Рассеивая сумрак

      Нуска очнулся полностью мокрым. Кожа была липкой, одежда — неприятной, в воздухе стоял стойкий запах соли и угля. Лекарь был закутан в перьевое одеяло и валялся на подстилке на полу подле переносного металлического очага. Пришлось долго лежать и разглядывать тлеющие угли. Перед глазами всё ещё всплывали мутные образы из прошлого, но Нуска понимал, что прошлое должно оставаться в прошлом. Чем быстрее он его примет, тем проще ему будет в будущем. Но страх и слабость не отступали. Нуска прятался, кутался в одеяло и не желал даже носу казать из своего самодельного кокона.       Однако вскоре явился фасидский посланец. Он некоторое время разглядывал Нуску, а затем сел в кресло подле очага.       — Вас помиловали, — коротко отчитался он.       Нуска вздохнул:       — Кто же хлопотал за меня? Эрд? Морское божество? Другие поклонники, коих я не знаю?       — Было совершенно покушение на наследника Фасида, Леми Левион. Он присмерти. Поэтому хлопотали за вас многие.       Нуска вздохнул и с головой ушел в одеяло. В ушах стоял гул.       — Если вы сможете излечить наследника, то будете прощены. Если же нет, то вас отправят обратно в водяную темницу досиживать ваш срок.       Нуску передёрнуло, он кивнул.       — Подготовьте мне одежду, — сказал лекарь. — Если сможете добыть ограненный хрусталь, то шансы у наследника будут выше.       Посланец кивнул, подошёл к двери, но перед выходом сказал:       — Вас сопроводит первый помощник Нарид.       Нуска собрался, поморщившись, посмотрел на свою одежду, пережившую мореплавание и заключение в водяной темнице. От нее неистово разило морской водой. Нуска бы с радостью придал одежду огню, но со вздохом был вынужден влезать в нее. С хмурым лицом он встретил первого помощника Нарида. За несколько лет его лицо осунулось, а волосы поседели. Нуска знал, что этот фасидец далеко не молод, но о его истинном возрасте приходилось только догадываться.       Были ли у него дети? Была ли семья? Не знал никто. У Нарида не было ни друзей, ни родственников. Каждый день он посвящал Скидану, засыпал и просыпался с мыслями о своей стране.       — Сурии Нуска, я вас провожу.       Стук его каблуков отдавался по мокрым ступеням. Нуска мог лишь удивляться тому, что весь дворец ещё не зарос плесенью. Там и здесь журчали фонтаны, стекали маленькие искусственные водопады. Дворец был украшен множеством аквариумов, коих Нуске ранее никогда не приходилось видеть. Разноцветные рыбы плескались в резервуарах, а длинные водоросли зелёными лентами тянулись до потолка. В одной из комнат аквариумы действительно были установлены в высоту всех стен — Нуска оглядывался и не мог перестать удивляться.       Однако Нарид решился завязать разговор, и все воодушевление мигом покинуло Нуску.       — Вы снова здесь, Нуска. Так удивительно, что потомок рода Аргаль так поздно вернулся во дворец.       — Не вам ли говорить.       — Намекаете, что я из аристократии? Нисколько. Мои родители — простые рыболовы из Фасида.       — Так вы не из знатных господ…?       — Верно. Поэтому мне было намного сложнее оказаться во дворце и приходилось прикладывать для этого куда больше усилий. Даже чем вам.       — Я и сам не хочу здесь находиться!       — Вы говорили то же самое, когда впервые попали во дворец. Затем вы бегали за эрдом так, словно вы его собака. Теперь же вы снова говорите это. Каков ваш план? Хотите таким образом привязать к себе эрда Сина?       — Тогда… я ничего не помнил. Нарид, знаете ли вы разницу между знанием и памятью?       — Вы отдалились от темы.       — Память всегда наполнена… чувствами, — решился открыться Нуска. — И у меня не было памяти о том, как умерла моя мать и как умер мой отец. У меня было лишь знание, но я не испытывал по отношению к этому событию… ничего. Теперь же, когда я не только знаю, что это произошло, но и помню, как это произошло… я не могу смотреть эрду в глаза. Я хочу как можно скорее передать сердце дракона на хранение и уйти.       — Я вам не верю.       — Что…?       — Я вам не верю, Нуска. Раз уж мы заговорили о памяти, то у вас должны были остаться воспоминания о том, что вы пережили вместе с Сином. Вы не сможете отмахнуться от этого, как и от иных мучающих вас воспоминаний. Вопрос в другом: какие ваши желания окажутся сильнее. Ведь прошлое — это прошлое. Настоящее и будущее имеют куда больший вес.       Нуска нахмурился и помотал головой. Но, когда по длинным ступеням, устеленным синим ковром, они вошли в покои наследника Фасида, он раз за разом возвращался к словам Нарида.       Ведь именно в эту минуту он спасал жизнь тому, кто когда-то пытался превратить его в собственного раба; того, кто не уважал его, не считал равным себе, и одновременно притворялся его другом; и того, кто испортил все воспоминания Нуски о пребывании в обители.       В данном случае настоящее было важнее прошлого. Кем был бы Нуска, если бы проигнорировал просьбу о помощи, припомнив юношеские обиды? Мог ли Нуска позволить ему умереть только потому, что обижен? Нет.       Вокруг больного Леми сгрудились его помощники. И — о духи — Ив. Как Нуска догадался, настоящая или будущая жена Леми. Однако… её лицо было изуродовано так, что ей приходилось прикрываться накидкой. Но Нуска чутко ощутил её неприязнь, почувствовал на себе взгляд злобных зеленых глаз. Этот взгляд преследовал лекаря и не отпускал всё то время, что он сидел возле Леми, лечил его и пытался привести в чувства.       Однако всё оказалось куда сложнее, чем Нуска мог предположить. Хмурясь, он попросил помощников снять с Леми одежду.       — Здесь что-то не так. Осмотрите его тело на предмет ран или укусов.       Чтобы лишний раз не выводить Ив из себя, Нуска отошёл в сторону и стал ждать вердикта, разглядывая книжную полку.       «Пф. Он что, любитель стихов? А я думал, что будущий главный сурии должен изучать социологию, политику, экономику и военное дело, а не зачитываться сутками напролёт любовными романами и стихотворениями».       — Лекарь Нуска, подойдите! Мы действительно нашли очень странную рану. Это похоже на укус змеи, но…       Нуска развернулся и чуть ли не бегом бросился к Леми. Как он и догадывался…       — Это рана от укуса утукку, — со вздохом, отозвался Нуска. — Мне понадобится нож, алкоголь и несколько хрусталей. Иначе его не спасти.       И тут же подала голос Ив:       — Откуда же в Фасиде завелись утукку? Они не водятся ни в местных водах, их не содержат в аквариумах.       — Это было покушение. Кто-то специально привёз во дворец утукку и натравил его на наследника Фасида, — сухо отозвался Нуска. Ему не было дела до недовольства и обвинений Ив — время шло на часы.       — Это и дворцом назвать нельзя. Если бы мы находились в нашем водном дворце, то этого бы не произошло. Во всём вы виноваты, Нуска. К тому же, за последние дни в город прибыл только один корабль. Ваш.       — Это не так, — усмехнулся Нуска. — Предлагаю вам опросить морское божество Энки. Думаю, он даст чёткие показания по этому делу.       — Энки?! Он — истинный наследник Энлиля! И родственник Леми! Он бы ни за что не поступил так!       Но Нуска только с улыбкой развёл руками:       — Значит, вы очень плохо знаете Энки. Однако и врать он не будет. Он считает ложь выше своего достоинства. Но что бы вы меня понимали: его особый навык — это призыв множества утукку либо одного утукку, который мог бы помериться габаритами с вашим затонувшим дворцом.       Лицо Ив перекосило. То ли от обвинений в сторону родственника Леми, то ли от фразы «затонувший дворец». Однако вскоре склочную супругу выдворили — и Нуска смог заняться своими прямыми обязанностями.       Пришлось пустить кровь. Очень много крови. Одновременно вливая в жилы Леми светлую энергию и заставляя его тело вырабатывать новые кровяные тельца, он выдавливал из укушенной ноги зараженную кровь литр за литром. Когда лицо Леми стало подобно лицу мертвеца, экзекуцию пришлось прекратить. И Нуска просто сидел рядом, держал своего врага за руку и очищал его тело от яда.       Несколько стражников стояли поодаль, следили за Нуской. Всё-таки он был заключённым. Однако ни один правитель не даст умереть в темнице такому таланту, каким был Нуска. Он понял это ещё в Сонии. Даже там он мог вытворять что угодно, но отделывался лишь палками, выговорами и штрафами.       Смеркалось. Уставший и измученный Нуска выполз из покоев Леми и пожелал ему скорейшего выздоровления. Нуске пришлось задействовать два хрусталя из трех, поэтому с помощью последнего он вернул себе силы.       «Пожрать бы или нажраться хорошенько».       Не успел Нуска об этом подумать, как вновь столкнулся с Наридом. Этот старик никогда не разгуливал где попало без причины, случайно наткнуться на него было невозможно. Поэтому Нуска прислонился к стене, сложил руки на груди, готовясь выслушать очередную просьбу.       — Зайдите к эрду.       — Это звучит так, будто бы не он меня позвал, а вы просите меня об этом.       — Так и есть.       — Что случилось? Он тоже болен? — закатив глаза к потолку, уточнил Нуска.       — Нет. Он третий день подряд напивается. Я волнуюсь об его эмоциональном состоянии.       — Я кто по вашему? Максимум могу заделаться к нему в собутыльники. Это не мое дело, насколько эмоционально болен эрд. Как руки или ноги у него откажут — зовите.       Нуска махнул рукой и уже отправился на поиски пропитания, но за спиной услышал последние слова Нарида:       — Просто навестите его. Вы не дали эрду защитить себя, из-за этого он чувствовал себя очень… опустошенным. Просто проведайте его и направляйтесь дальше по своим очень важным делам.       Нуска фыркнул, рывком развернулся и побрёл в противоположную сторону. Даже в таком большом дворце найти эрда не было сложной задачей — чёрный след его дэ так и вился по коридорам. Но Нуска отчаянно игнорировал всю тёмную дэ, которую чувствовал. Он не хотел видеть Сина, не хотел говорить с ним, но… уже поднимался по лестнице, ведущей в его покои.       Нуска вошёл в одну из многочисленных комнат этого дворца; она была такой же, как и все другие, но для него отличалась всем. Частицы тёмной дэ пронзили воздух и осели на каждом сантиметре этого пространства.       Ни свечи. В полнейшей тьме, озаряемой звёздами, бьющими в витражное окно, сидел рир. Нуска мог видеть только его спину, а Син — бесчисленное количество светил, ставших разноцветными благодаря искусному стеклу.       На его чёрные плечи падал белый свет. И он тихо сказал, будто бы говорил сам с собой:       — Я хотел просить тебя об одной вещи.       Нуска, поморщившись, махнул рукой:       — Я уже подлатал Леми, будьте спокойны. Полностью он не оправится, но и жизни его ничего не…       Син рывком повернулся. Так быстро, что Нуска не успел привычно отвести взгляд или уставиться в пол.       Во второй раз в этой жизни пронзительный глубокий взгляд этих голубых глаз выжег его дух дотла своим тоскливым холодом. Нуску пробрало до костей.       — Я хотел просить о том, чтобы ты простил меня.       Раз взглянув в эти глаза, невозможно было оторваться. Как два сияющих сапфира, излучающих свет в ночи, они манили. Всё вокруг казалось серым и грязным, но лишь эти глаза — незапятнанными.       — Вы что-то натворили, чтобы я вас прощал? Забыли подписать какой-то важный указ? — пытаясь перевести разговор в шутку, хрипло отозвался Нуска.       — Я хочу, чтобы ты отпустил мои грехи.       На этом моменте Нуска и отвернулся. Но успел заметить, как тощие белые пальцы правителя сжались на спинке кресла.       — Этого я не могу сделать, — хмурясь, отвечал Нуска. — Вы можете пойти и покаяться старейшинам Хаваны или собственной матери. Вы уже могли бы это сделать, но не сделали.       — Нет. Я хочу, чтобы меня простил ты.       — Хотите, чтобы я простил вас? Вы говорили, что мать для рира священна. Вы бы простили убийцу собственной матери?       Тонкие белые пальцы правителя, подобные голым костям, вцепились в подлокотники. Он опустил голову.       — Я не жажду ничего в этом мире так, как твоего прощения. Пускай меня будет ненавидеть всё человечество и все духи, но для того, чтобы продолжать жить, мне нужно только твоё прощение.       У Нуски сбилось дыхание. Он не знал, что ответить. Он привык помогать страждущим, он всегда быстро прощал обиды, если неприятель раскаивался. Не в его духе было отказать в такой просьбе — в просьбе о прощении. Но… он не мог заставить себя сказать: «Я прощаю тебя». Он не мог.       Эти глаза всё ещё манили. Эта тьма всё ещё желала поглотить Нуску. Но как всегда, встретившись с противником, которого он не в силах победить… Нуска сбежал.       Дверь за его спиной хлопнула. И одновременно с тем чуткий слух сурии уловил, как правитель за ней горько выдохнул и без сил повалился обратно в кресло.       Чего стоило ему умолять сейчас о прощении?       Чего стоило ему жить долгие годы с грехами на плечах?       И почему именно Нуска был избран тем, кто должен простить правителя всея Скидана?       «Нуска, он ведь умирает. Неужели ты не можешь сделать такую простую вещь для него?»       Но то, что ещё сильнее не любил Нуска, чем отказывать страждущим, так это лгать о своих чувствах.       Он был готов отдать последний кусок хлеба, но не смел врать об успешном покаянии.