прекрасный запах и набивать им свои лёгкие. Но никто не имеет право на это, кроме Чонгука.       Зайдя в сам дом, запах стал буквально удушающим, он был таким ярким, словно вместо гостиной альфа попал в огромный сад цветущего жасмина. Запах оседал на коже, наполнял лёгкие, забирал сознание, приковывал к себе.       Пока альфа старался привести себя в чувство, из комнаты показалась фигура. Блондин с помятыми и взлохмаченными волосами, слегка красноватым и влажным от пота лицом, в одной огромной белой рубашке Чонгука и в белых носочках с зайчиками. Этот вид сводит с ума. А прикушенная нижняя губа и блестящие глазки срывают тормоза.       Быстрым шагом подойдя к омеге, он утянул его в долгий, томительный поцелуй и даже тот был с привкусом жасмина.       — Ты пахнешь чертовски соблазнительно, — шептал альфа между поцелуями, хватая за бёдра омегу и поднимая вверх. — Тебя съесть охота, малыш.       — Так съешь…       Тэхён постепенно тонул в глазах напротив, эта течка была совершенно иной, нежели в первый раз. Она слегка туманила разум, окутывала желанием ластиться, дарить любовь, принадлежать альфе, отдать ему себя, довериться.       Чонгук же, ощущая это на себе, возвращал все чувства, стократно приумножая. Он до безумия медленно раздевал омегу. Покрывал нежными поцелуями то прекрасное тело, что трепетало от наслаждения. Каждый участок кожи получил порцию любви. Каждая часть тела была залюблена этим альфой.       Чистые и ароматные белые простыни окутывали это ангельское омежье тело, что в нетерпении ёрзало под сильным альфой, который не мог отвести взгляда, постепенно теряя самообладание.       — Ты, блять, даже не представляешь, что сейчас со мной делаешь, — выдохнул Чонгук ему на ухо, многократно посасывая чувствительную мочку, прижался к нему, наваливаясь всем телом, прикоснулся губами к самому сокровенному — метке, вырывая из омеги первый стон.       — Чонгук-и. Произносить его имя на выдохе было так чертовски приятно, так здорово, что голова начала кружиться. Тэхён чуть выгнулся, давая почувствовать своё возбуждение, которое настолько явное, что скрыть уже никак не получится. — Любимый мой, — ласково прошептал альфа в губы. Поцелуй опьянял лучше дорогого вина, распалял, открывал все запрятанные глубоко желания, вытаскивал наружу всё тайное. Как же долго Чонгук планировал этот день, как долго он его ждал.       Его рука соскользнула на поясницу, и омега выдохнул, прикрывая глаза и утыкаясь лбом в лоб альфы. Чон мял пальцами упругие ягодицы, оставляя на нежной коже горящие красные отметины. Она гладкая и сладкая, как сочный персик, от которого хочется откусить кусок побольше. Чонгук наклонил голову и поцеловал Тэхёна в плечо, покусывая, вырывая тихие стоны в самое ухо. Омега цепляется за крепкие плечи, пытаясь удержаться. Низкий тягучий стон наполняет комнату, когда чонгуков палец оказывается меж двух половинок. Влажно, скользко, горячо. Чонгук ведёт указательным пальцем от копчика до мошонки, другой рукой прижимая к себе дрожащего омегу. Выдержать невозможно. Тэхён ёрзает, пытаясь создать трение между животами для возбуждённого члена. Задний проход зудит, обильно истекая смазкой и требуя в себя член. Тэ утыкается лицом в шею альфы, касаясь губами влажной от пота кожи, тяжело дыша. Чонгук сводит с ума одним лишь чёртовым пальцем. Ласкает промежность, надавливает на кольцо мышц, водит по кругу, размазывая смазку. Омега нетерпеливо выпячивает зад, тихонько хныча и впиваясь пальцами в чонгуковы плечи.       — Прошу… прошу альфа, войди уже в меня, я больше не могу…       Ослушаться такого просящего и раскалённого, течного его омеги, сил нет. Чонгук сам на грани, он возбуждён до предела, его звериное начало вырывается наружу. Поэтому, не медля, он вошёл в просящее тело одним слитым движением.       — О, боже, Тэхён, ты словно печка, такой горячий.       — Пожалуйста… двигайся, давай же… — простонал омега, привыкая к размерам своего альфы, каждый раз — как первый, каждый раз — приятно до потери пульса.       Чонгук толкается вперёд с остервенением, распуская по комнате грязные шлепки, и закатывает глаза, слыша, как Тэхён начинает раскатисто стонать от наслаждения. Каждый звук, вылетающий из его рта, выносит Чонгуку мозг. Он прикусывает лодыжку парня, а после виновато лижет её. Тэхён смотрит ему прямо в глаза так преданно и затраханно, что Чонгук едва справляется с самим собой: кажется, ещё миг — и он отключится из-за открывающегося ему великолепия.       Тэхён находит своими губами чонгуковы, целует медленно, покусывая и оттягивая, поглаживает пальцами затылок и стонет в поцелуй при очередном толчке. Он чувствует, что приближается к пику, не может больше сдерживаться. Он жмурится и до кровавых отметин впивается ногтями в спину альфы, невольно сжимая его внутри себя. Его кроет. Тело мелко дрожит, а тягучий стон вырывается из губ. Вот он этот момент, момент истинного наслаждения.       Отпуская себя, разрешает своим инстинктам руководить, омега через пелену наслаждения тянется к самому желанному и нужному сейчас. Шея альфы. Пульсирующая жила, что бьётся в ушах омеги оглушающим стуком.       Раз. И горячий язык проходит вдоль шеи, собирая терпкий и до одури вкусный нектар кедра.       Два. Клыки омеги удлиняются, а глаза отсвечивают той первобытной дикостью и желанием привязать к себе.       Три. Клыки, что прокусывают нежную кожу, капли крови, что стекают по подбородку омеги. Феромоны жасмина, что намертво смешались с кедром. Запечатление. Ритуал, что начался ещё полгода назад, был сегодня завершён.       Та самая метка, что окончательно связала эти тела и души между собой, была поставлена.       От невероятно мощного прилива целого коктейля эмоций, Чонгук с громким стоном извергся глубоко в омегу.       Голова шла кругом, внутри что-то менялось, ломалось, перестраивалось. Сердце отбивало бешеный ритм, а по венам начинало растекаться истинное счастье.       Альфа поднял голову и постарался сконцентрировать свой взгляд на омеге, что разнеженно лежал под ним и наслаждался сцепкой, которая приносила удовольствие.       — Детка…       — Теперь ты пахнешь мной, теперь ты окончательно мой, альфа, — улыбаясь, сказал Тэхён. Да, они договаривались, что закончат свой ритуал в течку омеги, но из-за того, что его цикл был совсем не постоянным и точная дата неизвестна, пара жила в ожидании целый месяц.       Но результат того стоил. Спустя недолгое время истинные расслабленно лежали в постели, а омега усердно вылизывал метку, видимо, теперь это будет его любимое занятие.       — Тэхён, спасибо тебе, спасибо за то, что закончил ритуал, спасибо за эту метку. Я так счастлив, ты бы знал, какие чувства ты вызываешь во мне, любимый. Чувствовать тебя каждой частичкой — это самое блаженное, что может быть и это приносит такой… покой? Спасибо тебе…       Оторвавшись от увлекательного занятия, омега поднял глаза на альфу, который светился от счастья: — Чонгук, благодарить должен не ты, а я. Ты и та самая метка на моей шее спасли меня. Ты своим… кхм… эффектным появлением буквально вырвал меня из рук смерти, ты придал моей жизни смысл, ты вылечил меня, сделал полноценным. Ты сделал меня ценным, любимым, счастливым. Без тебя я бы не справился с Чаном, без тебя я бы даже не пытался этого сделать. Только после появления тебя появился смысл бороться за будущее. Подарить тебе в ответ себя и свою принадлежность в виде ответной метки — это самое малое, что я могу сделать. Даже забавно, ведь ту сказку, что втюхал мне тогда Джисон про метку на мне, из-за которой я проклят, она отчасти правдивая. На мне было невидимое клеймо в виде одиночества и отчаяния, только её не вырывать нужно было, а нанести сверху другую — метку любви.       Чонгук слушал Тэхёна, не моргая, его глаза становились влажные, он стал слишком чувствительным и эмоциональным с этим омегой.       — Я ждал тебя всю жизнь, поэтому подарить мне себя — это самое ценное и лучшее, что ты мог сделать. Я буду беречь этот подарок до самого конца. Обещаю. Я люблю тебя, Тэ.       — Я люблю тебя, мой альфа.       Они скрепили такие важные сейчас слова нежным поцелуем, он был особенным, в него были вложены все чувства, что витали сейчас в воздухе и оседали глубоко в сердце.        Впереди их ждёт долгий, иногда тернистый путь, но идя вместе, крепко держась за руки, они преодолеют все преграды на своём пути.