Мы скроем шрамы рисунками страхов...

      - У тебя что, месячные скоро? Ты чего так нервничаешь?       Эрен наблюдает за хаотичными движениями конечностей Микасы, которая устроила в подсобном помещении кафе подобие спортзала. Костяшки пальцев покраснели от ударов по боксерской груше, дыхание девушки сбилось и рваными выдохами вырывается изо рта. Глаза скрыты под отросшей челкой - увидеть ее взгляд не предоставляется возможным, поэтому и подходить к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки, парень не рискует.       - Они закончились два дня назад. Я не знаю, как вытерплю очередной сеанс, и поэтому меня все раздражает.       - Зачем тогда записалась?       - Доделать татуировку.       - И все?       - Не все. Но это не твое дело.       - Слушай, - Эрен медленно подходит ближе к девушке, раскрывая руки для аккуратных успокаивающих объятий. – Это нормально, что он тебе нравится.       - Нет, Эрен! Это не нормально! То, как он мне нравится, – не нормально. Я буквально плавлюсь под его взглядом. А когда он прикасается ко мне, почти теряю сознание от желания. Но при этом мне ужасно хочется просто обнять его и знать, что он рядом. Понимаешь? – Микаса приподнимает голову, чтобы встретиться с зеленью глаз Эрена, который уже успел обнять ее.       - Понимаю.       - Еще не изобрели такое средство, как для кошек, которое подавляет гормональные всплески, к сожалению. Поэтому мне так сложно держать себя в руках. И лучше, если моя злость и досада выйдут из меня сегодня, чем я завтра опять что-нибудь вытворю на сеансе.       - Ох, маленькая моя, - нежные покачивания из стороны в сторону заставляют Микасу прикрыть глаза и почувствовать себя ребенком. Эрен знает, как ее успокоить. – Я бы сходил с тобой, но у меня завтра смена, а потом Жан исполняет мое желание.       - Какой фильм ты выбрал?       - «Астрал. Ритуал Малум». Сказал, что никто не хочет идти со мной на ужасы, а он не может отказаться, потому что проиграл спор.       - Думаешь, что на скримере он испугается и уткнется в твое плечо?       - Было бы неплохо, конечно, но нет. Он обрадовался, что мы идем на ужасы.       - А он не такой зануда, как я о нем думала.       - Еще одно такое слово, и я обижусь на тебя. Жан классный. Я могу бесконечно любоваться им, и так же бесконечно выводить его на эмоции. Как бы по-гейски это не звучало, но он такой сладкий, когда злится. А когда нервничает и запускает пальцы в волосы, мне самому хочется потрогать его шевелюру, оттянуть так, чтобы он откинул голову, и…       - Не хочу об этом знать.       Плечи Эрена содрогаются от смеха, когда Микаса прячет лицо у него на груди. Он невесомо целует ее макушку, радуясь тому, что отвлек ее от завтрашней экзекуции, к которой она сама себя приговорила. Что ни говори, а рисунок на ее спине смотрится превосходно, а это значит, что его нужно обязательно доделать до конца. И кто, как не Леви справится с этим лучше остальных.       - Кстати, Ми-Ми, что насчет моего дня рождения?       - Ты же сам все знаешь, Эрен. Я не смогу ответить ничего конкретного раньше, чем за два дня до самого мероприятия.       - Я тут подумал: что, если привлечь к этому Зика?       - Каким образом?       - Ну, он скажет, что мы собираемся всей семьей в загородном доме на выходные, и он полностью берет на себя ответственность за твою целостность и сохранность. Я не хочу праздновать без тебя.       - Давай поговорим об этом немного позже. Я обещаю подумать над твоим предложением. Но сейчас у меня голова забита только завтрашним сеансом.       - Как скажешь.       Предложение звучит очень заманчиво для девушки, которая практически не покидает стены родного дома, чтобы развлечься с друзьями. Для ее возраста это достаточно странно, но обстоятельства диктуют свои правила: в ее жизни должно было быть как можно меньше поводов для столкновения с тетушкой. А именно такими поводами и выглядели встречи с друзьями и развлечения. Со временем друзей стало меньше, некоторые перешли в разряд знакомых, а часть и вовсе прекратила общение с ней. Развлечения же для Микасы были просто под запретом, чтобы ненароком не попасться служителям правопорядка. Поэтому вариант празднования двадцатилетия Эрена под прикрытием семейного ужина, предложенный самим именинником, оказался как нельзя кстати.       Несмотря на середину марта и все более ранний рассвет, холодный ветер и серость окружающей обстановки погружают Микасу в анабиоз. Утренние подъемы все еще не приносят радости, если за окном не светит яркое весеннее солнце. Завтраки наполнены угнетающим молчанием, а редкие разговоры с уже заученными ответами на предсказуемые вопросы не вызывают напряжения. И тем не менее, сегодняшний день немного выбивается из привычного ритма, потому что чуть больше, чем через час, она увидит Леви.       - Микаса! Привет! – Петра всегда радушно принимает посетителей салона, но к Микасе у нее особое отношение. – Чаю? Леви написал, что немного задержится.       - Привет, Петра. Да, не откажусь.       - Зеленый?       - Угу, - вошедшая девушка разматывает шарф и снимает пальто, пока Петра вприпрыжку направляется в кухню, чтобы заварить ароматный чай. – А Ханджи сегодня работает?       - Нет. Да и я отпросилась пораньше. У меня свидание.       - Ого! И кто этот счастливчик?       - Кхм. Счастливица.       - Ой, прости, пожалуйста. Я и подумать не могла…       - Ничего страшного, я тоже не могла. Но так уж вышло. Вообще, это не то, чтобы свидание, мы просто решили узнать друг друга поближе. Это вообще мой первый опыт свидания с девушкой, так что…       - Нервничаешь?       - Немного. Поэтому выпью вместе с тобой ромашковый чай. О, и у меня тут… Вот.       Из ящика стола Петра извлекает запретный плод, от которого у Микасы сразу же отключаются все инстинкты, кроме голода и жажды. Молочный шоколад с кусочками печенья. Пальцы начинают вибрировать от предвкушения. Она отламывает дольку от плитки и погружает ее в рот, обхватывая губами подушечку указательного пальца именно в тот момент, когда дверь салона открывается, впуская в теплое пространство Леви.       «Как знал, когда нужно открыть дверь».       Ее удовольствие, написанное на лице и во взгляде, пронзает острым копьем его позвоночник. Чтобы оставаться невозмутимым, ему приходится крепко сомкнуть челюсти и сжать ладони в кулаки до побелевших костяшек пальцев. И все же оторваться от этого зрелища получается далеко не сразу. Плотные джинсы доставляют дискомфорт: член уже пришел в движение. Срать на все: он ее хочет. И он будет не Леви Аккерман, если не попытается склеить сегодня эту мрачную девчонку.       - О, Леви! А мы решили выпить чаю, пока ждем тебя, - Петра с улыбкой приветствует своего начальника. - Твое рабочее место готово, одежда после химчистки висит в шкафу. Эскиз подготовлен и лежит около компьютера. Звонил Майк. Он хочет, чтобы ты сделал Нанабе пирсинг. Я ничего не уточняла, но сказала, что ты ему перезвонишь. И завтра у тебя запись с обеда: три прокола, а потом небольшая татуировка – работы часа на три.       Леви кивает скорому докладу и уходит переодеваться, скрываясь за ширмой. Микаса хлопает длинными ресницами и берет еще одну дольку шоколада, с интересом поглядывая на Петру и не решаясь задать вопрос ей. Лучше спросить у самого Леви.       - Можешь идти, Петра. Я разберусь. Только положи телефон ближе, чтобы гарнитура работала без помех.       Администратор кивает и исполняет поручение. Потом быстро одевается, подмигивает девушке и одними губами желает ей удачи. Когда она скрывается за дверью, постукивая острыми каблуками сапог, Микаса понимает, что впервые осталась наедине с Леви. Замечает свои ощущения от этого осознания. Непривычно чувствовать себя спокойно, ровно дышать и не подвергаться панической атаке. А ведь он – мужчина. Привлекательный, молодой, красивый. Любая отдала бы что угодно, чтобы оказаться на месте Микасы, да и она сейчас не может похвастаться равнодушием. И все же не этого она ждала от сегодняшнего сеанса.       - Готова? – внешне Леви никак не выражает эмоций, только приподнимает тонкую бровь, глядя на Микасу из зеркала.       - А? Да. Мы же перенесем эскиз? Или ты будешь работать фрихендом?       - Ты знаешь, что такое фрихенд?       - Да, слышала пару раз от знакомых.       - Нет, здесь фрихендом не получится, - горячая ладонь, покрытая тонким латексом, мягко прикасается к ее спине, нанося трансферный гель. - Да и эскиз придется переносить несколько раз, чтобы добиться симметричности.       - Ты во всем стремишься к идеальности?       - Да, особенно в том, что касается работы. Мои татуировки – это мое профессиональное лицо. Сама понимаешь: к криворукому мастеру никто не пойдет. А я делаю масштабные проекты. От этого зависит еще и мой достаток.       - Не говори про оплату, пожалуйста. Я и так чувствую себя виноватой за то, что ты потерял в деньгах.       - Ты здесь не причем.       - Ты и пирсинг делаешь?       - Да. Не так давно начал. Приятно иногда доставлять людям не только долгие болевые ощущения.       - Интересно. А свои проколы…       - Сам, да. Нужно же было на ком-то учиться, - Микаса оборачивается на него, Леви отрывает голову от примерки эскиза, и кольцо в его губе дергается от полуулыбки. – Шучу. Но прокалывал сам.       Разговаривать с ним без присутствия посторонних получается увереннее, нежели тогда, когда в студии находится кто-то еще. Микаса расслабляется и выдыхает - внутреннее напряжение постепенно отступает от легких, которые были скованы, будто готовились к панической атаке. Леви сосредоточенно рассматривает получившийся трансфер, сверяется со сделанной работой, чтобы каждый штрих был на своем месте. Смотреть на него, такого серьезного, Микасе хочется бесконечно. Тонкие черные брови в тон густой шевелюре, выбритый затылок и серо-синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Заметный шрам, начинающийся от скулы и ведущий к подбородку, не выглядит пугающим. Скорее даже добавляет обладателю мужественности и брутальности. Аккуратные линии губ и острый, гладко выбритый подбородок. Он красивый. К нему хочется прикоснуться, ощутить пальцами гладкость его с виду идеальной кожи, вдохнуть еле слышный фужерный аромат с нотками цитруса и уткнуться носом в острые ключицы.       - Готова? – спрашивает Леви, держа в руке жужжащую машинку.       - Нет, но что это меняет? – Микаса приподнимает уголок губ в ухмылке и крепко сжимает спинку стула, когда Леви чертит первую линию по коже.       Смириться с болью в обычной жизни бывает трудно. А смириться с той болью, на которую сама себя обрекла, – практически нереально. Микаса старается отвлечься от процесса: включает на телефоне сериал, пытается послушать музыку, пройти миссию в игре. Ничего не работает. Она концентрируется на прикосновениях Леви: от этого становится немного легче.       - Потерпи, пока я поврежу побольше поверхности. Как только я буду уверен, что пенка сработает, я сразу сделаю тебе компресс.       На первом перерыве Леви делает ей чай с мятой и дает таблетку парацетамола, когда замечает ее дрожащие пальцы. Микаса тихо благодарит его. Наблюдает за напрягающимися мышцами рук, когда он раскладывает кушетку. Но стоит ему согнуться, взгляд тут же устремляется к округлым ягодицам. Тлеющее внутри желание раздувается потоком ветра, и девушка отворачивается, зажмурив глаза.       Леви снова разрешает ей полежать полчаса и работает, согнувшись. Прикасается почти нежно, если не брать в расчет то, что даже такую упругую кожу нужно растянуть для того, чтобы вогнать под нее нужное количество краски. Когда Микаса тихо стонет, мужчина сжимает губы в тонкую полоску от накрывающей его волны возбуждения. Так сексуально от боли еще никто не стонал.       - Я попросила Николо собрать две порции обеда. Надеюсь, у тебя нет аллергии на орехи, потому что соба с говядиной отлично сочетается с ореховым соусом.       - Эм-м-м. Вторая порция обеда для меня?       - Да. Не отказывайся, пожалуйста. Давай я хотя бы покормлю тебя, раз уж ты не хочешь брать деньги.       Леви кивает, пряча улыбку в раскрытой ладони, и отправляет в холодильник картонную упаковку с купленным утром бургером. Еда из кафе будет куда более приятным обедом, чем быстрый перекус.       Микаса ест одной рукой, второй придерживая летний топик, чтобы не оголилась грудь. Подвязывать его на талии сейчас не стоит, потому что там совсем недавно прошлась игла мастера. Гречневая лапша быстро проскальзывает между губами, когда она ее всасывает, и с хлюпающим звуком пропадает во рту.       - У тебя тут… - Леви показывает пальцем на свою щеку, указывая Микасе на место, где осталась капля соуса. Та непонимающе смотрит на него. Леви закатывает глаза, протягивает руку и вытирает подушечкой пальца испачканное место, тут же погрузив его в рот. – Соус остался. Вкусно.       «Он меня клеит, что ли? Нет. Не может быть. Где он, а где я. Придумала себе картинку. Остановись, Микаса».       - Спасибо, - девушка опускает голову и снова принимается за поглощение еды.       «Это она так флиртует или ей не понравилось? Леви, что ты творишь! С ней нужно аккуратно!»       Оставшийся сеанс проходит в тишине. Микаса не просит перерыв, потому что Леви сделал ей компресс. Боль немного притупилась под воздействием обезболивающего, и сконцентрировать внимание на чем-то постороннем становится проще. Хотя прикосновения Леви все же делают все для того, чтобы спящий внутри девушки вулкан желания проснулся.       Когда ее ноги начинают отбивать чечетку по полу, а дыхание становится более громким, Леви замедляется. Наносит на кожу еще один слой пенки, чтобы та охладила и обезболила забиваемый им участок кожи. Микаса снова стонет.       - Может, сделаем небольшой перерыв?       - А много еще осталось?       - Чуть больше получаса, думаю.       - Тогда обойдусь. Давай уже быстрее доделаем.       Иглы со скоростью вонзаются в кожу, оставляя после себя цветные кровоточащие шрамы. Девушка думает о том, что это гораздо лучше той боли, которую оставляет после себя удар тетушки, но ничего не может сделать со стонами, вырывающимися из груди.       «Надеюсь, он не подумает, что я так выражаю желание, как гулящая кошка».       Леви думает о слонах. О паутинках на капоте автомобиля, который нужно будет отвезти в сервис на покраску, когда станет теплее. О том, что в этом месяце его очередь вносить коммунальные платежи, и о том, что Ханджи где-то мухлюет, потому что платит меньше, чем он. Но как бы он ни старался, у него не получается снизить напряжение, возникающее между ног с каждым выдохом девушки, выгнувшейся перед ним.       «Какие же шикарные бедра. Заберите все, только дайте возможность прикоснуться к ним. А этот голос меня в могилу сведет».       - Готово. Ты как?       - Жива. Можно посмотреть?       - Пусть остынет немного. Сейчас сделаю компресс, ложись. Кровь заодно остановится. И я бы хотел сделать фотографию работы, если ты позволишь.       - Да, конечно.       Аромат ментола и прохладные салфетки, смоченные струей жидкости из стпрейбатла, возвращают Микасе желание жить. Она прикусывает губу, когда Леви аккуратно поглаживает ее спину, равномерно распределяя охлаждающую пенку, и прикрывает глаза. Тихий стон снова не держится в груди и срывается с губ в момент особо мягкого прикосновения.       Из зеркала на нее смотрит незнакомый благодарный взгляд, наполненный слезами радости. Если в первый раз ей удалось сдержать эмоции, потому что работа не была закончена, то сейчас, когда Микаса увидела на себе целиком проект, о котором мечтала, по щекам текут слезы. Леви довольно ухмыляется, наблюдая за ее реакцией.       - Оно?       - Да. Ты превзошел мои ожидания.       - Я рад.       Щелчки затвора фотоаппарата длятся на протяжении десяти минут: Леви не может определиться с падением света на спину девушки и просит ее передвигаться по студии в поисках удачного ракурса. Микаса молчаливо соглашается побыть его фотомоделью еще пару минут. И когда нужная рабочая сторона, наконец, найдена, старается не двигаться, чтобы фотографии вышли красивыми.       Леви накладывает повязку и помогает ей надеть верхнюю одежду, стараясь не пялиться открыто.       - Спасибо. Мне хоть и не нравится твой подход к клиентам, но было приятно поработать.       - Мне тоже, - улыбка скрыта опустившейся головой: сейчас или никогда. – Слушай, а ты не хотела бы как-нибудь…       - Мне это не интересно! – выпаливает девушка, не дослушав того, что хотел сказать ей Леви, и только потом понимает, как громко и грубо это прозвучало.       - Можно было и не кричать, - его брови опасно сходятся к переносице, и между ними рисуется видимая складка.       - Я… Я просто…       - Да, да. Я все понимаю. Старый, кривой, еще и шрам этот. Еще и брюзга.       - Эй! Я такого не говорила.       - Ой, прости! Мерзкий маленький чистоплюй? Так?       Дыхание перехватывает, когда Микаса осознает, что это она его так назвала, когда он дважды попросил протереть их с Ханджи столик. Выражение лица Леви вдруг становится непроницаемым, как в их первую встречу. Безэмоциональный взгляд, опущенные вниз уголки губ, расслабленные плечи: он будто вернул из спячки свою вторую личность, которая не заинтересована ни в чем, кроме причинения кому-то дискомфорта и боли.       - Ты… Н-нет! Да и к чему это все вообще? Я просто поблагодарить тебя хотела, а ты набрасываешься с непонятными обвинениями!       - Поблагодарила? Можешь идти. Тебе все равно противно находиться рядом со мной.       - Да с чего ты… - ее глаза пытаются поймать хотя бы одну эмоцию Леви. – А знаешь? Ты прав. Тебе тоже не особенно приятно мое общество. Так что, - кончик ее носа, вздёрнувшись, ярко краснеет. - Счастливо оставаться.       Резкий и громкий хлопок двери не приводит ее в чувство. Потоки холодного ветра заставляют тело дрожать, голова не может думать ни о чем, кроме нервной дрожи. Зубы с мерзким звуком стучат друг о друга, а пальцы впиваются в лямки рюкзака, который не удалось накинуть на плечи из-за боли.       И только придя домой, Микаса понимает, что натворила, не дав Леви договорить.