Protect me from what I want

      Одиночество давно стало для Улля чем-то естественным. В холодном чертоге Идалира он проводил бо́льшую часть своего времени. Был предоставлен сам себе и бескрайним заснеженным просторам тисовой рощи.       Улль никогда не чувствовал себя брошенным и покинутым. Наоборот, собственную свободу он любил и дорожил ею. Не чувствовал себя стеснённым в своём одиночестве и не испытывал неловкости от того, что редко кто навещал его в его доме.       Так, по крайней мере, было до того дня, как дорога его оказалась связана с дорогой Хёда.       Слепой брат его отчима с первых дней знакомства занял в душе и сердце Улля важное и почётное место. Чувствовал он к нему неимоверную тягу, желание быть рядом. Учить и оберегать, и стать такой же важной частью его жизни, как и прекрасный брат-близнец его.       Улль и сам не заметил, когда желания превратились в острую необходимость. Дружба переросла в крепкую любовь, которую никогда и никому не дарил он так, как дарил Хёду.       Самое прекрасное — получал от него взаимность.       Их отношения были не то чтобы тайной или чем-то запретным. Их даже не осуждали и не смотрели с пренебрежением. Но тем не менее, вопреки своему желанию, жить вместе они не могли, да и встречались гораздо реже, чем того желал Улль.       Он чувствовал себя неловким неопытным юнцом. Разлука заставляла сердце в груди ныть и томиться, как бы ни пытался он отвлечься и скрыть в глубине свои чувства. Впрочем, особенно скрывать их было не от кого, и наедине с самим собой Улль мог признаться, что скучает.       Ему отчаянно не хватает Хёда рядом с собой.       Встречи их мучительно коротки и редки. Одиночество в их перерывах становится просто невыносимой мукой, и Улль начинает ненавидеть его всей своей душой.       Он остаётся один на один с собой и своей памятью. В холодном пустом доме лишь образ Хёда, который рисуют его воспоминания, помогает ему согреться и разжечь в сердце хотя бы небольшой огонёк радости и...       Тоскливого желания.       Улль закрывает глаза. Перед ними возникает любимый сердцу образ, и первый неровный тихий стон срывается с сухих обветрившихся губ.       Тело стягивает в нетерпеливом предвкушении, а пах наливается кровью. Там становится тяжело, жарко и тесно, и Улль спешит сбросить с себя тяжёлые одежды.       Он остаётся лишь в исподнем, и напряжённый член нетерпеливо оттягивает льняную ткань. Нервными рваными движениями Улль развязывает завязки, сбрасывая бельё, и нетерпеливо снимает через голову рубаху, обнажая грудь.       Холодный воздух дома липнет к коже, но Улль того не чувствует. Разгорающийся внутри жар согревает его лучше огня, и он медленно опускается на постель, снова закрывая глаза.       Любимый образ встаёт перед ними почти живым фантомом, и Улль выдыхает сквозь стон, чувствуя, как ещё крепче встаёт его член.       Он касается себя. Одна рука скользит по груди, пощипывает соски, оттягивая их, играясь с ними. Другая медленно спускается по напряжённому животу ниже, туда, где вяжется тугим горячим узлом желание.       Член наливается кровью и стоит крепко. Рука накрывает горячую твёрдую плоть, и вздох снова срывается с губ Улля.       Он представляет, что не его руки касаются его. Он представляет нависающего над собой Хёда, стремящегося доставить ему удовольствие. А он, Улль, в его руках такой открытый и податливый, такой уязвимый.       Он сжимает свой член у основания плотным кольцом из пальцев. Выдыхает рваный стон, продолжая скользить второй рукой по своей груди. Щипает сосок, оттягивая его, прокручивая, пропуская между пальцами, и в это время медленно и туго проводит кольцом из пальцев по члену снизу-вверх, скользя по горячей коже. Доходит до влажной головки, проводит по ней легко и невесомо, почти нежно грубыми подушечками пальцев и сам толкается навстречу ускользающей ласке.       Вязкая склизкая тёплая смазка тяжёлыми каплями скатывается вниз. Улль собирает её пальцами, растирает и размазывает по всему члену. Удовольствие пульсирует нетерпением, что нарастает и нарастает, тяжестью оседая внизу живота.       Вторая рука продолжает ласкать грудь, медленно поднимаясь выше, проводя по шее и замирая напротив приоткрытого рта. Из него вылетает горячее тяжёлое дыхание на грани беззвучных стонов, опаляющее замершие будто в нерешительности пальцы.       Медленные ритмичные движения подпитывают возбуждение. Улль неспешно подрачивает, поглаживая член и подаваясь бёдрами в такт. Рваные стоны недовольства слетают с его губ, и он шире раздвигает ноги, крепко упираясь пятками в постель, словно готовит себя к чему-то.       Это недостойно мужчины, но Улль не думает об этом. В конце концов, если действительно любишь кого-то, всегда будешь желать с ним максимальной близости и единения. Поэтому он чуть шире приоткрывает рот, и первые фаланги двух пальцев опускаются на мокрый горячий язык.       Он втягивает в себя пальцы, посасывая их и облизывая языком. Обхватывает, пропуская сквозь влажное кольцо фаланги, глубже заглатывая их. Вторая рука в это время продолжает ласкать член, водя по нему сверху-вниз от головки и до яичек. Улль сжимает их, перекатывает, пальцами толкаясь в рот. Глотка вибрирует от гортанных стонов, и от смазки член становится совсем влажным.       Улль представляет, что это его ласкает Хёд, и лишь мысли о ещё большем наслаждении не позволяют ему кончить прямо сейчас. Член его напрягается ещё сильнее, чем до этого, и Уллю кажется, будто он подходит к опасной грани, с которой вот-вот сорвётся.       Нехотя, он выпускает пальцы из плена своего рта. Медленно вытаскивает их, и прозрачная ниточка слюны тянется за ними. Рвётся, опускаясь на подбородок, пока Улль тянется рукой туда, где более всего гнездится желание.       Тугое кольцо мышц — горячее и пульсирующее. Далеко не первый раз Улль касается его, а потому слегка надавливая двумя пальцами, легко скользит он ими внутрь горячего естества. Вместе с этим движением он неосознанно сильнее сжимает второй рукой член, и протяжный стон вырывается из его груди.       Он входит на всю длину собственных пальцев. Толкается внутрь, растягивает в стороны тугие мышцы. Разрабатывает их как можно лучше, готовя себя к более желанному и долгожданному проникновению. Замирает на мгновение, а после начинает скользить вперёд-назад.       Рука на члене подстраивается под ритм. Уллю приходится согнуться, чтобы удобнее было трахать самого себя пальцами. Он представляет на их месте член Хёда, и стоны на грани унизительного скулёжа смешиваются с горячим рваным дыханием.       В комнате становится жарко, и Улль неосознанно ускоряется. Ласкает себя, пытаясь довести до оргазма, и воображение услужливо рисует Хёда, крепко держащего за бёдра и своим членом вбивающегося в его нутро.       В конце концов, он задевает чувствительную точку внутри себя. Скользит по ней, и нарастающее внизу живота желание взрывается снопом ярких искр. Оргазм накрывает волной, сокращая мышцы, и Улль громко вскрикивает, запрокидывая голову назад, а после выгибаясь, упираясь пятками и лопатками в постель.       Он сжимает пальцы внутри себя, пока кончает. Тугая белая струя вырывается вверх, пачкая его живот и грудь. Он кончает долго и обильно и лишь после отпускает себя, в истоме обессилено растекаясь на кровати.       Сердце гулко и быстро бьётся о грудную клетку, а мимолётная эйфория постепенно сходит. Возбуждение уходит, оставляя по себе усталость и странную опустошённость. Самообман действует недолго и самоудовлетворение едва ли может заменить удовольствие от настоящей близости.       Оно, впрочем, разряжает напряжение и хоть немного помогает скрасить время до долгожданной встречи. Подготавливает Улля к ней и к долгожданной близости, которая лишь сильнее укрепит их в их единстве, а потому...       Улль готов был ждать.