Protect me from what I want

      Это не было спонтанным решением — Морион в принципе был не тем, кто склонен к принятию импульсивных решений. Нет, иногда, конечно, приходилось импровизировать по ситуации, но ему всё-таки было ближе планирование и игра «в долгую». Тщательное дёргание за ниточки и наблюдение за результатами собственных действий и последствиями чужих решений.       Так вот, это не было спонтанным решением, и вообще-то, он очень долго сомневался в его целесообразности. Для Детей Ночи либидо во всех отношениях играло самую последнюю роль (Трикстер был одним большим, сплошным исключением из семейной тенденции), поэтому многие из них относились к сексу с очень большим скепсисом и довольно прохладно, и Морион не был исключением. Физическая близость попросту была ему неинтересной, и если он и разделял её с кем-то, то крайне редко и от очень большой скуки. Поэтому, да, секс в межличностных отношениях занимал одну из крайних с конца позиций, и Морион вполне мог перебиться и без него.       Дополнительные сомнения налагали ещё некоторые факторы. Во-первых, Мара, о которой, признавая с прискорбием, он думал всё чаще, уже умерла и переродилась юной личессой в Туманных Землях. Нет, конечно, публика в этом месте всегда была колоритной, и многие предавались чувственным удовольствиям с гедонистичным наслаждением, которому могли иной раз позавидовать живые, но по-хорошему, мёртвым секс был не нужен в принципе. Во-вторых, девочка сама никогда не демонстрировала интерес в этой сфере, да и глядя на неё, в принципе сложно было себе представить что-то настолько низкое и порочное. Что тем не менее не помешало каким-то уродам в своё время надругаться над ней — и на самом деле, это была третья и самая важная причина сомнений Мориона.       Единственный сексуальный опыт в жизни Мары был связан с насилием и болью, и Морион вынужден был признаться себе, что опасается и не хочет навредить, травмировать снова, воскрешая в памяти страшные воспоминания и проводя снова через боль и унижения. Поэтому до поры до времени он вообще и не думал в эту сторону и прекрасно чувствовал себя как обычно. Пока в какой-то момент мысли не начали всё настойчивее возвращаться к этому вопросу.       Это определённо не было физиологическим влечением — гуманоидное тело был лишь оболочкой, маской, скрывавшей истинную суть, которой физические процессы смертных были чужды по умолчанию. Так что мысли о близости проистекали из другой плоскости, и Виктория объяснила, что они могут быть одним из проявлений крепкой эмоциональной привязанности. Дескать, когда эмоций и ощущений становится слишком много, психика ищет возможности, как избавиться от излишка, и желание физически разделить его с кем-то может быть естественным проявлением этого. Что-то в её словах определённо было, тем более что после перерождения Мары Морион снова начал чувствовать себя как-то неопределённо: внутри нарастало давление, ощущений было слишком много, и он не знал, что с ними делать.       «Секс — это не только бесконтрольное половое влечение, источник удовольствия и способ продолжения рода, — очень многозначительно предупреждающе глядя на Трикстера, шептались в коллективном сознании сиблинги. — С его помощью смертные в том числе выражают свои чувства и глубокую привязанность»       Семья не то чтобы как-то сильно внесла ясность или помогла, но в конце концов Морион всё-таки решил рискнуть. Но выйдя из теней в новом доме Мары, он как никогда ощутил себя полнейшим идиотом. И словно смертный подросток смотрел на хрупкую воздушную девочку, мгновенно жалея о своём решении. — Мори! — Мара улыбнулась ему своей мягкой тёплой улыбкой и забавно наклонила голову вбок. — Ты выглядишь расстроенным. Что-то случилось? — продолжая улыбаться, поинтересовалась она, не отводя чёрных глазищ от растерянного лица. — Я… — ох, Отец Ночь, это был худший позор в его жизни! Он был убийцей, теневым манипулятором — и совершенно не знал, как говорить с Марой о сексе. — Я хотел увидеть тебя, — в конце концов он просто сдался, и вообще-то, даже практически не обманул её.       Мара просияла искренней радостью. Сама подошла ближе, доверчиво распахнув в стороны руки. Морион шагнул к ней навстречу, ответив на приглашение, позволив заключить себя в объятие. Наклонился, компенсируя довольно впечатляющую разницу в росте, и аккуратно прижал хрупкое тело к своей груди. Первоначальная идея, которая и привела его к Маре сейчас, показалась абсурдной глупостью, но в то же время парадоксально вспыхнула пожаром и томлением. Всё-таки ощущений было действительно слишком много, и Мориону хотелось отдать излишек, чтобы показать в первую очередь самому себе, что эта девочка стала прочной и неотъемлемой частью его жизни, как бы он ни пытался это отрицать и с этим бороться. — Почему же ты печален, мой тёмный возлюбленный? — перебирая чёрные волосы, мягко спросила Мара. Она всегда была удивительно проницательна и наблюдательна как для слепой неопытной девочки, и иногда казалось, что даже Сына Ночи она видит насквозь сквозь все его иллюзии и обман, вольный или невольный. — Я здесь, с тобой. И ты можешь остаться так долго, сколько захочешь. — Я знаю, — Морион глухо пробормотал ей в сгиб шеи, чуть крепче, но по-прежнему аккуратно прижимая её к себе. — Я просто… Я хочу быть близок с тобой, — говорить напрямую привычными терминами язык, почему-то, не поворачивался — слова казались грубыми и грязными. — Во мне так много того, чего я сам не до конца понимаю, но я ощущаю желание и необходимость разделить это с тобой. Но я боюсь напугать тебя, — он слегка отстранился, осторожно заглянув в чернющие глаза девочки.       Она улыбалась с успокаивающим теплом. Взгляд её прозревших после перерождения глаз смягчился, и она погладила Мориона по макушке, второй рукой ласково коснувшись щеки. Поняла его путанное признание без лишних слов и спокойно ответила: — Кто угодно способен напугать меня, но только не ты. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. И я буду рада разделить с тобой близость и твои переживания. — Я могу?.. — он сам толком не знал, о чём конкретно спрашивал разрешения, но Мара стеснительно улыбнулась и кивнула, а затем наклонилась, в лёгком скромном поцелуе коснувшись жёстких бледных губ. Целовала совершенно неумело и неопытно, но Морион легко подхватил, плавно углубив поцелуй, позволяя волнам ощущений вести их обоих.       Мара обвила тонкими руками его шею и доверчиво прижалась ближе, так что Сын Ночи поднял её, словно она ничего не весила, и перенёс в комнату, опустив на постель. Продолжил целовать, съехав по скуле к чувствительной коже за ухом, чувствуя, как Мара вздохнула, обнимая его за шею, а второй рукой уперевшись в плечо. Сухие прохладные ладони Сына Ночи сквозь тёмную ткань платья блуждали по тонкому женскому телу, и Морион шумно выдохнул, остановившись, уперевшись лбом в её острое плечо. — Не бойся, — тонкие ладошки Мары скользнули по напряжённым мышцам. — Ты не причинишь мне вреда. Я знаю, что мне будет хорошо с тобой. Потому что мне всегда спокойно, когда ты рядом, — она улыбнулась с обезоруживающей искренностью, когда Сын Ночи отстранился, чтобы посмотреть на неё, и последние сомнения, если они всё ещё были, окончательно выдуло из сознания.       Осталась лишь нежность — неизведанная и болезненная, и такое же неизведанное желание именно что близости. Физического и душевного единения, способного наконец-то уменьшить давление и заглушить ворох шумных противоречий, непонимания и переизбытка. И Морион, трепетно и осторожно обхватив ладонями округлое лицо Мары, припал к её губам в таком же осторожном чувственном поцелуе, одновременно растворяясь в ощущениях, позволяя им вести себя, но в то же время чутко следя за состоянием Мары, опасаясь сделать ей больно, но желая доставить удовольствие.       Он осторожно обнажил её и обнажился сам. Мягко касаясь бледной холодной кожи, огладил бока и живот. Не то чтобы у него был большой опыт в чувственных удовольствиях, и оттого движения были несколько неловкими и топорными, и он навис над молодой женщиной — для него она всегда будет наивной светлой девочкой — внимательно наблюдая за ней.       Мара слабо вздрогнула и непроизвольно напряглась, но почти сразу расслабилась, поймав беспокойство в тёмных глазах Сына Ночи. Он попытался отстраниться, готовый прекратить в любое мгновение, но она удержала его, схватившись за плечи и притянув к себе. Морион послушно наклонился, но продолжил недоверчиво всматриваться в любовницу, чутко следя за ней. — Я могу остановиться, — он мягко провёл по её лицу, оставив сухой, скупой, но утешающий поцелуй на лбу. — Если тебе некомфортно — только скажи. Ничего не будет, я обещаю. — Мне непривычно, — скромно призналась Мара. — Но с тобой всё хорошо. Я не знаю, что мне делать, но я хочу попробовать, — она на пробу поцеловала его куда-то в ключицу, на что Морион вздохнул.       Эмоций и ощущений было так много, и все они рвались наружу чувствами не до конца ясными и едва ли ранее испытываемыми. По крайней мере в таком спектре и с такой интенсивностью, и Мару хотелось именно любить, пусть даже Морион едва ли понимал, как это делать. Но он склонился ниже, снова целуя её, словно без слов пытаясь сказать о всём своём смятении и нежности, что упрямо пробивалась наружу, разрушая маску циничного эгоиста, но в то же время парадоксально гармонично дополняя грани его личности. И Мара, снова обвив руками его шею, зарывшись пальцами в волосы, неумело отвечая на поцелуй и доверчиво прижимаясь к груди, утаскивала лишь глубже на дно неведомой пучины, скрывающей в своих мягких умиротворяющих объятиях.       Разорвав поцелуй, Морион снова вздохнул. Сухие прохладные ладони скользнули по бокам к бёдрам, и Мара призывно развела колени в стороны. Глаза её горели смущением, но в то же время были полны любви и ласки. Она утешающе погладила своего тёмного возлюбленного по щеке и обняла ногами. Стукнулась лбом о его лоб, без слов позволяя, и Сын Ночи, приставив головку, плавно и аккуратно толкнулся в холодное женское лоно.       Боли не было, и Мара негромко ахнула, прижавшись к нему ближе. Он замер, позволяя привыкнуть и в то же время обеспокоенно следя за чужой реакцией. Чёрные глаза девочки всё также блестели смущением, но она продолжала доверчиво смотреть на него, расслабляясь. Позволяя продолжить робким слабым кивком и мягкой улыбкой, и Морион слегка надавил, скользя глубже.       Её холодное лоно принимало его так правильно. А может, всё дело просто было в том, что рядом была именно Мара. Однако стоило войти в неё глубже, как обилие ощущений захватило его с головой, вырвавшись наружу негромким грудным стоном. Эта девочка творила с ним что-то необъяснимое, и ощутив единение с ней, он ощутил также вернувшееся спокойствие. И мягко, аккуратно качнувшись, чувствуя, как Мара подхватила, двигаясь следом за ним, схватившись за его плечо, он попытался без слов рассказать ей о том, как ему было с ней хорошо. Так, как не было больше ни с кем и никогда.       Она улыбалась, прикрыв глаза, и тихие смущённые стоны срывались с приоткрытых губ. Будь она ещё жива, она наверняка вся раскраснелась бы, и Морион поймал себя на мысли, что это было бы совершенно очаровательно. Поэтому он целовал её губы и скулы, опускаясь поцелуями ниже к чувствительному месту за ухом и к шее, ловя моменты, когда Мара выгибалась, подаваясь навстречу его плавным качающимся движениям. Тонкие пальцы крепче сжали плечо; вторая рука бездумно ерошила чёрные волосы, в то время как Сын Ночи трепетно прижимал к себе хрупкое тело за талию, второй рукой оглаживая ногу от бедра до колена.       Твёрдый и крупный — Мара обхватывала его плотно, но не так, чтобы сжимать слишком сильно, лишая подвижности. Он скользил до упора, правильно и хорошо задевая чувствительные женские точки. С трудом мог похвастаться мастерством некоторых из сиблингов, но с искренностью отдавал то, что переполняло его до краёв. И шумное дыхание и негромкие грудные стоны смешивались с голосом Мары, которая пыталась быть ещё ближе. Отдавала всю себя до остатка, и Морион отвечал, сохраняя драгоценное сокровище и разделяя собственное сокровенное переживание.       Удерживать себя становилось всё сложнее и хотелось раствориться в потоке блаженного покоя, качавшего, словно волны. Но Сын Ночи продолжал чутко следить за Марой, желая оградить её от любого дискомфорта. Окутать коконом чистого удовольствия — такой и должна быть чувственная близость, но аж никак не насилием и унижением. И потому он двигается плавно и осторожно, аккуратный и неспешный, полный нежности и ещё много чего такого, что сам для себя не может облечь ни в слова, ни в форму. Нависает сверху, продолжая обнимать за поясницу, бездумно скользя пальцами по впадине позвоночника. И каждый медленный толчок чувственнее предыдущего, и постепенно и гармонично оба они доходят до пика блаженства.       Дышать становилось трудно, пусть даже им обоим не нужно этого делать. Морион провёл ладонью по лбу Мары, убирая волосы, прежде чем снова поймал губы в поцелуе. Прижался ближе, грудью чувствуя грудь, отдавая холодному телу девочки разгорающийся жар собственной оболочки. Хотелось быть ещё ближе — кожа к коже, хотя подобное просто было уже невозможно, и разорвав поцелуй, он беспомощно стукнулся взмокшим лбом о чужой лоб. Эмоций и ощущений было так много, но сейчас они почему-то совершенно не причиняли никакой боли. — Ох, Мара, что же ты со мной сделала… — обхватив одной рукой её лицо, Морион прошептал едва слышно, в поражении прикрыв глаза. Всё тело горело, а сама сущность трепетала, и ему было одновременно так хорошо и так больно. Но боль эта не была страданием, а очищающим потоком сожалений и раскаяний в чём-то, что переполняло его, но что он не мог очертить словами. — Всего лишь полюбила тебя, моя тень, — ласково ответила она, нежно улыбнувшись, горящими глазами глядя в подёрнутые дымкой глаза. В ответ погладила по щеке, убирая налипшие ко лбу тёмного возлюбленного волосы, и мягко поцеловала, повторив: — Всего лишь полюбила, — она потянула его на себя, притягивая за шею и плечи ближе, и также мягко погладила по напряжённым мышцам. — Давай, милый. Я принимаю тебя, — поцеловала в висок, позволяя наконец-то закончить.       Конечно, она знала, как много смыслов у последних сказанных слов, и Морион точно также знал, что она подразумевала их все и была абсолютно искренняя. Она действительно всегда принимала его во всём таким, какой он был, не пытаясь никак исправить или переделать под себя, как часто делали смертные, и он судорожно полувздохнул-полувсхлипнул, чувствуя, как почти до боли напрягается тело. А потом приходит расслабленный покой, разливающийся по всем мышцам приятным теплом, и Мара принимает его всего, обнимая крепко за бёдра и прижимая к себе совсем близко.       Сын Ночи крепко, но аккуратно в ответ прижал хрупкое женское тело. Мара глухо всхлипнула, доверчиво прильнув к нему, а затем расслабилась, позволяя волнам умиротворения качать себя в надёжных руках тёмного возлюбленного, аккуратно выскользнувшего из неё и опустившегося рядом. Прячущего бесценное сокровище за своей крепкой фигурой, и Мара расслабленно улыбнулась, потянувшись, мягко погладив его по щеке. — Спасибо, — Морион вздохнул, прикрыв веки, и поймал тонкую ладошку, оставив тёплый поцелуй на запястье. — Тебе стало легче, мой дорогой? — Мара потянулась дальше, и Сын Ночи позволил, склонив голову, позволив погладить себя по волосам. — Рядом с тобой мне стало спокойнее, — признался он. — И я бы хотел остаться, если ты позволишь мне.       Мара мягко просияла изнутри искренней радостью и просто кивнула. Осторожно придвинулась ближе, и Морион сам притянул её к себе, снова скрывая в своих объятиях. Сложные переживания всё ещё были изобильными и не до конца понятными, но здесь и сейчас не имели никакого значения.