Принадлежу тебе

Это был один из тех снов, которые запечатлеются в памяти как самые запоминающиеся. Иногда так случается, к счастью нашему или к ужасу, что подсознание подбрасывает непристойно смелые фантазии, и невозможность их воплощения в реальности позволяет откровенным грёзам расцвести ярчайшими красками. Красный. Цвет, ставший мне ненавистным со времен начала работы в отеле «Синклер». Раздражающий глаза алый оттенок, выбранный Винсентом в качестве фирменного. Вездесущий, не имеющий ни начала, ни конца. Кричащий об опасности, возбуждении, страсти, силе и агрессии — всё о нём, о моём проклятии. Зрение не фокусировалось ни на чём конкретно, но нахождение в красной комнате обещало только два варианта исхода событий: изощрённые пытки либо истинное наслаждение. Тело застыло безвольной куклой, когда слух уловил тихие, размеренные шаги за спиной. Я знала, что это он, чувствовала. Другим в моих фантазиях нет места. «Винсент»… Мысленно произнесённое имя подобно выстрелу в висок. Немыслимо страшно, но вместе с тем неожиданно радостно. Сердце заходится пулемётной очередью с его неумолимым приближением. Попытка обернуться заведомо провальная. Стало быть, таков сценарий, такова задумка моих тайных грёз. Невозможность противиться. Полное подчинение. Сладко-болезненное, остро-желанное. — Дьявол… — выдыхаю рвано, обнажённой кожей спины ощущая настигнувшее искрящее тепло. Он пожар, лава вулкана, жар адских жаровен, прожигающий до мозга костей. Осознание собственной наготы приходит внезапно, но ощущения стыда или смущения нет. Стесняться нечего — он видит меня насквозь. — Он самый… — голос низкого тембра, хрипловатый, поистине дьявольский и порочно-искушающий. Разве можно распалить желание двумя словами?.. Винсенту под силу то, что недоступно простым смертным, точно он и есть сущим воплощением повелителя ада. — Снова ты… — Ну конечно я… Разве ты грезишь о ком-либо ещё?.. — слова звучат насмешливо, и очень близко, до ощущения дыхания, опаляющего шею. Он неизменно прав. Или же мои желания настолько очевидны? — Знаешь, зачем я здесь? — его пальцы крадутся по позвоночнику, посылая по нервам искрящиеся импульсы, и достигнув затылка, захватывают волосы, слегка оттягивая назад. — Догадываюсь… — чуть запрокинув голову, шепчу одними губами. — Ты провинилась, meine schatz. За это следует наказание. Покорно завожу руки за спину, демонстрируя смирение. И Винсент тут же стискивает мои запястья одной рукой. Крепко, едва ли не до хруста костей. Чувствую кожей его горячее дыхание, гуляющее за ухом. — Ты очень плохая девочка, Скарлетт, — хрипловатый голос ласкает моё имя, пускает по телу дрожь, точно заводит внутри механизм, отвечающий за возбуждение. Где оно зарождается? В теле или в сознании? Я желаю его осознанно, это неоспоримый факт, и мозг не может взять под контроль гормоны. Предательские мурашки ползут по коже, когда его губы едва ощутимо дразнят, не даря ни ласковых слов, ни желаемого поцелуя. Эфемерные прикосновения... Тепло его дыхания… Неспешно, но шумно втянутый воздух… Он ведёт кончиком носа по моей скуле к виску, хищно собирая мой запах. — Сбежала от меня… — обманчиво нежно Винсент отводит мои волосы и перекидывает на одну сторону, открывая доступ к шее, скользит подушечками пальцев по спине, считая позвонки. По телу пробегает разряд тока, и без того быстрое биение сердца ещё сильнее ускоряется. Шёпот у самого уха, наигранно ласковый, но оттого внушающий стрекочущий страх: — Чего же ты добивалась, моя маленькая дрянь? Хотела, чтобы я любыми способами тебя вернул?.. Голос Винсента тихий и пугающе спокойный. Так он вводит в гипноз, так он обещает неугодным свести счёты с их жизнью. Гипноз во сне невозможен, а убить меня он не посмеет… Не посмеет же?.. Перевести взгляд на него не решаюсь — может он и вовсе мираж, и его внезапное исчезновение полоснет сердце болью так, что вряд ли выживу. Он слишком близко. Интимно близко, лишь жалкие сантиметры разделяют наши тела. Прикрываю глаза и вдыхаю его чистый, живой аромат. Пахнет терпким дымом сигар и дорогим парфюмом. О, боже, насколько же всё реально… Голова идет кругом. Вздыхаю глубоко, и он одобрительно хмыкает от моей неприкрытой реакции. Несовершенное тело подводит, выдавая мои желания с потрохами. Сейчас они у нас идентичны, в этом нет сомнений, но столь вышколенному самоконтролю мне бы следовало поучиться. Осознаю, что позорно проигрываю, оказавшись в его абсолютной власти. — Отвечай, когда я спрашиваю. Ты этого хотела? Чтобы я вернул тебя и как следует наказал? Хватка на волосах болезненна, но выносима. Мысли о наказании подогревают зарождающееся возбуждение. Я окончательно сошла с ума, если получаю удовольствие от одного лишь предвкушения, но противиться собственным желаниям не нахожу сил. — Н-нет… — наглая ложь мне совсем не удаётся. Винсент резко дёргает назад намотанные на кулак волосы, заставляя выгнуться со звонким вскриком. — Врёшь, meine liebe… Тёплая массивная ладонь опускается на ягодицу, сжимает до ощутимой боли. Мимолётной и быстро проходящей, оставляющей сладострастное послевкусие. В этом весь он. И страшно признаться, насколько же я жажду его грубости. — Тебе понравится моё наказание, — Винсент тихо бросает мнимое успокоение и отдаляется, лишая меня своего тепла. Тело прошибает волнительная дрожь, пока он чутким зверем ходит вокруг, жадно выдёргивая в воздухе ароматы лёгкого страха, невнятного возбуждения, любопытства. — Будешь послушной девочкой, Скарлетт? Пока я обезоружена ухмылкой, играющей на его тонких губах, на запястья ложится мягкая кожа наручников. — Да... Звенят цепи и щёлкают замки. Без лишнего слова, без лишнего движения позволяю заковать руки и ноги этими жестокими браслетами, только дыхание тяжело поднимает грудь и дрожат опущенные ресницы. И вот я перед ним — нагая и обездвиженная, в молчаливом ожидании, в предвкушении, сводящим все внутренности и проступающим жаром на щеках. Сгустившуюся тишину разрезал свист плети. Я взвизгнула, но прежде чем первое прикосновение легло на бедро ожогом, многохвостка мягко обласкала кожу спины и ягодиц. Не думала, что способна испытать истинное наслаждение от опасной игры Винсента. Он ликовал, наблюдая, как подчинение порождает во мне голод низменного вожделения. Без смущения, без лицемерия — прятаться некуда да и незачем. Казалось, я чувствую, как в его венах вскипает кровь при виде моего тела с гладкой, пока нетронутой рубцами кожей, растянутого в тяжёлых цепях так, чтобы в красном свете выгодно обрисовывался каждый изгиб. Первый поцелуй — поцелуй плети. Таковы правила. Это потом можно терзать губами изломанный криками рот, вбирать рвущееся дыхание, вонзать зубы в мягкость кожи на беззащитной шее… В обрушившемся ударе не было боли. Он выдался мягким и коротким, но от неожиданности выбил из губ первый тихий вскрик. — Боль, даруемая умелой рукой — очень острое удовольствие, — перемежая слова с поцелуями, рассыпающимися по плечам, отозвался Винсент. — Отдаться во власть тому, кто способен её удерживать — удовольствие ещё большее… Следующий удар опалил кожу левой ягодицы. Ощутимо, но скорее болезненно-приятно. Стон сорвался раньше, чем мозг успел обработать поступившую от нервных окончаний информацию. Сладкая боль, чувственная, возбуждающая. В третий раз плеть рассекла воздух куда более звучно и хлёстко, заставив понять, что мне предстоит испытать на самом деле. Вскрик ожёг гортань. Сердце предательски заколотилось, а голова закружилась от адреналиновой вспышки. Я даже не успела понять было ли это действительно больно, потому что оказалась тесно прижата спиной к крепкому телу Винсента. Его рука нырнула между моих ног, довольно ощущая и размазывая влагу. Утешительный поцелуй пришёлся в висок. Во рту пересохло. Я задышала рвано и загнанно. Так глупо. Всего несколько прикосновений, подстёгивающих возбуждение, пару касаний губ, а я уже готова умолять о ласках и утешении, на которые он никогда не расщедрится. — Тебе нравится, — он не спрашивал, он утверждал, видя как показательно отзывается моё тело. Бёдра качнулись навстречу его пальцам, желание сладко стягивалось в узел внизу живота. Но Винсент не собирался удовлетворять меня так быстро. Несколько коротких хлёстких ударов поцеловали кожу плеч, поясницы, ягодиц и бёдер. С ювелирно отмеренной жестокостью Винсент прошивал моё тело новыми незнакомыми волнами тревоги и удовольствия, смешанного с лёгкой болью. Я отзывалась придушенным стоном на каждый удар. Происходящее ужасало, но невероятно заводило. Рубцы горели, а между ног пульсировало. Рот уже почти приоткрылся, воздух прошёлся по связкам, рождая колебания. Но… Внезапно удары прекратились, Винсент отступил и с глухим стуком отбросил в сторону плеть. Колени подгибались. Бёдра тряслись от возбуждения. Когда руки и ноги были освобождены от наручников, казалось, я рухну наземь, ослабевшая и обезумевшая от распалённого желания. Винсент подхватил меня раньше, чем подкосились ноги. Опустил на красные простыни, раздвинул ноги коленом. Широко в стороны, чтобы как следует рассмотреть задранный зад, исполосованный свежими рубцами. Я выгнулась под ним, содрогнувшись то ли призывно, то ли протестующе. Его колено вклинилось между моих бёдер и уперлось в промежность. Я заерзала и начала тереться, умоляюще постанывая — измученное тело желало разрядки. — Взять тебя? — Винсент спросил, оглаживая упругие, нетронутые плетью округлости груди, проскальзывая пальцами по животу вниз, туда, где пламенело желание. — Прошу… — Хорошо. Но только после того, как ответишь на один вопрос, — хриплый голос с ноткой злорадства и болезненно впечатанная в ягодицу ладонь. — Кому принадлежит Скарлетт Кацен? Он рванул мои бёдра на себя, заставляя упереться в кровать коленями и локтями. Я протестующе замычала, но тут же в вырвавшемся от очередного шлепка “ах” зазвучало такое неприкрытое удовольствие, что — я бессомненно чувствовала — Винсент даже на миг пожалел о своём решении потянуть время. Страсть вскипела с пожирающей силой — нечасто встретишь человека, который знает чего хочет, и так искренен в своих желаниях. Особенно, если эти желания весьма специфичны. Шлепок по пульсирующему, влажному лону. Рычащий выдох. Низкий, рокочущий голос: — Отвечай! Лёгкая боль, пронизывающая острым удовольствием. — О, боже, тебе… тебе… — Громче, Скарлетт! С именем! Подобно искусному художнику, он рисовал удовольствие на моём дрожащем, покорном теле. Смешивал цвета на этой дикой палитре. Живой и стонущей, вскрикивающей так остро и коротко, что зверь внутри Винсента подвывал согласно и одобрительно. — Я принадлежу… — широкая ладонь огладила пылающую кожу, переместилась на внутреннюю сторону бедра, выжидая, дразня, — Винсенту Синклеру! Его имя сорвалось с губ протяжным, звучным стоном — скользнув между истекающих соками складок, Винсент ввёл два пальца и погладил изнутри сводчатые стенки. Звякнула пряжка ремня. Шелест молнии… Он даже не разделся. Снова. Как и в первый наш раз. Вытащив пальцы, приставил к упругому входу налитую головку и несколько раз потер набухший клитор. Поцелуи-укусы осыпали будоражащей болью плечи, поползли алыми метками по спине. А в следующий миг я ощутила тугую наполненность. Он вторгся резко, сразу до упора. С глухим стоном замер внутри, позволяя ощутить жаркую пульсацию, и принялся двигаться. Рвано и аритмично. Жёстко и грубо. Понуждая меня вскрикивать и сдавленно стонать. Он брал меня нещадно, исключительно для своего удовольствия. Ноги разъезжались от напряжения. И кажется в какой-то момент я начала просить его остановиться... Толчки замедлились. Его ладонь обняла меня за шею, пальцы слегка сжались на горле, поворачивая голову под нужным углом. Наши губы нашли друг друга, встречаясь в пламенном поцелуе. Винсент властно обвел языком мою верхнюю губу, надавливая, проникая внутрь, оглаживая каждый уголок податливого рта. Горячий язык скользил в ритме его движений внизу. Ловко и настойчиво. Смакуя. Винсент двигался в идеальном темпе, размеренно и глубоко — в награду за мою покорность. Я подавалась ему навстречу, чувствуя, как молниеносно настигает оргазм. Тело обуял жар, волнами захватывая сознание. Выжигая мысли. Выжигая приличия. Оставляя лишь горящую возбуждением плоть, властный язык, распаляющий ещё больше, хотя казалось, что дальше уже некуда. Задыхаясь, я гортанно простонала ему в рот, содрогаясь в сладких спазмах. Винсент зарычал, предвкушая финал и ускоряясь. Оторвался от губ и припал к изгибу шеи, сдавливая кожу зубами. Я стонала, громко и бесстыдно, чувствуя, как часто сжимаются и разжимаются мои мышцы вокруг его члена, и как он извергается в меня, выстреливая глубоко внутри горячим семенем. Единый оргазм невероятной силы сотрясал наши тела, электрическими разрядами проходя по нервам. От губ к губам. От рук к рукам. От плоти к плоти. И прежде чем вынырнуть в реальность, я успела зарыться ладонью в гладь его седых прядей, ощущая, как по собственному затылку бегут мурашки. Без лишних слов. Лишь в молчаливом удовлетворении: «Я принадлежу тебе так же, как и ты мне».