Protect me from what I want

      Ночи в Идалире всегда длинные. Всякий чертог всегда подстраивается под своего хозяина, благоволит ему и отражает его суть — Идалир не был исключением.       Днём холодный, тихий и снежный — он будто был отражением Улля. Такого же тихого, бесстрастного и холодного. Мало кто, впрочем, знал, что это была лишь видимость. Желаемое, которое выдавали за действительное.       Ночи в Идалире всегда были длинными и тёмными. Именно во время них Улль чаще всего являл свою настоящую натуру. Хранили они множество тайн своего хозяина и никому не могли поведать о том, что хоть и были они тёмными и длинными, но никогда не могли быть по-настоящему холодными.       Наоборот, ночи в Идалире были жаркими. Ведь хозяин тисового чертога проводил их не в одиночестве, один на один с собой.       Возлюбленный любовник, презираемый всеми за врождённый дефект и уготованную судьбу, всегда желанный гость в доме Улля. Более того, он всегда долгожданный гость, и никого хозяин не рад так сильно видеть, как его.       Тела их сплетаются в объятиях практически сразу, как Хёд переступает порог. Желание мгновенно пожаром вспыхивает в груди, и они сливаются в поцелуе, словно жаждущие, добравшиеся наконец до источника воды.       Они целуются так, словно пытаются напиться друг другом. Хёд крепко прижимает к себе тело Улля, пока тот зарывается пальцами в светлые волосы возлюбленного. Будто голодные, они пытаются насытиться друг другом, и очень скоро одних поцелуев становится мало.       Кровать привычно принимает на себя два крепких мужских тела. Хёд — слепец от рождения, а Улль просто слепнет в эти мгновения, и мир перестаёт существовать для него, сужаясь до рук, губ и тела возлюбленного. Они продолжают одаривать друг друга поцелуями, нетерпеливо спеша избавить друг друга от мешающей одежды, летящей на пол и в стороны.       В своём желании и близости они всегда были ненасытны. Единение душ и тел распаляло жар, делая воздух раскалённым от огня, в котором они сгорали. Но этого всегда было безумно мало, и каждому из них хотелось больше.       Они целуются — глубоко и жадно. Сплетаются языками, будто пытаются напиться друг другом. Руки блуждают по разгорячённым телам, сбрасывая остатки ненужной одежды, и прикосновение ладоней на обнажённой коже оставляет ожоги.       Горячий воздух сжигает лёгкие. Они задыхаются желанием и страстью. Пытаются найти спасение друг в друге, снова и снова приникая друг к другу в поцелуях.       Хёд оставляет хаотичные горящие метки на скулах и шее, и ключицах Улля. Тот выгибается им навстречу, нетерпеливо справляясь с исподними штанами. Высвобождает одной рукой напряжённый член, второй блуждая по напряжённой груди и животу Хёда, опускаясь ниже.       Нетерпение делает их движения смазанными и резкими. Но когда Улль касается его, беря в свою руку член, Хёд шумно выдыхает, неосознанно толкаясь навстречу, проходясь возбуждённой плотью по чужому кулаку.       Как в самый первый их раз, Улль держит их члены вместе. Хёд прижимает его к себе, ведёт бёдрами, собственной плотью ощущая чужую плоть. Улль отвечает тем же, свободной рукой зарываясь в его волосы, второй же сжимая их и проводя по ним. Горячая близость — желанна и долгожданна, а потому оба они отдаются ощущениям и чувствам.       Понимая, что этого ничтожно мало.       Улль уже давно думал о том, о чём мужчинам думать было позорно. Но он хотел чувствовать Хёда всего, быть к нему ещё ближе чем сейчас. Одинокими ночами он представлял себе этот сладостный миг, и член его в такие моменты становился крепче камня.       Пока пальцы касались в таких местах, в каких не должны были — сам себя Улль готовил к тому, к чему не до́лжно было готовить себя мужчине.       Он вдруг отстранился, и недоумение мелькнуло в слепых глазах Хёда. Он тем не менее почувствовал, как ласково улыбнулся ас-лучник. Хёд, впрочем, всё ещё не понимая, что Улль задумал, приподнялся на локтях, принимая устойчивую позу.       Мозолистая рука любовника легла на его член, и Хёд подался вперёд к этому прикосновению. Улль, впрочем, лишь легко огладил твёрдую возбуждённую плоть и тут же убрал руку.       Вместо неё Хёд почувствовал нечто совершенно иное.       Влажная головка коснулась горячего тугого кольца мышц. Слегка придерживая член, Улль медленно вобрал её в себя, аккуратно продвигаясь вниз, насаживаясь на Хёда, принимая его в себя всё глубже и глубже. — Что ты делаешь? — Хёд схватился за его бёдра, будто желая удержать, и Улль действительно послушно остановился. — Лишь жёны должны принимать в себя своих мужей... — в хрипловатом голосе его послышалось нескрываемое беспокойство, от которого Улль не смог сдержать нежную улыбку. — Всё хорошо, — он ласково провёл рукой по щеке возлюбленного, наклоняясь к нему. — Я давно мечтал сделать это, — обветренные губы его коснулись губ Хёда, тут же втягивая их обоих в глубокий чувственный поцелуй.       Улль, меж тем, продолжил опускаться на чужом члене и замер лишь тогда, когда ягодицы его коснулись бёдер Хёда. Разорвав поцелуй, он горячо и жарко простонал в губы возлюбленного, чувствуя себя полным как никогда.       Хёд и сам не мог не признать, что ощущения такой близости были невероятными. Улль был девственно узок, и тело его крепко и плотно обхватывало горячую плоть внутри себя. Они будто стали единым целым, неразрывно связанным друг с другом, и от этого становилось хорошо до дрожи во всём теле.       Улль на пробу качнул бёдрами, и синхронный громкий стон наслаждения сорвался с губ обоих любовников. Хёд крепко схватился за напряжённые ягодицы Улля, подтягивая его на себя, а сам принял полусидящее положение, широко расставив в стороны ноги и упираясь спиной в изголовье кровати.       Улль повторил своё движение, и Хёд последовал за ним, двигая тазом и резко толкаясь внутрь. Лучник протяжно громко простонал, чуть выгибаясь в пояснице. Обвил руками шею возлюбленного, зарываясь пальцами в волосы на затылке, и вновь сливаясь с ним в поцелуе.       Случайные рваные движения на пробу сменились ритмичными толчками и покачиваниями. Любовники стонали, заглушая стоны прерывистыми поцелуями. Жаркое дыхание их стало одно на двоих, и снова и снова они делили его друг с другом в поцелуях.       Улль мерно двигал бёдрами, то зажимая любовника в себе, то отпуская. Член его скользил в горячем тугом нутре, наполняя собой, своей горячей влагой и пульсацией крови в венах.       Он слегка подскакивал, то выпуская Хёда, то насаживаясь вновь до самого основания. Чуть подался телом назад, опираясь одной рукой в чужое колено, а второй зарываясь в волосы, перебирая их на затылке.       Хёд двигался в ответ, также размеренно и неспешно. Тяжёлое дыхание его и негромкие стоны терялись на теле Улля и в его дыхании и стонах. Тот был весь такой открытый, уязвимый и доступный, что это пробуждало в Хёде бесконтрольную жадность.       Он хотел Улля, хотел его всего.       Улль стонет негромко, чувственно. Кусает губу и закрывает глаза. Хёд скользит руками по изгибам сильного крепкого тела, сжимает ягодицы, гладит бока, живот, спину. Закрывает слепые глаза, в которых и без того совершенно нет толку, и подаётся вперёд, касаясь горячей, влажной от пота кожи губами.       Поцелуи горят отметками, и Улль не сдерживает стоны, что становятся громче. Хёд целует его за ухом, оставляет жаркую дорожку по шее, спускается к ключицам. С новым толчком в тугое нутро обхватывает губами затвердевший сморщившийся сосок, втягивая его и прикусывая. Улль ахает громче, выгибаясь навстречу, и влажная головка его члена утыкается в напряжённый живот любовника.       Хёд, не глядя, обхватывает его рукой, сжимая в кулаке. Продолжает выцеловывать тело Улля, проводя рукой по его твёрдому члену. Размазывает по нему смазку, поднимается к головке, пощипывая кожу, и Улль толкается ему навстречу, издавая стон погромче.       Но Хёд выпускает его, обнимая обеими руками за спину. Они продолжают двигаться, и в движениях их появляется резкость и нетерпение. Обоим хочется больше, сильнее и глубже, и Хёд толкается в чужое тело сильным резким движением.       Он задевает самую чувствительную точку, и Улль широко распахивает глаза, издавая громкий стон. Зажимает в себе член любовника, пока его собственный член напрягается до предела. Хватает буквально ещё одного движения — и он изливается горячим семенем на бледную грудь Хёда протяжным долгим стоном.       Самого Хёда при этом хватает ненамного дольше: узость и жар чужого тела вкупе с чувственной реакцией распаляют и его до предела, и со следующим толчком кончает он внутрь Улля обжигающе горячей спермой.       Улль не сразу спешит встать с возлюбленного любовника и лечь рядом с ним. Несколько мгновений он наслаждается собственной наполненностью и обволакивающим его изнутри семенем. Подаётся вперёд, обхватывая руками худое лицо Хёда, и увлекает его в глубокий, долгий, чувственный поцелуй.       Лишь после медленно приподнимается он, позволяя чужому члену покинуть его тело. Сперма стекает по ягодицам и ногам, но Улль не замечает этого. Укладывается рядом с возлюбленным, обнимая его и снова целуя, и очередная холодная одинокая ночь отступает прочь. Делит он её с любимым, и нет счастливее мужчины во всех девяти мирах.